Сотворение женщины. Повести и рассказы

Светлана Смолина

Платье было безупречным, и она в нем – умопомрачительной. Не Лилит и не Ева. Не стерва и не скромница. Не невинность и не порок. В ней щедро было замешано все, что Творец пожелал добавить в Женщину, чтобы сделать Мужчину управляемым. Когда Мужчина видел такую Женщину, он забывал о поисках истины и древе познания, об утраченном Рае и угрожающе близком Аде. О боли, крови, предательстве и бедности. Он вожделел и покорялся. Он отдавал почти всего себя, требуя взамен всю ее. Всю, без остатка.

В тот день, когда…

Когда мы проснулись утром, и он сказал, что я ему больше не нравлюсь, я не поверила.

— Как это, больше? А раньше нравилась?

— Раньше, да, — признался он, глядя честными глазами. — А теперь не нравишься.

— Странно. Ведь когда-то ты считал меня весьма привлекательной, — не без иронии напомнила я. — Тебе нравились мои глаза, мои волосы, мои руки… Дальше перечислять или сам вспомнишь? И куда, по-твоему, все это девалось?

— Все это при тебе, но ты стала другая.

— Ничего подобного! — вскинулась я. — Интересно, почему никто, кроме тебя, этих фатальных изменений не заметил. Более того, я нравлюсь очень многим. Сам Кшиштоф Занусси целовал мне руки и говорил, что я очаровательна.

— Ну, об этой истории я наслышан, — с кислой усмешкой прервал меня он. — Конечно, я не могу похвастаться, что мировые знаменитости целуют мне руки. — На этих словах я фыркнула, ибо в чувстве юмора ему все-таки не откажешь. — Но я все еще в состоянии отличать добро от зла и красивое от малопривлекательного.

— Значит, по-твоему, я превратилась в малопривлекательное и злое существо, — зло сощурившись, подвела итог я. — Позволь узнать, почему? Что же такого случилось этой ночью?

Я взбила позади себя подушку и села в кровати, обхватив колени.

— Ничего, — сказал он и с виноватым видом отвел глаза. — Просто, мы встречаемся с тобой уже два года…

— Два года, три месяца и четыре дня, — мгновенно подсчитала я и изобразила на своем лице величайший интерес к его откровениям. — И что же?

И ничего. Он даже не смотрел в мою сторону. Он молча разглядывал прошлогодний календарь со стриженой красавицей, закутанной в чужие меха. Она стояла на полу босиком, и, судя по тайному вожделению на его лице, он надеялся, что под шубой она нагая, как новорожденная Венера. Раньше я нередко ловила его отрешенный взгляд на этой стене. Молчание затянулось, но мой неверный любовник словно не замечал неловкости момента.

— А если бы на мне была такая шуба, я бы нравилась тебе больше? — снова подала голос я.

— Дело не в шубе, — наконец решился он. — Наверное, я больше тебя не люблю.

— Да?.. — впервые в жизни я не нашлась с ответом.

Соглашусь, что любовь — дело тонкое. Никогда не знаешь точно, любовь это или дружба, привязанность, страсть или еще целый ряд эмоций, которые мы по привычке объединяем в красивом и затасканном слове. Но как легко он произносит это «не люблю» после стольких месяцев!

— Еще год назад я хотел на тебе жениться.

Судя по интонации, воспоминание об этом опрометчивом желании не доставляло ему радости.

— Не исключено, что через год или два я бы созрела для такого решительного шага… — без энтузиазма протянула я, тоже не испытывая восторга от обсуждения щекотливой темы.

— Но ты не желаешь брать на себя никаких обязательств. А теперь уже поздно, — безапелляционно заключил он и взял с тумбочки пачку сигарет.

Ничего себе поворот! Он, видите ли, хотел обязательств и стабильности. Он действительно делал мне предложения чуть ли не раз в месяц, а я старательно тянула время. В конце концов, мы просто перестали пережевывать эту тему, и мне на полном серьезе полегчало. Я вовсе не собиралась замуж ни за него, ни за кого другого. У меня была любимая работа, друзья, диссертация, собственная квартира и никаких обременительных повинностей. Почему же в угоду его собственническим инстинктам я должна была пожертвовать всем этим?

