Воспоминание о войне

Семён Бровтман

Воспоминание фронтовика о его нелёгкой военной судьбе. Не всем, родившимся в 1919 году и встретившим войну в действующей армии, удалось дожить до победы.

22 Сентября 1941

Это было 22-го сентября. В этот день я попал в плен.

Нас поместили в сельском клубе — прямо па полу лежали люди. Не было света. Где-то в стороне, в темноте, переговаривались:

— Во всем, что случилось жиды виноваты!

— Да я бы их собственными руками задавил, — в хриплом голосе звучала

неприкрытая ненависть.

— Мне легко узнать их я жил среди них и даже, к сожалению, дружил

с некоторыми.

— Ничего, утром разберемся, — пробасил первый. Немцы нам только спасибо скажут…

Понял: отныне мне надо быть начеку, опасность мне угрожает не только от фашистов, но и от иных «своих». Здесь оставаться нельзя. Но куда идти, что делать?

Я вышел на улицу, огляделся. Охраны не было на месте: видимо, немцы «отдыхали после успешного дня — к клубу доносились звуки губной гармошки, какие-то песни. Выбрал место в стороне от здания клуба и торопливо зарыл в землю все свои документы. Потом осторожно двинулся вдоль улицы к дому, у которого светилось окошко — там, видимо, кто-то зажег свечку.

Подошел, заглянул в окошко. Увидел за столом старичка. Постучал в дверь. Долго не открывали. Наконец, дверь распахнулась. Старичок с порога угрюмо спросил, что мне нужно. Попросился переночевать. Хозяин увидел, что я дрожу от холода, и пустил в дом. Закрывая дверь на засов, он проворчал:

— Немцы запретили пускать чужих людей.

Тех, кто ослушается приказа, расстрелять обещали… А потом, помолчав, добавил:

— А я возьму грех на душу, укрою тебя, не хочу, чтобы гибли невинные люди только потому, что они другой веры. Лезь на печку, там тепло. Укройся одеялом, ежели кто войдет…

Утром проснулся, услышав в доме чужую речь.

— Есть ли в доме пленные? — говорил переводчик. — Что молчишь, дед?

— Я уже отвечал: никого в доме нету. Можете проверить.

Я затаил дыхание. Но немцы, переговариваясь о чем-то своем, ушли. И только тогда я вздохнул свободнее, а затем мысленно поблагодарил бога за то, что он и на сей раз спас меня от верной смерти. А потом я сказал старику — хозяину дома:

— Спасибо тебе, дед! Доброе у тебя сердце.

— Люди должны помогать попавшему в беду, ответил дед Иван / так звали старика /.

Как узнал старик, всех пленных угнали из деревни. Ушли и немцы.

— Но есть тут людишки, которые могут донести, что ты у меня скрывался. Донесут — плохо будет обоим…

Я было уже решил уходить из деревни. Но дед Иван посоветовал пойти в школу — там, мол, прячутся такие же, как и я, беглецы.

Нас там оказалось четверо. Я был единственным евреем. Но мы жили, как одна семья. Вместе украдкой пробирались на поле, где недавно кипел бой. Находили там консервы, галеты, печенье и даже шоколад. Тем и питались. А я обнаружил бутылку йода, немного бинтов и вату — это пригодилось для перевязки раны.

Два дня прошли спокойно. А на третий нам не повезло… Неожиданно для нас к школе вдруг подъехала немецкая машина. Офицер, несколько солдат с автоматами и переводчик быстро зашли в здание. Мы не успели скрыться.

Видимо, кто-то из местных донес, что в школе прячутся пленные… Немцы

проверили нет ли у нас оружия, посадили в кузов машины и повезли в лагерь военнопленных.

Конец ознакомительного фрагмента.