Последняя Осень: Возвращение

Сергей Алексеевич Савельев, 2023

Негоже бросать своих товарищей, и смерть – не повод. Хелдору придется вернуться обратно – и мало кто сможет представить, какие пути ему открылись, и насколько он изменился.

Глава 3

Глава 3

Об ордене Тайных Лучников до людей обычно доходили лишь неправдоподобные слухи — и немудрено. Никого из них еще не удавалось поймать. Впрочем, Рен мог имел все шансы стать первым… В этом замке хранилось самое настоящее сокровище — Глаз Арн-дейла. Обработанный алмаз размером с кулак — вещь столь ценная, сколь редкая, ведь создал его ювелир еще до усобицы, а потом его инструменты и знания канули в небытие.

Драгоценный камень, на стоимость которого, пожалуй, можно было бы отстроить немалую часть Пустоши, теперь лежал в его поясной сумке, однако оттого ему вряд ли можно было бы позавидовать — стражники гнались за ним по пятам.

Либо информаторы мало сами мало что знали, либо его подставили Старшие, завидовавшие его успехам… Но чтобы стать главой Ордена мало быть хорошим лучником, надо было уметь плести интриги и, что более важно — уметь из них выпутываться.

Патрули, многочисленный гарнизон, разъезды егерей — создавалось впечатление, что его ждали — либо ждали приезда кого-то важного. Как будто этого мало — резная шкатулка, отделанная костью давно вымершего индрика, оказалась с сюрпризом — едва он забрал алмаз, как вдруг что-то зашипело, грохнуло — и весь замок поднялся на уши. Может, кто из колдунов Теодорика постарался, или так оно было при прежнем хозяине — как знать.

Бесполезные бумаги скомканы и выброшены. Все же, от него решили избавиться. План замка оказался фальшивкой, кому-то он точно дорогу перешел. Рен надеялся добраться до ворот или до одной из боковых пристроек, но оказалось, что коридор вел в казематы, из которых черного хода не было. Как глупого кролика заманили в ловушку. Рен сумел спрятаться в одном захламленном помещении. Группа стражников, преследовавшая его, теперь заглядывала в каждое помещение и переворачивали там все вверх дном. Делать нечего, надо драться. В этой комнатенке не было даже окна, чтобы попытаться сбежать. Очевидно, что он был в самом центре разворошенного улья.

Рен снял лук, одним мгновением накинул тетиву, и вот в его руках тисовое чудовище, усиленное костяными накладками. Из такого лука можно было вполне пробить рыцарский нагрудник, если в упор, да знать под каким углом да какой стрелой. Открыв провощенный колчан, он стал судорожно перебирать оперение. Впрочем, вряд ли по его душу явились бы латники, так что стрелять можно, не выискивая прорехи и ремешки брони. Лучник достал десять стрел и, держа их в руке, переместился подальше от двери. Прикинул, что та неплохо простреливается и не будет мешать, когда ее откроют. Стрелы были воткнуты прямо в пол — гнилая доска, или просто глина, поди в темноте разбери, а одна — на тетиве.

Грохот в соседней комнате стих, послышались шаги. Рен натянул тетиву. Сосредоточиться. Стрелять очень быстро. Нужно стрелять очень быстро. Чья-то голова появилась в решетчатом окошке двери. Щелчок — и тот пропал из поля зрения — стрела прошла сквозь прутья, и воткнулась тому точнехонько под шапель. Секундное замешательство, и он услышал разъяренные крики. Остальные стражники распахнули дверь и гурьбой ворвались в проем, с мечами и топорами наготове. Он был готов — почти не дышал, сердце стало биться реже, а враги его тоже теперь словно продирались через тягучую патоку. Рен видел, как они, спотыкаясь и мешая друг другу, ломились в проем. Раз — и вырвавшийся вперед получает стрелу между глаз. Он безвольно завалился назад, на своих товарищей. Вторая стрела, третья, четвертая — противники падают навзничь, мешая тем, кто пытался добраться до него. Двое из них споткнулись — а значит были все равно что мертвы. Еще двое были уже в двух шагах от него, и дружно взмахнули топорами — но тоже получили по стреле.

…Время побежало с прежней быстротой, сердце забилось с новой силой, разгоняя кровь по венам. Ценой такому фокусу была страшная боль в висках, Рен едва не упал, но вовремя оперся на свой лук.

Что ж, эти были мертвы, но на ушах стоял весь замок. Минут десять — двадцать и сюда догадается спуститься еще кто-нибудь. Хоть он и был хорошим стрелком, но держать тут оборону от целого замка было самоубийством. Он наскоро собрал стрелы, но часть из них, увы, сломались. Теперь Рен думал, как поступить, держа лук наготове.

Тут он услышал дальше по коридору шум, и его осенило. Заключенные гремели цепями, мисками, пытаясь дознаться, что творилось в замке. Если бы он их освободил, то тут началась бы такая заварушка, что он бы точно успел ускользнуть. Да и надо было дать бедолагам шанс поквитаться за свой провал — говорят, замок взяли с налету, буквально застав всех воинов в постелях. Солдат Гроздинского гарнизона в лучшем случае ждала каменоломня или невольничий рынок в южном порту. Решено — он взял топор одного из убитых, подбежал к ближайшей двери и сбил тяжелый навесной замок. Оттуда вышло десятка полтора немытых и изнуренных нахождением в неволе людей. Он пошел дальше, сбивая замки с дверей. Глаза бледных заключенных горели решимостью — в плену они были относительно недавно, и хорошо помнили, что были бойцами Ястреба — они совершенно интуитивно сбивались в отряды, подбирали все, что могло сойти за оружие, даже проржавевшие цепи. Они были готовы драться и вернуть свою честь.

Узников набралось не меньше сотни — бывшие десятники повели их наверх, к смерти или свободе — быстро, решительно, словно они знали, что кто-нибудь придет и освободит их. Некоторые хлопали нежданного освободителя по плечу — скупо выражая свою благодарность. На его черные суконные одежды, плащ, скрывавший лицо, огромный лук — смотрели с плохо скрытым удивлением.

«Надеюсь, что они приняли меня за «своего» лазутчика — узнай они, что в сумке и зачем я тут оказался — могли бы меня и прибить, подумалось Рену.

Когда освобождённые прошли вперед, он двинулся следом, с луком наготове. Стрел в колчане было немало, и, возможно, он сможет помочь. Судя по всему, освобожденные дружно двинулись к оружейной, находящейся неподалеку от ворот. Они гурьбой наваливались на одиноких часовых и маленькие группы патрульных — вырывали оружие из еще теплых рук. Наконец он услышал в начале дружно движущейся колонны крики часовых возле арсенала, один из них успел дунуть в рожок. Дверь в оружейную была выломана, и счет пошел на мгновения. Скоро гарнизон поймет, с кем имеет дело, и соберется в несколько отрядов, чтобы противостоять угрозе более серьезной, чем одинокий воришка с луком. Те заключенные, что успели прихватить оружие, прикрывали товарищей, пока те вооружались. Все больше и больше бывших кнехтов выходило со щитами, мечами, копьями. Кто-то на ходу нахлобучивал шлем, и большинство надели стеганки и кольчуги. Выучку под замком не просидишь, что ни говори.

Гурьба освобожденных двинулась дальше, к надвратной башне, но никого по дороге они не встречали. По всей видимости, комендант стянул все силы ближе к воротам, рассчитывая, что узники отправятся именно туда. Сейчас они были на крытой галерее замка с узкими бойницами.

Из-за спин Рен видел плохо, но судя по тому, как его нежданные союзники загомонили — впереди показался враг. Он чуть прижался к стене, и краешком увидел выставленные впереди павезы, и полностью снаряженных бойцов — за беглецов взялись всерьез. Рен, чтобы дать некоторый шанс проломить столь серьезный строй, протиснулся чуть вперед и буквально за минуту сделал просеку в строю противника — каждая стрела находила цель, а бойцы с павезами падали на холодную каменную кладку. После этого воодушевленные узники бросились вперед, развивая успех — их противники едва успевали латать бреши в своем ряду. Рен снова вернулся в тыл, держа лук наготове, изредка стреляя, коли представлялась возможность.

Вероятно, к обороняющим надвратные ворота приходила помощь, и ворота держать удавалось. Павшие с обеих сторон устроили буквально завал из тел, и узникам было тяжело двигаться вперед — теперь они подобрали копья у павших воинов Теодорика и пытались хотя бы достать противника на расстоянии. Если было возможно, то убитых Стюрангардцев — живых ли, раненых, перекидывали через парапет. Тем не менее, они шаг за шагом двигались к своей цели, защитников прижало к стене, те пытались просочиться через узкую дверцу назад, в башню — а там, где толчея — там и паника. Еще немного, и заключенные ворвутся внутрь, повернут механизм и спокойно уйдут через ворота — хоть к тому времени их и осталось меньше половины.

