Новогодние приключения на острове

Светлана Подклетнова (2024)

В канун Нового Года Саша с родителями и бабушкой едут на затерянный остров, где практически никто не живёт, разве что один старик в смешной шапке-ушанке, который утверждает, что охраняет этот совершенно пустой кусок земли. Только непонятно, что там можно охранять? Считая, что проведёт этот праздник только с семьёй, уже в электричке Саша выясняет, что на остров она едет не одна, детей там будет пятеро. Какие же приключения ждут ребят на совершенно пустом острове? Всё-таки Новый Год — пора чудес!

Глава 8. Страшная сказка Дедушки Мороза

Саша сидела на скамье, прижавшись плечом к тёплому боку печки и, прикрыв глаза, слушала, как тихонько подвывает ветер в трубе. А может, это был вовсе не ветер, а дым, которые выходит через неё на улицу и щекочет своим запахом нос.

— Зима в тот год была вьюжная, снежная. Вот прямо, как сейчас! — доносился голос Михаила Юрьевича откуда-то сбоку. — Токмо сегодня-то это один денёк, единственный, а та зима вся была вот такая вот! Эха! Как только нос на двор покажешь, на нём сразу сосулька вырастает!

Со стороны стола, за которым сидели Сашины друзья, послышались сначала тихие смешки, а потом уже и громкий хохот.

Саша слегка приоткрыла глаза и увидела, как сторож рукой изображает ту самую сосульку. По губам девочки скользнула лёгкая улыбка. Она поудобнее устроилась на широкой скамье, поджав под себя ноги, и получше прижалась к тёплому боку печки.

Почувствовала, как заботливые руки укрывают её пледом, приподнимают и подсовывают под неё что-то мягкое. Не открывая глаз, Саша тихо произнесла: «Спасибо!», легла на лавку, немного поджав под себя ноги, повернулась к печке и прижала к ней замёрзшие ладошки.

— Жила тогда в той деревеньке, что за речкой огнями по ночам светит, девица красная, — продолжил рассказывать дядя Миша, а Сашенька живо представила, как вот такая девица сидит за их столом и, протянув руку, наливает себе из самовара в чашку чай.

— Красивая? — заполнил паузу голос Андрея.

— Да кто ж её разберёт? — прозвучал ответ. — Давненько всё это произошло. Меня ж тогда ещё и в помине не было.

Но Сашенька точно знала — эта девушка была очень-очень красивая. Иначе зачем бы была складывать про неё сказку.

— Одно я доподлинно скажу! — продолжил Михаил Юрьевич. — Добрая девица-то была, отзывчивая.

Саша повернулась, прижавшись теперь к печке спиной, а ладошку положила под щёку. Было очень интересно, что же хочет поведать им тот, кого они сначала в шутку назвали Дедом Морозом, а потом он и сам в этом признался. Или это он на подмигивание Саши решил так отреагировать? А что, если и впрямь дядя Миша — это Дед Мороз? Вот интересно бы было!

— Так о чём-то бишь я? — Михаил Юрьевич оглядел ребят, особо остановив взгляд на лежащей на лавке Саше. — Девица та на выданье была!

— Это как? — на этот раз вопрос прозвучал от Серёжи.

— Это когда ей замуж пора! — блеснул своей эрудицией Андрей.

— А зачем? — послышался голос одной из близняшек. Саша не поняла, кто именно спросил. Голоса у девочек были одинаковыми, а самих Таню и Милу видно с лавки не было.

— Наверное, она уже учиться закончила и семью решила завести! — предположил Сергей.

— Вот-вот, семью, значит! — согласился с ним дядя Миша.

— Ну и что, вышла она замуж? — поторопила сторожа Мила, немного приподнявшись со своего места, чтобы зачем-то посмотреть на Сашу. Вот тут-то Сашенька и увидела, кто именно задал последний вопрос: у Милы была небольшая родинка над бровью, и это была именно она!