Какой уважающей себя женщине удавалось совмещать любимую работу с безотрадной мыслью, что дома ее ждет гора нестиранных рубашек и пустой холодильник? Какое удовольствие завалиться к друзьям на выходные и вспоминать, что муж совсем не в восторге от возвращения подвыпившей супруги под утро, а то и ближе к следующему вечеру? Как можно работать над диссертацией, когда у тебя за спиной завывает сиренами и стрекочет автоматной очередью боевик, о котором ты мечтала несколько недель, а завтра тебе сдавать третью главу, которая уже полгода не может родиться из тезисов. И во что, черт возьми, превратится твоя драгоценная квартира, когда в нее въедет мужчина с кучей железок, коробок, журналов и начнет делать замечания по поводу слоя пыли на журнальном столике?

А моим главным обязательством будет терпеть этот добровольный ад и делать счастливое лицо! Ну, нет! К такой концепции семейной жизни я была не готова, а другой у меня как-то не сформировалось.

Пока я обдумывала достойный ответ, он поднялся и отправился в душ, и мне ничего не оставалось, кроме как обратиться к ежеутреннему ритуалу. Завтрак мне удался просто восхитительный. Я даже пренебрегла кофеваркой и сварила кофе в турке, хотя занятия этого никогда не уважала и всегда считала его исключительно мужской прерогативой. Но сегодня я превзошла саму себя. С чего бы это? В ожидании его появления на кухне я испытывала то же волнение, что и в первый раз, когда после бурной ночи мы встретились за столом.

Но сегодня все было, конечно же, не так романтично. И в этом я убедилась, когда увидела его выходящим из ванной с зубной щеткой и бритвенными принадлежностями. На немой вопрос в моих глазах он неопределенно пожал плечами и принялся укладывать вещи в сумку.

— В чем дело? Ты всерьез собираешься уйти от меня? — с замиранием сердца спросила я.

— Думаю, это единственно правильное решение.

Я без сил наблюдала, как он аккуратно складывает запасную рубашку, которая всегда была наготове в моем шкафу. Я даже не пыталась его остановить. Он принял решение, это ясно. Но ведь мы даже не ссорились в последние пару месяцев. Об этом я не преминула сообщить ему, когда ко мне вернулась способность мыслить здраво.

— Не ссорились, потому что почти и не общались, — вялым голосом промямлил он. — Мы смотрели телевизор, разговаривали по телефону, ужинали или завтракали и ложились в одну постель. Но я, в сущности, ничего не знаю о том, чем ты живешь. А ты не знаешь ничего обо мне. Мы перестали разговаривать.

Оказывается, у него была уже давно заготовлена своя версия развития событий, только я не готова была с ней примириться и разозлилась, что какой-то заурядный технарь обвиняет меня в неспособности поддержать беседу о чем угодно.

— А что я, собственно, должна была узнавать о тебе? Или ты хотел, чтобы я устраивала тебе допрос или исходила ревностью по поводу и без?

— Да я просто перестал интересовать тебя!

Он впервые за долгие месяцы повысил на меня голос. И тогда я осознала, что он действительно уходит, и у меня нет аргументов, чтобы его остановить. На кухне остывал завтрак, сквозняк разметал по всей квартире аппетитный запах его любимой яичницы с ветчиной, помидорами, зеленым горошком и сыром, а мужчина торопился поскорее покинуть мой дом.

— Да ты сам не понимаешь, чего тебе надо! — взорвалась я. — Я делала для тебя все! А у тебя хватает наглости в моем же собственном доме обвинять меня в… Да черт знает в чем!..

Я, пылая праведным гневом, вылетела из комнаты в тщетной надежде, что сейчас он удержит меня и уладит наши глупые разногласия. Как бы не так! Он и ухом не повел. На кухне мне с трудом удалось подавить в себе желание сдернуть со стола скатерть с тарелками и чашками, так заботливо сервированными всего несколько минут назад. Выместить раздражение мне удалось только на турке с кофе, который я с яростью выплеснула в раковину. Радости это мне, конечно, не подарило, потому что отмывать грязь все равно придется мне самой. Ну и пусть!

Пока я бесилась на кухне, мужчина перемещался по квартире, собирая остатки своих вещей. В конце концов, мы столкнулись в прихожей возле входной двери. Он был полностью одет и неловко переступал с ноги на ногу, не находя нужных слов.

Мне нужно было расплакаться, обнять его, согласиться на любые условия, как поступает каждая нормальная женщина, когда боится потерять свое счастье.

