Святой Димитрий (сборник)

Группа авторов, 2011

Имя Димитрий произошло от греческого имени Δημήτριος (Деметриос), то есть «посвященный Деметре (богине плодородия)». В православии почитается несколько святых по имени Димитрий: Димитрий Солунский, Димитрий Ростовский (покровитель Ростова-на-Дону) и князь Димитрий (Дмитрий) Донской, канонизированный в 1988 г. Имя это считается святым для каждого русского православного человека. На Руси имя это часто связывали с воинским подвигом, патриотизмом и защитой Отечества. В духовном опыте Русской Церкви почитание святого великомученика Димитрия Солунского неотделимо от памяти защитника Родины и Церкви великого князя московского Димитрия Донского. Русские воины всегда верили, что они находятся под особым покровительством этих святых. В Святцах можно найти еще множество святых с именем Димитрий. О некоторых из них, о храмах, построенных в их честь, и будет рассказано в этой книге.

Благоверный великий князь Димитрий Донской

Память его совершается 19 мая / 1 июня

Житие святого Димитрия Донского

Благоверный великий князь Димитрий Донской, сын князя Иоанна Красного и княгини Александры, родился 12 октября 1350 года. Детство святого Димитрия прошло под непосредственным влиянием святого митрополита Алексия, бывшего другом и советником отцу Димитрия, Иоанну Иоанновичу. Поначалу роль святителя в государственной деятельности сводилась к духовной поддержке первого среди русских князей, но после смерти Иоанна Иоанновича в 1359 году митрополит становится фактическим главой русских княжеств. На него, возглавившего Боярскую думу, ложится ответственность за весь ход политических дел на Руси. Девятилетнему Димитрию он на долгое время заменяет отца. Не удивительно, что под его влиянием развились лучшие стороны души отрока; этот облик юного князя и был увековечен древним описателем его жития. С самого начала жизни великий князь был приобщен к среде русского подвижничества, пребывал в атмосфере, которую создавал вокруг себя преподобный Сергий Радонежский.

«Воспитан же был он в благочестии и славе, с наставлениями душеполезными, — говорится в «Слове о житии» Димитрия Иоанновича, — и с младенческих лет возлюбил Бога. Еще юн был он годами, но духовным предавался делам, праздных бесед не вел, непристойных слов не любил и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал».

1359 год. Великий князь Иоанн Иоаннович, кроткий брат Симеона Гордого, после шести лет княжения преставился в схиме на 33-м году от рождения. Остались сыновья: девятилетний Димитрий, младший Иоанн, шестилетний племянник Владимир (в будущем — герой Куликовской битвы, заслуживший наименование Храброго).

В 1359 (по другим предположениям в 1361) году Димитрий был вынужден предпринять путешествие в Орду; это было связано с двумя совпавшими событиями — кончиной русского великого князя и очередной переменой на ханском престоле. В Орде также тогда царили междоусобия, и среди этих смут злосчастные русские князья жили в Орде, добиваясь великокняжеского престола.

Поездка отрока Димитрия в Орду — все это сознавали — по-прежнему сопровождалась смертельной опасностью. Но она была и крайне полезной ему, будущему главе государства, — видимо, об этом думал святитель Алексий, благословивший Димитрия на нее. Он должен был собственными глазами увидеть положение дел: соприкоснуться с врагом, уже более века мучившим родную землю, с которым надо было уметь говорить, а также, проплыв по трем русским рекам, обозреть Русскую землю, которой ему надлежало править. После кончины в 1359 году его отца Иоанна Иоанновича великокняжеский ярлык на время был Москвой утрачен: малолетнему князю Московскому Орда предпочла Суздальского — Димитрия Константиновича, мужа зрелого. Но в 1362 году в результате очередного переворота в Орде пришел к власти хан Амурат. Сочтя действия своих предшественников беззаконными, он направил великокняжеский ярлык с послом в Москву. Суздальский князь не мог с этим мириться. Со своими войсками он занял Переяславль, не желая пропустить Димитрия Московского во Владимир, куда тот, сопровождаемый своей ратью, шел венчаться на великое княжество. Но, увидев полки Москвы, он в страхе бежал и затворился в Суздале; благоверный князь Димитрий же, достигнув Владимира, прошел здесь через древний обряд вокняжения.