Рен услышал топот позади, и обернулся — прибыло подкрепление, с другой стороны. Освобожденные были так увлечены боем, что, казалось, это не слышали. Лучник успел застрелить одного, второго — но тех было едва ли меньше, чем узников, и они бежали вперед, набирая скорость и выставив перед собой копья и алебарды.

— Сзади! — заорал Рен, а сам, не будь дураком, закинул лук за спину и подтянулся, рывком оказавшись на покатой крыше. Пока он думал, как теперь отсюда выбираться, прямо у себя под ногами, он слышал полные отчаяния и ужаса вопли — кажется, защитники ворот воспряли духом и пошли в контратаку. Теперь измученным воинам Ястреба, если они и смогли выдержать напор, придется сражаться на два фронта.

Звуки битвы, резавшие и слух, и совесть, стихли очень быстро. «Я ничем, совершенно ничем не мог им помочь» — убеждал себя Рен, разматывая веревку. Его маневр не мог заметить только слепой, и теперь снизу стучали копьями по крыше и балкам, принуждая его «спуститься, а не лазать по крыше, как драная кошка»

Рен смог кое-как привязать веревку к стрехе и, набравшись смелости, спрыгнул вниз, быстро миновав уровень бойниц. Веревка рванула по перчаткам, но он держал ее крепко. Теперь он стал быстро перебирать ногами, спускаясь по стене, веревку и стал спускаться вниз. Когда до земли осталось не более четырех метров, он увидел наверху бородатое ухмыляющееся лицо — Рен замер на мгновение, и поторопился оказаться на земле. Стражник рубанул веревку, и Рен грохнулся аккурат на высоту своего роста. Не смертельно, но довольно-таки больно.

Потирая ушибленный локоть, Рен продолжил бежать прочь от замка. Он успел взять неплохой темп, и уже только буквально на границе слышимости до него донесся звук поднимаемой решетки.

Рен немного сбавил темп, теперь он шел быстрым шагом, пытаясь восстановить дыхание. Смерть немного разжала хватку.

Так он шел не меньше получаса и предположил, что оторвался он преследователей. Можно было и сделать привал. Лук Рен положил перед собой, колчан он расположил так, что даже сидя можно было бы довольно быстро вытащить стрелу, затем снял со спины небольшой вещевой мешок, чтобы хоть немного подкрепиться. Добравших до сухарей и куска сыра, он стал прикидывать, куда его занесло, и не надо ли изменить маршрут.

В Гильдию, которая была на территории все еще непокоренной части Грозда, и тут дорога ему была заказана по двум причинам — ему пришлось бы преодолеть один-два дневных перехода по местности небогатой лесами, но занятой врагом. И так там был немалый шанс нарваться на мародеров, так еще его и нарочно станут искать — особенно когда станет ясно, какая ценная вещь пропала. Вторая причина и вовсе лишала смысла возвращения в Гильдию — если недоброжелатели так грязно и подло его подставили, то там, стоит ему отдать такой дорогой трофей — либо отравят, либо просто прирежут в застенках.

Собственно, как он и предположил, побежал он в верном направлении — на восток, в сторону Арн-Дейла. Там вряд ли возникнут проблемы, он сможет там почти без приключений добраться до столицы и продать алмаз, да и зажить припеваючи, даже если его примут у него за десятую часть его реальной стоимости — Рен был не очень требователен к комфорту.

Лучник достал из котомки кусок копченого и неплохо приправленного мяса, но прежде чем полакомиться им, он решил проверить свою обувь — кажется, он немного сбил ноги. Сапоги отставил в сторону и размотал левую портянку — в одних шоссах он бы сбил ноги намного сильнее, но что творилось под тканью он точно сказать не мог, но вроде просто немного стерлась пятка — бывало и хуже. С правой ногой, кажется, было худо — через сукно немного проступила кровь — он обо что-то сильно ударился, пока убегал от преследователей или в замке, или уже покинув его. А может, и не один раз. Давая ногам хоть какое-то подобие отдыха, он решил, не надевая сапог, воздать должное копченому мясу. Однако стоило ему откусить кусочек, как он услышал лай собак.

Костеря себя за неосмотрительность, он подхватил оружие, котомку, закинув туда остатки своего ужина. Рен хотел надеть сапоги, но гончие были уже близко. Кажется, псины подали голос, когда след стал наиболее явным. Затем припустил по дороге, постоянно чувствуя, как натыкается на камушки, шишки, комья снега, смешанные с грязью — все, что могло попасть под ногу на грунтовой дороге. Кто бы мог подумать, что преследователи так быстро вызовут егерей с их псинами, они не должны были находиться так близко от замка — но, видимо, Рен что-то в егерской службе не разумел.

Бежать в шоссах было немногим лучше, чем бежать босым, тем более, что было сыро. Егеря, естественно, были в сапогах, и их тянули за собой собаки что тоже прибавляло им скорости. Пришло время вновь воспользоваться одним из фокусов.

«Я ничто. Меня нет» — прошептал Рен и глубоко вздохнул. Преследующим показалось, что он вдруг просто исчез — или куда-то телепортировался — собаки перестали натягивать поводки, начав рассеянно водить носами по воздуху и по земле. Егеря растерянно переговаривались, вглядываясь в ночной лес — он мог довольно легко спрятаться, но все равно — почему же собаки потеряли его? В этот момент их нагнал десяток запыхавшихся стражников, отправившихся в погоню: шлемы и щиты они оставили, но кольчуги все еще были на них. Теперь их собралось два десятка человек и девять собак — серьезный поисковый отряд. Однако, их количество мало что решало, потому что вор просто-напросто растворился во тьме. Они двинулись вперед — медленно, то и дело подозрительно осматриваясь, пока собаки все-таки снова не взяли след. Выходит, он так и бежал по дороге, что было очень странно. Не пытаясь вдуматься в эту чертовщину, егеря подумали, да и отпустили пятерых собак — четырех самых шустрых гончих и одного мастифа, который мог заломать медведя, не то что какого-то воришку. За гончими здоровяк едва поспевал, но уж если он догонит беглеца — тому не выбраться.

… Чтобы провернуть такое, Рену следовало перестать мыслить — или даже существовать. Он начал бежать быстрее, словно слившись с прокладным ночным ветром воедино. Рен воздвиг барьер от мыслей, просящихся в голову — и так бежал, бежал. Однако так долго скрываться от самого себя непросто — да и опасно. Как только поток мыслей ворвался в его голову, с него словно спала пелена — он не узнавал окружающую местность, но, по крайней мере, он не свернул в таком состоянии с дороги. Он двинулся дальше, но после такой пробежки мышцы изрядно болели. Через несколько минут он с удивлением услышал лай, но тут же понял, что он не столь многоголосый, и погоня приближается быстрее. Значит, Егеря спустили собак с поводков. Он сошел с дороги, выбрав неплохую позицию для встречи гончих — он взобрался на огромный пень-выворотень — под таким наверняка какая-нибудь средних размеров зверюга могла бы устроить нору.

Псы выбежали из-за поворота и мгновенно определили, где он, сходу бросившись на него. Первая стрела уже была на тетиве. «Щелк!» — самую резвую гончую отбросило назад, и она упала под ноги своим товаркам. «Щелк!» — падает вторая, что перепрыгивала лежащее у ее лап тело. Третья одним прыжком оказалась возле него — они было гораздо проворнее людей — он выстрелил ей точно в пасть. В этот момент четвертая гончая, разминувшись с выпущенной стрелой, вскочила на пень и ухватила его за плащ, потянув вниз. Рен, не ожидая такой прыти, упал навзничь. Псина целилась ему в пах, бросившись еще раз, но Рен отшатнулся, и та схватила его за поясную сумку, в которой был алмаз. От нее оторвался изрядный кусок кожи, и алмаз укатился под выворотень. Рен ударил псину луком, словно посохом, в район горла — та согнулась, стараясь отдышаться. Пока та приходила в себя, беглец выхватил короткий меч, и быстрым молниеносным ударом ткнул ее в нос, едва ли серьезно его задев, после чего, вскочив на ноги сделав короткий замах, ударив по голове. Сталь ударила по кости, прорубив шкуру, собака завизжала от боли.