— Вон! — сквозь зубы процедила я и распахнула дверь в наше раздельное светлое будущее. — И никогда, слышишь, никогда больше…

Он не дал мне продолжить мой страстный монолог и молча прошел мимо, вскинув на плечо дорожную сумку. Я захлопнула дверь и несколько бесконечных минут пыталась вникнуть в суть происходящего.

Еще вчера вечером у меня был мужчина, которого я знала два года, три месяца и четыре дня, которым я дорожила, которого любила и даже, втайне от всех, ревновала к знакомым и незнакомым женщинам. Еще сегодня ночью мы занимались с ним любовью, и все было хорошо. А утром он предал меня, ничего толком не объясняя.

Надо было что-то делать. Моя энергичная натура требовала принятия волевого решения все забыть и немедленной реализации альтернативного варианта счастливой жизни. Но раньше меня никогда не бросали, и как следует вести себя брошенной женщине, я не очень представляла. В голову приходил только один путь — срочно произвести замену. Недолго думая, я извлекла из сумочки записную книжку. Сгорая жаждой мщения, я набрала номер старого приятеля. К счастью, не настолько старого, чтобы не стать частью моего спонтанно нарисовавшегося плана.

— Знаешь, старушка… — В его голосе не было слышно энтузиазма. — Это все, конечно, здорово… — Неожиданно он перешел на шепот. — Только, давай, не сегодня. И не завтра, ладно? Как-нибудь я к тебе заскочу, и мы…

О светлых перспективах, которые он пытался нарисовать, я с трудом смогла догадаться лишь по некоторой последовательности звуков.

— Мне нужен мужчина сейчас, а не через две недели, — заявила я оскорбленным тоном. — Мне надо убедиться, что со мной все в порядке.

— В каком это смысле? — повысил голос приятель, от изумления позабыв о конспирации.

— Ты теперь не поймешь, — окончательно обозлилась я. — Так что тебя я смело вычеркиваю.

— Откуда? — еще сильнее удивился он.

— Да отовсюду! — заорала я, даже не предполагая, что и следующие пять звонков завершатся со столь же плачевным результатом.

Троих не оказалось дома, а по пятому телефону на меня с угрозами набросилась громогласная провинциалка с характерным южным акцентом.

«Ну и влип же ты, дружок. Почище меня!» Я, не дослушав взбешенную женщину, повесила трубку и принялась листать страницы с менее перспективными кандидатами. И через сорок минут в моей записной книжке не осталось достойных мужчин, готовых занять освободившееся место. Итог утра оказался печальным — я пребывала в полнейшей изоляции.

Тогда я снова заметалась по квартире, экстренно взявшись за разработку плана Б. Цели мои не изменились: надо было срочно найти кого-то, кто смог бы заставить меня не сожалеть о сегодняшнем утреннем разрыве. Вернуться к прошлому не получилось, значит, надо хорошенько осмотреться вокруг. В последние два года мне попросту не приходилось думать в подобном направлении. Разлюбивший меня мужчина долгое время был ключевой фигурой на черно-белой доске жизни, и менять его на жалкую пешку я по собственной воле не собиралась.

Но он с обычным мужским эгоизмом принял решение, даже не спросив моего мнения на этот счет.

Стоп, я вспомнила! Сегодня одна моя знакомая собирает у себя два десятка бездельников по случаю, если не ошибаюсь, помолвки. Не помню, получала ли я официальное приглашение на эти посиделки, но позавчера мой давний приятель, чье имя по какой-то причине не удостоилось чести быть вписанным в записную книжку, настойчиво приглашал меня составить ему компанию. Только бы разыскать его номер.

Я перерыла кучу бесполезных бумажек и даже заглянула в корзину для бумаг в поисках этого телефона. Ах, вот он! Александр. Я лихорадочно принялась крутить пожелтевший от старости диск, заедающий между цифрами «4» и «5».

— Знаешь, я передумала, — с ходу заявила я удивленному поклоннику, едва успев поздороваться. — Заезжай за мной около четырех. И не вздумай сказать, что идешь не один!

Как все-таки мало нужно, чтобы осчастливить человека! Он, естественно, собирался идти один, а теперь приедет за мной в половине четвертого, и бесконечно рад… Но я поторопилась свернуть разговор под предлогом, что мне нужно навести красоту.