Князь-отрок постигал науку московской политики, заключавшейся в сочетании силы и милосердия. Под руководством митрополита князь постепенно приобретал ту особую мудрость государственного правителя, которую современники связывали с его личностью.

Москва возвышалась. Она укрепила союз и с Суздалем, завершившийся в 1366 году браком великого князя Димитрия и суздальской княжны Евдокии Димитриевны. Тем не менее, постоянная трудность положения великого князя Димитрия Иоанновича состояла в том, что практически на протяжении всей жизни ему приходилось вести непрекращающиеся войны с многочисленными врагами. Кроме постоянного противостояния Руси держав внешних — Орды и Литвы, — великий князь должен был неусыпно помнить о противниках внутрирусских, сильнейшими из которых были княжества Нижегородское, Рязанское и особенно Тверское.

Практически ни одного значительного государственного решения великий князь не принял без благословения Церкви. Три личности оказали важнейшее влияние на духовный путь святого князя: это святитель Алексий, преподобные Сергий Радонежский и Феодор (Симоновский), впоследствии архиепископ Ростовский; каждый имел особенное влияние на великого князя. Руководство митрополита Алексия, продолжавшееся вплоть до его смерти в 1378 году, было для Димитрия Иоанновича школой не только духовной жизни, но и управления страной.

Великий князь Димитрий Иоаннович — выдающийся политик, государственный деятель и воин. Его правление было отмечено решительными сдвигами в политической сфере жизни. Дело возвышения Москвы требовало решения и задач созидательных. Устроение собственного дома — с этого начинал данное государственное дело великий князь. В основе жизненного уклада великокняжеского дома находился истинно христианский брак. Семейная жизнь великокняжеской четы проходила под духовным руководством святителя Алексия, позже — Феодора Симоновского. Оказывал на нее влияние и преподобный Сергий Радонежский: из двенадцати детей Димитрия Иоанновича и Евдокии Димитриевны двое сыновей были крещены Троицким игуменом (восприемником других был преподобный Димитрий Прилуцкий). История сохранила некоторые черты высокого образа великой княгини. Она принадлежала к ученикам преподобного Сергия, вела подвижническую семейную жизнь. Евдокия Димитриевна построила ряд монастырей и храмов как в Москве, так и в Переяславле-Залесском, городе-резиденции великого князя. После кончины Димитрия Иоанновича великая княгиня Евдокия приняла монашество с именем Евфросинии в основанном ею монастыре Вознесения Господня в Москве; остаток ее жизни был ознаменован аскетическими подвигами и чудесами. Княгиня причислена к лику святых.

Древний книжник писал о Димитрии Иоанновиче в похвале ему: «С Богом все творящий и за Него борющийся… Царским саном облеченный, жил он по-ангельски, постился и снова вставал на молитву и в такой благости всегда пребывал. Тленное тело имея, жил он жизнью бесплотных… Землею Русскою управляя и на престоле сидя, он в душе об отшельничестве помышлял, царскую багряницу и царский венец носил, а в монашеские ризы каждый день облекаться желал. Всегда почести и славу от всего мира принимал, а Крест Христов на плечах носил, божественные дни поста в чистоте хранил и каждое воскресение Святых Таинств приобщался. С чистейшей душой пред Богом хотел он предстать; поистине земной явился Ангел и небесный человек».