Во время этой заминки к нему подскочил мастиф. Рен пожалел о том, что он не пристрелил его первым — считая его слишком неуклюжим для серьезного противника. Тот вцепился в его правую руку, и только невероятная сила воли не дала ему выронить меч. Мастиф не пытался как гончая — укусить — отскочить — снова укусить. На то он и мастиф. Он сейчас будет держать его, подавляя его волю, пока сюда не придут остальные. Он не переложил — выронил меч в левую руку. Мастиф ловко поменял хват, приблизившись к локтевому суставу — стоило ли говорить, что не будь у него кожаного нарукавника на руке — он бы давно лежал перед этим демоном в собачьем обличье, корчась от боли. От замахнулся и неумело, левой рукой, ударил пса. Он лишь рассек ему шкуру, но тот и не думал ослабить хватки. Второй удар — он попал ему в глаз, и из глазницы потекла кровь. Рен невольно проникся к псу уважением — тот лишь сжал челюсть еще сильнее. Положение было отчаянным, тогда Рен, держась из последних сил, ударил мастифа по носу. Тот чуть дернулся, тайный лучник припал на колено и ударил его в горло.

Пес, на свою беду, оказался очень живуч — он хрипел, продолжая сжимать руку и не отпуская беглеца. Рен, словно обезумев, наносил удары по его голове, пока тот вконец не ослаб и не отцепился. Его рука повисла плетью, и он едва мог шевельнуть ей. Он и посмотрел, на, пожалуй, самого отважного и упрямого противника в своей жизни. Он растерянно погладил его по короткой шерсти, словно жалея о содеянном.

–Прости, друг. Либо ты, либо я.

Он осмотрелся, в поисках потерянного трофея — его нигде не было. Под выворотнем оказалось небольшое углубление и, как назло, проклятая блестяшка была именно там, в земле, под сплетением корней. Погоня приближалась, и он решил не рисковать — чего доброго, его тут и схватят, словно жирного барсука, застрявшего в норе — тем более что он на правую руку не мог даже опереться, заглядывая под пень.

Теперь еще и из лука не постреляешь — оставалось бежать, что было сил. Алмаз можно постараться забрать и потом — ее вряд ли кто догадается там поискать. Он слегка потряс сухие корни, чтобы комья земли присыпали его импровизированный схрон. На большее времени не было, иначе алмаз будет ему уже без всякой надобности.

В предрассветных сумерках он увидел пограничный столб у небольшого деревянного моста через реку. Несколько раньше, чем он думал. После этого он припомнил, что Майсфельд, поссорившись в свое время с Ястребом, быстро захватил старую водяную мельницу, на которой вполне успешно бревна превращались в доски. Сейчас такую было сложно построить, так что эта фактория была бесценна. Поста в этом месте не было, через мост можно было пройти спокойно, но вообще вдоль реки были заметны засеки. Видимо, со временем, тут еще и сторожка появится, а дорога будет перегорожена.

Однако, сама мельница по левую руку от него сейчас походила на небольшую крепость. Работы там сейчас не велись, реку у берегов начинало сковывать льдом, талый снег сделал реку сытой, ленивой, и она едва могла вращать мельничное колесо. Оставив по правую руку от себя сонный поселок, он двигался вдоль полей, оставленных под снегом. Кажется, трудолюбивые крестьяне, недовольные природным снежным покровом, разбрасывали снег с крыш, дорог и своих подворий.

Погоня была все ближе, он слышал раздраженные голоса егерей и лай собак из-за реки. Вся надежда была лишь на то, что они не решатся нарушить границы. Отбежав на приличное расстояние, он понял, что егеря несколько увлеклись погоней и готовы уже пересечь мост. Шоссы, кажется, промокли уже до самых колен и мешали бежать. Надо было свернуть в деревню и укрыться там, теперь же….

В этот момент Рен услышал громкий топот из-за небольшой рощицы. Он машинально схватил лук, хотя навряд ли смог бы его натянуть сейчас, и увидел выскочивших на дорогу всадников — теперь они неслись галопом, раскидывая комья снега и грязи. В предрассветных сумерках, да на фоне белого полотна — всякий нарушитель границ был как на ладони.

Пограничная стража, наслышаны. Он видел, как те держат копья наготове, а сами были одеты в открытые шлемы, кольчуги и какие-то странные, покрытые сукном доспехи. Они с гиканьем приближались и Рен, не быдь дураком, закинул лук за спину, а колчан и меч в ножнах бросил как можно дальше от себя, подняв руки вверх. Всадники сначала навертят на копья, а потом уже спросят, кто идет. Его обступило два десятка всадников, подняв копья и остановившись — не бравируя, не угрожая и не устраивая «карусели», и на том спасибо. К нему подъехал, вероятно главный. Не давая тому раскрыть рта, Рен решил поубавить внимания к своей скромной персоне — и показал в ту сторону, откуда он пришел.

— Там… за мной… двадцать человек, пересекают реку.

Главный осторожно зыркнул из-под сервельера в сторону, думая, что это какая-то уловка.

— Дьюни, бери своих и гони их к чертям отсюда. — Сказал он одному из товарищей. Дернутся — втопчи в земли.

— Так точно, маршал!

Означенный всадник поскакал навстречу нарушителям, увлекая за собой полтора десятка всадников. Возле Рена сидел в седле воин, названный маршалом и еще четверо.

— Маршал в пограничном дозоре? — хмыкнул Рен.

— Надо будет, так у нас и лейтенант будет зерно молотить. Но гораздо более подозрительным мне кажется парень с таким луком, но без сапог, за которым гонятся черт знает откуда два десятка человек. Ты не попытаешься это объяснить?

— Вы мне все равно не поверите.

— Я постараюсь. — Всадник протянул ему флягу. — сначала согрейся немного… Ой, да ладно тебе, — осклабился он, когда Рен с подозрением посмотрел на фляжку — конечно же я взял с собой в патруль отраву и ждал, когда бы предложить ее выпить одинокому путнику.

Рен несколько пристыдился своей подозрительности и выпил что-то, пробравшее его до костей. И правда, стало чуть теплее. Эти воины даже оружие наготове не держали — попросту не считали его врагом. Рен, решив, что так сможет наладить контакт — протянул им котомку с провизией.

— Опа! — Всадник начал нарезать на всех мясо, простецки уперев в покрытый сукном нагрудник.

— Я вор. — от такого честного признания всадник чуть не выронил нож из рук — Из Гильдии. Меня подставили и послали на это задание. Едва я проник в нужную комнату — меня едва не схватили. Я бежал всю ночь.

— Гильдия… Тайных лучников? — тот многозначительно глянул на его лук.

— Уже, кажется, не очень тайных.

— Ну а кто еще на «дело» с такой дурой за плечами полезет.

— Увы рука меня слушается мало, иначе я бы тебе показал, что это делается не зря. Тем более выгораживать тех, кто меня подставил, я не собираюсь.

Всадник протянул Рену руку:

— Маршал Альберт, командир городской стражи, к твоим услугам. Я знаю пару местечек, где тебе будут рады.

— Рен. Просто, кажется, Рен. — он пожал руку капитану. Я бы не отказался от такого места. Особенно если мне там дадут новые сапоги.

Альберт рассмеялся, как и его товарищи.

— Полезай-ка, сейчас отправимся в город. — Рен не запрыгнул — вполз на круп лошади, подобрав меч и колчан, а Альберт заботливо подтащил его за пояс. Как странно, эти незнакомцы внушали ему больше доверия, чем те люди, что окружали его лет двадцать — а попал он к ним, когда еще был мальчишкой. Но они его предали. А эти… Они запросто приняли его за своего. Ничего не требуя, и ничего особо не обещая. Если в Арн-Дейле все такие, то этим людям надо помочь.

— Вернулся Дьюни со своими молодцами — он почувствовал, как спина Альберта напряглась, но тут же он словно выдохнул — когда увидел, что его бойцы вернулись в полном составе.

— Жалкие трусы — Дьюни — на вид совсем мальчишка, игрался топором, подбрасывая его вверх. — Задали такого стрекача, что один чуть в столб не вписался.

— Ну и боги с ними. Вот как придут воевать, тогда и зададим им трепку. Домой! — крикнул он и слегка пришпорил коня. Рен, стараясь не упасть ухватился за ремень, которым был перехвачен доспех, обитый синим сукном. Он осторожно потрогал доспех — под ним были мелкие пластины, старательно приклепанные к основе. Удовлетворив свое любопытство, он упер лоб в спину всадника и сам не заметил, как задремал.

