Выжить для любви

Светлана Чудова, 2021

У Вероники Тропаревой необычная профессия: она телохранитель и дворецкий. Но ее работодателя, адвоката Виленского, убили, а Вероника оказывается первой подозреваемой. И это еще не все неприятности: общение с новым знакомым, Кириллом, грозит выйти из-под контроля. Ко всему прочему кто-то посылает Веронике странные подарки и следит за ней…

Глава 4

Ее минуты славы истекли. Все расспросы были закончены. Бумаги подписаны, и Ника с облегчением вернулась к привычной рутине. Ей нравилось следить за порядком в большом доме. Приходящей прислуги в нем было немного, но сам дом казался ей живым существом, за которым постоянно надо ухаживать — пополнять разные запасы, делать кое-какой ремонт, следить за тем, чтобы мелкие неприятности не превратились в серьезные проблемы.

К середине недели соседи, друзья и родные судьи перестали поминутно названивать ему. В среду Ника обычно брала выходной, зная, что это самый ленивый и медлительный день недели, когда почти ничего не происходит.

По понедельникам и вторникам она справлялась с делами, накопившимися за выходные. По четвергам и пятницам — готовилась к выходным.

В зависимости от планов Виленского она могла отдыхать в субботу или воскресенье. Обычно Ника старалась приспосабливаться к расписанию хозяина, но он никогда не забывал дать ей выходной.

В свободное время Ника иногда встречалась со знакомыми — очень редко, поскольку избегала серьезных отношений, ходила по магазинам, занималась «девчачьими делами». И тренировалась.

В подвале дома она разместила несколько тренажеров и повесила боксерскую грушу. Каждый день она уделяла тренировкам не менее получаса, в дополнение к утренней пробежке. Иногда она успевала все, но если ей приходилось ради тренировки встать пораньше, она так и делала. Оставаться в безупречной форме от нее требовала работа. К тому же Нике просто нравилось ощущать бодрость, упругость мышц и приливы энергии.

Вдобавок к карате и кикбоксингу она занималась дзюдо и стрельбой, каждую неделю по часу проводя на местном стрельбище. Она стреляла неплохо, но стремилась к совершенству, даже когда состязаться приходилось только с собой.

В среду, сделав с утра педикюр и покрыв ногти на ногах перламутровым темно-розовым лаком, Ника в обычный час отправилась на тренировку в частный спортивный зал. Возможно, ее партнерам придутся не по вкусу удары босыми ступнями с покрытыми лаком ногтями, но их вид определенно поднимал Нике настроение. Можно просто нанести удар, а можно — стильно и со вкусом. Она предпочитала последний способ.

После тренировки и душа взбодрившаяся Ника позволила себе пообедать в «Подворье», побродила по магазинам и отправилась на открытое стрельбище. На нем тренировались только гражданские, у ментов имелись свои тиры.

День был по-весеннему теплым, хотя апрель только перевалил за половину. Деревья стояли в цвету. Распустились нарциссы и тюльпаны, на газонах ядовито зеленела подрастающая трава.

Но так бывало не каждый год. Случалось, весна запаздывала, и в конце апреля высились метровые сугробы снега, о жарком солнце и зеленой траве только мечталось.

Когда Ника прибыла на стрельбище, налетел ветерок, но на ней была легкая курточка. Да и ветерок был теплый и приятно ласкал кожу и перебирал волосы. Синоптики обещали похолодание, сопровождающее цветение черемухи, и даже грозы. Но пока погода была идеальной.

Расплатившись и выбрав мишень, Ника надела наушники и направилась к своему месту. Стрельбище располагалось у подножия небольшого холма и было частично врыто в него. Все пули, попавшие в мишень, увязали в глиняном склоне высотой метров десять-двенадцать. Тюки сена по периметру стрельбища были еще одной мерой предосторожности, но с тех пор, как Вероника тренировалась здесь, она не могла припомнить ни единого несчастного случая. Стрелки в основном были серьезными и ответственными людьми.

Когда Ника готовилась к четвертому выстрелу, кто-то подошел и встал у нее за спиной. Не теряя сосредоточенности, она закончила стрельбу. И только потом обернулась.