1368 год был ознаменовал концом сорокалетнего относительного спокойствия на Руси: через Русскую землю к Москве шли войска Ольгерда Литовского, все уничтожая на своем пути. Великий князь, митрополит Алексий, князь Владимир Андреевич, двоюродный брат Димитрия Иоанновича, затворились в Москве. Ольгерд начал осаду, но вид каменного Кремля смутил его; за новыми постройками просматривалась уверенность в своих силах и в своем праве, сосредоточенная мощь; и, постояв в виду Москвы три дня, Ольгерд снял осаду и ушел в Литву. Однако страшным нашествием литовцев Московская земля была опустошена. Но Димитрий Иоаннович вовсе не собирался отказываться от своей широкой объединительной политики. В вечевые республики Новгород и Псков был послан — ради заключения союза с ними — ближайший друг, князь Владимир Андреевич; за поддержку Литвы понесли наказание князья Смоленский и Брянский. Митрополит Алексий отлучил от Церкви князей Михаила Тверского и Святослава Смоленского.

В 1371 году князь Тверской Михаил отправился к Мамаю просить ярлыка для себя. Мамай, который уже давно наблюдал за действиями князя Московского Димитрия, давно не выплачивавшего ему дани, охотно дал ярлык Михаилу. В Москву же был направлен посол Сары-хожа с оскорбительным приглашением Димитрию Иоанновичу во Владимир на венчание Михаила. И здесь великий князь поступил как свободный человек, истинный хозяин положения: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист». Главным в этом поступке было неповиновение Орде — и в деле весьма важном. Димитрий Иоаннович, действительно, перекрыл путь Михаилу во Владимир, введя свои войска в Переяславль: ордынский же посол, прибывший в Москву, был встречен великим князем прекрасно. Задобренный, Сары-хожа в Орде походатайствовал за князя Димитрия, чем в какой-то мере подготовил и дальнейший его успех.

Вскоре, в этом же году, Димитрий Иоаннович отправился в Орду, чтобы прекратить происки Михаила; на этот поступок — как и на прочие свои важные политические действия — великий князь имел благословение митрополита Алексия. Великий князь вернулся в Москву с нужным ярлыком. Михаилу же от Мамая пришло послание, в котором содержалось отрицание права на великое княжение.

С лишком полтораста лет томилась многострадальная Русь под тяжелым игом татарским. И вот, наконец, призрел Господь Бог на мольбы Руси Православной — приближался час освобождения. Народ, сто лет привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался наконец с духом, встал мужественно на поработителей. Как могло это случиться? Откуда взялись, как воспитались люди, отважившиеся на такое дело, о котором боялись и думать их деды?.. Мы знаем одно, что преподобный Сергий благословил на этот подвиг главного вождя русского ополчения, и этот молодой вождь был человек поколения, возмужавшего под его благодатным воспитанием.

В 70-е годы включился великий князь Димитрий Иоаннович в борьбу с Золотой Ордой. Это движение, вдохновляемое Русскою Церковью, широко развивалось среди русского народа… Узнав о приготовлениях Мамая к очередному походу, великий князь Димитрий Иоаннович начал собирать силы для отпора: он понимал, что Русской земле угрожает повторение страшных ударов предыдущих набегов. Наступил решающий момент его жизни; все предшествующее было лишь подготовкой сентября 1380 года. Великий князь был готов к осуществлению промыслительно возложенной на него задачи. Тридцать лет его окружало влияние великих святых его времени. В этой благотворной атмосфере его дух приобрел крепость и свободу. Он привык действовать в уповании на единого Бога — и теперь, имея Бога своим помощником, он оказался в силах выступить против Орды. Под влиянием Церкви в его душе сформировалась и укрепилась идея единой Русской земли. Противостояние татарам мыслилось ему не одинокой борьбой Московского княжества, но союза всех русских уделов, стремящихся освободить родную землю и защитить веру Православную.

В 1376 году состоялся поход на Волжскую Болгарию. Русские осадили болгар и, несмотря на наличие у города пушек — невиданного по тому времени оружия, вынудили его к сдаче. Это был значительный успех Москвы, ее первая наступательная победа в борьбе с татарами.

В 1378 году Мамай послал на Русь большое войско, во главе которого стоял воевода Бегич; в июле татары вторглись в рязанские земли. Поход этот имел целью не только ограбление Рязанского княжества, но, судя по размерам обозов, Бегич не исключал возможности дойти и до самой Москвы. Навстречу врагу выступил Димитрий Иоаннович, полки которого разбили татар.

