Стражи Ирия

Сергей Александрович Арьков, 2020

Кому конец света, а кому и карьерный рост. Добившись высокой должности и всеобщего уважения, Цент жил себе, и горя не знал, чужими руками строя светлое будущее на руинах погибшей цивилизации. Но темные силы не дремлют. Древняя тьма решила пробудиться, и разрушить княжескую карьеру бывшего сутенера. Одного лишь она не учла – у Цента есть топор.

Глава 4

Явившийся Владик застал Цента за нетипичным для того занятием. Князь навис над столом, склонившись над какой-то картой, по поверхности которой медленно водил пальцем и что-то бормотал себе под нос.

— Я все проверил, — привлек княжеское внимание Владик.

— Что? — не поворачивая головы, спросил Цент. — Что ты проверил?

— Ну, те ящики.

— И что в них?

— Какие-то детали, я не разобрался.

— Что еще от тебя ждать? Ты в равной степени слаб как в точных, так и в гуманитарных дисциплинах.

— А ты что-нибудь нашел? — спросил раскритикованный программист.

— Конечно. Я же не ты. Если я отправляюсь на поиски трофеев, то всегда что-то нахожу. Притом что-то нужное и полезное. В частности, нашел оружие, нашел еду, и, самое главное, нашел эту карту.

— Что за карта? — полюбопытствовал Владик, подходя ближе к столу.

— Карта непростая, с отметками. Видишь кружочек? Это колония. А тут еще два кружочка. Понимаешь, да?

— Нет, — честно признался Владик.

— Однообразный крестьянский труд ускорил процесс деградации твоего мозга, — констатировал князь. — Как же ты не понимаешь — там что-то есть. Что-то классное. Возможно, здесь, — Цент ткнул пальцем в один из кружочков, — расположен огромный склад консервов. А здесь, — он переместил перст к соседнему кружочку, — нас ждут грандиозные запасы пива.

Владику показалось, что Цент злоупотребил фантазированием, и насочинял того, что вряд ли сбудется. Лично Владик полагал, что ехать в обозначенные на карте места вообще не нужно, потому что нет там ни консервов, ни пива, зато обязательно есть что-нибудь ужасное и смертоносное.

— Там ведь может быть опасно, — робко намекнул он. — Вдруг это ловушка?

— Откуда в тебе столько неистребимого пессимизма? — изумился Цент. — Везде тебе, прыщавому, видятся опасности, ловушки, подвох. Нет бы, просто взять и рискнуть, вместо того, чтобы ныть и трястись.

— Я не люблю рисковать, — признался Владик. — Это не мое.

— Вот поэтому ты и являешься жалким землекопом. Не спорю, сломя голову кидаться в пекло, это безрассудство. Но иногда просто необходимо пойти на риск. Кто не рискует, тот землекоп. Хочешь до старости в поле горбатиться?

— Нет, не хочу.

— И не будешь. Не дотянешь ты до старости. Это все враки, что физический труд и свежий воздух даруют здоровье и долголетие. Хронические заболевания они даруют. У тебя еще ничего такого не проявилось? Грыжа там, артрит, язва двенадцатиперстной кишки?

— Нет, я здоров! — испуганно выпалил Владик.

— Надолго ли это? — покачал головой князь. — А ведь не будь ты таким трусом, мог бы стать поисковиком или даже гвардейцем. Работа почетная, и грыжу на ней не наживешь. Девки, опять же, интерес проявляют. Любят они крутых и отчаянных парней. А землекопов не любят.

— Я это знаю, — проворчал Владик.

— Раз знаешь, то начинай уже меняться. Желательно в лучшую сторону, хотя у тебя другого пути нет. Ибо хуже уже некуда.

Просто так покинуть колонию и отправиться к обозначенным на карте точкам, было нельзя. Цент даже мысли не допускал, что можно уехать, бросив на произвол судьбы весь запас провизии на складе. А вдруг кто-нибудь еще будет проезжать мимо и заглянет на огонек? И, утратив остатки стыда, присвоит себе чужие трофеи. Как потом с этим жить? И зачем?

План по спасению консервов разработал Цент, а осуществлять его выпало Владику. В лесу, метрах в ста от колонии, они нашли яму неизвестного происхождения, куда Владик перетаскал все коробки и мешки с продовольствием. Затем из колонии взяли несколько досок, накрыли ими яму, а сверху забросали сухой листвой.

— Теперь мое сердце спокойно, — заявил Цент, любуясь тайником.

Едва держащийся на ногах изможденный Владик бессильно привалился спиной к дереву и смахнул со лба литр пота. Пока таскал сокровища, чуть богу душу не отдал. И не потому, что ящики и мешки были такими уж тяжелыми. Просто князь, в целях экономии времени, приказал ему перемещать грузы исключительно в режиме бега.

— Теперь, следуя веками установленной традиции, следовало бы устранить всех свидетелей, знающих о месте сокрытия клада, — заметил Цент. — Но я верю, что ты не проболтаешься. Так ведь, Владик? Поклянись, что никакая, даже самая дьявольская пытка, не вырвет из твоих уст эту информацию.

— Я буду молчать! Клянусь!

— Молодец. И надеюсь, мне не нужно тебе напоминать, сколь ужасная кара ожидает клятвопреступников.

— Никому не рассажу! — потея пуще прежнего, заверил князя Владик.

