Варька

Светлана Фетисова

Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернёшь – друзей найдёшь, налево пойдёшь – в беду попадёшь. А выбор ох как непрост. Это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в жесткой борьбе и сохранить свою индивидуальность, когда ты задумчивая девочка, витающая в облаках? Непонимание и травля обостряют чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…

6

«Один — один, — подумала Варька, загребая жёлтые листья починенными ботинками, — но она на этом не успокоится, это точно».

Голова девочки, отягощённая невесёлыми мыслями, болталась между худенькими плечами. Что делать дальше? Или ничего не делать, подождать выпада с её стороны? Как в такой ситуации обрести новых друзей и как себя вести с единственной подругой, которая боится и предлагает сдаться на милость сильного?

На первый взгляд это казалось самым простым — отказаться от борьбы, от сопротивления и вести себя как все вокруг. Да, пожалуй, это заманчиво, обрести снова чувство безопасности и не ломать голову над методами защиты, можно будет снова смеяться громко, не опасаясь косых взглядов и ядовитых словечек. А что требуется взамен? Ничего особенного: поддакивать, помалкивать, когда тебя не спрашивают. Это удобно, но невозможно, к такому выводу пришла Варька в ходе своих размышлений. Она могла бы прикусить язык, когда никто не спрашивает, и промолчать, но что совершенно невозможно — это врать в интересах неприятных ей личностей.

Конечно, можно ради развития дружеских отношений сходить с одноклассниками в кино на дурацкий фильм или на каток, это было бы неплохо, но она не готова гробить своё здоровье только для того, чтобы доказать всем, что она тоже может курить, пить пиво и ругаться как сапожник. И не дай бог, её станут использовать на побегушках, как Фоканова или Забелину. Стоит ли безопасность таких постоянных унижений и уступок?

Незаметно для себя Варька добрела до своего двора, не поднимая глаз от дороги, а вокруг по-прежнему буйствовала осень с пронзительной синевой неба, ярким солнцем и глубокими живыми тенями. Но гулять не хотелось, как не хотелось ничего другого. Девочка повернула к подъезду, когда услышала неумелый шепелявый свист. Она обернулась и увидела А. С. Пушкина, сидящего на своём обычном месте. Он помахал рукой, и она нехотя поменяла направление. Соседа Варька видела каждый день, махала ему издалека рукой, но не разговаривала.

Ужасно не хотелось ничего рассказывать, вообще не хотелось открывать рот, но ничего не поделаешь. Александр Сергеевич отложил газету и снял очки, а Варька странным образом не могла оторвать глаз от своих старых ботинок со следами свежего резинового клея, желтоватая полоска тянулась вдоль границы подошвы и верха. «Это ненадолго, — обречённо подумала она, — до первых дождей».

Сосед молчал, она тоже, похоже, никто не собирался прерывать эту паузу. Варьке это надоело первой, и она подняла глаза. Пушкин, сощурившись, смотрел куда-то поверх её головы. Это называется беседой?

— Погода — чудо, не правда ли?

— Да-а, — промямлила девочка.

— А ты знаешь, что вороны очень умные птицы? Я видел сюжет по телевизору, как одна из них съезжала по заснеженной крыше дома на металлической крышке от простой стеклянной банки, как на доске для сёрфинга. Представляешь? Она это делала снова и снова, хватала крышку, летела наверх и оттуда вжик вниз, как будто ей это нравилось. Загадочные существа.

Варька криво улыбнулась, вернее, собиралась улыбнуться, а получилась гримаса. Хорошо, что сосед не заметил, он продолжал смотреть ей за спину.

— Вот и сейчас, если ты медленно повернёшься, то увидишь нашу местную достопримечательность на балконе третьего этажа. Только не торопись, они всё видят и не любят, когда их рассматривают. Видишь?

— Угу.

— Я за этой вороной наблюдаю давно.

— А как вы её отличаете от остальных? Они ведь одинаковые…

— Отличаю я её по поведению, она странная. Вот и сейчас смотри, что она делает?