— Так ить не даёте рассказать-то! — возмутился дядя Миша. — Угомонитесь, неуёмные. Всё скажу, всё поведаю! Слушайте только внимательно! И ты поди сюда! — кивнул сторож Саше. — Чайку щас горяченького хлебнём, вот и обогреешься. Да плед, плед-то возьми! — указал он на накрывавшее её только что шерстяное покрывало. — Оно всё получше будет!

Сашенька кивнула, накинула на спину плед, завернув его наподобие платка, и присела на лавку за столом рядом с другими детьми. Сейчас никто из них не порывался разливать чай. Дети замёрзли на улице. И сейчас, укутанные в тёплые пледы, они отогревались, вяло наблюдая за тем, как хозяин этого дома хлопочет, накрывая на стол.

А он продолжал своё повествование.

— Полюбился, значит, той красной девице добрый молодец, что в кузнице местной подмастерьем работал. Дюже его кузнец нахваливал везде. У кузнеца-то жену и детей беда унесла. В ту пору в округе бандиты ходили, один из них царём себя кликал. Говорил — царь я настоящий, а тот, на троне — подставной-де! Кто-то ему верил, кто-то — нет, только вот воинство царя-то того из бандитов одних состояло. Грабили тех, кто послабее, а кто посильнее — всем скопом рубили. Не трогали только тех, кто за ними шёл. А тот, что царём себя называл, хотел другого свергнуть, и сам его место занять. Прости, господи!

— А вдруг тот царь настоящим был? — заинтересовался Андрей.

— Да кабы настоящим, стал бы своих подданных пачками убивать? — покачал головой дядя Миша. — Не дай бог России царя такого!

— А девица-то что? — попытался вернуть повествование к тому, откуда оно началось Сергей.

— Погодь с девицей! — разлив всем заварку в чашки, дядя Миша начал доливать из самовара кипяток. — Придёт и для девицы час! — Михаил Юрьевич расставил чашки перед ребятами, открыл шкаф и достал блюдо с печеньем. — Ешьте, пострелята!

Он улыбнулся в усы, некоторое время молча смотря на разбиравших лакомство детей, а потом продолжил своё повествование.

— Тогда, когда воинство того царя лживого в деревню пришло, кузнеца-то в деревеньке и не было. На ярмарку он подался. А жена его с детьми малыми в доме осталась. И ни сама не смогла уберечься, ни детишек не спасла. Сгинули все, как не было. Неутешен кузнец был, да когда вернулся домой, ушло уже войско изуверское. Другой раз жениться он не стал, а взял к себе мальчонку соседского, что в тот год лихой сироткой остался. И стал учить его ремеслу своему. Мальчонка-то тогда ещё мал был совсем. Но со временем вырос, покрепчал, возмужал. И почитал он кузнеца, как отца родного. Вот так-то!

Дядя Миша взглянул на Сашеньку, которую так захватило его повествование, что она даже про чай забыла.

— А ты кушай, да слушай! — велел он девочке. — А то чаёк-то остынет совсем.

Саша кивнула и послушно взяла в руку чашку.

— Рассказывайте дальше, дядя Миша. Очень интересно! — попросила она.

Тот кивнул и продолжил.

— Так вот девица та красная полюбила добра молодца, что кузнец у себя приютил. Да и молодец этот тоже, вроде как, девицу привечал. Свадебку они задумали не богатую, но и не бедную. Девица та хотя и приданое неплохое имела, но не шибко богато жили они с матушкой. А батюшка-то её в рати царской служил. Да не того царя-самозванца, а всамделишного — того, что на троне сидел. Потому и богатства у них мало было. Ведь раньше как — мужика нет, так и скарба нет. А где ж его взять-то, коли мужик служивым сделался?

— А что насчёт свадьбы? Сыграли? — не выдержала Таня.