Хелдор, обливаясь потом, наносил один удар за другим по толстенному бревну. Оно выглядело так, словно его точили обожравшиеся мухоморов бобры — ну или так, будто его целыми днями охаживали тренировочным мечом. Бревно он попросил поставить ему после того, как стало очевидно, что соломенных манекенов на него не напасешься.

Волосы были стянуты в узел на затылке, рубаха сброшена прочь — на нем лишь были низкие сапоги, исподние штаны, да суконные раздельные шоссы, скатанные чуть не до лодыжек.

Все раны, что нанесли ему при жизни — испарились. Ушли даже застарелые шрамы, выбитые зубы вернулись на место… Но взамен он получил на все лицо три жуткие полосы, полученные от демона. Когти, острые, словно ножи, оставили отметины на левой стороне лба, чиркнули по веку и распороли скулу и щеку. Либо он успел дернуться, либо удар был слабый — но еще немного, и быть ему слепым на один глаз.

Эти отметины были настоящей загадкой — заживали они плохо, и, несмотря на все усилия Адель, выглядело все так, словно раны оставили на волю случая, даже толком не обработав… Джеремус, зашедший его однажды навестить, лишь сочувственно цокнул языком, порекомендовав натирать их репчатым луком. Хелдор, полагая, что это была подначка, совету не внял.

Нарочито утяжеленный двуручных меч так и мелькал, а от бревна то и дело отлетала мелкая щепа. Очень долго Хелдор не вылезал из тренировочного зала, где с мечом обычно упражнялся Майсфельд — не то чтобы он брезговал тренироваться со своими дружинниками — но из-за огромного количества дел, не терпящих отлагательств, тренироваться он мог лишь урывками. Хелдор за все свое отшельничество в зале видел его здесь раза три, не больше.

Он, вероятно, не хотел показывать дружинникам, с каким трудом он подтягивается или выполняет отработку ударов. Сначала тот стеснялся и Хелдора — либо до сих пор не мог поверить, что он вновь среди живых. Дружинник же, стараясь вбить науку в свое все еще, как ему казалось, непослушное тело, не обращал внимания на успехи своего сюзерена. Майсфельд пытался в неофициальной обстановке поговорить с ним насчет пикинеров и командования над ними, но тот лишь бурчал, что не готов, продолжая истязать себя упражнениями.

Хелдор опустил меч, давая себе отдых. Он стряхнул с себя прилипшие щепки и древесную труху, и не сел — рухнул на лавку.

Увидев чудесное возвращение Хелдора, Кварт повел себя странно — он часто-часто закивал и заперся у себя в кузнице, на все депеши от сотников, сержантов и прочих либо огрызаясь, либо посылая за всем к подмастерьям. Несколько сотен бойцов теперь уже, формально, принадлежали чудом воскресшему — даже бумаги имелись. Казначей было уже вознамерился вручить ему оные на подпись, но Хелдор заточил себя в этом небольшом и довольно душном, даже в зимнюю пору, зале — а еду ему приносила Фиона.

С этих пор забот прибавилось — в отряд подали прошение еще несколько десятков дружинников — в основном бывшие воины Аррена, с которыми он успел подружиться, и некоторое число новобранцев из города и посада — знакомы они почти не были, но в его воскрешении некоторые почувствовали промысел Верховного отца и хотели «окунуться в его благодать» — как, кривляясь, ему сообщил Ивви.

Сколько он здесь на самом деле? Тренировался он здесь в любое время суток, даже при чадящем свете факелов, падая спать лишь когда совсем выбивался из сил.

Вот и бойцы, что начали в память о нем воплощать его задумки, и новобранцы — все они тренировались сейчас без него. Наверняка делают ошибки выслушивают замечания раздраженных сотников, которые без него там уже с ног сбились, уже, казалось бы, работая по инерции, не понимая, для чего все это. Пока он тут все еще разучивает все премудрости боя, словно он дуэлянт или зачинщик, а не командир отряда.

Хелдор неожиданно вскочил с лавки. Там его ждут люди, которым он нужен. Его знания и умения нужны им не в пример больше, чем ему самому. Что толку, если он отточит свои навыки до бритвенной остроты, но все остальные будут беззащитны и обречены в его громоздком и неудобном, на первый взгляд, построении. Это их он должен научить правильно двигаться, правильно держать пику — чтобы не утянуть за собой более опытных и сильных товарищей.

Он разминал натруженные плечи, поднимая руки вместе с мечом вверх и вниз, вперив взгляд на изрубленное бревно.

«Конечно, Хелдор, ты просто трусишь. — стучалось в его голове — ты боишься их осуждения — вдруг что-то скажешь ты не так, или какой-то из твоих ударов выйдет неуклюжим. А это — пустяки…»

Как сказал демон? Спустился без своих паладинов? Если уж на то пошло, то бойцы, что поверили ему, и есть его паладины — пусть неказистые, в чиненых стеганках, мятых шлемах, бригантинах и кольчугах, а не в сияющих бронзой латах, как в его видениях… Пусть. Если он Хуунре, то он должен быть с ними. Ему дали второй шанс не для того, чтобы он был отшельником.

Молодой воин хищно оскалился, глядя на деревянный столб, словно перед ним был настоящий долгожданный враг из плоти и крови. Медленно шагал вокруг него, следя за постановкой ног. Меч вверх — удар! Меч за левое плечо — удар! За правое — Удар! Опустить меч — подшаг — укол! Отход. Меч в сторону, отразить невидимый удар лезвием, атака! Хелдор поднял меч над головой, лезвием к противнику, словно ожидая ответного удара. Рывок вперед — левая диагональ, правая диагональ — размочаленный столб стал в два раза уже у своей верхней трети — словно не меч у него был в руках, а хороший такой колун. Отскок назад, меч строго перед собой, укол с двух рук — бревно закреплено надежно, едва ли пошатнулось. Снова два мощных замаха — Хелдор разогнал меч еще сильнее, оставив две глубокие диагональные зарубки ближе к его середине. Опять отскок, парировать, удар с разворота — точный горизонтальный удар подрубил столб, и от него отваливается изрядный кусок. Хелдор резко сокращает дистанцию, оказываясь сбоку от снаряда и что есть сил бьет гардой — подрубленный столб пошатнулся, затрещав. Резкий скачок — он зацепляет меч гардой и с оглушительным треском роняет его, падая на него сверху, утверждая свое колено там, где у столба было подобие «головы».

— Вот теперь мне есть, что им показать — произнес Хелдор, бросая вконец погнутый тренировочный меч. Потом лился градом, противно щипля шрамы.

— Неплохо вышло — услышал он голос Фионы, переступившей через порог.

— Как раз то, что хотел. Теперь и солдатам показать не стыдно.

— И где они это сделают? В пикинерском строю? — осуждающе произнесла Фиона — Все дела повисли на мне, Ивви, Фальде и еще нескольких… из старшей дружины. Понимаешь, нам не то чтобы в тягость, но мы и понятия не имеем, что делать дальше.

–Я не мог… Я был очень слаб. Тело… Ну, словно не слушалось меня.

— Ты уже через несколько дней, судя по твоим успехам здесь, был в норме. После… Проведенного ритуала ты был как новенький. Настолько, что к тому надо было привыкнуть. Ни шрамов, ни поврежденных сухожилий, все твои ошибки на первых тренировках, в отрочестве, прощены… Конечно, «подарочек» из потустороннего я учесть никак не могла — Фиона показала на красные отметины.

— Ничего страшного. Ты меня и так здорово починила. Спасибо… мама.

Воительница хмыкнула, пододвинула к нему корзинку со снедью и села рядом.

–С чего ты… Ладно, ладно — поторопилась Фиона исправиться, едва Хелдор скривил уголки губ — другой вопрос — когда ты узнал.

— Мне еще раньше та история, как ты меня нашла, показалась, ну… Странной. Притянутой за уши. Думал бы, что это особенности детского восприятия, но…

— Хелдор. В Орден бы не приняли женщину с ребенком на руках, ты ведь понимаешь? Это было бы как минимум странно.

— То есть этого всего не было?

— Было. И чувства, что ты пережил — реальные. Ты немного пожил в одной крестьянской семье, немного подрос, пока я притиралась в отряде, ну а потом… Потом немного хитрости и магии.

— Хитро. Но реально мне это открылось… Прежде чем я ушел. Я видел, как ты сражалась возле меня, за несколько мгновений до того.

Фиона помолчала, вдруг закрыв лицо ладонями.

