Повернуть судьбу

Светлана Петровна Соловьева, 2018

Роман "Повернуть судьбу" является первым романом трилогии "Женская доля". Светлана и Ольга – две подруги с тяжелыми, трудными судьбами. Жизнь Светланы полностью меняется после того, как открывается история её рождения. Ольга, живя со страшной тайной гибели мужа в тайге, через многие годы узнаёт насколько мучительной была его смерть. Но всё плохое когда-то проходит, и они становятся счастливыми. Судьба, соединившая Светлану с Андреем, открывает возможность найти потерянных ещё в годы ВОВ членов большой семьи, корни которой уходят в два следующих романа трилогии "Женская доля".

Глава 6

Несмотря на тяжелый день накануне, утром, Светлана проснулась с чувством бодрости и свежести. Умылась, протёрла лицо льдинкой отвара петрушки, накрасилась и ушла на работу.

Сидя в одиночестве в своём кабинете, думала о произошедшем с ней. Она жалела, что единственная подруга уехала в отпуск и её нет рядом. Как хотелось всё рассказать и посоветоваться, спросить, что делать в этой ситуации?

В два часа дня, как и было условлено, к магазину подъехал черный Мерседес. Светлана поехала на вторую встречу с родной матерью.

Светлана Викторовна ждала её. Одета сегодня она была проще, но с такой же английской аккуратностью; в светло-серый костюм, сшитый чётко по фигуре, и водолазку из лёгкого шифона серого цвета. Глаза чуть оттенены серыми тенями и подведены чёрным карандашом, что делало их немного удлинёнными.

— Светочка, сегодня мы сначала пообедаем, а то вчера остались и без обеда, и без ужина, — улыбнувшись, на ходу проговорила хозяйка, приглашая Светлану на кухню. — Это я виновата, забыла тебя покормить.

— Ничего страшного, меня девочки дома накормили, — проходя за хозяйкой, ответила та.

— А мне можно будет их увидеть? — сказав, Светлана Викторовна испугалась, что торопит события и молча поглядывала на дочь. Но видя, что та не знает, что ответить, виновато добавила: — Позже, может быть?

— Да, если вы, на самом деле, их бабушка? — взглянув на неё, со спокойствием и полной уверенностью в голосе, ответила Светлана.

— Ты не сомневайся, Светочка! — сначала растерялась, но взяв себя в руки, ответила Светлана Викторовна. — Я, для подтверждения своих слов, сделала генетическую экспертизу. Это не только мои слова и утверждения, это — доказанный факт!

— Каким образом вы смогли сделать экспертизу? — удивившись, взглянула на неё и спросила Светлана.

Светлана Викторовна достала из шкафа конверт и выложила на стол его содержимое.

— Откуда у вас моя расчёска и мой платок? — глядя на лежащие перед ней предметы, удивившись спросила Светлана.

— Это мои люди, прости, добыли для экспертизы, — виновато посмотрев на дочь, ответила Светлана Викторовна. — Вот посмотри, почитай. Это — заключение.

Светлана взяла бланк и начала внимательно читать.

— Да, совпадение 99,9%, — остановив взгляд на заключение экспертизы, ни то с досадой, ни то с облегчением, произнесла она.

— Можешь не сомневаться, — наблюдая за дочерью, сказала Светлана Викторовна, — это я тебя родила и очень сожалею, что не вырастила. Ты, Светочка, даже не представляешь, как я об этом сожалею?!

— Не расстраивайтесь. Учила и воспитывала я себя сама, а трудная жизнь только закалила, научила выживать.

— Расскажи, что было дальше.

— Мне совсем не хочется больше ничего рассказывать, — с грустью произнесла Светлана. — Зачем вам это?

— Нет, Света, я хочу знать, — решительно проговорила Светлана Викторовна. — Я хочу всё знать! Пожалуйста, не жалей меня, рассказывая всё как было. Всю правду!

— Хорошо, — с досадой ответила та. — Хотя, если честно, я не планировала больше ничего рассказывать. Грустно и больно всё это вспоминать.