— Хорошо. Не хотелось бы рыть вторую яму для сокрытия тела. Идем, очкарик, нас ждут веселые приключения.

Ворота в колонию Цент по-хозяйски прикрыл, хоть и не планировал возвращаться сюда. Здесь оставалось некоторое количество трофеев, но их полностью обесценивало огромное расстояние до Цитадели. Отправлять в колонию поисковиков было нецелесообразно — больше топлива пожгут, чем добра добудут. Что же касалось припрятанного продовольствия, его можно было забрать на обратном пути. Следовало только подыскать прицеп или сразу грузовик — вдруг это не единственная добыча, и впереди их ждет обретение новых невиданных богатств?

На трассу вернулись нескоро. Шли медленно, наслаждаясь тишиной и свежим воздухом. Цент двигался порожняком, а Владик, надрываясь, тащил огромную сумку, набитую провиантом. Поскольку почти все запасы, взятые в дорогу из Цитадели, прожорливый князь успел уничтожить за два неполных дня, они решил пополнить их, пока есть возможность.

Автомобиль ждал их там же, где они его оставили. Изнемогший Владик загрузил трофеи в багажник, а князь, в это время, сверял взятую в колонии карту с дорожным атласом, который был у них в машине.

— Ну, тут, вроде бы, все близко, — задумчиво протянул Цент, водя пальцем по карте. — Должны засветло успеть. Не хотелось бы лазать в сумерках по незнакомым местам.

Владику этого хотелось еще меньше. Правда, он не знал, что рождает в нем больший страх — перспектива ночной разведки или вообще вся эта затея с поиском сокровищ. Ведь люди в колонии могли обозначить на своей карте отнюдь не те места, где хорошо и безопасно, а как раз наоборот. Что, если там их поджидает невиданная концентрация зомби, или еще какая-то напасть? Обладай Владик правом принимать решения, он бы прямо сейчас повернул обратно в Цитадель. Тем более что порученное ему задание он выполнил в полном объеме: нашел источник радиосигнала, произвел разведку, не обнаружил на месте ничего опасного или интересного. Можно с чистой совестью возвращаться домой с докладом. Но, к несчастью, решения принимал не он, а хитро просочившийся в его машину князь.

— Может, попытаемся связаться с Цитаделью по рации? — предложил Владик.

— Зачем? — спросил Цент, вместе с картами усаживаясь на водительское сиденье.

— Ну, доложим обстановку, — ответил Владик, тоже забравшись в салон.

— А что мы будем докладывать?

— Расскажем про найденную колонию.

— Про колонию, из которой таинственным образом пропали все люди? Нет, оператор персональной лопаты, прежде чем с кем-то связываться, мы должны все выяснить. Разве тебе не интересно, что произошло с обитателями колонии?

— Немного, — соврал программист. В действительности, любопытство его не мучило. Владик и так был уверен, что с людьми произошло что-то невообразимо ужасное, а мелкие подробности его не интересовали.

— Да ладно, не трясись, — добродушно посоветовал Цент, и осчастливил спутника воодушевляющей затрещиной. — Сейчас проверим отмеченные на карте места, и, если там ничего интересного, рванем домой. Понимаю, ты истосковался по работе в поле, по простому крестьянскому низкооплачиваемому труду, по отсутствию перспективы карьерного роста. Ты успел основательно привыкнуть ко всему этому. Стабильность существования пришлась тебе по душе. И это можно понять. Живешь ведь как у Христа за пазухой. С утра в поле, взял лопату, и пошел землицу ковырять. Тихо, спокойно, безопасно. Счастье — одним словом. А тебе, как счастливому, и часов наблюдать не надо. Рой землю, пока темнеть не начнет. Как начало смеркаться, ползешь в свою конуру, съедаешь невкусный ужин и ложишься спать. Только веки сомкнул — уже утро. И все по новому кругу. Раз за разом. До самой смерти. К этакой благодати трудно не привыкнуть. Когда-то почти весь мир так жил, а теперь лишь немногим выпадает подобное счастье. Ты везунчик, властелин прыщей, каких еще поискать. Знаешь об этом?

— Знаю, — произнес Владик мрачным тоном. Выражение лица у него тоже было безрадостное. Понятно, что Цент издевался над ним, но вдвойне больнее было от того, что злой князь говорил неприятную правду.

В который уже раз во Владике вспыхнула твердая решимость коренным образом изменить свою жизнь к лучшему, но, как и прежде, он не знал, с чего начать и в каком направлении двигаться. Если бы только кто-нибудь подсказал ему, что делать, а еще лучше — помог начать новую жизнь, Владик был бы бесконечно благодарен тому благодетелю. Но пока что рядом с ним находился только Цент, а тот, помимо по шее, мог дать только один совет — не будь лохом, развивай крутость. Нет бы, расписать все поэтапно, по пунктам, сделать подробную инструкцию. Нужно ли для прокачки крутости выполнять цепочки заданий, делать локальные и ежедневные квесты, развивать репутацию с фракциями, или та достигается иными путями? Хорошо бы был подробный учебник — «Крутость для чайников».

— Не грусти, лицо с прыщами, все наладится, — усмехнулся Цент, пожаловав слуге повторную затрещину. — Поехали искать тушенку и пиво. Глазом не успеешь моргнуть, как вновь окажешься в поле с любимой лопатой.