— Это был единственный момент, когда я дала своим чувствам волю. — Шмыгнув, сказала она — Ритуал был сложным, и мне было тебя подготовить к нему максимально хладнокровно. Я выплеснула на налетчиках всю свою злость и досаду, чтобы потом уже…

— Ты всегда относилась ко мне как родная мать, поэтому я не думаю, что что-то изменится с этого дня. Я всегда хотел найти ее, хотя бы знать, какая из себя она… И ты не представляешь, как я рад, что ей оказалась ты.

— Этот разговор прошел намного более… Безболезненно, чем я могла себе представить даже в самых смелых предположениях.

— Ну я уже не ребенок, в конце концов. Ахмед говорил, что мне положено уже третью жену подыскивать.

Фиона ухмыльнулась:

— Все же иногда ты ведешь себя как ребенок. Кто с Ивви наперегонки гнал груженую лошадь, проказник?

Хелдор легкомысленно пожал плечами, тянясь к корзине.

— Поешь со мной, если не торопишься?

— С радостью. Твои птенчики отравились к Карви за дополнительными… Знаниями.

–Тумаками, надо думать.

Они сели на лавку возле стены, Хелдор достал нехитрую, но вкусную снедь — сыр, овощи, свежий хлеб — все только что с рынка. Когда Фиона увидела, что ее сын хоть немного насытился и перестал метать всё, практически не глядя, она осмелилась спросить:

— Ты можешь сказать, что ты видел, и почему ты задержался?

— Ну, во-первых, я… ну… земное воплощение Хуунре?

— Отлично, а что-то посвежее?

Хелдор от удивления промахнулся и вместо краюхи хлеба укусил себя за палец:

— Ауч… в смысле, посвежее? Ты знала?

— Конечно, я знала. Как, зачем и почему я вообще оказалась в Арн-Дейле и «случайно» нашла Орден Меча? Ох, помню, как ты впервые коснулся знамени… Я давно это ждала, как только поняла, что ты — это ОН.

— Почему это было тебе так важно?

— Пророчества должны сбываться, и человек должен прийти туда, где его место.

— И все же? Почему так поспешно?

— Сначала — расскажи о своих злоключениях.

Выслушав от начала до конца, не перебивая, она ответила:

— Я хотела осесть в Империи… — нехотя протянула она — И естественно не могла знать, несмотря на все свои способности, что у нас… у меня родится такой сорванец — Фиона, улыбнувшись, потрепала Хелдора по щеке, а он сначала вздрогнул, после чего замер — так, наверное, чувствует себя бродячая собака, которую кто-то погладил. Может, он отметил бы странную оговорку матери, но она продолжила — а родился ты так, как и положено земному воплощению одного из богов войны…

— А именно?

— Хм, у тебя руки были в крови по локоть, и первым же делом ты… ну… Сломал повитухе палец. Сразу стало ясно, кто ты… И к сожалению, не только мне. Здесь, в Арн-Дейле, культ Верховного Отца довольно слаб, податлив, принимает местные традиции, богов — называя их святыми.

— Меня хотели причислить к святым, ну, когда я умер? Это правда? — Вспомнил Хелдор кое-что из слухов.

–Это было бы смешно и иронично, будь обстоятельства другими. Потому как именно из Империи Орден Меча был изгнан за почитание Хуунре. Хотя и сейчас люди, особенно приверженцы Отца, относятся к тебе с благоговением.

— И почему так произошло? Тоже сделали бы его святым. Или этим… Как его… С крыльями.

–Прости, но место Архистратига занято — подначила его Фиона. — И будь ты Хуунре каким богом полей, то его бы оставили в покое. Но… Помнишь, что тебе сказал демон?

— Что я зря спустился в Преисподнюю без… Без своих паладинов?

— Именно. Новый бог ревнив. Нет, не так. Ревнивы его служители. Еще одного демоноборца им не нужно, и людей, почитающих его, тоже. Все, дескать, должно исходить от Него, чтобы паства не сомневалась, кто на самом деле главный.

Хелдор помолчал немного, затем сказал:

— Значит, я для чего-то предназначен?

— Несомненно.

— И что дальше?

— Дальше — дела в твоем отряде. Время не ждет.

— И все-таки?

— Всему свое время. Ты поймешь, куда тебя поведет судьба. Но ты должен к тому времени наверняка окрепнуть… И многое пережить.

— Да, ты права. Сколько от зимы прошло, пока я был… Ну… То там, то здесь?

— Да почитай половина. Но она удивительно мягкая. Без сильных морозов. В Фахро они были несколько более промозглыми.

— Мне нужно некоторое время на подготовку. Ты можешь сказать людям, что я возьму над ними командование через три дня.

— Последний вопрос, Хелдор?

— Да? — спросил Хелдор, умываясь в небольшой кадке.

–Альда. Что случилось? Кажется, она «Под бревном», где вы отдыхали раньше, прорыдала с неделю. Ее успокаивали твои подружки оттуда, пока она не заняла предоставленный ей Маркграфом дом.

— Инесса… Беатрис… Лаура — припомнил имена Хелдор, улыбнувшись — ладно, если дать им немного серебра, то они сделают вид, что скучали.

— Хелдор, я понимаю, что воскрешение не проходит бесследно… Но не будь скотиной.

— Кстати, о скотине… Надо сивку проведать — отнекиваясь, Хелдор — вытерся отрезом полотна, подтянул и завязал на поясе шоссы.

— Я все пойму. — удивительно спокойно произнесла Фиона — Правда. И не буду тебе выговаривать, это глупо. Но что случилось? Ты так ее любил, буквально сох по ней. Её… Уф… — Руки вдруг стали подрагивать, Фиона справилась с собой, сцепив их в замок — я еле разжала твою ладонь с кольцом, что она тебе подарила.

Хелдор залез в рубашку, после чего ответил:

— Раз так, то скажу. Ее… Как бы сказать…. Ее образ вел меня вперед, к порталу. Это была… Сфера, переливающаяся нежными, мягкими цветами.

— Ты про того «светлячка», что отвлек демона?

— Ну да. И я смутно в этой сфере иногда видел ее лицо. — Хелдор натянул дублет, и вдруг на третьей пуговице остановился — в этой сфере и была, наверное, вся моя к ней любовь. Теперь ее нет и… Не то что бы я ее разлюбил. Она для меня как… Незнакомка.

— Мда, кое-что пошло не по плану. Так и поговори с Альдой. Расскажи ей…

— Это? Ты серьезно? Она ни за что не поверит. Потому как звучит, как бред.

— Значит хотя бы извинись, что посмотрел на нее, словно на пустое место, побежав целоваться со своей кобылой!

— Фиона. — Строго он возразил — Ты обещала.

— Прости… Я просто, наверное, виновата, что произошло именно так.

— В некоторых событиях нет ничьей вины. Просто так должно происходить.

–Может, ты и прав… — Вдруг Фиона впала в задумчивость, вспоминая о венке на грубой каменной плите гробницы. — Может… Итак, через три дня, командир? — Перейдя на официальный тон, спросила воительница.

— Через четыре жду их в доспехах, всех, что есть, оружием, походным снаряжением и пайком на пару дней. Дальше расскажу сам.

Фиона неожиданно встала ровно, вытянув руки вдоль туловища, после чего резко приложила сжатый кулак к груди:

— Будет сделано!

Хелдор вздрогнул от неожиданности, но ответил на приветствие, как и было положено. Поверх дублета он натянул еще и обновку, которую ему передал Майсфельд — черно-синяя накидка с вороном посередине и длинными свободными рукавами. Он пару раз видел в такой лейтенанта Карви, когда тот, прочувствовав важность того или иного торжественного момента, надевал ее поверх латаного-перелатанного поддоспешника. Конечно, он мог позволить себе другой, но, кажется, буквально прирос к нему — ни все новые заплаты, ни пятна крови не могли его заставить поменять верного зеленого друга, сшитого из слоев плотного льна.

После этого будущий командир пикинеров подпоясался перевязью с мечом и кинжалом. Еще раз достал меч — осматривая его — как только он смог возвратиться, клинок заботливо привели в порядок. Теперь могло показаться, что-то его старательно грыз, но то ничего. Меч Варрека все еще было весьма неплох и еще ему послужит, хоть и стал немного похож на саблю из-за переточки. Пройдя темными коридорами, Хелдор оказался на улице — впервые за долгое время он делал это засветло — раньше он почти наощупь, ориентируясь на факелы, ближе к полуночи добирался до бывшего расположения старшей дружины.