— Рассказывай, Света, ещё раз говорю, не жалей меня. Говори, я слушаю.

— Как хотите. Хотите слушать — слушайте?! — вздохнув, ответила та. — Дальше ничего не изменилось. Взрослея, я по-другому реагировала на мамины поступки. Домашние дела, в основном, были на мне. Два раза в год мы делали ремонт: белили стены, красили окна, пол. Мама была очень чистоплотной, любила порядок. Белили мы с ней вдвоём, наверное, лет с двенадцати. Я, наравне с ней, махала кистью. Она со стола по верхам, я по низам. После побелки, моей обязанностью было отмыть батареи и пол от известки во всём доме. В воду она наливала сильно пахнущую жидкость, по-моему — аммиак. Говорила, что так лучше и быстрее отмоется, но я не замечала отличия, только помню, как щипало глаза и руки. Было очень тяжело! Когда уже не было сил, я ползком передвигалась с дощечки на дощечку, от усталости дрожа всем телом. Но мне никогда никто не помогал и, сжав зубы, приходилось справляться самой. Лет с тринадцати — четырнадцати, меня уже заставляли двигать мебель, даже шифоньер! Сейчас я понимаю, почему меня не жалели и не берегли, — замолчав, она взглянула на Светлану Викторовну.

— Да, да, — понимая, что сказано это было с укором в её адрес, печально ответила та, — это я виновата во всём, только я одна. Если бы я знала! — она опустила глаза и заплакала.

— Не надо, поздно плакать? — вздохнув проговорила Светлана. — Я уже давно выросла и здоровье у меня от тяжелой работы не подорвалось, грех жаловаться. А то, почему ко мне так относились, теперь понятно. Это всегда было для меня загадкой, а сейчас всё легло как в пазлах. Мысленно, я называла себя Золушкой и в глубине души надеялась, что, как и у неё, у меня должно всё измениться и обязательно произойдёт какая-нибудь сказка!

— А отец, брат, почему не помогали? — с грустью посмотрев на дочь, спросила Светлана Викторовна.

— Отец всегда был пьян, а брат, в дни ремонта, исчезал из дома и появлялся только поздно вечером, когда было уже темно. Его вообще никогда не заставляли что-то делать, его же любили! Что ещё рассказать? Хочется вспомнить что-то хорошее, но хорошего и доброго в моём детстве совсем не было. Помню случай, когда мы с мамой и братом шли куда-то все вместе. Она дала нам по конфетке. Брат прыгал, скакал и выронил свою конфету в грязь. Я маленькой сладкое не очень любила, поэтому свою конфету оставила, не хотела на ходу есть. Да-к вот, мама отобрала у меня конфету и отдала брату. Он ел и смеялся, показывая на меня пальцем. Обидно и неприятно было ни от того, что я осталась без конфеты, а от того что брат, не прячась от мамы, смеялся, а она никогда не делала замечаний. И так было постоянно!

Светлана Викторовна встала, подошла к плите налить суп, но было заметно, что она пытается совладать с волнением. Чем больше рассказывала Светлана, тем тяжелее ей было сдерживаться.

— Давай обедать. Я приготовила борщ, — пытаясь отвлечься, предложила хозяйка, ставя перед дочерью тарелку с ярко бордовым супом. — Сто лет его не ела и тем более не варила. Мой муж не признавал борщ как суп, называл — овощным отваром, поэтому мы его никогда ни готовили. А на второе я сделала куриный рулет. Попробуешь, если понравится дам рецепт; делается за пятнадцать минут, а украсит любой праздничный стол.

— В самом деле очень вкусно! — попробовав рулет, сказала Светлана. — Он, правда, так быстро готовится?

— Да! Хочешь рецепт?

— Конечно! У меня девочки сейчас на кухне проводят времени больше чем я. Всегда что-то экспериментируют, что-нибудь новенькое пробуют приготовить. Им понравится.

Светлана Викторовна достала из шкафа блокнот с ручкой и положила перед Светланой.

