Следствие ведут шулер и массажистка

Сергей Семипядный

При наличии трупа и очерченного круга подозреваемых авантюрное расследование убийства ведут шулер Жек и массажистка Жанна. Одновременно с Жеком и Жанной, не профессионалами и даже не любителями, ищут убийцу и другие участники трагических событий, порой с использованием незаконных методов ведения следствия. В результате коллективных усилий происходит постоянная смена подозреваемых.

Первый подозреваемый пошёл в отказ

— Что будешь пить? — обратился Жек к Жанне. — Я бы предпочёл водку, но когда ещё удастся среди такого обилия побывать. Посему — французский коньяк. Да, лапонька?

— Мне всё равно что, — помотала головой Жанна, — лишь бы много. Напилась бы и прилегла за стойкой.

— Много нельзя, мы на работе. Оба.

— Если мы на работе, не называй меня лапонькой и кисонькой. И не Юрьевна я, а Александровна, шеф. Или зови по званию. Какое, кстати, у меня звание?

— Лейтенант, я думаю. Меня Евгением — тьфу! — Петром Аркадьичем называй. Звание — подполковник. Но это так, на всякий случай. У них по имени-отчеству принято. Пей. Конфетами закусывай.

— Если лейтенант, а не какой-нибудь ефрейтор, то сколько мне от трёх тысяч полагается? — осушив в несколько глотков бокал, поинтересовалась Жанна.

— Четверть суммы, как и договаривались. Но не от трёх, а от десяти. Это как раз две с полтиной и будет.

— Что?! Что ты сказал, паскуда?! А не о трети ли мы говорили? — вскипела Жанна.

— Хорошо, ладно, я спутал. Но — на «вы». Впредь только на «вы». И не забывайся… Не забывайтесь, Жанна Александровна. А то — «паскуда»!

— Плесни ещё чуточку, а потом объясни, что делать-то будем. Ведь нас же расколют… Петя. Нас же разоблачат, Пётр Аркадьич.

— Не «тыкай» и паскудой не называй — и всё будет в ажурчике. И не пей ты такими глотками. Жанна Александровна, ну я же прошу вас!

— Всё, не буду, — поспешно заверила Жанна. — Пить не буду, труп осматривать не буду! Вы уж сам, Пётр Аркадьевич, как-нибудь…

Жек вздохнул.

— Да, труп надо бы осмотреть. Не помнишь, она не говорила, каким его образом на тот свет спровадили? Похоже, повесили, а?

— Без сомнения. Или утопили. Он почти голый.

— Но сначала задушили. Повесили. У него на шее полоса эта, ну, от петли. Да, его повесили, — констатировал Жек.

И Жеку вдруг сделалось тоскливо. Дело-то серьёзное. Оно и профессионалам вряд ли по плечу. Но с менто-прокураторов какой спрос? Они сделают всё по правилам, как их учили: допросы, очные ставки, опознания, а там хоть трава не расти. Разве что премию не дадут. Но ему-то не просто премию не дадут, но кое-что похуже приключиться может.

Да и помощничек у него ещё тот. Ещё та, точнее. Она детективов, вероятно, и пары штук за жизнь свою непутёвую не прочитала. А вот набраться…

— Э-эй! — Жек в эту минуту заметил, что Жанна снова наполняет свой бокал. — Поставь сейчас же бутылку! С ума сошла! После бессонной ночи же!

— А трезвая я тут вообще не ориентируюсь. Где, как стоять, что говорить? Ты впутал меня в такое дерьмо, что только изнутри можно очиститься. — Жанна с сожалением посмотрела на коньяк и поставила бутылку на полочку.

— Я тебе, дубина стоеросовая… Я вам, Жанна Александровна, объяснил вполне членораздельно: держаться в моей тени и молчать изо всех сил. Тихо!.. Да, кто-то поднимается. Пойдём к дивану. Ты садись в кресло к столику.

Пришла молодая эффектная женщина с подносом, на котором были две чашки с кофе, минеральная вода, стаканы и блюдо с бутербродами. Поставив поднос, замерла в ожидании. Здороваться здесь, по-видимому, не принято.

— Здравствуйте! — проговорил, поднимаясь, Жек, на которого внешность девушки произвела достаточно сильное впечатление. — Спасибо.

— Здравствуйте. Пожалуйста.

И ни с места.

— Вы можете быть свободны, — разрешил Жек.

— Но Маргарита Степановна сказала, что хотите со мной поговорить! — не без удивления в голосе произнесла красавица и развела руками в стороны.

— Так это вы обнаружили труп? — догадался Жек.

— Да, он плавал с петлёй на шее. И я, естественно, закричала, — пожала плечами молодая женщина.

