Иркутская сага. Воспоминания о прожитом. Том 1

Сергей Алексеевич Решетников

Эта книга о двух эпохах – СССР и новой России. О жизни в Иркутске – столице Восточной Сибири и Усть-Илимске – городе трёх Всесоюзных ударных комсомольских строек. О людях и водоворотах судьбы, в которые попадали герои повествования. О больших и малых неудачах. О победах, которые были нелегкими, а потому и очень важными. О любви, семье, родителях, детях и внуках. О том, что наша жизнь прекрасна и удивительна. Изучайте историю Родины по конкретным судьбам людей, о которых повествуется в этой книге Книга содержит нецензурную брань.

Улица «Железка» — мой родной двор

Где ты, юность моя сумасбродная,

Пацанов залихватский крик…

Где ты, юность моя благородная, Возвратись же ко мне хоть на миг!

Посидим мы с тобой на завалинке,

Посудачим о чем-то своем.

Даже, может быть, выпьем по маленькой, Перекурим и снова нальем.

Вспомним случай в Центральном парке,

Мне его никогда не забыть…

День июльский был, солнечный, жаркий…

Эх, да что уж теперь говорить…

А еще, помню, как за околицей

Колотили залетных дельцов,

Называли нас «чертовой троицей».

Вспомним Женьку… Погиб на Покров…

И услышал я тихий, трепетный,

Тонкий голос гитарной струны —

Затянули свою колыбельную

Престарелые пацаны…

Поэт Римма Соколова любезно подарила мне для этой книги замечательное стихотворение, которое я вынес в эпиграф.

Шестидесятые годы двадцатого столетия. На дворе социализм. Граждане Страны Советов строят коммунистическое общество, где «от каждого по труду, каждому по потребностям». СССР — мощная держава. У обычных людей, жителей города Иркутска, шла простая жизнь. В то время, когда взрослые трудились над выполнением планов пятилеток, во дворах росли пацаны, которым придется строить спустя годы уже совсем другое капиталистическое общество с рыночной экономикой. Не все смогли дожить до этого периода и стать «ударниками капиталистического труда».

Я же поведу свой рассказ о нашем воспитании, а оно зачастую проходило на улице. Улица закаляла и воспитывала, показывала примеры и антипримеры жизни, морали, поведения. Во многом, уже вне занятий в школе, там формировались взгляды, характеры.

Управление ВСЖД

В те далекие времена почти каждое утро начиналось с зычного зазывания молочницы: «Мо-ло-ко, мо-ло-ко».

Два огромных бидона со свежайшим молоком ожидали покупателей. Люди, еще сонные, бежали во двор, кто с бидонами, кто с банками. Молоко было всегда вкусным, мы любили молоко и, конечно, молочницу. Еще во двор часто заходил с переносной точильной установкой мастеровой мужик. Он кричал во всю глотку: «Ножи точу, топоры, ножницы». Женщины бежали, не у всех мужья вернулись с фронта, но, спасибо точильщику, все ножи были острыми. Потом все это куда-то безвозвратно исчезло.

Как-то утром, часов в пять или шесть, слышим от дома номер пять, что по улице Карла Маркса, мимо домов семьдесят один и шестьдесят семь, что по улице 5-й Армии — это наш двор Управления Восточно-Сибирской железной дороги — «железка», пролетает необычный звук: «Молоко-о-о-о».

Люди по сложившейся привычке потянулись во двор, но ни молока, ни молочницы не было. Это старшие пацаны Володя Веселов, Шурик Павловский и Костя Чижик так прикалывались, поочередно крича каждый из окна своей квартиры. Сговорились с вечера потешаться над местными жителями, а потом смотрели во двор и считали количество обдуренных граждан. Затем делились своими наблюдениями и вели счет «победам».

Было много и других приколов, пацаны развлекались как могли, как допускало то послевоенное время. Мы, мелкие, еще «салаги», с обожанием смотрели на наших старших товарищей, на их, казалось бы, безобидные шалости.

Драмтеатр

Первый урок хулиганства и мужества

Однажды Серега Мамонов с Витей Гороховым спрашивают, подначивая, меня, пятилетнего мальчишку: «А слабо тебе, Серый, задраться на улице на группу старших пацанов или ты забздишь получить по морде? В „железке“ живут самые смелые пацаны Иркутска, а ты какой будешь?»

Я говорю: «Пойдем, попробуем».

Выходим в проход между Управлением ВСЖД и домом номер пять напротив Драмтеатра. Начинается мой первый урок мужества и хулиганства. По центральной улице города, названной в честь основоположника большевистских идей Карла Маркса, идет группа человек восемь—десять старшеклассников.

Я вызывающей походкой пеликана подхожу с нахальным видом, перегораживаю пацанам дорогу и нагло прошу закурить.

На что старший из группы «оппонентов» так же дерзко и вполне справедливо парирует мою просьбу: «Тебе еще сиську сосать, недоросток, а не папиросы стрелять на улице!»

Все его друзья дружно и величественно ржут.

А за киоском «Союзпечати» прячутся наши дворовые пацаны.

Их ряды постоянно пополняются новыми бойцами-хулиганами. Уже подтянулись Володя Михин, Саша Григоров, Олег и Вася Кульковы, Саша Грабилин, Валя Смольков.