— Сырую куриную грудинку режешь на кубики по два сантиметра, — начала она рассказывать. — Солишь, добавляешь мелко нарубленный болгарский перец. Для красоты лучше использовать перец трёх цветов: зелёный, жёлтый и красный. Всё — начинка готова! Берёшь квадратную коробку из-под любого сока. В неё укладываешь курицу, слои засыпаешь сухим желатином. Немного утрамбовываешь, чтобы не осталось пустот. На одну грудинку уходит полторы — две столовые ложки желатина. Коробку ставишь в кастрюлю, на паровую баню и варишь двадцать — тридцать минут. Сверху нужно поставить груз, чтобы мясо было прижато и коробка не опрокинулась. Вода должна быть выше содержимого в коробке, иначе будет сухая кромка рулета. Можно экспериментировать с любым видом мясо. Нужно только учитывать время приготовления и то, что коробка картонная, от долгой варки может развалиться. Например, очень вкусно, если с курицей смешать куриные сердечки, только их нужно предварительно отварить.

Светлана записала рецепт, и они продолжили обедать. Она с интересом расспрашивала у матери про Англию и вкусы англичан, понимая, что смотреть по телевизору разные передачи и фильмы — это одно, а узнать всё от человека, прожившего там больше сорока лет — совсем другое!

После обеда пили чай в гостиной.

— Светлана, — поглядывая на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна, — ты ничего не рассказывала о своих школьных годах.

— Про школу? — пожав плечами, ответила та. — В школе мне было хорошо. В младших классах всё шло ровно: росла, училась. Понимание и интерес к школе изменился в пятом классе. Учительница математики была нашим классным руководителем, она много времени посвящала детям. Ей я благодарна за всё! Она была первым и единственным человеком в моей детской жизни, который отнёсся ко мне с добротой и пониманием. Именно учительница объяснила, что от одной меня зависит то, кем я выросту и что из меня получится. Дальше всё пошло хорошо: я училась, занималась спортом, после школы поступила в институт, на последнем курсе вышла замуж, — Светлана замолчала, почувствовав, что устала от воспоминаний и отвлечённо сказала: — Что-то я всё о себе и о себе, Вы, расскажите о своей жизни.

— После того, что ты рассказала о своем детстве мне неловко, — отставив чашку с чаем, грустно ответила Светлана Викторовна. — Уж очень у меня гладкая и сладкая была жизнь.

— Что сделаешь? Каждому — своё! — сказала Светлана и улыбнулась печальной улыбкой. — Господь не даёт человеку больше, чем он может унести, значит так было нужно?! — поглядывая на Светлану Викторовну и видя, что та задумалась в своих воспоминаниях, подбадривая сказала: — Не стесняйтесь, рассказывайте!

— Знаешь, Светочка, — виновато улыбнувшись, произнесла Светлана Викторовна, — почему ты смогла преодолеть все трудности в жизни и не зачерстветь душой?

— Почему?

— Ты ведь в рубашке родилась!

— Как это в рубашке? — удивившись спросила Светлана.

— Ты вышла вместе с пузырём. Это, оказывается, очень опасно для ребёнка! Говорят, что дети оставшиеся живыми, в такой ситуации, уже чудо. Но с тобой всё было хорошо и никаких последствий это не дало.

— Даже не задумывалась никогда над этим выражением!

— Я тоже не представляла, пока не увидела своими глазами. Врач, принимавшая роды, отправила медсестру в ординаторскую, вдогонку крича: «Позови кого-нибудь, ребёнок идёт в рубашке».

— Надо же, через сорок пять лет узнала такое о себе!

Светлана Викторовна встала, достала из шкафа маленькую металлическую коробочку, похожую на шкатулку. Из неё выложила три резиновые бирки, которые одевают на младенцев в роддоме и маленький комочек темных, тоненьких волос.