О да, сегодня я должна превзойти саму себя настолько, чтобы этот мерзавец, который только что сбежал из моего дома вместе со своими скучными претензиями, всю оставшуюся жизнь локти себе кусал.

Я собрала в охапку переполненные вешалки в шкафу и разом бросила их на свое опустевшее ложе. Какое платье надеть? Это была серьезная проблема. Одно — старое, другое — слишком официальное, с третьим еще сложнее — слишком откровенный разрез. Хотя… Почему бы, собственно, и не откровенный? Мне скрывать нечего — фигурой бог не обидел. А для мести подойдет только самое шикарное, самое сексуальное. Вот это. Маленькое черное платье с фантастическим декольте. Сама не знаю, на чем оно только держится. Если только на моем желании удержать — то с одного плеча сползет, то с другого.

Наряд выбран, осталось заняться собой. Стоя в душе, я попыталась вспомнить, почему же этот Александр меня не заинтересовал ни при первой, ни при последующей встречах. Кажется, он разведен и платит алименты на двоих детей. Работает в каком-то случайно сохранившемся с доисторических времен НИИ. Увлекается теннисом. Блондин. Нет, решительно ничего в нем нет! И все-таки надо найти хоть что-то привлекательное. Ну, скажем, рост. Роста в нем хватит на двоих — почти метр девяносто пять. Мне всегда нравились высокие мужчины. И еще я всегда могла договориться с собой, когда это было нужно для пользы дела. Не то, что с этим предателем…

Воспоминания снова захлестнули меня мутной волной, и я едва смогла сдержаться, чтобы не зареветь, как последняя дура. Однако поворот ручки холодного крана мгновенно привел меня в чувство. Я с визгом выскочила из-под ледяных струй и в боевом настроении принялась собираться в гости.

Не верящий в свое счастье Александр приехал с цветами. Стоял в дверном проеме, ссутулившись, и тискал в руках букет из пяти роз.

— Ты зачем их сюда-то притащил? — в недоумении спросила я, разглядывая себя в зеркале, и бесцеремонно поправила застежку на чулке.

Его растерянное отражение рядом с моим самоуверенным густо покраснело, но обожающих глаз не отвело и робко протянуло мне розы.

— Это тебе!

— С ума сошел?

Я обернулась, позабыв вернуть подол на место, и уставилась на поклонника, как на привидение.

— Ты как-то сказала, что любишь розы и шампанское. — Кажется, он смутился еще больше. — Но шампанское я не взял, потому что мы едем в гости, и я за рулем.

— Спасибо, конечно. Я не ожидала.

Я была тронута его благородством, и тут же попыталась вспомнить, когда в последний раз тот, другой, приносил мне цветы, пусть даже мелкие занюханные хризантемы. Но вспомнить не удалось, а времени оставалось в обрез. Я поправила сползающее с плеч платье и водрузила букет в нелепую хрустальную вазу, доставшуюся мне от бабки.

В машине на заднем диванчике лежали еще три цветка, гораздо проще подаренных мне. Он перехватил мой торжествующий взгляд и осторожно улыбнулся. Теперь я знала о нем гораздо больше, чем он бы решился мне рассказать. Вопрос только в том, готова ли я выслушать его откровения о сомнениях и надеждах. А если на вечеринке мне встретиться кто-нибудь более подходящий? Нет, пожалуй, сейчас еще не время делать выбор, чтобы впоследствии не сожалеть об утраченных возможностях. Этот герой, в любом случае, уже на крючке.

Галочка была ужасна. То есть, она, конечно, была мила и очаровательна и даже не возмутилась моему бесцеремонному вторжению, но ее отвратительный брючный костюм грязно-розового цвета… А в остальном все было на месте: и голубые глаза с длинными ресницами, и фарфоровые щечки, и мелкие светлые кудряшки. Эдакая Мальвина! Но цвет!.. Этот цвет напомнил мне облупившийся розовый домик на турбазе, где мы отдыхали вдвоем с моим неверным любовником почти два года назад. Полторы недели лил дождь, простыни впитывали влагу не хуже морской губки, а вода в кране была только с восьми вечера до часу ночи, но неизменно ледяная, как в проруби. Брр!