Владик вздрогнул после этих слов, потому что глазом можно не успеть моргнуть и в иной ситуации. Идешь себе такой беспечный, а из кустов на тебя бросается зомби. И не успеешь глазом моргнуть, как уже ни глаз, ни носа, но губ — все лицо до костей обглодано, а мертвец уже твой череп расковыривает, чтобы добраться до вкусного мозга.

Обозначенные на карте места действительно располагались недалеко… в масштабах вселенной. На деле же, до ближайшей точки пришлось пилить добрых три часа. Процесс поиска так же усугубился тем, что искомые объекты располагались не вдоль трассы, а непременно в каких-то дебрях. Дороги, соответственно, к ним вели паршивые, ни на каких картах, разумеется, не обозначенные. Поворот, ведущий к первой точке, наши только с третьей попытки, дважды съездили не туда, притом один раз умудрились застрять в настоящей трясине, раскинувшейся посреди грунтовки. Полчаса многострадальный Владик выталкивал автомобиль из грязевой ловушки, истерзав себя сим сизифовым подвигом, пока Цент не включился в процесс, не наломал сосновых лап и не подсунул их под колеса. После этого полный привод показал свою силу — автомобиль ранул с места, выбрасывая из-под колес килограммы грязи и сосновых иголок, и все это прямо в лицо Владику. Того так ядрено окатило, что он превратился в грязевика. Из-под толстого слоя стекающей с него землицы, торчали только большие влажные глаза, полные страданий.

Затем еще минут сорок ушло на то, чтобы найти источник воды и отмыться. Пускать в салон нечистого денщика Цент не пожелал, вместо этого посоветовал пойти и поискать водоем, а если не найдет, то новое место для жительства, ибо грязнулям в крутой тачке не место. Владик наугад побрел в заросли и, по счастливому стечению обстоятельств, вскоре наткнулся на крошечный ручеек, приведший его к роднику. Вода в нем была ледяная, у Владика от холода несколько раз судорогой сводило руки, но он, тем не менее, выстирал одежду и совершил омовение. А когда уже собрался уходить, заметил на берегу огромные звериные следы.

Дикий ужас объял Владика, ибо он сразу понял, кто наследил у водопоя. Такими огромными лапами обладал лишь один зверь в этих широтах — медведь. А сколь опасны медведи, и сколь опрометчиво поступает тот, кто злит их, Владик недавно убедился. Посему программист поспешил удалиться, пока не явилось ужасное животное.

Владик вернулся к машине чистым, но ему пришлось топать к роднику повторно — Цент вручил ему пустую баклажку и велел принести воды, ибо где-то когда-то вычитал, что питие из родников дарует телесную мощь.

— Там медвежьи следы, — сообщил Владик.

— Если попадется медведь, волоки мохнатого сюда, — приказал безрассудный князь. — У меня к их племени кровные счеты.

— Мне бы ружье, — взмолился Владик.

— Ружье не дам. Мне медведь нужен живым. Можешь его палкой оглушить. Палку сам найдешь.

Поскольку Владик крепко сомневался в том, что палка является эффективным оружием против любого зверя, крупнее хомяка, отягощать себя ею он не стал. К счастью, медведь так и не явился на водопой, и программист благополучно набрал воды для изверга.

— А медведь где? — спросил Цент, когда Владик вернулся с полной баклажкой.

— Его там не было.

— Будем считать, что косолапый зассал. Ну, что, его можно понять. Такой богатырь явился. Он как увидел из кустов твои бугрящиеся рельефные прыщи, так его сразу приступ медвежьей болезни скрутил. Ты опасный парень, Владик — отпугиваешь хищных животных, бабы тоже от тебя шарахаются. Ну, те не из страха, просто брезгуют. Может и медведь тоже? Глянул на тебя, и подумал — ну его, такое жрать, сам, чего доброго, прыщами в три слоя покроешься.

Владику было безразлично, в силу каких причин медведь не пожелал съесть его, он был рад уже тому, что этого не произошло.

К тому моменту, когда они съехали с трассы в третий раз, уже начало смеркаться. Владика тревожили сгущающиеся сумерки. Он не хотел лезть в гипотетически опасное место в ночной темноте. Даже предложил Центу свернуть поиски до утра, вместо чего подыскать тихое и спокойное местечко для ночевки.

— Время еще детское, а ты уже спать собрался, — проворчал князь. Монарх был зол, и чем дольше затягивались поиски, тем в большую ярость он впадал.

— Но ведь скоро ночь, — намекнул Владик. — В темноте опасно.

— Я сердцем чую, что это верная дорога, — заверил его Цент. — Скоро прибудем на место. И если там окажутся живые люди, я все им выскажу в лицо. Не могли указатель, что ли, поставить? Езжу тут по всей округе, ищу их, как дурак. Вот вечно так: вначале выведут человека из себя, а потом обижаются, когда их битой избивают.

— Думаешь, там люди? — спросил слуга.

— Надеюсь. Иначе придется отлупить битой тебя. Кто-то же должен ответить за весь этот бардак.

Уже в сумерках они увидели впереди высокий, темно-зеленый забор, и ворота, распахнутые настежь.

— Что у них тут за привычка двери не закрывать? — удивился Цент, остановив автомобиль в десяти метрах от ворот.

На этот раз он не только взял дробовик сам, но и не забыл о Владике. Огнестрельного оружия слуге не дал, на том основании, что тот еще не дослужился до подобной чести, вместо этого вручил Владику бейсбольную биту.