Другие пацаны играли в футбол на дворовой спортплощадке. Шурик Павловский комментировал матч, пародируя известного комментатора Николая Озерова. Его, Шурика, называли Метлой за умение находчиво и быстро говорить: «С мячом Толик Яворский, он делает передачу Валере Саранцеву, мяч подхватывает Женя Остробредов, удар… Вратарь Сергей Макеев отбивает, и Анатолий Шкилевич проводит контратаку. Мяч подхватывают братья Пушкины (Виктор, Володя, Коля и Сергей Васильевы их называли Пушкины за кудри), им пытается противостоять Сергей Серазитдинов. Женя Метелкин получает мяч, делает пас. И… Юрий Павловский пробивает по воротам гостей… Вратарь Борис Власов прыгает… ГОЛ, ГОООООЛ, ГО-О-О-ОЛ».

Гена Тюхменев и Саша Духов по соседству резались в настольный теннис. Гена в будущем — боксер-тяжеловес, а Саша — великолепный теннисист.

Прозвучал клич: «Наших бьют».

Это заранее позаботились дворовые гонцы, все ребята побежали к нам на помощь. И вот уже они затаились и ждали развития событий, укрывшись за киоском.

Я, глядя в глаза сопернику, лихо сплюнул через губу и произнес какое-то грязное ругательство в адрес этих парней.

Мои процессуальные противники были ошарашены. От такой неслыханной наглости их покорежило: как так, они спокойно прогуливаются, никого не трогают, а тут какой-то шпанец, метр с кепкой ростом, начинает качать права.

Они вполне заслуженно очень сильно обиделись. «Надо проучить этого малолетнего выскочку,» — наверное, подумали ребята. «Сейчас будут бить,» — подумал я.

Стало страшновато только от одной такой мысли.

Их намерения без труда читались по их возмущенным лицам. От нахлынувшего негодования у старшего из парней задрожали губы. Двое, которые покрепче, стали демонстративно разминать свои кулаки. Другие издевательски улыбались, предчувствуя роскошную трепку малолетнему хулигану. Действительно, парни приготовились накостылять мне, видимо в целях привития уважения к старшим.

Кто-то из них выругался матом. Типа «фильтруй базар, молокосос» — это в литературном переводе.

И все они пошли на меня буром. Было страшно, но я не сдвинулся с места. Хоть противостоять ответной агрессии у меня не было ни сил, ни возможностей, но держать марку задиры я был обязан.

Я не видел нашей засады, но был уверен, что Мамон и Горох меня не оставят наедине с этими озверевшими парнями.

Дальше все происходило как в цирке.

Из-за киоска выходит Витя Горохов — высокий и широкоплечий боксер, которого шпана хорошо знала в Иркутске.

Он делает «предъяву» тем пацанам, «типа, зачем обижаете хорошего мальчика Сережу», и начинает драку. И тут вываливает уже вся наша команда.

Я увидел неподдельный ужас в глазах соперников. Они потеряли дар речи. Страх захватил все их сознание. От одного вида нашей дружной команды они были деморализованы.

В результате инстинкт самосохранения взял верх. «Обидчики» хорошего мальчика Сережи обратились в бегство. Наши свистели и улюлюкали убегающим вслед.

Мы победили. Но эти оценки я делал уже позже, на основе своих детских впечатлений, а тогда я всей опасности не осознавал.

Серега Мамонов, один из зачинщиков, многозначительно, подводя итог состязанию, произнес:

«Мерседес бенц, алимундро чичико. Мамацы клецки. Буэнос-Айрес бесамомуча».

Что это значило, мы не понимали, но всем было весело.

Мне дали курнуть папиросу «Север».

— Фу, какая гадость, — сказал я.

Пацаны смеялись и хвалили меня, типа боец, здорово залупался, молодец. А я гордился, что уже стал «большим» и уважаемым среди старших пацанов.

Большинство наших старших парней прошли школу «отсидки» и продолжали культивировать не очень дружелюбное отношение к закону. Была такая, как бы, тюремная, уголовная романтика.

А уже подрастало новое поколение: Сережа Павловский, Витя Пылаев, Володя Брянцев, Валя Жаббаров, Витя Пичуев, Вася Чепцов, Сережа Косяков, Саша Руденко, братья Улановы, Саша Трапезников, Толик Привалов, Боря и Саша Финкельштейн, Толик и Саша Серебренниковы, Олег Серазитдинов, братья Комаровы и другие.

Но не только мальчишки были в нашем окружении. Девчонки железнодорожного двора были просто красавицами, от старших до младших: Наташа Хвойко, Галя Макеева, Наташа Пылаева, Ира Смолькова, Галя Хитрова, Света Хохлова, Таня Липова и другие.

Они хоть и не ввязывались в наши пацанские дела, но были настоящим украшением компании. Однако воспоминания того периода больше связаны с хулиганистыми мальчишками нашего послевоенного поколения.

Пацаны, которые были поменьше, подражая старшим, пытались вести себя вызывающе в школе, во дворе, на улице. Вспоминается случай.

Как-то ко мне подбежал в школе мой одноклассник и сосед по дому Павловский Сережа. Он шепотом, таинственно произнес:

«А я знаю самое матерное слово в мире!»

— Серега, расскажи, — попросил я.

Мы отошли в укромное местечко, и он на ухо мне прошептал заговорщицким тоном: «Мандавошка!»

— А что это такое? — поинтересовался я.

— Точно не знаю, — честно сказал Сергей, — но за то, что Серега Мамонов (наш старший друг) так назвал завучиху, его вызывают на педсовет нашей пятнадцатой школы!

Август 2016. Сергей Мамонов 57 лет спустя

Для нас, тогда второклашек, не было ничего страшнее педсовета. Это было за пределами досягаемости наших проказ.

«Да, видимо, очень страшное ругательство», — подумал и я.

А сейчас набрал это слово в Яндексе и ответ получил мгновенно: лобковая вошь или площица (лат. Pthirus или Phthirus pubis

Конец ознакомительного фрагмента.