Выигранная битва на реке Воже была генеральной репетицией сражения на Куликовом поле. Приближался грозный 1380 год. Напрасно великий князь Димитрий Иоаннович пытался умилостивить хана дарами и покорностью: Мамай и слышать не хотел о пощаде. Как ни тяжело было великому князю после недавних войн с литовцами и другими беспокойными соседями снова готовиться к войне, а делать было нечего: татарские полчища надвигались, подобно грозовой туче, к пределам тогдашней России.

Готовясь выступить в поход, собирая силы для решающего сражения с полчищами Мамая, великий князь Димитрий Иоаннович счел первым долгом посетить обитель Живоначальной Троицы, чтобы там поклониться Единому Богу, в Троице славимому, и принять напутственное благословение от преподобного игумена Сергия. Он пригласил с собой брата Владимира Андреевича, всех бывших тогда в Москве православных князей и воевод русских. С отборной дружиной воинской после дня Успения он выехал из Москвы. На другой день прибыли в Троицкую обитель. Воздав здесь свое смиренное поклонение Господу Сил, великий князь сказал святому игумену: «Ты уже знаешь, отче, какое великое горе сокрушает меня, да и не меня одного, а всех православных: ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар. И вот они идут на мою отчизну, на Русскую землю, разорять святые церкви и губить христианский народ… Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от этой беды!»

Князь Димитрий поведал преподобному Сергию о своих сомнениях ввиду малочисленности своих дружин в сравнении с войском Мамаевым. Святой Сергий не только благословил его на предстоящий великий подвиг, но и предсказал за трапезой конечное запустение и погубление Мамаю, а Димитрию — помощь Небесных сил, милость и славу.

Святой старец успокоил великого князя надеждой на Бога: «Господь Бог тебе помощник; еще не приспело время тебе самому носить венец этой победы с вечным сном; но многим, без числа многим сотрудникам твоим плетутся венцы мученические с вечной памятью». И, осеняя преклонившегося перед ним великого князя святым крестом, богоносный Сергий воодушевленно произнес: «Иди, господине, небоязненно, Господь поможет тебе на безбожных врагов!» А затем, понизив голос, сказал тихо одному великому князю: «Победиши враги твоя»… С сердечным умилением внимал великий князь пророческому слову святого игумена: он прослезился от душевного волнения и стал просить себе у преподобного особого дара в благословение своему воинству и как бы в залог обещанной ему милости Божией. Вещие слова преподобного наполнили радостью и надеждой сердце великого князя.

В то время в обители Живоначальной Троицы в числе братии, подвизавшейся под руководством Сергия против врагов невидимых, были два инока-боярина: Александр Пересвет, бывший боярин брянский, и Андрей Ослябя, бывший боярин любецкий. Их мужество, храбрость и искусство воинское были еще у всех в свежей памяти: до принятия монашества оба они славились как доблестные воины, храбрые богатыри и люди очень опытные в военном деле. Вот этих-то иноков-богатырей и просил себе в свои полки великий князь у преподобного Сергия: он надеялся, что эти люди, посвятившие себя всецело Богу, своим мужеством могут служить примером для его воинства и тем самым сослужат ему великую службу. И преподобный Сергий не задумался исполнить просьбу великого князя, на вере основанную. Он тотчас же повелел Пересвету и Ослябе взамен лат и шлемов возложить на себя схимы, украшенные изображением креста Христова: «Вот вам, дети мои, оружие нетленное», — говорил при сем преподобный. Благословив крестом и окропив еще раз освященной водой великого князя, своих иноков-витязей и всю дружину княжескую, преподобный Сергий сказал великому князю: «Господь Бог да будет твой помощник и заступник: Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя!» Тронутый до глубины души пророческими речами старца, великий князь отвечал ему: «Если Господь и Пресвятая Матерь Его пошлет мне помощь противу врага, то я построю монастырь во имя Пресвятой Богородицы».

