Двадцать третий пассажир

Себастьян Фитцек, 2014

Пять лет назад у полицейского агента Мартина Шварца без вести пропали жена и сын, путешествующие на круизном лайнере «Султан морей». Тогда круизная компания отстаивала версию суицида. Однако Мартин в это не верил. И вот ему звонит пассажирка того самого лайнера и заявляет, что он должен немедленно явиться на борт «Султана морей», у нее есть доказательства того, что его жена не по своей воле бросилась в море. Более того, возможно, его сын еще жив, а на лайнере происходят странные вещи. Бросив все дела, Мартин отправляется в нежеланное путешествие, преисполненный решимости докопаться до истины…

Глава 4

Мартин Шварц с вещмешком на плече поднялся по трапу в средней части «Султана морей» на борт лайнера, и ему стало плохо.

Он ненавидел это судно, выдержанную в неброских пастельных тонах облицовку стен, мебель из красного дерева или тика и мягкое ковровое покрытие, по которому идешь как по лужайке. Он ненавидел вызывающую смех униформу обслуживающего персонала, которую носили даже самые простые посыльные, словно они служили в военно-морском флоте, а не были задействованы на ярмарке массового туризма. Он ненавидел едва уловимый аромат ванили, который распространяли установки для кондиционирования воздуха; ненавидел эйфорию в глазах пассажиров, вместе с которыми поднялся по трапу на борт. Женщины, мужчины, дети, семьи. Они радовались семи ночам комфорта, когда действует правило «все включено», богатому шведскому столу, доступному двадцать четыре часа в сутки, спокойному времяпровождению на палубе во время плавания по океану или в спа-салоне площадью две тысячи квадратных метров с фитнес-центром, где доступны разнообразные водные процедуры. Они планировали посетить мюзиклы и шоу в самом современном музыкальном театре мировых океанов и пропустить стаканчик-другой в одном из одиннадцати баров, разбросанных на семнадцати палубах. Они собирались оставить своих детей в пиратском клубе, а сами хотели забраться на самый длинный водяной лоток, который был когда-либо построен на корабле, и скатиться вниз в бассейн, оставить свои деньги в казино или в торговом центре, оформленном в стиле итальянской рыночной площади.

Возможно, некоторые пассажиры поднимались на борт круизного лайнера со смешанными чувствами, как на борт самолета, с почтительным уважением и легким беспокойством по поводу того, доставит ли их техника, которой они доверились, в целости и сохранности из пункта А в пункт Б. Но ни один из почти трех тысяч пассажиров, в этом Мартин был абсолютно уверен, даже не задумывался о том, что в ближайшие дни им придется жить в самом настоящем маленьком городке, где сталкиваются тысячи людей самых разных культур и сословий, начиная с работающих за гроши прачек в прачечной на нижней палубе и заканчивая миллионерами в шезлонгах на защищенных от ветра площадках на верхней палубе. Маленький городок, в котором было все, кроме стражей порядка. В котором если набираешь номер 110, то появляется обслуга в номере — а не полиция. Город, в котором с самого первого шага подчиняешься правопорядку какой-нибудь банановой республики, под флагом которой круизный лайнер сошел со стапелей.

Мартин ненавидел «Султана морей», его пассажиров и экипаж. Но прежде всего он ненавидел самого себя.

Он дал себе клятву, что больше никогда в жизни его нога не ступит на палубу круизного лайнера. А тем более на палубу именно этого судна. Но одного телефонного звонка какой-то пенсионерки, которую он еще даже и в глаза не видел, оказалось достаточно, чтобы он выбросил за борт все свои благие намерения.

Как точно сказано!

Он цинично рассмеялся про себя, и шествующая ему навстречу пожилая супружеская пара, явно страдавшая излишним весом, смерила его скептическим взглядом.

«Выбросить за борт!» Точнее не скажешь.

Наконец он добрался до двенадцатой палубы и внимательно изучил указатели с номерами кают. Чтобы найти апартаменты 1211, ему нужно было перейти на левый борт.

Мартин зевнул. Хотя или как раз именно потому, что докторша вчера все-таки уговорила его поставить временный штифт, зубная боль мучила его всю ночь напролет, и он совсем не спал, если не считать нескольких минут сна в самолете, доставившем его в Лондон.

В такси из аэропорта Хитроу в Саутгемптон последние нервы вымотал ему его мобильник. Сначала до него попытался дозвониться Крамер, а потом лично сам шеф, чтобы наорать на него за то, что он не явился на обсуждение проведенной операции. Разъяренный шеф заявил, что если Мартин немедленно не явится в участок, то может забрать свои документы.