— Благородное оружие реальных пацанов, — напутственно произнес Цент. — Не посрами его. Если выпадет биться — бейся с честью. А выпадет погибнуть — с честью погибни. Я в том смысле, что постарайся хотя бы в штаны не наделать.

— Я не очень хорош в ближнем бою, — слезно признался Владик.

— Ну, вот и подучишься. Когда-то же надо начинать. А ствол я тебе не дам, и не мечтай. Ты со своими кривыми руками или сам застрелишься, или меня подранишь, за что я тебя сразу же убью. Оно нам надо, это все? Ты за биту спасибо скажи, я и ее тебе давать не хотел.

Владик сказал спасибо, поскольку бита была все же лучше, чем ничего. А с голыми руками он умер бы от страха еще у машины.

Место, в которое они прибыли, определенно было колонией. Здесь жили люди, причем не так уж и мало. Человек сорок, или даже больше. В силу наличия рабочих рук, они смогли неплохо позаботиться о безопасности своего дома. Защитную стену возвели из кирпича, и обшили снаружи листами профилированного металла. Имелись четыре башни, выступающие за стены и возвышающиеся над ними на полтора метра. Они были оборудованы пулеметами, что позволяло простреливать весь периметр. В стенах так же имелись бойницы, через которые можно было вести огонь как по мертвецам, так и по живым противникам. Дополняли систему обороны двойные металлические ворота, которые, в закрытом состоянии, сцеплялись между собой, превращаясь, тем самым, в несокрушимую преграду.

— Серьезная крепость, — оценил Цент.

Конечно, по сравнению с Цитаделью это был жалкий форт, но его обитатели сделали для своей безопасности все возможное, разве что не выкопали по периметру ров. Но, судя по всему, даже все принятые меры не слишком-то им помогли.

Ни на стенах, ни на башнях никого не было. Цент с Владиком медленно вошли в распахнутые ворота. Им открылся двор с многочисленными строениями, стоянка, заполненная техникой, и ни одной живой души.

— Где-то я все это уже видел, — промолвил Цент, забрасывая дробовик на плечо. Волшебный топор был заткнут за пояс — с ним Цент старался не расставаться никогда.

— Боже мой! Что же тут творится? — трусливым голосом проблеял Владик. — Вторая колония, и опять никого. Люди будто просто ушли….

— Давай сначала проверим, — предложил князь. — Вдруг кто-нибудь дома?

Но вскоре стало ясно, что в колонии никого нет. Вновь в помещениях был полный порядок, все вещи, в том числе и личные, остались на своих местах. Местные обитатели будто дружно встали и ушли в неизвестном направлении в том, в чем были, побросав все свои дела.

— Чертовщина какая-то, — сделал вывод Цент, вываливаясь из очередного осмотренного дома.

Владик ждал его во дворе, напуганный и жалкий. Биту прижимал к себе, как ребенок куклу. К тому моменту на мир уже опустилась полноценная ночь, и Владику непрерывно чудилось, что из сгустившейся вокруг тьмы к нему подбираются ужасные монстры, жаждущие сочной плоти юного программиста.

— Думаю, на сегодня с нас путешествий хватит, — постановил князь.

— Мы уезжаем, да? — обрадовался Владик, которому это место внушало дикий ужас. Он нутром чувствовал, что за таинственным исчезновением людей стоит что-то немыслимо зловещее, и не хотел дожидаться его появления.

— Куда уезжаем? — удивился Цент. — Здесь заночуем.

— Здесь? — пропищал программист.

— Конечно. Но если ты не хочешь спать под крышей в кровати, можешь выйти за ворота, и утроиться на голой земле.

— Это место…. Здесь произошло что-то ужасное. Как же мы останемся здесь? А вдруг….

Владик не договорил, потому что ему было страшно даже произнести это вслух. А сказать он хотел о том, что, оставшись в этом месте, они могут разделить судьбу обитателей колонии, и тоже пропасть. То есть, не совсем пропасть. В никуда никто не пропадает, просто перемещаются из одного места в другое. Вот и они переместятся прямо в логово невообразимых чудовищ, где плач, скрежет зубовный и людей заживо едят. Маленькими кусочками и с ног.

— Очкарик, ты как хочешь, а я никуда не поеду, — принял окончательное решение Цент. — Тут все условия для комфортного проживания, а я не хочу вторую ночь в машине спать. А если по наши души пожалуют силы ада, мы с тобой не дрогнем, и дадим им такой отпор, что мало не покажется.

Владик хотел уточнить, кому именно не покажется мало, силам ада и им самим, но потом решил, что это неважно. Он даже с обычными живыми врагами был не боец, куда уж ему тягаться с адским воинством? Нагрянет сила инфернальная, он как увидит ее, так и помрет на месте от страха. И это, кстати, будет неплохим выходом из положения. Все лучше, чем живым оказаться в лапах ужасных демонов. Уж Владик-то знал, каково это. Благодаря Центу. Тот, правда, по паспорту демоном не являлся, но по сути своей вполне соответствовал всем адским стандартам.

— Загони во двор тачку и запри ворота, — повелел князь, выбирая домик для ночлега.

Владик повернулся к Центу спиной, и в этот момент изверг во всей красе проявил свою сатанинскую натуру — как заорал диким криком, у программиста от ужаса ноги подломились.