Он вдохнул чуть морозный, свежий воздух. Снег непривычно слепил его, а не мерцал в сумраке, как он уже привык. Было довольно людно — одни дружинники охотно приветствовали его, хлопая по плечу и пожимая руку, другие, что его могли не знать, на всякий случай приветствовали его, прикладывая кулак к груди. Судя по направлению взгляда, такие, впрочем, здоровались не с ним, а с его налатником.

— Давай сюда свою лапу — как всегда, недовольно и фамильярно произнес Зануда, подходя к нему. — А то потом не выйдет.

— Что — не выйдет?

— Потом станешь головой пикинеров, шаркайся тут перед тобой, ваше благородие.

— Ну, скажешь тоже.

–А то и скажу — ленты и всяческие знаки различия меняют людей.

— Ну правильно, ты же теперь сотник — Хелдор показал рукой на красную ленту у него через плечо.

— Так по себе и знаю! — Вдруг ухмыльнулся Зануда.

— Как ты меня назвал… Голова?

–Ну, так под твоей рукой пять сотен. Вот и Голова.

— Впервые слышу.

— Раньше нас столько и не было!

— А кто еще… Эм… Голова у нас в дружине?

— Забудь, это вас так казначей окрестил, всех командиров и так знают по именам. Ну, почитай, Фалин, Армир… Предлагали Боку, но он захотел в твой отряд, точнее, не твой. Хм, Берток.

— Берток? Интересно, он же от Аррена…

— После того, что случилось в горах, среди тех, кто выстоял, уж точно нет ни желтых, ни черно-синих, командир. — донельзя серьезно сказал вдруг Рейнар.

— Твоя правда. Судя по тому, как быстро набирают бойцов, должен быть и…

— А пятый — Уот. — Зануда в сердцах плюнул себе под ноги.

— Так-так…

— Вот не надо, приехал с нами, косуль пострелял, да смотался. А теперь тоже важный, любись он в…

— Я так понял, Рейнар, что на его место целил ты?

— Правильно понял… Ладно, мне, наверное…

— Кстати. А лейтенант — все еще лейтенант?

— А кто еще? Ну, нас так много. — Хелдор замялся — коннетабль…Генерал, или…

— Ну а чего огороды городить? Лейтенант — это Лейтенант. Это уже, почитай, прозвище. Так что, как по мне, командуй он хоть всей имперской ратью — один хрен он уже Лейтенант.

Он еще раз пожал Зануде руку, собираясь идти дальше.

— Хелдор? — Окликнул его сотник

— Да?

— Ну… Хорошо, что ты вернулся.

Командир пикинеров, ухмыльнувшись, развернулся кругом, как вдруг столкнулся с Евик нос к носу.

— Ой! Ай! Ух! — девушка, увидев его, испуганно вскрикнула.

— Сейчас было обидно — сказал он, машинально проведя рукой по выпуклым отметинам.

— Я не… Ну нет… Я просто…. Я слышала, что ты… Вернулся, но… — Поняв, что вдруг исчерпала все свое красноречие, она решила просто Хелдора обнять, уткнувшись лицом в его налатник. Он начал неловко оглядываться по сторонам, пытаясь от нее отстраниться. Проходящие мимо дружинники начинали теперь старательно смотреть на колодец, в небо, на стену. Однако, шанс того, что его в таком интересном положении заметит лейтенант, граф или кто-то еще, кому эти нежности не придутся по душе, не был равен нулю.

Украдкой погладив ее по голове, он все же мягко от Евик отстранился. С ней надо держать ухо востро. Не перенеся лишений и утраты, она все еще могла вести себя странно. Он слышал, что она несколько раз просила отлучки до того места, где погибла ее семья. Маркграф не возражал и отправлял даже с ней человек десять сопровождения. Хелдору казалось это несколько странным, потому что убитой горем она не выглядела. Однако, человеческая душа потемки — может лучше так, чем если бы она сошла с ума от горя.

— Я рада тебя видеть. Я надеялась, что ты вернешься. Молилась всем, кому могла, у твоего постамента…

— Какого нахрен моего постамента?! — Хелдор удивленно вытаращился на нее — в смысле?!

— Ну, там твои доспехи, и…

— Где ТАМ?

— Вот где расположение старшей дружины… В крытом переходе… Ты не видел?

Хелдор довольно грубо отстранил Евик и отправился искать свой «памятник». Само существование такого возмущало его до глубины души, и он полагал, что он сейчас же возьмет или холщовый мешок, или драную простыню и…

В небольшом проходном зале он встал как вкопанный. На высоком и относительно широком постаменте, лежали те вещи, что принадлежали ему. Он видел покореженные пластины, на которых лоскутами висели обрывки кожи и ткани, едва ли не пополам сломанную шапель. Вот рог, древний рог, который неведомыми путями попал к нему и ненадолго раскрыл всю свою силу… Теперь его осколки лежали тут, ничтожные, похожие на размолоченные кости… Как-то странно и немного глупо, что кто-то не поленился собрать даже их. Хелдор завороженно смотрел смятый его зубами мундштук — ощущения были такими, будто он стоял возле своего собственного надгробия. Тут была и его котомка — но там было мало чего интересного — записная книжка, наверное, была у Кварта, иначе откуда он мог все его планы узнать, прочесть, дополнить. Странно, что тут не было его алебарды — не могли же потерять! От всех вещей веяло горестью прерванной на излете жизни. Погнутые доспехи источали странное тепло, словно вновь приветствовали своего прежнего хозяина, который решил их навестить…

Кто-то по растерянности, или просто не зная, где находится место Хелдора… или решив мрачновато подшутить оставил здесь его боевые когти. Они сильно выделялись среди прочих предметов. Он задумчиво повертел их — они было в хорошем состоянии, но… Но он больше не наденет их. Никогда. Он них тянуло затхлой безысходностью склепа, в котором он пробыл. На них была кровь людей, которые должны были погибнуть, чтобы он жил… Здесь им самое место. Хелдор передумал разрушать странное капище — разумом он понимал, что люди, желая воздать ему почести, все это вывезли, сложили здесь… Капище… Почему ему пришло в голову это слово. Молодой воин ухмыльнулся. Да, теперь это капище, которое, наверное, должно придавать ему сил, не так ли? А лучще таких возможно соорудить с пяток по разным концам города. Однако, Хелдор, отгоняя странные мысли, ему не принадлежавшие, вновь вышел на улицу, подумывая, как пореже бы встречать взглядом это странное сооружение…

Пока есть время, нужно было прогуляться по городу. «Под бревном», госпиталь, казармы стражи, дом Адель… Дом Альды, в конце концов, Кварт — везде надо было поспеть.

Ближе всего была кузница Кварта, но подмастерье его даже на порог не пустил, сказав, что мэтр страшно занят. На возражение о том, что он хотел бы себе присмотреть доспех на первое время, подмастерье хмыкнул и сказал, что все будет. В кузнице, судя по шуму, и правда работа не кипела — бурлила.

Ладно, кажется, придется идти дальше. Обязательно в трактир. Посидеть там и узнать, куда перебралась Альда. На улицах было много людей, а он стеснялся своих шрамов — и не зря. Горожане, а с ними и недавние крестьяне едва не шарахались от него. У женщин он вызывал приступы жалости, а мужчины испуганно шарахались, думая, что это шрам от какого-то оружия. Им было невдомек, что едва ли такие раны могло нанести оружие, поэтому действительно, учитывая опасность, грозящую Арн-Дейлу, боялись разделить его участь — некоторые, возможно, даже больше, чем погибнуть.

Часть людей вели себя, по мнению Хелдора, еще более раздражительно: при виде него останавливались, поднимали вверх два сложенных пальца. Особенно было неясно — пытались они от него так защититься, как от нечистой силы, или, вроде как, считали, что он Волею Верховного Отца вернулся в мир смертных, а потому его надо всячески почитать.

Неожиданно он услышал детский смех — мальчуган лет четырех заливисто хохотал, тыча в него грязным пальцем.

— Матушка, а он что, с медведЁм подрался? Аха-ха-ха!

Хелдор остановился, повернулся к нему. Мать, что шла с ним, цыкнула на пострела. Остановились и прохожие. Одни испуганно смотрели на воина, словно он сейчас выхватит меч и разрубит малого надвое, а прочие — неодобрительно смотрели на мать. Командир пикинеров зашагал к мальчику — толпа охнула, мать попыталась спрятать сына за себя.

Хелдор посмотрел на испуганного мальчишку, который выглядывал из-за юбки матери, сел вдруг перед ним на корточки:

— Ну и рожа, да? Страшная?