— Она слетела вниз и что-то подбирает с асфальта.

— Смотри внимательно.

Ворона взлетела на высоту четвёртого этажа и выронила из клюва какой-то небольшой предмет, который с сухим стуком ударился об асфальт, и сама стала спускаться. Тут девочка вскочила и бросилась наперерез, птица затормозила, раскинув крылья в стороны. Варька что-то подняла, повертела в руках и положила обратно. Ворона внимательно наблюдала издалека, сидя на металлическом заборчике. Александр Сергеевич тоже наблюдал и довольно улыбался, как будто добился чего хотел.

— Это грецкий орех, она пытается его расколоть.

— Видишь, какая хитрюга.

Девочка задумчиво плюхнулась обратно на лавочку.

— Вы давно за ней наблюдаете?

— Я приметил её ещё в прошлом году, когда она пыталась отковырять кусочек разбитого автомобильного зеркала. Это была умора, какие акробатические этюды она вытворяла.

— А вещи она таскает?

— Постоянно, у неё во рту всё время что-то торчит. А однажды зимой я видел, как она с одного балкона пыталась стащить свёрток размером больше неё. В результате он свалился и она его распотрошила уже на снегу. А почему ты спрашиваешь? У вас что-то пропало с балкона?

— Нет, скорее, наоборот. Я кое-что нашла, и теперь понятно, откуда это взялось.

Они немного помолчали. Варька поймала себя на том, что уже не думает о завтрашнем дне.

— Александр Сергеевич, а у вас есть друзья?

— Сейчас нет.

— У меня тоже сейчас нет. А дружба величина постоянная или переменная?

Сосед уже в который раз серьёзно посмотрел на свою собеседницу, словно пытаясь удостовериться, что именно она говорит такие слова.

— Хороший вопрос. Но видишь ли, мы живём в постоянно меняющемся мире, сегодня одно, завтра совсем другое. Меняется мир вокруг нас, меняемся мы сами. Я, например, в детстве терпеть не мог кефир, а сейчас, сто лет спустя, это мой любимый напиток. Но отсутствие друзей — это однозначно плохо. Когда я был в твоём возрасте, у меня были толпы друзей… сейчас моё понятие о дружбе слегка изменилось. Да и не стало рядом людей, с которыми можно поделиться секретами или просто поесть мороженого. А жаль…

— Мама мне тоже рассказывала, как они всем двором играли в какие-то игры, и их было много…

— Это точно. Дети не сидели дома или во дворах. Мы носились по всем окрестностям. И ты знаешь, эти игры учили нас дружить, быть смелыми, даже в чём-то отчаянными, таких всегда уважали и ценили, они были заводилами и вожаками. А вот с предателями и жухалами вся детвора избегала играть, их сторонились…

— А кто такие жухалы?

Александр Сергеевич грустно улыбнулся.

— Да, такого слова больше нет. «Жухать» — это значит жульничать, нарушать правила игры. Любой, пойманный на этом, гонимый криками: «Жухала! Жухала!» — уже с неохотой принимался в любую другую игру. А если принимался жухала в игру, то на противные роли. Например, на роли фашистов в войнушке. Ведь все без исключения хотели быть героями, партизанами… а вы теперь во что играете?

— Ну-у, я иногда играю в… футбол, — Варька продемонстрировала свой заклеенный ботинок, собеседник одобрительно кивнул, — ещё, пожалуй…

Варька не договорила и застыла от пришедшей в её голову мысли.

— Ой, простите, мне нужно бежать, мама, наверное, давно звонит, а меня нет дома, она очень… очень…

В этот миг где-то в недрах портфеля зазвонил мобильный телефон, девочка расстроенно полезла за ним.

— Аллё, уже у подъезда. Потом расскажу. Бегу. Извините, она сейчас будет перезванивать.

— Ты к нам зайдёшь? К маме?

— Не могу обещать.

Сосед понимающе покачал головой, и Варька уже на ходу добавила:

— Попытаюсь, хотя вряд ли.