Определенно воспоминания о загубленном отпуске и подлом предателе не прибавили мне настроения. А тут еще Александр осторожно взял меня под руку, демонстрируя присутствующим наше сомнительное единство. Я решительно высвободилась и отправилась в путешествие по квартире, чтобы познакомиться с новыми лицами, желательно мужского пола, и отдать долг вежливости уже известным. Мой спутник послушно двигался за мной.

Галочкин жених оказался очень даже ничего. Невысокий худой брюнет с темными глазами и смуглой кожей. Мне всегда нравился такой тип мужчин, но, увы, сегодня он считался чужой собственностью. Остальные восемь представителей противоположного пола не произвели на меня практически никакого впечатления. Хотя, наверное, надо было просто дождаться начала застолья. После определенного количества выпитого алкоголя разница между чужим женихом, Александром и всеми остальными может быть безвозвратно утеряна.

Я откровенно заскучала. Однако, мое декольте обратило на себя внимание. Маленькое черное платье было самым вызывающим и элегантным, и все взоры оказались прикованы ко мне, пока я не заняла свободное место напротив заинтригованного жениха. Справа от меня примостился погрустневший Александр.

Дальше события развивались по вполне предсказуемому сценарию. После нас приехала еще одна пара, и вечер перешел в активную стадию, то есть началась обыкновенная пьянка со стандартным набором тостов. Никаких сюрпризов, кроме официального объявления о посещении ЗАГСа, не предвиделось. Впрочем, моя бывалая интуиция подсказывала мне, что скандала не избежать. Жених, которого звали Борисом, с каждым тостом все откровеннее раздевал меня глазами, а Галочка, розовая и воздушная, как японская вишня, вместо того, чтобы светиться и благоухать, подливала себе в рюмку коньяк и старалась вовсе не смотреть в мою сторону.

Бедная девочка, я вовсе не желала ей зла! По большому счету мне не нужен был ее ближневосточный Боря. Я всего лишь хотела любым способом вернуть своего хладнокровного друга с его невыразительной прибалтийской внешностью.

Черт возьми, это случилось! Я призналась себе, что хочу его обратно. Не думала, что мое оскорбленное самолюбие в первый же вечер сделает такое беспринципное признание. Но после утреннего происшествия мне требовался другой мужчина, хотя бы для того, чтобы убедиться, что без этого зануды я за два года разучилась существовать.

В конце концов, гости утомились методично жевать и вливать в себя рюмку за рюмкой, и кто-то включил магнитофон. Мой непьющий спутник предложил потанцевать, но желающих получить этот приз оказалось больше, чем можно было ожидать, и я предпочла одного из неизвестных мне мужчин. Борис танцевал со своей невестой и с лисьей ухмылкой поглядывал в мою сторону. Под его белой рубашкой легко угадывались мускулистые руки и спина. В пиджаке он казался гораздо более худым, даже хрупким. Его неотступный взгляд заводил меня почище выпитого. На излете последних аккордов я решила, что следующий танец достанется ему.

В компании доброго старого Джо Дассена мы чувствовали себя лет на десять моложе. Темноволосый мужчина нежно обнял меня за талию и коснулся щекой моих волос. От него исходил терпкий запах дорогого одеколона.

— Наконец-то мы познакомимся с тобой поближе, — прошептал он мне на ухо и едва заметно сократил расстояние между нами.

— А что на это скажет твоя невеста? — так же тихо спросила я и осторожно запустила острые коготки в его плечо.

— Этот вопрос я урегулирую позже. А что скажет твой спутник?

Его рука свободно скользила по моей спине, с каждым разом спускаясь все ниже. Горячие волны желания захлестывали нас, в ушах шумело. К счастью, музыка стихла, а вслед за ней на гостей обрушился целый шквал быстрых ритмов. После третьего рок-н-рола Борис, переводя дыхание, улучил момент и быстро спросил меня:

— Ты не куришь?

— Нет, — так же быстро отреагировала я. — Но если ты хочешь покурить…

Через минуту на площадке верхнего этажа мы целовались, как школьники. Хотя со школьниками нас уравнивал страх пропустить появление патруля в лице разъяренной Галины или одной из ее подруг. Это было чертовски трудно, потому что платье на моих плечах уже не удерживалось никаким желанием, а его руки то и дело натыкались на резинки моих чулок. Его горячие солоноватые губы не давали мне ни минуты передышки, и, теряя над собой контроль, я уже взялась за язычок молнии на его брюках…

— Так вот вы где, — услышала я над собой взволнованный голос Александра.