— А как он туда, в воду, с петлёй попал? Кто его снял?

— Откуда снял? — спросила допрашиваемая и принялась теребить нижний край блузки. Большие голубые глаза её смотрели недоумённо, красивые стройные ноги переступали с места на место.

— Вы садитесь, пожалуйста, — предложил Жек, усаживаясь и запихивая в угол рта трубку, по-прежнему пустую. — Где-то же он висел?

— Да вы что?! — возмутилась красотка. — Его в воде и задушили! Накинули лассо и дёрнули. У него даже ссадины на лице образовались.

Жек энергично помотал головой, почесал темя и решительно поднялся.

— Идёмте на место преступления. Вас как, простите?..

— Инна.

— Пройдёмте, Инна. Жанна Александровна! — Жек строго посмотрел на Жанну, которая, похоже, не намерена была трогаться с места.

Около бассейна Инна рассказала, как было дело. Оказалось, что здесь, поблизости от бассейна, с некоторых пор постоянно валялось волосяное лассо, привезённое Никитой, сыном убитого, из Америки. Кое-кто, и сам Владимир Никифорович в первую очередь, любил развлекаться, набрасывая лассо на головы купающихся.

Вчера вечером, в первом часу уже, Инна вошла сюда и нашла Владимира Никифоровича плавающим в воде лицом вниз. К величайшему своему ужасу Инна обнаружила, что петля туго опоясывает шею Владимира Никифоровича, а свободный конец лассо накинут на одну из скоб.

Инна робко приблизилась к бассейну и указала на дальнюю правую скобу. Числом скоб было шесть, как луз у бильярдного стола.

Жек приосанился. Расследование потихоньку начало двигаться. Вот уже картина произошедшего начала проясняться. Всё довольно просто. Накинули лассо и сильно потянули. И держали, пока несчастный не умер от недостатка кислорода. Точнее, от полного его отсутствия.

Необходимо выяснить, кто это сделал, и получить денежки. Жек ободряюще оглянулся на Жанну, которая всё это время стояла в дверях, не решаясь переступить порога. Ноги её были полусогнуты в коленях.

— Угу. Так-так. И кто же посетил это помещение непосредственно перед вами? Кстати, вы кем приходитесь убитому? — Жек поднялся на пару ступенек и заглянул в бассейн — вода там была небесно-голубой, очень прозрачной.

— Я… невеста его сына, — почему-то с заминкой ответила Инна.

— Ага! Почти что родственница! — Жек многозначительно воздел палец кверху. Всякому мало-мальски сведущему человеку известно, что родственники в таких случаях подлежат проверке в первую очередь. — Так на чём мы остановились?

— Вы спрашивали, кто тут до меня был. Но ведь и когда я пришла, он здесь не один находился.

— Не понял. А разве не вы обнаружили труп?

— Я. Но в сауне в это время находились Борис Андреич и Андрей Сергеич. Я закричала, они выскочили. И стали Владимира Никифорыча вытаскивать.

— Ах вот даже как! И что же, они не признались?

— В чём? — прикинулась непонятливой Инна.

— В убийстве, конечно. И кто они, эти Сергеичи?

— Борис Андреич — друг семьи, он раньше был мужем Маргариты Степановны, а Андрей Сергеич работает у Владимира Никифорыча.

— Один — бывший муж, второй — работал у покойничка. Хм, мотивы в наличии у обоих, — вслух подвёл предварительный итог Жек.

Про себя же он отметил, что если допросить того и другого, то убийцу можно будет установить без особого труда. И заработать неплохие мани. Если только они заодно не действовали. Может, они, голубчики, спелись.

Жек прошёлся в раздумье, затем повернулся к Инне.

— Ко мне их. Обоих. По очереди. Да, кстати, а кто-то перед вами заходил туда?

— Маргарита Степановна ходила. Она и отправила меня пиво в бассейн отнести.

— Угу. Хорошо, идите.

Инна ушла, и Жанна слабым голосом попросила:

— Давайте, Пётр Аркадьич, уйдём.

— Куда? Ты с ума сошла!

— Туда. К бару с… креслами. Если они все такие, то я долго не продержусь.

— Какие такие? Чего ты несёшь? — проворчал Жек, направляясь вслед за Жанной.

— Эта-то — профура, и Маргарита — тоже, — словно жалуясь, выдала Жанна и печально вздохнула. — А ты даже орудие убийства не осмотрел. Ты неопытный и самонадеянный.