— Погодь! Не досказал я ещё! Дай, горло промочу! — Михаил Юрьевич подлил себе чай, хлебнул и продолжил. — Говорил я уже — суровая в тот год зима выдалась. — Сторож запнулся, покачал головой, и вздохнув, поправился. — Вот, перебила ты меня, и я самое главное сказать забыл! Ну, слушайте! В ту пору в деревеньке этой ещё одна барышня жила. Ну как барышня? Не барышня, конечно, крестьянка она была. Но сызмальства её к себе местная купчиха в дом взяла. Там она где по хозяйству подсобит, где с товаром поможет — в общем, на подхвате. Но поскольку купчиха брала её часто с собой, то одевала ту свою барышню богато. Не так, как себя, но всё же там получше сарафан-то был, чем у нашей красной девицы.

— А имена-то у них были? — спросил Сергей, привстав. — А то всё красна девица, добрый молодей, кузнец, барышня, купчиха. А звали их всех как?

— Да откуда ж мне знать-то? — поднял брови дядя Миша. — Давно это было. Имён-то их уж никто и не помнит!

— Да ладно, не важно! — Андрей дёрнул Сергея за штанину, и тот снова плюхнулся на лавку. — Чего там с барышней случилось?

— Я чая хотел ещё налить, — обиженно пробурчал Сергей.

Саша вскочила с лавки, взяла у друга чашку, налила туда заварки, поставила чашку на подставку возле самовара и, затаив дыхание, осторожно подвинула кранчик на носике.

— Да не боись ты! — хмыкнул Дед Мороз. — Смелее! Ничего с ним не станется!

Тогда Сашенька ещё раз двинула маленький кран, и тонкая струйка воды потекла в Серёжину чашку.

— Закрывай! — скомандовал дядя Миша, когда чашка была уже почти полной.

Девочка послушалась, аккуратно взяла посуду и отнесла другу.

— Вот молодец! — похвалил её Михаил Юрьевич и продолжил. — Так ить о чём я? А! Да! Барышня… Так вот получилось-то, что та боярышня тоже по нашему доброму молодцу сохла. Только вот купчиха её отговаривала. Говорит, не пара тебе он! Мужик-лапотник — ни кола, ни двора! Муж нужен такой, чтобы и укрепиться было где, и детки сыты были. А этот? Вот кузнецу он не по двору станет, выгонит, и что делать будете?

— Так его же кузнец сыном считал? — удивилась Мила. — Разве нет?

— Считал, да! Но ведь — не сын же! — ответил дядя Миша. — Сам-то кузнец ещё не такой старый, мог молодку взять, да своего сына заиметь. А бабы они, знаешь, какие бывают?

— Я тоже у мамы — не родной! — возразил Серёжа. — А она меня любит.

— У тебя просто мама — золото! — дядя Миша приобнял Сергея одной рукой. — Ты береги её. Мать — она всегда мать! Но вот бывают не женщины, а змеи подколодные!

— А что насчёт истории-то? — Саше не понравился разговор о том, что кто-то может не признать ребёнка. Да и сказку Дедушки Мороза дослушать не терпелось.

— История-то… Ну, значит, так! Хотела наша барышня замуж, невтерпёж ей было. И не за абы кого, а за добра молодца. Так, а добру молодцу наша красна девица нравилась. И прознала об этом барышня, злобу лютую затаила на соперницу. И вот сидят они в один день в избе рабочей, где пряжу пряли, да в ткани выделывали всей деревенькой-то. А позже отдавали барину местному, а тот те ткани купчихе нашей приказывал по разным местам продавать. На то и деньги были. Ну, конечно, не только тканями богата была деревенька, но пряжа и полотна там были знатные.

— А девица-то красная что, тоже пряла? — спросила Мила.

— Тоже пряла! — кивнул дядя Миша. — Все бабы и девки пряли! Так вот, сидят, значит наши барышня и красна девица в избе-прядильне. А на дворе-то метель метёт-заметает, путников зазывает. А кто неосторожный, тот и замёрзнуть может. Мороз-то страшный. Не только нос щиплет, но и дышать не даёт. Вдохнёшь, и хоп — горло замёрзнет!

— Да ладно, сказки всё это! — не выдержал Андрей.