Незваного зрителя она узнала сразу и испытала легкое потрясение. Ника рывком сняла наушники.

— Следователь Федоров… — начала она и вдруг поняла, что не знает его имени. Простите, я забыла ваше имя…

— Кирилл.

— Ах да! Прошу прощения, — повторила она, не объясняя, почему в ту ночь страдала забывчивостью. Дело не только в грабителях и телефонных звонках, но и в самом Федорове.

Кирилл был одет почти как во время их первой встречи, только без пиджака, зато в джинсах и футболке, на этот раз темно-синей. Трикотаж плотно обтянул широкие плечи, мощные бицепсы и заметные выпуклости грудных мышц. В оценке его телосложения Ника не ошиблась: этот человек был мускулистым, но в меру.

Ника не сразу решилась посмотреть ему в лицо — взгляд отказывался подниматься так высоко.

Автоматическая линия услужливо доставила Веронике мишень. Кирилл сам вынул ее из зажимов и вгляделся в причудливый узор отверстий.

— Я наблюдаю за вами с тех пор, как вы пришли. Вы неплохо стреляете.

— Спасибо. — Она перезарядила оружие. — А что вы здесь делаете? У полицейских ведь есть свое стрельбище.

— Я здесь с другом. Сегодня выходной, вот я и слоняюсь по городу.

Ну вот, теперь выяснилось, что у них совпадают выходные. Хотя у полицейских выходной — понятие относительное. Сегодня Кирилл держался чуть дружелюбнее, хотя ни разу не улыбнулся. Ника окинула его быстрым оценивающим взглядом. При дневном свете его лицо по-прежнему выглядело грубоватым, словно его ваяли не резцом скульптора, а плотницким топором. Очевидно, он недавно побрился, и Ника убедилась в том, что у него волевой, резко очерченный подбородок. Нет, он не из красавцев — это сразу видно. Он не юноша, а зрелый мужчина.

— Вы отдыхаете каждую среду? — Черт, зачем ей понадобилось задавать этот вопрос? Какое ей дело?

— Нет. Поменялся с одним следователем. У него свои планы.

Слава богу, мысленно вздохнула Ника. Ей еще ни разу не доводилось приглашать мужчин на свидание, но на этот раз она чуть было не поддалась искушению, хотя и рисковала получить оскорбительный отказ. В то же время она сама возмутилась бы, узнав, что с ней встречаются только ради ее тела.

— Вы могли пристрелить их.

Это заявление сопровождалось внезапным взглядом в упор, и Ника растерянно заморгала. Глаза Кирилла оказались голубыми (это при его темных волосах!), они смотрели твердо и жестко. Взгляд полицейского, от которого ничего не ускользает. Он наблюдал за Никой, изучал ее реакцию.

Ника настолько растерялась, что не сразу сообразила: речь идет о ночных грабителях.

— Могла бы, — согласилась она.

— Почему же вы не стали стрелять?

— По-моему, применять оружие не требовалось.

— Оба были вооружены ножами.

— Я об этом не знала, а если бы и знала, то не стала бы стрелять — ведь они не угрожали ни мне, ни судье, они даже не поднялись наверх. Но если бы ситуация развивалась так, что нам грозила бы опасность, я решила бы открыть стрельбу. — Она помолчала. — Кстати, спасибо, что не упомянули в отчете о том, что я телохранитель.

— Это не относилось к делу. К тому же отчет составлял не я, дело поручено другому.

— Все равно спасибо.

Такой отчет легко мог стать достоянием гласности, любой тележурналист ухватился бы за выигрышный сюжет про дворецкого-телохранителя.

Но во время интервью об этом не было сказано ни слова, а сама Ника и судья Виленский не поднимали щекотливую тему. Достаточно того, что телезрители узнают: судья пользуется услугами высококвалифицированного дворецкого. Упоминание о том, что этот дворецкий еще и охраняет его, могло привлечь нежелательное внимание и вызвать ненужные расспросы.

— Не за что, — отозвался Кирилл, по-прежнему вглядываясь в ее лицо. — А ваша речь… вы когда-то служили в полиции?