— Кроме того, ты, задница, обещал регулярно показываться врачу. Чертово зелье, которое ты, надеюсь, принимаешь регулярно, может привести к сбоям в деятельности мозга, хотя я сомневаюсь, что кто-то вообще заметит хоть какую-то разницу в твоем поведении.

В какой-то момент все эти обвинения так достали Мартина, что он переключил прием на свой электронный почтовый ящик. Он не верил, что они действительно смогут обойтись без него. Самое позднее в тот момент, когда им в очередной раз понадобится команда смертников, этот выговор в его личном деле снова будет забыт. Или на этот раз он действительно немного перегнул палку, заказав каюту на «Султане морей», предварительно не переговорив со своим начальством? Люкс площадью сто пятьдесят квадратных метров на одиннадцатой палубе стоимостью две тысячи евро за ночь, включая обратный полет бизнес-классом из Нью-Йорка в Берлин.

При этом Мартин даже и не собирался отправляться в трансатлантическое плавание. Он хотел только поговорить с этой Герлиндой Добковиц, посмотреть на ее так называемые «доказательства» и тотчас покинуть посудину. Однако явно чудаковатая старушенция не захотела ради него покидать корабль. Вчера ночью, порывшись в Интернете, Мартин выяснил, что на круизных форумах семидесятивосьмилетняя Герлинда Добковиц считалась живой легендой. На свою пенсию она зарезервировала за собой до конца жизни одну из немногих сдаваемых на длительный срок кают на «Султане морей». И с момента спуска судна на воду восемь лет тому назад она покидала корабль только тогда, когда это было необходимо для проведения ремонтных работ.

Таким образом, Мартин должен был сам подняться к ней на борт, а поскольку без удостоверения пассажира попасть на круизный лайнер было невозможно, он был вынужден зарезервировать для себя каюту на «Султане морей». Люкс с верандой на корме судна оказался единственной каютой, которую еще можно было быстро зарезервировать по Интернету. Вот почему он заплатил двенадцать тысяч евро за двадцатиминутный разговор с Герлиндой Добковиц. Собственно говоря, маршрут круизного лайнера был спланирован таким образом, что у него было бы более двух часов для беседы с пожилой дамой, но по пути в Саутгемптон водитель такси, видимо, решил показать ему все пробки на дорогах в южной части Великобритании.

Плевать, цена за билет на «Султане морей» не разорит его.

Его жалованье полицейского агента не было слишком большим, однако, поскольку в последние годы он почти не тратил деньги, его счет в банке подрос настолько, что два месяца тому назад банк даже прислал ему поздравительную открытку на день рождения (ему стукнуло тридцать восемь).

Правда, сейчас, поднеся палец к звонку у двери каюты 1211, он чувствовал себя так, словно ему было далеко за пятьдесят.

Он нажал на отполированную латунную кнопку и услышал приглушенный колокольный звон. Прошло лишь несколько секунд, дверь открылась, и он увидел перед собой подобострастно улыбающегося юного паренька во фраке и лакированных туфлях. Мартин вспомнил текст рекламы «Султана морей», где говорилось, что в распоряжение каждого гостя, зарезервировавшего дорогущие апартаменты, предоставлялся дворецкий.

У стоявшего перед ним экземпляра лет двадцати с небольшим были коротко стриженные, черные волосы, уложенные на прямой пробор и словно приглаженные утюгом, отчего казалось, что они приклеены к, пожалуй, слишком узкому черепу. У него были водянистые глаза и скошенный подбородок. Мужество и способность настоять на своем были не первыми словами, которые приходили в голову при взгляде на него.

— Пусть он войдет, — услышал Мартин голос пожилой дамы из глубины апартаментов, и дворецкий поспешно отступил в сторону.

Мартину пришлось напрячь все свои умственные способности, чтобы осмыслить все впечатления, которые затем обрушились на него.

Как опытный сыщик, он знал, что грань между эксцентричным образом жизни и нуждающимся в лечении безумием была очень тонкой и могла быть проведена только острым грифелем карандаша. А Герлинда Добковиц, это он понял с первого взгляда, жила по обе стороны от этой линии.

— Ну наконец-то, — приветствовала она его со своей постели. Она восседала в изголовье кровати среди множества подушек, газет и распечаток с компьютера. Ее перегруженная кровать стояла в центре помещения, которое архитекторы верфи планировали использовать в качестве салона. Но архитекторы составляли свои планы явно без участия Герлинды Добковиц. По крайней мере, Мартин не мог себе представить, что малиновые цветастые обои, ковер из шкуры зебры или искусственные оленьи рога входили в табельное оснащение каждого трехкомнатного сьюта на «Султане морей». — Вы должны отдать свои часы на проверку, — сказала пожилая дама, бросив взгляд на деревянные напольные часы, стоявшие у входа в апартаменты. — Уже скоро шесть часов!