Между тем быстро пронеслась по лицу Русской земли молва о том, что великий князь ходил к Троице и получил благословение и ободрение на брань с Мамаем от великого старца, Радонежского пустынника. Светлый луч надежды блеснул в сердцах русских людей, а те, которые готовы были стать против великого князя Московского заодно с Мамаем, поколебались. Таков был старый князь Рязанский Олег. Он уже готовился соединиться с Мамаем, чтобы поживиться на счет князя Московского, со стороны коего не ожидал большого сопротивления такому сильному врагу. Но, получив известие, что московские силы уже переправились через Оку, что инок-подвижник по имени Сергий благословил московское воинство идти против Мамая, князь Олег очень встревожился. Так высоко ставили благословение преподобного Сергия даже сами враги князя Димитрия. Благословение святого старца в их глазах считалось уже достаточным ручательством победы великого князя Московского. И Олег отложил всякую мысль идти на помощь татарам против московских полков.

Как раз перед выступлением великого князя против татар произошло Божественное знамение — чудесное событие: во Владимире-на-Клязьме были открыты мощи благоверного князя Александра Невского, прадеда Димитрия Иоанновича. Инок-пономарь той церкви, где находилась гробница князя, ночью спавший на паперти, внезапно увидел, что свечи, стоящие перед иконами, сами собой загорелись и к гробу подошли два старца, вышедшие из алтаря (может быть, святые митрополиты Петр и Алексий), и, подойдя к раке, они сказали: «Восстании, Александре, ускори на помочь правнуку своему, великому князю Димитрию, одолеваему сущу от иноплеменников». И тотчас же, как живой, восстал из гроба преславный князь Александр, после чего все трое стали невидимы. Это чудесное явление послужило к открытию и прославлению мощей святого Александра Невского. Наутро гроб был выкопан и обнаружены нетленные мощи благоверного князя.

Еще одно Божественное знамение получил святой Димитрий — стоявшему на страже в ночь перед сражением воину явились святые Борис и Глеб. В вышине показалось густое облако, и двое светлых юношей с зажженными свечами и мечами в руках обратились к татарским воеводам: «Кто послал вас губить наше Отечество, данное нам Богом?» — и стали рубить врагов, так что ни один не остался цел.

20 августа, в прекрасное ясное утро, московская рать выступила в поход. Димитрий сначала горячо молился в соборном Успенском храме, со слезами припадая к раке святого Петра и усердно прося его помощи, а потом перешел в Архангельский собор, где поклонился гробам родителя и деда. Затем он простился с нежно любимой супругой своей и детьми. Удерживая слезы, он поцеловал княгиню Евдокию Димитриевну, сказал ей на прощанье: «Бог нам заступник» и, сев на коня, выехал к выступавшему войску, которое благословляло и кропило святой водой духовенство, вышедшее его проводить из кремлевских соборов. Полки представляли величественное зрелище. Их доспехи и оружие ярко блистали на утреннем солнце. Кольчатые железные брони или стальные панцири из блях, шлемы с остроконечными верхушками, продолговатые щиты, окрашенные в красный цвет, тугие луки и колчаны со стрелами, острые копья, частью кривые булатные сабли, частью прямые, составляли вооружение и снаряжение русских воинов. Из их среды особенно выделялся сам Димитрий Иоаннович. Это был высокий, плотный человек, с темной окладистой бородой и большими умными глазами, в полном расцвете своих сил: ему было едва тридцать лет от роду. Далеко был виден и его огромный алого цвета великокняжеский стяг с ликом Нерукотворного Спаса. Святой Сергий в своей грамоте вместе с пастырским благословением наказывал Димитрию: «Без всякого сомнения, государь, иди против них и, не предаваясь страху, твердо надейся, что помогут тебе Господь и Пресвятая Богородица».

20 августа после молебнов в Кремле войско князя Димитрия вышло из трех кремлевских ворот. Архиепископ послал освященный собор с крестами, и со святыми иконами, и со священной водой во Фроловские ворота, и в Никольские, и в Константино-Еленинские, чтобы каждый воин вышел благословленным и окропленным святою водою. Полки двинулись к Коломне.