— Так сказка и есть! — согласился сторож. — А ты слушай, слушай, да на ус мотай! Хотя, какой у тебя ус! Мал ещё!

Михаил Юрьевич взглянул на притихших Милу и Таню, которые, прижавшись друг к другу, в ужасе уставились на рассказчика.

— Ну ладно, дальше слушайте! Сидят они, значит, в избе. И вот барышня и говорит нашей красной девице-то: ты пойди, говорит, милая, снежку ведёрку набери! Водички, говорит, снежной натопим на печи, да чайку горячего сделаем! Скважин-то с водой тогда не было, и водопровод ещё не придумали! А снег — чистый, белый. Его натопят и в хозяйстве используют. Взяла наша красна девица ведёрко, даже два взяла, да пошла на улицу. А барышня-то наша сделала вид, что её провожать отправилась, да и заперла за ней дверь на засов.

Сашенька в ужасе уставилась на дядю Мишу, прикрыв рукой рот. Мила с Таней повторили её жест. А Сергей с Андреем вскочили на ноги. В глазах обоих было такое возмущение, что рассказчик крякнул. Затем Михаил Юрьевич вытер усы, хотя они у него и не были грязными, сделал небольшую паузу, подождал, пока дети немного придут в себя, и продолжил.

— Как увидела красна девица, что сотворила разлучница, заплакала она горько-горько. А тут мимо Метелица пролетала. Увидела она красну девицу и говорит ей: мол, замёрзнешь ты, девонька, вусмерть замёрзнешь. А вот коли послушаешься меня, то и живая останешься, и обидчицу свою сможешь наказать сообразно с поступком её чёрным! А красна девица и спрашивает: а чегой-то делать мне надо для этого? И Метелица говорит ей: а ты красна девица протяни руку мне свою, и станет она белая-белая, и сама ты станешь, словно снег давешний, кружиться будешь, летать повсюду. Зазовёшь ты злую боярышню, укутаешь её шапкой снежную, и станет та боярышня глыбой ледяной. И глыба эта заключит в себя её сердце чёрное.

— И что красна девица, дала руку Метелице? — прошептала Танюшка, увидев, что Михаил Юрьевич ненадолго замолчал.

— Дала! — дядя Миша горько вздохнул. — Только вот не учла наша красна девица, что Метелица с Зимою Лютою превратят сердце пылкое в кусок льда нетающий. И станет она в вечности кружить с Метелицей в танце снежном, зазывая в вечность путников. Отомстила она сопернице, только вот и сама стала девой снежною, безжалостной.

— И что, никто не сможет расколдовать её? Даже добрый молодец? — всхлипнула Мила.

— А что с добрым молодцем стало? — спросила Саша.

— А добрый молодец погоревал-погоревал, да нашёл себе другую девицу, краше прежних двух. Кузня, как кузнец помер, ему отошла вместе со скарбом всем, и хозяйством немалым. Детишек у него была дюжина. Только вот никогда он никому из них, да и жене своей — красавице, не позволял выходить в метель лютую, дабы дева снежная не зазвала их к себе под крыло ледяное, смертельное. А снежная дева до сих пор ищет в округе тех, чья кровь горяча, как из печи огненной, и заманивает путников песней о жизни своей поломанной.

Внезапно слёзы заполнили Сашенькины глаза. Дядя Миша взглянул на девочку, покачал головой и подошёл, пригладив выбившуюся из косы золотую прядку:

— Ну ты чего? Испужалась что-ль?

Саша утёрла кулаком слёзы, которые никак не хотели прекращать катиться из глаз, и, всхлипнув, спросила:

— А где родители?

Тут дверь открылась, и в избу вошли засыпанные снегом мама, папа, бабушка, тётя Юля, тётя Маша и вслед за ними…

— Дедушка!

Слёзы мгновенно высохли, и Сашенька бросилась на шею только что приехавшему деду.

— Задушишь, егоза! — дедушка подхватил Сашеньку на руки.

— Метель утихла, — сообщил папа. — Пора каток вторично заливать.