Новогодний валенок

Светлана Фахразиева (2024)

Чудеса случаются у тех, кто в них верит. Повзрослев, мы стали, к сожалению, забывать об этом. Однако каждый раз, вспоминая детство, мы невольно погружаемся в то волшебное состояние, когда нам было так хорошо, уютно и тепло. Предновогодняя пора — время, когда даже взрослые, едва уловив запах ёлки и мандаринов, тут же становятся детьми. Эта история про валенки, сугробы по самые крыши, ёлку, бабушкины пироги и новый 1995 год.

В последнюю неделю декабря — в самый разгар предновогодних хлопот — мои родители решили отправить меня к бабушке в соседнюю деревню, чтобы я погостила у неё перед новым 1995 годом. К тому времени я встречала этот праздник в своей жизни уже целых шесть раз.

— Всё взяла, что нужно? Альбом? Карандаши? Краски? — напоминала мама, туго подвязывая мне колючий шерстяной шарф. Резинка кроличьей шапки по традиции предательски выскользнула из маминых рук и звонко лупанула меня по носу.

За резинкой в курносый нос последовал мамин поцелуй, и уже не было так больно. Надевая мне валенки, мама повторяла мне наказы, как вести себя у бабушки, которые так или иначе сводились к правилу № 1: «слушаться бабушку».

— Фух! Ну, пошли? — выдохнула мама, заканчивая ритуал моего обмундирования, как будто в экспедицию за полярный круг.

Я сказала «пошли», и мама кивнула в ответ на мои звуки, едва различимые из-под толстого слоя колючего шарфа. Наспех накинув пальто на домашний халат и нырнув в папины галоши, она вышла провожать меня к нашей Ниве, что уже поджидала нас у калитки вместе с папой.

Усадив меня в машину, едва не прищемив дверцей варежку на растянутой резинке, мама чмокнула меня в нос. И ещё раз напомнила про незыблемое правило № 1.

— Не скучай, скоро к вам приедем!

Нива тронулась, и я помахала маме в иллюминатор, что проделала пальцем в замёрзшем окне.

***

Утром меня разбудил дурманящий запах бабушкиных пирогов. Лучи яркого зимнего солнца уже освещали всю комнату. Они проникали через занавески на окнах и сквозь лёгкий туман печного чада вырисовывали в комнате чёткие линии. От истопленной печи дом уже прогрелся, но из-под одеяла всё равно не хотелось вылезать.

Бабушка выглянула из-за занавески, отделявшей переднюю комнату от задней.

— Уже проснулась? А пироги только из печки. А вкусныяяяяя — анонсировала она сытный завтрак.

Я вынырнула из-под цветастых ромбиков, пошитых бабушкиными руками, и босиком побежала к умывальнику.

— Куды босикайкой? Пол холодный! — ворчала бабушка, и вслед мне летели шерстяные носки.

У неё тогда ещё гостил мой двоюродный брат Серёжка. В отличие от меня он был уже совсем большой — было ему тогда одиннадцать или двенадцать.

Мы втроём позавтракали пирогом с яйцами и зелёным луком, пирогом с морковкой — всё в прихлёбку с какао, которое бабушка варила в маленьком алюминиевом ковшике.

«Не слышны в саду даже шорохи…» — музыкальные позывные радио «Маяк» сообщили нам, что «московское время девять часов».

Бабушка устало посмотрела в окно:

— А день-то какой сегодня замечательный! Мороз и солнце — день чудесный!

— Ещё ты дремлешь, друг прелестный! — продолжил Серёжка — Пора, красавица…

— Пора, — прервала бабушка наш поэтический кружок. Давайте посуду приберём и пойдём на улицу, пока солнышко.

Мы с Серёжкой быстренько отнесли тарелки в чулан, накрыли пироги вафельным полотенцем и стали собираться.

Выйдя из дома, мы все трое сразу превратились в китайцев: солнце отражалось в кристально белых сугробах пушистого снега и резало нам глаза. Несмотря на минус пятнадцать на термометре, солнце согревало. Едва привыкнув к яркому свету, бабушка пошла в сарай за снеговыми лопатами. Одну себе, другую — Серёжке. У меня на этот счёт была преференция — я была ещё маленькая для таких работ. Я бегала, прыгала, устраивала снежные салюты. Подгоняла Серёжку, который, вооружившись лопатой, расчищал тропинку, заметённую ночной метелью.

Зима тогда выдалась снежная, сугробы были такой высоты, что из-под них не было видно забора. Зимой мы строили у бабушки не просто пещеры из снега, а настоящие снежные кварталы с лабиринтами. В снежной стене мы вырезали выемки, в которых в чугунке или старых кастрюлях пекли снежную кашу или снежные пирожки, иногда даже жёлтые.

Мне наскучило гоняться за братом, и я взобралась по сугробу на крышу сарая, с которого мы с Серёжкой вчера скатывались, как по ступенькам. Я тогда изображала раненую Марию Лопес и театрализованно падала под Серёжкины выкрики «Твой час настал!».

Сейчас я сама себе выкрикнула эту зловещую реплику и со всей силы прыгнула с крыши сарая. Не рассчитав угол своего «МХАТовского» падения, я оказалась по пояс в сугробе.

«Ой, — произнесла я. — Вот это я улькнула!» — и начала заливисто смеяться над своей неуклюжестью и над забавным словцом, которое совсем недавно пополнило мой лексикон.

Конец ознакомительного фрагмента.