Вот уж кого я совсем не ожидала увидеть в роли цербера. Я отстранилась от чужого мужчины и попыталась привести себя в более или менее пристойный вид.

— Уйди! — хрипло сказал Борис. — Имей совесть!

Но мой теннисист не собирался оставлять свою партнершу в чужих руках.

— Тебя там подруга обыскалась, — мрачно заметил он. — А нам уже пора, время позднее.

Я сквозь ресницы с интересом наблюдала, чего стоило Борису взять себя в руки. Но настоящий мужчина никогда не опустится до скандала, и он нежно провел ладонью по моей щеке на прощанье и отправился успокаивать розовую невесту.

А терпеливый, как заботливый папаша, Александр принялся приводить меня в порядок. Не без труда ему удалось вернуть мое платье на место, поправить выбившиеся из прически локоны, стереть носовым платком остатки помады с моих губ. Я подивилась его выдержке, ведь он сам хотел бы оказаться на месте этого черноглазого завоевателя. Мужчина решительно взял меня за руку и как непослушного ребенка повел вниз по лестнице. Мои ноги предательски подгибались то ли от излишков выпитого, то ли от не доведенных до логического завершения ласк. Спустившись на несколько ступенек, я ощутила, что теряю равновесие, и безвольно прислонилась к его плечу или, скорее, к локтю, потому что до плеча даже на девятисантиметровой шпильке я не дотягивала.

— Пойдем домой, принцесса. — Он почти благоговейно поцеловал мои пропахшие дымом волосы. — Я уложу тебя спать.

В глубине души я была благодарна ему деликатность, хотя объясняться на эту тему у меня не было никакого желания. Мы ушли по-английски, вернее, он нашел мою сумочку в бурлящей квартире, пока я безвольно ждала его на лестничной площадке у лифта. Конечно, ему удалось предотвратить скандал, может быть, даже спасти еще не начавшуюся Галочкину семейную жизнь, но мои планы на сегодняшний вечер полетели к черту.

Мы молча сели в машину и отправились в обратный путь. Я бездумно следила глазами за унылым пейзажем и, как никогда прежде, чувствовала себя разбитой и одинокой.

— Что с тобой, моя красавица? — ласково спросил он, притормозив на перекрестке, и погладил меня по плечу.

Глупая девчонка! Ну, разве трудно было сдержаться? Целое море слез выплеснулось наружу, и в нем утонули мои невнятные стенания. Пока я рыдала, размазывая по лицу косметику, он свернул в какой-то переулок и остановился.

— Милая моя, умница, не плачь!

Он утешал меня, нашептывая мне на ухо самые невероятные имена. Сквозь слезы я отметила, что никто раньше не называл меня такими чудесными словами. Его шепот обволакивал меня, как шуршащая шапка пены в теплой ванне. Я теснее прижалась к нему и, кажется, даже начала проваливаться в сон… Из блаженного оцепенения в его объятиях меня вывел резкий звук сигнализации у соседнего подъезда. Очнувшись, я подняла голову, и в ту же минуту натолкнулась на его губы. И все вокруг исчезло: и руль, который мешал нам стать ближе, и сигнализация, и мои слезы. Куда же я смотрела весь вечер! Его поцелуи сводили меня с ума, а слова заставляли забыть о том, как ужасно начался этот день.

— Я люблю тебя, я уже давно люблю тебя… — твердил он.

Почти пять месяцев назад мы познакомились с ним на университетском корте. Надо ли говорить, что играл он великолепно, и после первого же проигрыша я категорически отказалась когда-либо вступать с ним в соревнование. А он следил за каждым моим движением, давал полезные советы и в перерывах покупал мне кока-колу.

Какая кока-кола? Что за чушь лезет мне в голову?

Теперь во власти его рук я хотела только одного — оказаться с ним в спальне, где на стене обнаженная красавица куталась в меха, но он ни разу не дал мне возможности произнести хоть слово. Не знаю, сколько прошло времени, пока, наконец, он нашел в себе силы оторваться от меня и включить зажигание.

— Отвези меня домой, скорее, — тяжело дыша, попросила я, хотя и так было ясно, что торопить его нет нужды.

Нам некогда было думать о последствиях, и, едва за нами закрылась дверь, Александр снова заключил меня в объятия.

— Я бы хотел остаться, — робко попросил он, и вместо ответа я протянула ему большое махровое полотенце.