— Сиденье в машине не испачкай, — посмеиваясь, бросил князь агонизирующему страдальцу. Владик корчился на земле, пытаясь прийти в себя. Как будто мало вокруг ужасов, так теперь и шутник из преисподней взялся его пугать. И у него, надо признать, здорово получалось. Несчастный программист пережил такой накал ужаса, что на ноги сумел подняться только через пять минут, а живот отпустило через десять.

Пока Владик восстанавливал жизненные функции организма и выполнял полученные приказы, Цент выбрал наиболее приглянувшийся домик, нашел внутри керосиновую лампу и зажег фитиль. В колонии имелись генераторы, о чем свидетельствовала электропроводка и лампочка под полотком, но искать их в темноте не было никакого желания. К тому же Цент не планировал обживаться здесь, а переночевать можно и без света.

Вернулся Владик, все еще бледный и привычно ароматный, отдал ключи от машины, и сообщил, что запер ворота.

— Молодец, — похвалил его Цент. — Накрывай на стол. Еда вон там, в ящике. Местные обитатели были так любезны, что оставили нам все свои припасы.

При свете керосинки Владик выставил на стол консервы, сухари и бутылку водки. Столовые приборы обнаружились здесь же.

— Ну, что, торжественно объявляю поздний ужин открытым, — провозгласил Цент, подсев к столу. — Не стесняйся, очкарик, налегай на тушенку, благо она чужая и ее не жалко. Чужое завсегда вкуснее, чем свое. А если ты это чужое не просто нашел, а силой отнял, а прежнего владельца сурово покалечил, или вообще убил, то вкусовые качества провизии усиливаются многократно.

Владик тушенку, конечно, любил, хоть и нечасто видел ее на своем столе, но аппетит изрядно портила жуткая обстановка. Программиста не оставляло ощущение, местами переросшее в уверенность, что они зря остановились здесь на ночь. Поэтому кушал он вяло, почти через силу. От страха ему натурально кусок в горло не лез.

А вот у Цента будто открылся второй желудок. Князь опустошал одну консервную банку за другой, сухари засыпал в рот горстями. Дабы увлажнить сухомятку, славно приложился к бутылке с водкой.

— Будешь? — спросил он у Владика, протягивая ему емкость с огненной водой.

— Нет, спасибо, — отказался программист.

— Выпей, — настоял князь. — Для храбрости. Хоть трястись перестанешь.

Владик поддался уговорам, и принял грамм пятьдесят. Не помогло. Храбрости не прибавилось ничуть.

Покончив с ужином и выкурив на крыльце сигарету, Цент запер дверь и улегся на кровать в одежде и обуви, поставив керосинку рядом с собой, на тумбочку, откуда предварительно смахнул на пол какие-то фотографии в рамках. Волшебный топор князь положил по левую руку, дробовик прислонил к стене рядом с кроватью. Вытащил из-за пояса пистолет, проверил обойму и сунул оружие под подушку. По-хорошему следовало бы поставить растяжку на входе, но Цент решил не горячиться. Темные силы такой ерундой не остановишь, скорее сам на ней подорвешься поутру, когда сонный и зевающий отправишься по нужде.

Владик занял кровать напротив, и теперь ворочался на ней, пытаясь найти удобное положение для своего тщедушного тела. Положение упорно не находилось, и Владик начал подозревать, что во всем виновата расшатанная нервная система.

— Что-то не спится, — заметил Цент, ковыряясь ногтем мизинца в своих крепких зубах, между которыми застряли куски тушенки.

Программисту тоже не спалось. Его мучило тягостное предчувствие, что в эту ночь с ним непременно произойдет что-нибудь ужасное. Он со страхом смотрел на дверь, запертую на два хлипких шпингалета, и, холодея, представлял, как та внезапно распахивается, и в избушку вползает зловещая тьма, протягивает к нему свои щупальца, разверзает полную зубов пасть….

— Давай, что ли, страшилки рассказывать, — предложил Цент.

Владик содрогнулся. Только этого и не хватало. Он и без всяких страшилок чуть живой от ужаса.

— Может, не надо? — предложил программист.

— Да ведь скучно, — проворчал князь. — Чем тут еще заняться? Ни телевизора, ни баб, даже морду набить некому. Давай, начинай. Ты первый.

— Я не знаю страшилок, — признался Владик.

— Как? Совсем ни одной?

— Ни одной.

— Ну, ладно. Тогда я начну. Доводилось ли тебе слышать историю про гроб на колесиках?

— Нет.

— Тогда слушай. Жил на свете мальчик по имени… ну, скажем, Владик. И вот однажды темной ночью, такой, примерно, как и сейчас, раздается в его квартире телефонный звонок. Мальчик Владик снимает трубку и слышит зловещий голос: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твой город.

Ну, Владик не сильно испугался, подумал, что это кто-то хулиганит. И напрасно. Потому что не прошло и минуты, как вновь раздался телефонный звонок. Снимает мальчик Владик трубку, и слышит оттуда демонический глас: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твою улицу. Тут уже Владик встревожился, но все равно паниковать не стал. И весьма напрасно, доложу я тебя. Потому что через минуту вновь зазвонил телефон. Снимает Владик трубку, и слышит голос замогильный: Владик-Владик, гроб на колесиках ищет твой дом.

Мальчик Владик уже хотел трубку бросить, но тут все тот же замогильный голос говорит: подожди, дом уже нашел. Теперь гроб на колесиках ищет твою квартиру.