— Господин, пожалуйста, он неразумное дитя…

— Почему ты позволяешь женщине себя перебивать? — Вновь обратился о нк мальчугану. Горожанка на это надулась от обиды, остальные робко рассмеялись. В основном, люд вокруг был рабочий, но четверка стражников в светло-серых ливреях пришли на место происшествия, пройдя сквозь толпу. Увидев налатник Хелдора, остановились, положа руки на мечи и грозно оглядываясь, пытались понять, что происходит. Мальчик оторвался от материнской юбки, задумчиво глядя на взрослого с такими странными отметинами. Вынув палец изо рта, он сказал.

— Немного… Смешная… — Набравшись храбрости, выдал он. Его мать отшатнулась, кажется, схватившись за сердце.

— Смешная? Почему же?

— Подумал, какой глупый дяденька, полез с кулаками на медведя, а тот его по морде лапой.

Хелдор он неожиданности хрюкнул, после чего громко рассмеялся, после чего встал, утирая выступившую слезу. Смеялись и остальные.

— Ну ты и дал, парень… Да, ты прав, дяденька полез, куда не надо. Подойди сюда.

Мальчик, расхрабрившись, подошел ко взрослому, задрав голову вверх.

— Ты в следующий раз договаривай. Особенно когда есть, что сказать. На, держи — он протянул тому медную монетку — купи себе карамель, не все же тебе глодать свой палец.

— Спа… Спасибо! — ответил радостный мальчик, но мать уже его оттаскивала за ворот от странного дружинника. Прочие горожане разбрелись по своим делам. Стражники для верности остались на месте, молодцевато озираясь.

— Как там Альберт поживает? — Спросил он у них старшего.

— Вы, наверное, Хелдор?

— Ну, наверное, больше некому — воину подумалось, что из-за отметин его будет знать скоро каждая собака.

— Хоть и маршал городской стражи — а от дел не отходит.

— Где я могу его встретить?

— Дак опять с утра уехал осматривать засеки, посты, патрули. Может, даже проверит, не прикарманил ли чего кто-то из фогтов.

— Серьезный парень. И хороший воин — кивнул Хелдор. То есть, конная стража в полях?

— Ну, немного подтаял снежок, чуть потеплело, они и в путь.

— Здраво. Ладно, как там трактир «Под Бревном», все в порядке? Думал зайти.

— Мы в такие заведение не ходоки, добрый господин. Нам дороговато.

— А хотели бы?

— Ну, не знаем-с… Служба…

–Так я вам и не к девкам предлагаю, и не кости в бадье погреть, а так — по кружечке угощу вас и дальше пойдете.

— Ну, там нам конечно, по пути, — подергал себя за ус старший, поглядывая на молодых худых парней, стоявшими за ними. Кажется, вчерашние крестьяне, приехали в город, вступили в гильдию, а их гоняют вместо себя патрулировать. — Но, все же, изменим маршрут, не положено.

— Ну вам, знаете ли, надо и заведения проверять. — Серьезно сказал Хелдор — вдруг там блуд или еще какие смертоубийства.

— Даже так?

— Да, смотрите, какой я подозрительный. Проводите меня до стойки, чтобы я ничего не выкинул!

Стражники рассмеялись и, не в силах противиться приглашению, двинулись за офицером.

— И пива отведали. И колбасу попробовали, а то вдруг тухлятиной торгуют — ухмыльнулся Хелдор. — Ушлые. Ладно хоть не пошли проверять, соблюдаются ли права местных работниц.

Деревянная бадья, накрытая неотбеленным полотном, горячая вода — то что нужно. Намного лучше, чем баня, где приходилось толкаться задницами с сослуживцами, и уж тем более лучше, чем купаться в реке.

Хелдор нырнул с головой, пуская пузыри, потом, протерев глаза, огляделся — это была длинная комната со множеством перегородок, где-либо по одному, либо в компаниях отдыхали дружинники и горожане. Даже самый неумелый подмастерье мог позволить себе время от времени заказать себе бадью теплой воды здесь или в каком заведении попроще. Сейчас был здесь один — завсегдатаи подтянутся сюда позже, займут все бадьи, будут пить, галдеть, спорить… Пора потихоньку отсюда выбираться.

— Беатрис?! Беатрис! Пойди сюда, ты мне нужна.

На зов явилась уже знакомая ему девушка — теперь она, правда, была одета несколько легче, чем обычно — в плотной льняной сорочке, босая, а волосы были небрежно собраны на затылке.

Увидев его, девушка опустила глаза и процедила сквозь зубы:

— Что будет угодно?

Хелдор, не заметив перемены в ее голосе, проговорил:

— Нужны твои умелые руки… и бритва.

— С великим неудовольствием.

— Давай, поспеши… — Хм… Она сказала «не?» — запоздало пробубнил под нос Хелдор.

Очень странно. Обычно приветливые девушки говорили с ним сквозь зубы. Одна чуть не опрокинула на него пиво, и жаркое какое-то холодное ему подали. Ну конечно, здесь несколько дней пробыла Альда. Понарассказывала невесть чего.

— Женщины — простонал Хелдор, плеснув себе воды на лицо.

Беатрис пошлепала босиком ему за спину — в руке у нее была бритва и мыло.

–Прошу, сбрей это безобразие. И у висков подмахни, будь добра.

Беатрис натерла ему щеки, шею и подбородок пеной, взяла бритву — небольшой нож с острым лезвием, но закругленным концом, и…

— Ну и куда ты собрался, м? — Лезвие чуть порезало кожу — из-под него стала сочиться кровь.

— Кажется, обратно, откуда недавно вернулся. — спокойно, запрокинув голову, и глядя девушке прямо в глаза, спросил Хелдор. — ну да ладно — Банщица, кажется, хотела вдруг его припугнуть, да не на того напала.

–Ты… Я… Погоди, сейчас промокну.

— Может, я лучше сам?

— Она сказала, что ты… к какой-то кобыле. — Ее руки вдруг задрожали.

— Сивкой звали эту кобылу?

— Сивкой? Странное имя.

— Для кобылы самое то. — Хелдор вылез из бадьи, обматывая вокруг торса простыню.

— Э… Погоди, это правда лошадь была?

— То есть… Она сказала, что я пошел обниматься с какой-то кобылой — Хелдор, пройдясь по комнате, поставил руки на бортик бадьи — а ты с девочками решила, что…

— То и решили! Она… Она была вне себя!

— Поэтому надо было мне перерезать горло?

— Нет, я бы не смогла, ты что… Только напугать.

— Напугать, меня? — Хелдор криво ухмыльнулся.

Банщица сменила гнев на милость, наконец его рассмотрев:

— Бедненький… — Подойдя ближе, она провела рукой по его шрамам на лице. Прикосновение было довольно приятным. — Но Хелдор, ты все равно красавчик, так и знай.

— Ты так всем говоришь — отмахнулся он.

— Мне за это не платят — проворчала она, садясь на лавку — Давай уж, побрею тебя.

— В бадью обратно холодно лезть, брр.

— Садись, положишь голову на колени — чуть смущенно сказала она.

–…Вот теперь верю — чуть помедлив, принял Хелдор приглашение.

Он растянулся на длинной лавке почти во весь рост, задрав подбородок. Теперь девушка водила лезвием аккуратно, боясь снова его порезать, теперь уже нечаянно.

–Так-то лучше. Эй, не спать!

–Уже все, какая жалость — привычно кокетничал Хелдор.

— Странная, такая густая грива, а борода клочками.

— Будет получше. Я брился впервые — задумчиво сказал воин, глядя на себя в отполированное медное блюдо.

— Хелдор?

— М?

— Я знаю, тебе тоже пришлось тяжело. Весь город о том гудит — сказал Беатрис, вставая с лавки. Ты поговори с ней, что случилось и почему. Она же в том не виновата.

— Обязательно. Сейчас, я уже собираюсь.

— Пойду к девочкам, скажу им…

— Что скажешь?

— Ну, про Сивку. А то вдруг тебе все же решат в эль плюнуть…

Хелдор скривил губы и махнул рукой, выпроваживая ее. Пожалуй, лучше бы стоило опрокинуть винца, для храбрости. Или чего покрепче. Разговор может выйти непростой.

Девушки долго хихикали над тем, как они превратно поняли его бывшую возлюбленную, и даже извинились за то, что вели себя дерзко и нагло. Хелдор был не в обиде, потому не пожалел им чаевых. Теперь под легким хмельком он пробирался к дому, где жила Альда. Уже было темно, ставни закрывались, стража покрикивала на горожан, чтобы те не жгли в домах свеч — еще не хватало тушить пожары, которые, все же, то и дело случались. Приходилось жителям долгими зимними вечерами ютиться у тусклых каминов. Работа в цехах тоже прекращалась — после заката позволяли сейчас работать только бронникам, кожевенникам, да сукновалам — последним лишь при условии, что делали поддоспешники и ливреи для воинов, ясное дело.