Резким движением руки она отослала своего дворецкого назад к старомодному секретеру с крышкой, обитой фетром, который стоял под прямым углом к перегородке, под картиной, написанной маслом. Когда-то, давным-давно, на ней, вероятно, был изображен «Человек в золотом шлеме» Рембрандта, но сейчас картина была усеяна листками бумаги, прикрепленными канцелярскими кнопками прямо к холсту.

Пожилая дама сердито посмотрела на Мартина:

— Я уже подумала, что мне придется ждать до Нью-Йорка, чтобы облегчиться от шоколадных кексов прямо в Белом доме.

Герлинда потянулась за огромными очками, лежавшими на ее ночном столике. Мартин удивился, что она смогла водрузить их себе на нос одной рукой. Стекла были бледно-розового цвета и оказались толстыми, как дно стакана для виски, из-за чего живые глаза старой дамы за ними стали огромными, как у совы. Вообще при взгляде на Герлинду Добковиц сравнение с диковинной птицей напрашивалось само собой. Ее пальцы были похожи на когти, а длинный, крючковатый нос выделялся на узком, состоявшем только из кожи и костей лице старой дамы, как клюв, что делало ее похожей на ворону.

— Надеюсь, это не наждачная бумага самого низкого качества, как в прошлый раз. Просто положите ее рядом с контейнером для биоотходов и проваливайте. — Она махнула рукой в сторону Мартина, словно хотела прогнать назойливую муху.

— Боюсь, вы приняли меня за кого-то другого, — сказал он и опустил свой вещмешок на пол.

Герлинда озадаченно подняла брови.

— Разве вы не тот человек, который разносит по каютам туалетную бумагу? — удивленно спросила она.

Мартин, до которого постепенно дошло, что имелось в виду, когда говорилось о контейнере для биоотходов, шоколадных кексах, наждачной бумаге и Белом доме, задался вопросом, как он мог сморозить такую глупость и явиться сюда. Какой черт дернул его насыпать соль на никогда не заживающие раны? Видимо, он надеялся наконец покончить с этой трагедией. И надежда, эта обманчивая змея, заманила его в тупик, в конце которого его поджидала полоумная старушенция, лежавшая на кровати.

Мартин заметил, как Герлинда бросила озадаченный взгляд на своего дворецкого:

— Черт побери, кто это, Грегор?

Грегор, сидевший у секретера позади пишущей машинки, которая в Берлинском техническом музее была бы настоящим историческим магнитом для публики, удивленно выглянул из-за края заправленной бумаги:

— Боюсь, я этого тоже не знаю, как и…

— Кто вы такой? — прервала Герлинда его изысканный лепет.

— Меня зовут Мартин Шварц, вчера мы с вами разговаривали по телефону.

Она звонко шлепнула себя сухонькой ладошкой по лбу:

— Боже мой, ну конечно!

Герлинда отодвинула в сторону стопку бумаги и откинула пуховое одеяло, под которым лежала в белоснежных спортивных тапочках.

— Хорошо, что вы прибыли сюда. Я знаю, как тяжело это вам далось…

Она свесила свои ножки с края кровати. На Герлинде был розовый спортивный костюм, в котором могли свободно поместиться две такие старушки.

–…ведь именно здесь, на «Султане», ваша жена и сын…

— Извините, пожалуйста, что прерываю, — перебил ее Мартин. У него не было ни времени, ни сил на любезности. Даже присутствие дворецкого было ему безразлично. — По телефону вы сказали, что у вас есть доказательства того, что моя жена не добровольно покончила с собой, прыгнув за борт.

Герлинда кивнула, нисколько не рассердившись, что он ее прервал, опираясь на кресло-каталку, встала и рывком открыла ящик ночного столика.

— Не только этого, мой дорогой. Не только этого. — Она с заговорщицким видом посмотрела на него, а затем добавила: — Возможно, я даже обнаружила доказательство того, что ваша семья еще жива.

С этими словами она подала Мартину маленького замызганного плюшевого медвежонка, который первоначально был белым и мех которого теперь приобрел цвет грязного песка.

У Мартина все похолодело внутри. Ему стало плохо. Он понял, что теперь уже не сможет быстро покинуть это судно.

У старой, вонявшей потом и смазочным маслом игрушки не было одного глаза и правой лапы, но инициалы все еще были на месте.

Т. Ш.

Именно там, где Надя несколько лет тому назад вышила их на своей машинке, незадолго до того, как Тимми отправился в свою первую поездку с классом в дом отдыха в сельской местности.