Не успел мальчик Владик опомниться, как слышит громкий стук в дверь. Подошел он к двери и спрашивает: кто там?

Тишина в ответ. Тогда мальчик Владик поднялся на цыпочки и заглянул в глазок. А увидел там….

Цент сделал драматическую паузу, нагнетая интригу, и вдруг свет в избе погас. В воцарившейся темноте раздался пронзительный визг Владика, затем грохот, звон, новые крики программиста. Цент выждал минуту, после чего вновь зажег фитиль в погашенной им же керосинке.

В домике царил полнейший разгром. Стол и стулья были опрокинуты, на полу валялись рассыпавшиеся сухарики, пустые консервные банки, посуда и столовые приборы. Владик сидел, забившись в угол, бледный и заплаканный. Его трясло, из носа водопадом низвергалась вязкая субстанция, успевшая залить и подбородок, и грудь. Взгляд у страдальца был дикий, безумный, будто бы он только что увидел свой самый страшный кошмар.

— Эка тебя пробрало, — заметил Цент. — Первый раз наблюдаю столь бурную реакцию на страшилку. Сразу видно, что ты никогда не бывал в лагере.

— В пионерском? — глотая слезы, уточнил Владик, медленно приходящий в себя после пережитого потрясения.

— И в пионерском тоже. Ладно, раз тебе так заходят страшилки, лови следующую. Эта история про зеленые шторы. Жила-была маленькая девочка, и звали ее, предположим, Владик. Ну, то есть, на самом деле, это был мальчик, но все вокруг его принимали за девочку. Он и одевался, как девочка, и вел себя, как девочка, играл не в солдатиков, а в куклы. Короче, такой вот мальчик странный.

И вот однажды родители купили девочке Владику зеленые шторы. Ну, купили и купили, зеленые и зеленые. Казалось бы. Но жила в их доме одна старуха, страшная такая, горбатая, вся в бородавках, и вот однажды говорит она девочка Владику: девочка-девочка, знаешь что?

А девочка и спрашивает: что?

А старуха ей в ответ….

Цент опять выдержал грамотную паузу, а потом заорал что есть мочи невыносимо страшным голосом:

— Смерть тебе! Умри! Сдохни! Гори в аду!

Только что сумевший подняться на ноги Владик вновь оказался на полу, рыдая, икая, и трясясь от ужаса. За полтора года карьеры землекопа он успел забыть, что за человек Цент, и как весело бывает проводить с ним время.

— Следующая история про красные носки, — сказал князь. — Жил был мальчик Владик, но не тот же самый, а другой. И вот однажды, на день рождения, подарили ему красные носки….

Владик был уверен, что он не переживет эту ночь. Часов до двух Цент травил свои страшные истории, и каждой из них умудрялся ввергнуть Владика в ужас. Казалось, не будет конца этому истязанию, но в какой-то момент Цент прикрыл глаза, замолчал и захрапел. А Владик еще долго лежал на кровати с широко распахнутыми глазами, потный, бледный, чуть живой, и ему мерещилось, что со всех сторон к нему подбираются гробы на колесах, зеленые шторы, красные носки и еще множество ужасных предметов, сгубивших немало маленьких мальчиков и девочек. Ни один, даже самый страшный фильм ужасов, не повергал Владика в состояние столь всеобъемлющего и тотального кошмара. Несчастному программисту казалось, что он вообще больше никогда не сможет заснуть, ибо стоило закрыть глаза, как сразу же охватывал невыносимый страх. Так он и лежал в вытаращенными глазами почти до самого утра, слушая мелодичный храп Цента и с трепетом ожидая, когда гроб на колесиках и красные носки явятся по его душу.

Сон сморил Владика лишь тогда, когда за окном забрезжил рассвет. Программист забылся беспокойным сном, но и тот не продлился долго. Казалось бы, только сомкнул веки, как уже был зверски разбужен. Цент не стал церемониться со своим денщиком, и выплеснул на того спящего ведро ледяной воды.

— А еще удивлялся, почему у нас в Цитадели так плохо развивается сельское хозяйство, — заметил князь, не обращая внимания на горестные рыдания мокрого слуги. — Теперь-то мне все ясно. Если главный землекоп является эпическим лентяем, и предпочитает сладкий сон ударному низкооплачиваемому труду, то где тут достичь рекордных урожаев картофеля и огурцов?

— Что случилось? — спросил Владик, стаскивая с себя сырую одежду, чтобы отжать ее от воды. Не проснувшись до конца, он, наивный, решил, что у Цента была какая-то веская причина окатить спутника из ведра. Забыл, страдалец, что для подобных поступков Центу причины не нужны.

— Случилось нечто ужасное! — воскликнул князь. — Я, значит, просыпаюсь, открываю глаза, и что же вижу?

— Что? — тупо спросил Владик.

— Завтрака на столе нет, холоп бесправный наглым образом спит. Я как увидел это, у меня в очах потемнело.

— Я заснул только под утро, — попытался оправдаться Владик.

— На твоем месте я бы вообще не ложился, — заявил Цент. — У тебя очень плохая репутация, Владик. И, вместо того, чтобы попытаться заслужить расположение князя усердным услужением и сладкой лестью, ты позволяешь себе возмутительным образом спать. Берегись, Владик, такое поведение не доведет тебя до добра. Думаешь, раз ты землекоп, то ниже падать некуда? Ошибаешься. Я найду, куда тебя разжаловать. Специально для тебя какую-нибудь отвратительную должность придумаю. И норму продовольствия урежу. Вчетверо. Ну, что ты уставился на меня? Вставай уже, готовь завтрак. Или хочешь лидера нации голодом уморить?