— Орудие ещё осмотрим. Ты не заметила, где это пресловутое лассо? Нет? Ладно, выясним. А насчёт неопытности это ты зря. Я по натуре своей психолог, я любые понты чувствую и вижу. Опыт общения с людьми у меня ого-го, и любой лох…

— А не все — лохи, — перебила Жанна. — Если убийца окажется не лохом, то ничего ты не сделаешь. Ты привык действовать избирательно. Согласись, не с каждым играть сядешь. А тут выбора нет. Понимаешь? — Жанна окинула взглядом ряды с бутылками и неожиданно выругалась: — Проклятье! Даже выпить от души нет возможности. Между прочим, то, что я выпила, уже выветрилось.

— Наливай, — махнул рукой Жек. — У меня если и не выветрилось, то осело — ноги чуть тяжеловаты, а в голове ясно и безоблачно. Но тебе я советую… Вам, Жанна Александровна, я приказываю переключиться на мартини с соком. Вопросы есть?

— Ладно! — раздражённо бросила Жанна, огибая стойку бара. — Ни выругаться от души, ни выпить. А рядом покойничек лежит и разлагается. От него уже душок идёт. Взять пару бутылок и вниз бы куда-нибудь свалить. Всё равно тебя ни труп, ни орудие убийства не интересуют. Ты ведь опять труп не осмотрел, недотёпа! — ворчала Жанна. — А труп положено осматривать, переворачивая туда-сюда, все повреждения фиксировать. Фотографировать даже положено.

— Да нет у меня аппарата! И прекрати нудеть! Я приехал сюда, чтобы с запиской разобраться. Кстати, а где ж записка?

— Вот-вот, ты даже с запиской до сего времени не ознакомился. Даже визуально. Я уж не говорю про гра-фо-ло-гическую экспертизу.

— Всё, хватит! Давай мой коньяк! — Жек почти с силой вырвал из рук Жанны коньяк и неожиданно разъярился: — Да где они там все?! Каждого по полчаса надо ждать!

Кто-то кашлянул. Жек в недоумении уставился на Жанну, потом обернулся. Высокий мужчина из коридора второго этажа стоял на верхней ступеньке лестницы и поглаживал свою коротенькую и острую бородку.

— Борис Андреевич, — представился он и слегка поклонился. — Звали?

— Точно так. Меня зовут Петром Аркадьичем. Я — старший опер из… В общем, я полагаю, вы в курсе. А это Жанна Александровна, наша сотрудница. Очень нехорошая тут у вас история приключилась.

— Да, такое вот несчастье, — вздохнул Борис Андреевич, и Жеку показалось, что худые ноги бывшего мужа жены покойника дрогнули и слегка подогнулись.

Жек с невольной поспешностью указал на кресло.

— Садитесь. И я вас слушаю.

— Что же конкретно вас интересует?

— Прежде всего, ваши, не буду этого скрывать, отношения с покойным. Сложные, как я смею догадываться, отношения. Да и всё остальное можно послушать. Или вы способны с определённостью сказать, что это этот, как его, ну, который вместе с вами парился, сделал?

— Андрей Сергеич? Да нет же, что вы!

— Так это вы сделали? — с нехорошей улыбочкой (к этому автор её и стремился) Жек приблизился к собеседнику и стал напротив, раскачиваясь с носков на пятки. — Никифорыч отбил у вас жену, предварительно, вероятно, оброгатив вас по самую притолоку, и вы, надо полагать, затаили злобу. Вы же тот, который бывший?

— Да.

— Во-во! Однако вы сумели каким-то образом скрыть негатив, втёрлись в доверие и принялись вынашивать коварные планы по уничтожению счастливого соперника. Утопить в бассейне при помощи лассо, притараненного аж из самих Штатов! Оригинально. За всю мою многолетнюю практику такое впервые встречаю. А ведь я… Впрочем, это не имеет значения. Так вот… О чём же я? — Жек, упустив ход мыслей, принялся морщить лоб и хмурить брови.

— Вы спрашивали меня о моих отношениях с уважаемым мною всемерно Владимиром Никифорычем, — напомнил Борис Андреевич. — Так вот позвольте мне вас уверить, что никакой злобы я на Владимира Никифорыча таить и не думал. Скажу более, я его даже любил по-своему.

— Да ну?

— Да, представьте себе. А с Маргаритой Степановной мы задолго до того были уж на грани развода. И с чего же мне злобу таить, ежели меня и женщины уже давненько практически не интересуют. По биологическим, так сказать, мотивам. Инна вот, например, изволит вертеть задом…

— Перед вами? Она ведь невеста…

— И что, что невеста и любовница? — перебил Борис Андреевич и в нетерпении чуть подпрыгнул в кресле. — Она, вот, сколько ни верти задом, мне это совершенно безразлично. Вот и ваша спутница — очень милая девушка, однако могу констатировать, прошу меня простить, — Борис Андреевич слегка поклонился Жанне, — что испытываю лишь эстетическое наслаждение. Скажу более, какой-нибудь рисунок из книжки анекдотов — вы, наверное, знаете, как там женщин изображают, — способен меня тронуть значительно глубже, нежели натуральная женщина из плоти и крови.