В Коломне полки соединились с пришедшими из Москвы ратями, и русское войско направилось навстречу татарам, стараясь опередить врага. Исключительно важным событием, особо отмеченным во всех исторических источниках, был переход на службу московскому князю двух сыновей Ольгерда Литовского — Димитрия Брянского и Андрея Полоцкого. Прибыли на помощь Москве князья Ольгердовичи и с ними 70 тысяч воинов.

В пути произошло чудо. Проезжая по лесу, князь увидел на одном из деревьев образ святителя Николая. Восприняв это как благоприятный знак, он воскликнул: «Сия вся угреша сердце мое!» — и дал обет в случае победы основать здесь монастырь.

Тем временем Мамай с несметными силами неспешно продвигался к реке Дон, надеясь, вероятно, на встречу с союзниками. Талантливый полководец, великий князь Димитрий принял неожиданное решение переправить свои войска через реку и встретить врага на территории, которую Мамай считал своей. «Князя, пришедшего за Дон в поле чисто, в Мамаеву землю, на устье Непрядвы, вел один Господь Бог».

7 сентября войско наше придвинулось к Дону, и пехота переправилась через наведенные мосты из деревьев и хвороста, нарубленных в соседних дубравах, а коннице приказано было искать брод. К ночи вся русская рать успела перейти реку и стала на ночлег на лесистых холмах, расположенных у впадения в Дон речки Непрядвы. Таким образом, на следующий день, 8 сентября, в день Рождества Богородицы, между обоими воинствами должно было начаться страшное побоище на местности, носящей название Куликова поля. Поле это покрыто небольшими возвышенностями и оврагами; кое-где на нем рос и лес. Речка Смолка разделяла оба стана.

Устроив полки, Димитрий объехал их, говоря: «Возлюбленные отцы и братья, Господа ради и Пречистыя Богородицы и своего ради спасения подвизайтеся за Православную веру и за братию нашу». Ему отвечали из рядов восторженными кликами. Князь и воеводы удерживали Димитрия от желания драться впереди как простому воину и указывали, что ему надлежит стоять в стороне от битвы, наблюдая за ее ходом. «Тебе подобает стоять особо от битвы, — говорили они, — и смотреть на сражающихся, а потом честить и жаловать оставшихся в живых и творить память по убиенным. Если же тебя, государь, лишимся, то уподобимся стаду овец без пастыря; придут волки и распугают нас». Но уговоры их были напрасны. «Братия моя милая, — отвечал Димитрий, — добрые ваши речи и похвалы достойные. Но если я вам глава, то впереди вас хочу и битву начать. Умру или жив буду — вместе с вами». Летописцы говорят, что князь носил на груди «живоносный крест, на котором были изображены страдания Христовы и в котором находился кусочек Живоносного Древа».

Когда они стали в боевой порядок между рек Дона и Непрядвы, готовые встретить безбожного врага, в это самое время является перед великим князем инок Нектарий, посланный с другими братиями от преподобного Сергия, неся мир и благословение ему и всему христолюбивому его воинству. Святой старец провидел духом нужду еще раз укрепить мужество великого князя перед самой битвой и прислал ему в благословение Богородичную просфору и своеручную грамотку, конец которой сохранила для потомства одна из наших летописей. Грамотка эта, увещевая великого князя сражаться мужественно за дело Божие и пребывать в несомненном уповании, что Бог увенчает их дело счастливым успехом, оканчивалась следующим изречением: «Чтобы ты, господине, так и пошел, а поможет ти Бог и Троица».

Быстро разнеслась по полкам весть о посланцах Сергиевых, в лице их великий печальник Русской земли как бы сам посетил и благословил русское воинство, и это посещение, в такую важную и решительную для всех минуту, было сколько неожиданно, столько же и благовременно. Теперь и слабые духом воодушевились мужеством, и каждый воин, ободренный надеждой на молитвы великого старца, бесстрашно шел на битву, готовый положить душу свою за святую веру Православную, за своего князя любимого, за дорогое свое Отечество.