Пока Владик торопливо накрывал на стол, Цент вышел наружу покурить. При свете дня колония выглядела вполне мирно, но Цент прекрасно понимал, что это обманчивое впечатление. Некая сила заставила людей покинуть свой дом и уйти в неизвестном направлении, и к этому явно были непричастны ни обычные зомби, ни живые люди. Цент не хотел даже думать об этом, но очевидное объяснение само пришло на ум — таинственные исчезновения людей являются делом рук древних темных богов. Либо же каких-то их подручных демонов.

Цент всегда знал, что темные боги, начавшие пробуждаться от тысячелетнего сна, не оставят его в покое, но все же, в глубине души надеялся, что ему повезет и больше ни один монстр не вылезет из небытия, чтобы портить жизнь пришедшему к успеху конкретному пацану. По крайней мере, рассчитывал, что это произойдет не на его веку, а уж после хоть пожар, хоть потоп — Цента мало заботило благополучие грядущих поколений. О его поколении никто не позаботился, вот и остальные пускай сами выкручиваются. Но, похоже, удача отвернулась от бывшего рэкетира. Полтора года прожил, как в раю, никем не тревожимый, и вот опять начинается какой-то замес.

— Кушать подано, — сообщил появившийся на крыльце Владик.

— Иду, — сказал Цент, бросив под ноги окурок. — И не забывай прибавлять мой титул, чай не к коллеге-землекопу обращаешься, но к особе коронованной.

— А какой у тебя титул? — спросил Владик. Не потому, что не знал, просто Цент придумывал себе новые титулы в режиме реального времени, и за полтора года успел насочинять их сотен пять.

— Ты можешь обращаться ко мне — ваше высокопревосходительство, ибо мое превосходство над тобой действительно высоко. Да, так и обращайся: ваше высокопревосходительство, милостью божьей князь Цитадели и окрестностей, защитник сирых, утешитель несчастных, не товарищ голодным, Цент Первый Мудро-добро-великий.

— Я все это с первого раза не запомню, — признался Владик.

— А второго может и не быть, — предупредил суровый правитель. — И я еще, между прочим, не слышал от тебя ни одной благодарственной речи.

Цент прошел мимо Владика и уселся за стол, дабы придаться завтраку. Тот был непривычно скуден, в Цитадели князь привык, что утренняя трапеза своим размахом похожа на пир. А тут пришлось давиться сухарями и холодной тушенкой. Даже горячего чая с пирогом, и того не было.

— Что такое благодарственная речь? — спросил неопытный в придворных делах Владик.

— Это речь подданного, охваченного сыновьей любовью, кою обращает он к господину своему. В речи сей полагается нижайше благодарить повелителя за все.

— За что — все? — не понял Владик.

— Вообще за все. За то, что солнце светит, за то, что вода мокрая, за то, что я у вас есть и позволяю любить себя. В принципе, за что именно ты хвалишь повелителя, не имеет принципиального значения. Просто хвали. Яростно, неудержимо, со слезами на глазах, запинаясь от волнения. Не позволяй никому останавливать себя, и даже если повелитель деликатно попросит тебя прекратить — не прекращай. Всем видом своим дай понять, что молчать не можешь, что слова искренней благодарности рвутся из тебя, как газы после трех тарелок горохового супа. И, поверь мне, твоя похвала не останется незамеченной. Произнеся хорошую десятиминутную благодарственную речь, ты вполне можешь рассчитывать на княжескую милость. А ведь оно, в самом деле, работает. Вроде и понимаешь, что нахваливающий тебя человек обычный подхалим, и говорит все это из одних только меркантильных побуждений, но, черт возьми, приятно. Вот чему тебе нужно учиться. Познал бы науку восхваления любимого князя, не торчал бы в поле с лопатой. Как пришел бы в терем, как воспел бы мне дифирамбы, и, глядишь, уже не землекоп, а заместитель заведующего продовольственным складом.

Уча Владика уму-разуму, Цент параллельно завтракал. Программист стоял рядом и честно пытался мотать на ус. Получив дельный совет, решил воспользоваться им немедленно.

— Спасибо за то, что съел завтрак, — забубнил он пономарем. — Спасибо за то, что сидишь на стуле….

Цент покосился на слугу и проворчал сквозь зубы:

— Вот с таким восхвалением ты ко мне не приходи — велю казнить. Мой тебе совет — потренируйся вначале перед зеркалом, потом перед друзьями. Это сложная и тонкая наука, ею с ходу не овладеть.

Забросив в рот последний кусок тушенки, Цент швырнул пустую банку на пол и сказал:

— Так, я позавтракал, ты, гляжу, не голодный. Пора в дорогу. Но для начала нужно сделать одно важное дело.

Важное дело заключалось в том, чтобы спасти обнаруженные в покинутой хозяевами колонии запасы провизии. К счастью, в этот раз Владику не пришлось таскать консервы далеко в лес. Среди имеющегося в колонии транспорта обнаружился грузовик, который, как показала проверка, был на ходу. Его-то Цент и приказал загрузить съестным, а после отогнать подальше и спрятать в укромном месте.