Неожиданная атака кроткого с виду собеседника слегка деморализовала Жека. Жанна, почувствовав это, пришла ему на помощь.

— А скажите-ка, Борис Андреич, чьей любовницей является Инна? — спросила она.

Борис Андреевич потупился и поджал губы.

— Извините, но я полагаю, что я не вправе…

— В доме произошло убийство! — суровым голосом напомнил Жек и вынул из кармана трубку.

— Инночка очень давно работает у Владимира Никифорыча… — словно нехотя проговорил Борис Андреевич. — И, в общем, между ними были некоторые отношения. Владимир Никифорыч ведь большой жизнелюб был. Ему всё очень легко давалось. А женщины тянутся к таким.

— А сыну его известно об этом? — вновь вмешалась в разговор Жанна.

— С определённостью утверждать не берусь, однако не исключаю. Доброжелатели, знаете ли, не знают пощады.

— Да, пожалуй, — согласился Жек и подумал, что таким доброжелателем вполне мог оказаться и визави. — А по какой причине вы исключаете из числа возможных убийц Андрея, как, бишь, его, Сергеича?

— Но это его старый друг, компаньон до некоторой степени. Они ведь некогда, на заре, как говорится, перестройки, вместе «бомбили».

— Кого бомбили?

— Нашего российского потребителя водки. По ночам с машины водкой торговали, — пояснил Борис Андреевич. — Они оба как раз из этой среды. Потом рэкет, а уж после строительный, до некоторой степени уже легальный, бизнес. Андрей Сергеич, правда, поотстал, в помощнички переместился.

— Так-так, поотстал, говорите? — зацепился за слово Жек. Одновременно он ухватил со стола и бокал с коньяком и отхлебнул приличный глоток. — А ну скажите-ка со всей откровенностью, не отлучался ли он из сауны накануне обнаружения Инной задушенного Владимира Никифорыча?

— Да мы оба отлучались. В сауне ведь долго не просидишь, как вы знаете.

— Хронологическую последовательность всех перемещений, пожалуйста! — потребовал «старший опер».

Борис Андреевич выставил перед собою руки и принялся загибать пальцы. В результате получилось следующее. Около двенадцати Владимир Никифорович покинул парную и отправился в бассейн. Вскоре вышли и Борис Андреевич с Андреем Сергеевичем. Окунулись, затем Андрей Сергеевич оседлал большой «кетлеровский» тренажёр, а Борис Андреевич прилёг на диванчик. Пока Владимир Никифорович плескался в водичке, Андрей Сергеевич погромыхивал тренажёром, а Борис Андреевич подрёмывал. Потом все, за исключением Владимира Никифоровича, вернулись в парную. Сначала Андрей Сергеевич, тотчас же за ним — Борис Андреевич.

— А Никифорыч, когда вы уходили, ещё плескался? — спросил Жек.

— На что вы намекаете? Что это я его?.. Так уверяю вас, что я не причастен. А плескался ли, нет ли, я как-то внимания не обратил. Но в сауне только Андрей Сергеич был. Значит, Владимир Никифорыч в это время в бассейне находился.

— Но, очевидно, уже мёртвый! — Жек покивал головой и допил свой коньяк. — Итак, вынужден сделать вам, Борис Андреич, официальное предложение написать явку с повинной.

— Но я не совершал этого преступления! — воскликнул подозреваемый. — А может, последним человеком, видевшим Владимира Никифорыча живым, была Инна.

— Вы хотите сказать?..

— А почему бы и нет? Это очень сильная и коварная женщина. Она же много лет, как я слышал, восточными единоборствами занималась. В теннис играет один день в неделю, это как минимум.

— Вы Инну подозреваете? — прямо спросил Жек.

— Нет. Но я не стал бы её исключать.

— Хорошо, идите пока. Пусть ваш напарник, Андрей Сергеич, поднимется.

Проводив Бориса Андреевича взглядом, Жек повернулся к Жанне.

— Думаешь, он?

Жанна сонно посмотрела на «начальника» и вяло пожала плечами.

— Конечно, он. Но ты же, калоша с ручкой, не смог его уговорить на явку с повинной. Теперь придётся пахать дальше. — Жанна вздохнула и откинула голову на спинку кресла.

— Уж не спать ли ты собралась? Ты это брось. Провалишь дело.

— А ты не провалишь, — слабо огрызнулась Жанна. — Даже этого дохляка на явку не уговорил. А Инна и вовсе не дастся. А в угол загонишь, пожалеешь. Заплачешь и сам признаешься.