Дом Альды был возле мэрии — довольно богатый и ухоженный квартал, к которому вела довольно широкая дорога вдоль реки.

Вскоре Хелдор нашел нужный дом — на этой улице это было единственное здание с балконом, так явно выступавшим над первым этажом — сложно не обратить внимание. Фасад был причудливо разрисован растительным орнаментом, и краска была еще свежая. Он усмехнулся, припоминая, что похожим рисунком она украсила ставни у своей «кельи» в деревне.

Хелдор постучал в дверь и стал ждать. Сначала услышал звук открывающихся ставен — Альда вышла на балкон:

— Эй, кто здесь? Эй?

— Сначала свесилась с балкона, а потом спрашиваешь. Опрометчиво — отчитал ее Хелдор.

Альда пристально смотрела на него. Ей, похоже было не до шуток. В какой-то момент ему казалось, что она в него запустит чем-нибудь тяжелым. Видимо, она сдержалась в последний момент.

— Сейчас открою.

Через полминуты дверь открылась, Альда, держа в руках свечу, отошла в сторону. Хелдор прошел внутрь, осматриваясь: стол, лавки, потухающий камин. Под потолком он мог рассмотреть подвешенный канделябр, но, судя по его плачевному виду, висел он тут еще от прежних хозяев, которые когда-то давно оставили этот дом.

— Прохладно — констатировал Хелдор.

— Я пыталась тут растопить, но…

— Сейчас разберемся — Хелдор подошел к старинному камину — кажется, на нем когда-то была плитка, но ее всю отбили. Однако же, в нем угадывались следы былой привлекательности. — Прикупила домик себе? — Спросил он, копаясь в камине.

— Майсфельд… Знает, что, я здесь, но просил об этом не распространяться. Поэтому через кого-то выкупил этот дом, и, ну, его немного обставили. А дальше сама.

— Ясно. Крупноваты поленья и сыроваты. Топор есть?

— Да, конечно.

Нащепив лучины, он выстроил их шалашиком, подложил бересты, после чего зажег — интереса ради так, как учила Адель. Кажется, его магические силы возросли, потому что огонь вспыхнул так, что едва не опалил ему брови. Хелдор отскочил в сторону, приземлившись на зад.

— Ого. — Многозначительно сказал он. Видала, что могу?

— Спасибо — Альда пододвинула лавку к камину, протягивая к нему длинные побелевшие пальцы, а Хелдор подкинул дров, и теперь сидел перед камином на корточках. Неловкое молчание.

— Я… Хотел поговорить с тобой…

— А кто такая Евик? — задала девушка вопрос, спутав Хелдору всю тщательно подготовленную и проникновенную речь. — Все из-за нее?

Хелдор звонко хлопнул себя по лбу от негодования. Впрочем, он вскоре пожалел о том, что сделал подобный театральный жест — шрамы разболелись.

— Ну… Тогда бы все было очень просто, и я сказал тебе о этом сразу — без обиняков сказал Хелдор. — Но все гораздо хуже.

— Ты пришел сюда меня позлить?

— Хотел рассказать…

— Кстати, как ты меня нашел?

— Рассказали. Твои подружки, которые прибить были меня готовы. Они думали, что под кобылой ты имела ввиду…

— Болтушки… — зло буркнула Альда. — Я хотела сам тебя найти, как собралась бы с духом. — И что ты там вообще… Неважно… — Закончила она допрос, потому как она запнулась о взгляд Хелдора, словно о глыбу.

— Поздно. Я здесь. Готова меня выслушать?

Он рассказал ей все свои похождения по ту сторону, умело и тактично не упоминая Хельгу — Альда была до ужаса ревнива, и это лишь осложнило бы понимание. Молодой воин весьма сильно раздражался — когда в нем что-то возле портала оборвалось, он искал в Альде одни лишь недостатки — ревность, вспыльчивость, несообразительность в простых, казалось бы, вещах — а раньше его все это забавляло. Странно. И непривычно.

Он окончил рассказ, но половине Альда, похоже, не поверила. Но виду не подала.

— Если это все правда — начала Альда медленно, подбирая каждое слово — то… это так невероятно. Я все равно не могу понять, как ты мог так резко измениться. Может, все не так плохо?

— Я не знаю. Можно ли это как-то исправить. Или, может быть — Хелдор поднял на Альду глаза, смерив ее взглядом — просто вновь узнать тебя получше…

Девушка подвинулась к нему ближе, затем развернулась и замерла. Молодой воин, все также, воздев к ней глаза, продолжал сидеть на корточках. Альда смотрела ему в глаза. Шрамы в полумраке смотрелись особенно пугающе, но она словно того этого не замечала. Может, где-то в глубине души он все такой же, просто чуть более грубый и дикий. Если это был морок, или злые чары, то она сможет вернуть все вспять, как знать, может даже единственным поцелуем…

— Проблема в том, что я не имею ни малейшего желания этого делать — отчеканил он, резко вставая.

–Ты… не имеешь на то желания? — Альда чуть не задохнулась от возмущения. — Я… ради тебя… Я убила Чейза. Он мог превратить тебя в груду мертвой плоти. А все эти люди, они тоже погибли, у меня на глазах.

— Их погубила жадность. — жестко сказал он, меряя шагами небольшой зал — обошли бы стороной, Фиона бы что-нибудь наверняка придумала. Не знаю уж, как там все прошло на самом деле, но они, увидев меня, могли бы просто беж…

–Вот именно! Ты не знаешь! Я так ждала тебя, мне было так страшно. А ты стоял там с постной миной… А потом… Нес эту околесицу…. Я боялась, что твой разум повредился.

–То есть то, что я вернулся к жизни, для тебя мало? Должен был вернуться еще целым, невредимым и привести тебе какую-нибудь забавную зверюшку? И новые сапожки.

Альда, кипя от гнева, подскочила к нему:

— Да лучше бы там и остался, нежить ты располосованная!

Хелдор зарычал и залепил Альде пощечину. Та пошатнулась от неожиданности, и одичало посмотрела на человека, который когда-то и пальцем ее боялся тронуть.

— Послушай меня, избалованная принцесса. Если ты думаешь, что жизнь — это только всяческие телячьи нежности — ты ошибаешься. Да, ты представляла, как ты бросишься ко мне в объятья, а я подхвачу тебя на руки, и мы вместе уедем в закат, на… Ну лошадь должна была там быть, по законам жанра. А когда мы уедем в закат, там откуда ни возьмись появится хрустальный дворец, и мы там на радостях сломаем пару кроватей. Желательно, расшитых золотом и жемчугами. — Альда отняла руку от места удара и с каждым словом сжималась, словно Хелдор бил ее снова и снова — Только так не бывает. Да проклятье, так вообще не бывает! Оттуда вообще люди обычно не возвращаются, но ты, тем не менее, все уже видимо распланировала.

Альда напряженно молчала. Хелдор двинулся к выходу — после этой тирады он быстро успокоился, и теперь собирался провести остаток вечера, пройдясь по кабакам в поисках своих товарищей — потом времени уж точно не будет.

— Вот и поговорили — бесстрастно произнес Хелдор. Однако дверью он хлопнул несколько громче, чем следовало.

Высокий, чуть сгорбленный мужчина вглядывался в отпечатки лап и копыт, ища что-то в пыли.

Хелдор бы никогда не узнал в нем своего Наставника, потому что он видел его лишь в виде безмолвного ворона или призрачных образов. Наставник осматривал место, где состоялась стычка Хелдора с демонами. А вот здесь он схватился с одним из приспешников верховного демона, и, к сожалению, проиграл, поскольку не мог знать в полной мере их хитрости и проворства. Он понял, что искать нужно здесь потому, что портал тут был совсем неподалеку. Еще оставались странные запахи — пахло сырыми каменными плитами, долетали запахи лесной опушки — которых здесь быть не могло, но которые были по ту сторону портала.

Он склонился к земле, щурясь. Он нашел тонкий, почти незримый хрустальный осколок. А за ним еще и еще. Вскоре он смог бережно собрать все мельчайшие осколки, сметая с них пыль. Они были бережно пересыпаны в небольшую сумочку из плотной кожи — кажется, в этот момент Наставник даже задержал дыхание.

-Что ж…Так это бросать нельзя.