При мысли, что многие тысячи храбрых витязей падут через несколько часов как усердные жертвы любви к Отечеству, Димитрий Иоаннович в умилении преклонил колена и, простирая руки к златому образу Спасителя, сиявшему вдали на чермном знамени великокняжеском, в последний раз горячо молился за христиан и Россию. Потом благоверный князь Димитрий сел на коня, объехал все полки, воодушевляя их словами: «Отцы и братья мои! Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры ради христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим, ведь и тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог и Спаситель душ наших».

Наступил грозный час этой битвы, которая должна была решить участь тогдашней России. Над Куликовым полем стоял туман; когда же он рассеялся, то обнаружились две рати, самим своим видом знаменующие противостояние мрака и света. Татарские полчища виделись темными, как замечает летописец; «доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся; яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся», посреди войска развивалось алое великокняжеское знамя с изображением Нерукотворного Спаса.

Часов в одиннадцать утра показалась татарская рать; своими серыми кафтанами и темными щитами она походила на черную тучу. Перед сражением святой Димитрий обратился к воинам, сказав: «Братья, пора нам испить нашу чашу, и пусть это место станет нам могилой за имя Христово…» Навстречу татарам двинулись русские, сияя своими светлыми доспехами и червлеными щитами. На некотором расстоянии друг от друга обе рати вдруг остановились. Тут с татарской стороны выехал огромный воин, подобный древнему Голиафу, чтобы начать битву единоборством. Звали татарского великана Челибей, а по другим сведениям — Темир-Мурза. Завидя его, инок Пересвет, шедший с Ослябей в передовом полку, сказал воеводам, что хочет биться с татарином, и воскликнул: «Отцы и братья, простите меня грешного; брате Ослябе, моли за меня Бога. Преподобный отец игумен Сергий, помоги мне молитвой твоей!» Затем с копьем в руке и со схимой и крестом на голове Пересвет выехал из рядов и понесся на татарского Голиафа. И тот тоже кинулся ему навстречу, и оба ударились друг о друга с такой силой, что кони их пали на колени, а сами богатыри мертвыми сринулись на землю.

Тогда-то «закипела битва кровавая, заблестели мечи острые, как молнии, затрещали копья, полилась кровь» — повествует святитель Димитрий Ростовский. Не выдержал и великий князь: он сошел с коня великокняжеского, отдал его своему любимому боярину (Михаилу Бренко), повелел ему вместо себя быть под знаменем, а сам достал бывший у него на персях под одеждою крест с частицами Животворящего Древа, поцеловал его и ринулся в битву с татарами во главе передового полка; громогласно читая псалом: «Бог нам прибежище и сила», он врубился в их ряды. Вскоре обе рати смешались, и началась жесточайшая сеча. Самым горячим стремлением князя было желание принять участие в битве; им руководила готовность сразиться за веру и пострадать за Христа. Он пренебрег своим привилегированным положением и в своем порыве слиться с воинской массой явил свое великое смирение. Свидетели видели его, переносящегося на коне от полка к полку, твердо бьющимся с татарами, выдерживающим порой атаку нескольких воинов.

«И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный, — повествует летописец, — от сотворения мира не было такой битвы у русских великих князей, как при этом великом князе всея Руси». Люди гибли не только от мечей, копий и под копытами коней — многие задыхались от страшной тесноты и духоты: «Куликово поле как бы не вмещало борющейся рати, земля прогибалась под их тяжестью», — пишет один из древних авторов. Особо чутким в эти часы открывалось духовное существо происходящего. Видели Ангелов, помогающих христианам, — во главе «трисолнечного» полка стоял Архистратиг Михаил, по небесам шествовали рати святых мучеников и с ними — святые воины Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, святые князья Борис и Глеб. От духовных воинств на татар летели тучи огненных стрел. Видели также, как над русским войском явилось облако, из которого на головы православных воинов опустилось множество венцов.

Конец ознакомительного фрагмента.