Глядя на то, как Владик таскает в грузовик со склада ящики с консервами, Цент радовался. Но радость князя была омрачена творящейся вокруг чертовщиной. Загадочные исчезновения людей определенно были делом рук темных сил. И Цент понимал, что если не разобраться с этим сейчас, ситуация, в дальнейшем, станет только хуже. Темные силы отличались ненасытностью, им всегда и всего было мало. Взявшись похищать людей, они, рано или поздно, доберутся до самого крупного скопления двуногой биомассы — до Цитадели.

Цент не хотел дожидаться, пока враг окажется у его ворот. Уж лучше самому явиться незваным гостем в логово сил тьмы и положить конец творимым ими бесчинствам.

Грузовик с консервами отогнали подальше от колонии и спрятали в лесу. После того, как тушенка была благополучно спасена, Цент направил автомобиль к третьей точке, обозначенной на карте. Он уже догадался, что обнаружит там еще одно поселение. Судя по всему, между тремя колониями существовала связь, возможно, даже действовал какой-нибудь договор о дружбе и взаимопомощи. Вот только не больно-то им это помогло. Либо они не успели предупредить друг друга, либо подверглись нападению одновременно. Да и было ли нападение? Никаких следов боя Цент не нашел, и все указывало на то, что люди покинули свои колонии добровольно. Во что, конечно, верилось с трудом.

Третий объект тоже пришлось поискать — как и следовало ожидать, он был расположен в изрядной глуши, куда вела плохая извилистая дорога, а съезд на нее было не так-то легко заметить. Но в этот раз Цент проявил внимательность, и попал туда, куда нужно, с первой попытки.

Когда впереди замаячила стена и распахнутые настежь ворота, Цент даже не предпринял попытки удивиться.

— Номер три, — констатировал он, останавливая машину на въезде в поселение. — Думаю, можно даже не проверять. Я и так знаю, что мы застанем внутри.

И все же, порядка ради, они, вооружившись, вошли внутрь. За воротами их ждала до боли знакомая картина — жилые домики, складские помещения, стоянка с техникой и полное отсутствие людей. Пока Владик топтался во дворе и боялся за двоих, Цент пошарил по сусекам, и выяснил, что все вещи на месте, в арсенале полно оружия, а склад забит едой. Не было ни следов нападения, ни следов панического бегства. Люди просто встали и ушли. И будто растворились в воздухе.

— Святые девяностые! Да что за хрень тут делается? — проворчал Цент, вываливаясь из последнего по счету осмотренного помещения с бутылкой коньяка, торчащей из кармана, и блоком сигарет в руке. Князь был чрезвычайно талантлив, и умел мастерски совмещать два разных дела, к примеру — разведку и мародерство. Впрочем, Цент никогда и не считал, что это два разных дела.

— Нам надо возвращаться в Цитадель, — заныл Владик. — Или связаться с ней по рации.

— Это подождет, — отмахнулся Цент. — Прежде нужно понять, что здесь происходит. Мне все это решительно не нравится.

— Мне тоже, — признался Владик.

В ходе осмотра поселения они обнаружили сетчатый вольер, в котором, судя по всему, содержались какие-то животные. По разбросанным повсюду перьям и обильно наличествующему помету, Цент заключил, что обитатели колонии держали у себя кур. Однако тех в загоне не было, ни живых, ни мертвых.

Затем, уже за пределами защитной стены, отыскали небольшой огород. Тот был вскопан, и, возможно, засеян, вот только земля на грядках была какого-то странного черного цвета и пахла гнилью.

— Эй, землекоп, что это? — спросил Цент, ковыряя носком ботинка черноту, покрывшую почву тонким слоем.

— Я не знаю, — ответил Владик, со страхом глядя на черные грядки.

— Никакого от тебя толку. Я думал, ты, будучи экспертом в области сельского хозяйства, хотя бы здесь окажешься полезен.

— Но я такого никогда не видел, — признался программист. — Как будто грядки чем-то засыпали. Чем-то черным.

— И воняет это что-то как дохлая кошка, — заметил князь. — Ладно, пошли отсюда.

В третьей колонии так же обнаружился запас провизии, но его почему-то Цент спасать не пожелал. Бывший рэкетир и ныне действующий князь все больше хмурился. Он бродил по двору с задумчивым видом, куря одну сигарету за другой. Владик стоял в сторонке, с вопросами не лез, и терпеливо ждал, что же решит мудрый правитель. Впрочем, программист наперед чуял, что решение это не придется ему по вкусу.

Через двадцать минут напряженных размышлений Цент прекратил нарезать круги и направился к воротам. Владик поспешил следом за ним.

— Что теперь? — рискнул спросить он. — Возвращаемся, да?

— Нет, крестьянин, мы не возвращаемся, — грубо ответил ему самодержец.

— А что же тогда? — растерялся Владик.

— Я тебе скажу — что. Садись в тачку и не доставай меня глупыми вопросами. Но перед этим возьми из багажника канистру и набери бензина вон из той бочки. Топливо понадобится, ибо путь нам предстоит неблизкий, полный трудов и опасностей. Лишь отважные герои выдержат его, а вот у всяких трусов и слабаков шансов уцелеть практически нет. Понимаешь, к чему я клоню?

Владик понимал. Цент уже не в первый раз пророчил ему гибель. Не в первый, и, надо полагать, не в последний.