Когда в ванной зашумела вода, я прошлась по квартире, стараясь собраться с мыслями. Ничто явно не напоминало мне о недавнем присутствии другого мужчины, и все-таки он был здесь. В смятых простынях, в коллекции видеокассет, в огромном альбоме Босха, который он принес мне на Рождество. Но через несколько минут чужой мне человек займет его место постели, а утром будет пить кофе из его чашки…

И я почти физически ощутила, как все последующие годы мне будет одиноко в моей квартире без этого скучного сбежавшего эгоиста. В нашей квартире. И задумалась.

А почему, собственно, я убеждена, что у меня не получится совмещать любимую работу и домашнее хозяйство, как у любой нормальной женщины? Да и надо ли их совмещать? И разве я не устала от бесконечных «девичников» и «мальчишников», из-за которых уже кануло в Лету столько выходных? А диссертация? Я пишу ее уже три года, ну, еще годом больше, какая разница? Так ли важен мой скромный вклад в науку на фоне общей разрухи в стране? И зачем мне эта огромная квартира, в которой никогда больше не будет пахнуть его одеколоном и не будут звучать его любимые блюзы, под которые так здорово заниматься любовью?

Нет, я не могла так легко смириться с этой потерей. Не могла и все.

Пусть я несовременная дура, готовая променять свою мифическую свободу на обычную жизнь, но я хочу, чтобы он всегда был рядом. И если только таким способом можно удержать его, тогда я хочу за него замуж.

Часы на кухне показывали без двух минут двенадцать.

— Эй, ты не спишь? — шепотом задала я в трубку глупый вопрос, хотя знала, что он всегда ложится не позже одиннадцати.

— Сплю, — односложно откликнулся он и замолчал.

Мне некогда было играть в кошки-мышки, поэтому я с ходу решила сообщить ему результат своих рассуждений.

— Я люблю тебя и хочу за тебя замуж! — твердо произнесла я, и тут же усомнилась в правильности принятого решения, поскольку он ничего не ответил.

Я подождала целую минуту, но за это время так ничего и не произошло.

— Это ведь неправда, что ты больше меня не любишь? — жалобным голосом уточнила я.

— Естественно, нет.

Он был прямолинеен и скуп на слова.

— Так, значит, это был эксперимент! — Я едва не сорвалась на крик, но вовремя сдержала свои неуемные эмоции. — Тебе хотелось видеть, как я унижаюсь?

— А ты унижаешься? — ответил он вопросом на вопрос.

Мне нечего было ответить. Разве сказать о своей любви — это унижение? Я хотела лишь одного — чтобы он вернулся. На любых условиях, при любых обстоятельствах.

— Ты женишься на мне, правда?

Я отчаянно боялась услышать в ответ что-нибудь неопределенное, вроде: «Даже не знаю теперь». Но он был тот самый мужчина, и я не зря выбрала его из всех.

— Конечно, — просто ответил он, и мне захотелось зарыдать. — Когда я приеду, мы сразу пойдем в ЗАГС.

— Так быстро? — Я испугалась его решительности. — Может, мы немного подождем.

— Нет! — Он коротко отмел все мои вернувшиеся сомнения. — Мы уже достаточно потратили времени. Больше ждать я не желаю.

— Хорошо, — обреченно согласилась я и посмотрела на часы.

Повисла долгая пауза, и мне показалось, что он успел задремать.

— Время закончилось, — по привычке замечать парные цифры тихо сообщила я.

— В каком смысле? — сонно удивился он.

— Сейчас на циферблате четыре нуля, и мы живем вне времени.

— Глупости, — устало констатировал он с кошмарной уверенностью мужчины. — Сейчас начнется новый день. Днем я вернусь, и мы обсудим детали. И, пожалуйста, без глупостей. А теперь извини, я ужасно хочу спать.

— Спокойной ночи, — поторопилась закончить разговор я, но в трубке уже раздались короткие гудки.

Он всегда вешал трубку первым.

В этот момент, как он и обещал, на циферблате выскочила первая шустрая единица, и начался новый день. В ванной ничего не подозревающий Александр выключил воду. Его вечер был безнадежно испорчен, а меня ждала долгая ночь перед началом новой жизни. Последняя ночь свободной женщины. Я вздохнула и поплелась на лоджию за раскладушкой для гостя.