Варька

Светлана Фетисова

Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернёшь – друзей найдёшь, налево пойдёшь – в беду попадёшь. А выбор ох как непрост. Это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в жесткой борьбе и сохранить свою индивидуальность, когда ты задумчивая девочка, витающая в облаках? Непонимание и травля обостряют чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…

2

Варька шла к соседнему подъезду и повторяла: «Тамара Никифоровна, Тамара Ни…», у неё была плохая память на имена, они просто вылетали у неё из головы. Чтобы этого не происходило, мама научила её запоминать ассоциации на имена. Марию Ивановну девочка про себя называла Магдалиной Дураковной и никогда не путала с Победой Крокодиловной.

Дверной звонок не успел дотренькать, как дверь распахнулась, на пороге стояла миниатюрная старушенция с копной седых вьющихся волос.

— Тамара Ни…

— Заходи.

Тон произнесённого слова не терпел возражений или неповиновения, девочка перешагнула через порог.

— Тамара Ни…

— Давай проходи, не стой как пень.

Варька была поражена подобным обращением со стороны незнакомого человека, но что-то заставило её безропотно последовать за странной хозяйкой квартиры на кухню.

— Садись.

Старушенция повернулась к девочке спиной и стала доставать из шкафчика какие-то кулёчки, при этом очень деловито гремя посудой.

— Тамара Ники…

— Тебе чёрный или зелёный?

— Что?

— Что?! Чай, конечно. Так чёрный или зелёный?

— Я не хочу. Мне надо…

— А разве я спрашивала, хочешь или нет? Я спросила: чёрный или зелёный?

— Тогда чёрный. Меня ваш сын…

Старушка резко обернулась, её волнистая шевелюра выполнила сей маневр с некоторым опозданием.

— Санечка? Что с ним?

Не дожидаясь ответа, бабуля метнулась к окну, увидев своё чадо на его обычном месте, она успокоилась и прошаркала обратно к столу.

— Ну?

Девочка от всего этого нестандартного обращения позабыла родной язык.

— Он… ваш сын… Александр… как его… Пушкин… сказал… то есть… просил передать… что скоро… через полчаса придёт обедать.

Старушка внимательно смотрела на Варьку, пока та блеяла, не сказав в ответ ни слова, взяла в руки допотопный мобильник, огромный, с зелёным экраном и гигантскими кнопками.

— В чём дело?

«Ни тебе „здрасьте“, ни „аллё“, у бабули явно проблема с „крышей“», — подумала девочка, пока лохматая старушка слушала своего сотового «динозавра».

— Ага, — протянула она и зыркнула на Варьку, что заставило её занервничать.

Что-то во время телефонного разговора переключило старушенцию в режим «норма», и она, отключив трубку, молча положила в тарелку котлету и гору горячей, ещё дымящейся, жареной картошки. Затем она села напротив девочки и спокойно сказала:

— Рассказывай всё по порядку и ешь.

— Что рассказывать? И я не хочу…

— Рассказывать всё: как зовут, сколько лет, в каком классе, какие предметы любишь. И съесть тоже надо всё.

— Всё?! — на выпученные глаза девочки абсолютно никто не отреагировал.

Эта ситуация напомнила Варе ангину, которая случилась с ней полтора года назад. Температура скакала, как бешеный кролик, но это была ерунда по сравнению с болезненным ядовитым клубком, застрявшим в горле. Дышать было трудно, глотать невозможно. Добрейшая и заботливейшая мама лечила девочку по старинке, как будто не было на свете «Панадола», аспирина и лазерной хирургии. Она аккуратно наматывала клочок ваты на деревянную палочку, любовно сохранённую из заказа японской еды с Варькиного дня рождения, затем макала это мини-эскимо в тёмную тягучую жидкость под названием «Люголь». Где только она откопала эту гадость? Наверное, использовала стратегический запас средневековой инквизиции! При этой экзекуции больной было велено очень широко открывать рот, сдерживать рвотные позывы и вытирать слёзы, текущие по щекам. Вот такое варварское, во всех смыслах, лечение. Самое поразительное, что почти сразу наступало облегчение. «Надо так надо», — шептала девочка слова из рекламы, при этом глотая слёзы, и широко открывала рот.

Эти же слова произнесла Варя мысленно и нехотя начала свой рассказ. Бабуся кивнула на тарелку, мол, не забывай. Так, слово за слово, кусочек за кусочком, говорить становилось всё легче, слова и мысли так и полились с языка бесконечным потоком. И странным образом девочка рассказала совсем незнакомому человеку то, что не знала даже школьная подруга Надя, о том, что бабушка её подавляет, что она никогда не видела своего отца и что с мамой совершенно нельзя спорить.