Как ему удается заставать ее врасплох? Вероника прекрасно поняла смысл вопроса. У полицейских особый язык, свои словечки и выражения, он очень похож на язык военных. А она, выросшая в среде военных, по-прежнему мысленно называла остальных людей штатскими, но, когда общалась с ними, машинально подстраивалась к их речи. А со следователем Федоровым она, видимо, опять заговорила на привычном языке.

— Общалась с военными.

— Вы служили в армии?

— Нет, мой отец был военным. Братья сейчас служат в армии. Я часто перенимаю у них выражения.

Кирилл коротко кивнул:

— Я тоже из военных. — Из «военных», а не «служил в армии». Вот она, почти неуловимая, но такая значительная разница. Одни — идут в армию, терпеливо ждут окончания службы и уходят из армии навсегда. Другие — посвящают армии всю жизнь и обычно говорят, что они «из военных».

— Долго вы пробыли в армии?

— Семь лет.

Обдумывая этот ответ, Ника установила в зажимах новую мишень и нажатием кнопки отправила ее на позицию. Семь лет. Почему же он ушел? Если бы его уволили за какую-нибудь провинность, путь в полицию был бы для него закрыт. Неужели ранение? И его демобилизовали по состоянию здоровья? Она исподволь окинула взглядом его крепкое тело. Нет, он выглядит совершенно здоровым.

Расспрашивать неудобно — ведь они лишь недавно познакомились. И потом, стоит ли допытываться? Ника вдруг поняла, что действительно хочет побольше узнать об этом человеке. Выяснить, есть ли у него чувство юмора, узнать, что скрывается за этим непроницаемым лицом и взглядом полицейского… А может, ей лучше об этом не знать? Что-то в нем слишком волновало ее. Вызывало необъяснимую реакцию. Должно быть, все дело в малопонятной биохимии, в гормонах или в чем-то еще, но этот человек сумел зацепить ее. Ему было под силу втянуть ее в серьезные взаимоотношения, вмешаться в ее работу и планы.

А может, напрасно она пренебрегает внутренними сигналами? А вдруг именно такого мужчину она могла бы полюбить? Как же быть — хранить верность своему большому плану или махнуть на него рукой?

Опять думать. Опять принимать решение…

Ника спрятала усмешку. Задумавшись, она позабыла об одной очень важной детали: предмет ее мучительных размышлений не испытывает к ней ни малейших чувств. Скорее всего он женат и у него куча детей.

«Оставь его в покое», — посоветовала себе она. Если Кирилл одинок и она его заинтересовала, он сам сделает первый шаг — тогда и придет время принимать решение.

Удовлетворившись этим, она снова надела наушники. Кирилл последовал ее примеру. Взяв пистолет левой рукой, Ника обхватила ее запястье правой, для надежности, и методично выпустила в мишень всю обойму. Она настолько привыкла к присутствию критически настроенных зрителей — отца и братьев, что на Федорова не обращала внимания.

Мишень медленно подплыла к ним. Кирилл снял наушники:

— На этот раз вы стреляли с левой руки.

Все-то он замечает.

— Я упражняюсь в стрельбе с обеих рук.

— Зачем?

— Видите ли, я серьезно отношусь к своей работе. В критической ситуации, если меня ранят в правую руку, я все равно обязана защищать подопечного.

Дождавшись, когда приблизится мишень, Кирилл разглядел ее. С левой руки Вероника стреляла немного хуже, чем с правой.

— Слишком уж серьезно вы готовитесь встретить угрозу, которую считаете нереальной.

Она пожала плечами.

— Мне платят не за вычисление вероятности, а за готовность к действиям. Вот и все.

— Эй, Кир!

Федоров обернулся и кому-то махнул рукой:

— Похоже, мой приятель собрался уезжать. Всего хорошего.

Он кивнул и отошел прежде, чем она успела ответить. К нему уже направлялся здоровяк в камуфляже, с пачкой бумажных мишеней. Здоровяк с досадой качал головой. Федоров осмотрел пистолет, умело перезарядил его, встал к барьеру и прицелился в новую мишень.

Нике некогда было наблюдать за ним. Ей предстояло расстрелять с левой руки еще три мишени, установленные на разных расстояниях, — только тогда можно будет сказать, что тренировка удалась. Когда же она обернулась, Федоров с приятелем уже ушли.