–…а мама говорит: «Девочка не должна разбираться в технике». А я ей: «Я хочу только разобрать, а не разбираться».

— Ты любишь животных?

Варя оторопело замолчала, словно лошадь, остановленная на полном скаку.

— Да.

— Одевайся.

— А-а…

— Одевайся.

Накинув куртку и надев ботинки, девочка вынула из кармана мобильный телефон. Прошёл час, а мать ни разу не позвонила, странно. Тамара Никифоровна быстро прошла в комнату, вышла через две секунды уже в кофте, посеменила в кухню, через секунду вернулась с сумкой. Все движения этой миниатюрной женщины были порывисты и стремительны, но очень точны, что необычно для её весьма почтенного возраста. Вдруг раздался громкий телефонный звонок такого же допотопного аппарата, старушка раздражённо фыркнула, ей явно не нравилось, что её задерживают, но трубку взяла.

— Нихао.

Девочке показалось, что она ослышалась.

— Ни ши во чан ши воачунг дзинь е?

«Что это? Японский?» Варька любила смотреть по телевизору путешествия по миру, и звуки, издаваемые ТамНиком, как про себя девочка нарекла свою новую знакомую, были похожи на язык жителей Страны восходящего солнца. Но она не была уверена.

Бабуленция закончила разговор и не моргнув глазом надела пальто и вышла из квартиры.

— Шевелись, — поторопила она девочку.

На ходу ТамНик кое-как нахлобучила шапку и быстрым шагом вышла из подъезда. Для того чтобы догнать её, Варьке пришлось пробежаться.

Старушка издалека махнула рукой сыну и скрылась за углом дома. Мама запретила удаляться от дома, и Варя замешкалась. С другой стороны, она же всегда поощряла помощь старшим — так успокоила свою совесть девочка и побежала догонять «локомотив». Её гнало любопытство, она никогда не встречала таких странных и загадочных людей, как ТамНик. Саму Варьку в школе тоже считали «странной». Интересно, что бы там сказали об этой реактивной бабуле?

К счастью, путь оказался недолгим, через пару минут ТамНик скользнула в дверь какого-то учреждения. Табличка гласила, что это научно-исследовательский институт каких-то материй. Внутри было темно, пыльно и безлюдно, только сонный охранник поздоровался с ними, не пошевелившись. Ни «Стой, кто идёт?», ни «Предъявите пропуск», чудно.

Коридор, лестница, два этажа, снова коридор, и вот они у невзрачной двери с табличкой «Лаборатория». И в этот самый момент, совсем как в кино, зазвонил телефон в Варькином кармане, и она остолбенела, потому что не знала, что сказать маме. Ещё немного, и звонки прекратятся, и будет ещё хуже — родительница решит, что её дочь попала в беду. Надо было что-то сказать, обязательно.

— Алло-о, — прогнусавила Варька, пытаясь судорожно придумать что-нибудь вразумительное.

— Ты дома?

Надо было отвечать.

— Не-а…

— А где? — в голосе матери зазвучали стальные нотки, приближалась буря.

Тут неожиданно ТамНик выхватила трубку из рук растерявшейся девочки.

— Лена? Это Тамара Никифоровна из соседнего подъезда. Помнишь Сашу Дудко? Я его мама. Да. Твоя дочь помогает мне по хозяйству… я попросила. Ненадолго, через час будет дома, я провожу её до квартиры. Обязательно, позвоним. Даю.

— Ты должна была спросить, прежде чем куда-либо ходить.

— Я знаю. Прости.

Ничего не ответив, мать отключилась. Вечером придётся отвечать по полной, но зато у неё есть ещё целый час, и Варька моментально переключилась на окружающую обстановку. ТамНик уже открыла дверь ключом и включила свет в небольшой комнате.

— На каком языке вы говорили по телефону?

Пока девочка произносила вопрос, её новая знакомая успела скинуть пальто, шапку и удивлённо посмотреть.

— Как на каком? На русском, ты разве не слышала?

Варька мотнула головой.

— Не сейчас, там, у вас дома.

— А-а, это китайский. Понравился?

— Да. Нет. Не очень. Просто я ничего подобного не слышала. Вернее, слышала японский… но на экране, а не живьём.

— А ты какой-нибудь язык знаешь, кроме родного?

Тем временем ТамНик накинула белый халат, который больше был похож на серый, подошла к занавеске, за которой раздавались какие-то звуки.

— Я учу английский.