— Это твоё! — передавая содержимое коробочки Светлане, с нежностью сказала она. — Я хранила всю жизнь. Бирки сняла в роддоме перед выпиской и волосы тебе там же обстригла. Оставила на память. Ты родилась с длинными волосами, они у тебя ёршиком стояли.

— Знаете, — держа бирки в руках и читая надписи на них, растрогавшись произнесла Светлана. — Я спрашивала у мамы и в детстве, и потом уже взрослая, во сколько я родилась, но она отвечала, что не помнит. Я ещё удивлялась, как можно забыть такое?! — положив бирки на стол, взяла прядку волос и нежно перебирая пальцами, тихо произнесла: — Волосы, как у Алёнки.

— Хочешь я тебе покажу фотографии? — почувствовав, что дочь растрогана подарком, предложила Светлана Викторовна.

— Да, конечно! — собирая всё назад в коробочку, ответила Светлана.

— Смотри, — достав из шкафа несколько больших альбомов и положив их перед Светланой, сказала Светлана Викторовна.

Открыв альбом, на первом листе Светлана увидела свой портрет.

— Странно у меня не было никогда такого платья? — зная, что помощники адвоката делали её фотографии, не скрывая удивления, произнесла она.

— Это мой портрет, Светочка! — заулыбавшись ответила Светлана Викторовна. Светлана смотрела на фотографию с нескрываемым удивлением. — Что, удивлена? — наблюдая за ней, спросила Светлана Викторовна.

Та и в самом деле была очень удивлена! Взглянув на Светлану Викторовну, она молча смотрела на портрет.

— Да, Светочка, — наблюдая с каким интересом дочь рассматривает фотографию, сказала она, — ты как две капли воды похожа на меня, только цвет глаз другой. У тебя глаза Александра, но на фотографии этого не видно.

— Я думала, что о таких сходствах только в кино показывают и в романах пишут, а сейчас вижу своими глазами и поражаюсь. Теперь понимаю состояние отца, когда он смотрел на меня и видел вас!

Светлана Викторовна, печально улыбаясь, наблюдала за дочерью.

— Странно, но я думала и все говорили, что похожа на отца? — не сводя глаз с портрета, произнесла Светлана.

— Ты сюда посмотри, — переворачивая страницу, сказала Светлана Викторовна.

На следующей странице были фотографии её отца и девушки, очень похожей на Светлану.

— Это мы с твоим отцом в Севастополе, — сказала Светлана Викторовна. — Это дни нашего знакомства. Посмотри, как мы похожи! Нас даже называли братом и сестрой.

Сидя рядышком, прижавшись друг к другу плечами, они листали альбом, разговаривали, смеялись, не замечая, как постепенно расстояние между ними сокращается, и они начинают сближаться.

Когда закончились два альбома, Светлана засобиралась домой.

— Мне пора, девочки ждут! — сказала она, поглядывая на часы.

— Ты меня познакомишь с ними? — глядя на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

— Да, познакомлю! — немного подумав, совершенно осознанно ответила Светлана.

— Когда? — с нескрываемым, радостным волнением спросила Светлана Викторовна.

— В выходные!

— Завтра ты приедешь ко мне?

— Завтра не смогу, работы много, — Светлана увидела, как расстроилась Светлана Викторовна и, улыбнувшись, добавила: — В пятницу приеду так же в два часа.

— Я буду ждать с нетерпением! — обрадовалась и не скрывая этого, сказала Светлана Викторовна.

Хоть с маленькой, но надеждой на будущее, улыбаясь она смотрела на дочь. Радуясь тому, что Светлана смогла найти в себе силы и пойти на общение с ней. С гордостью она думала о том, что у неё выросла хорошая и с сильным характером дочь.

Светлана встала и пошла к выходу.

— Да, да в пятницу! — счастливо улыбаясь, шла за ней и на ходу приговаривала Светлана Викторовна. — Ты мне ещё не рассказывала о своем замужестве, о муже.

Они сказали друг другу до свидания, и Светлана вышла. Последние слова матери опечалили её.

— Рассказать о замужестве, о муже?! — думала Светлана. — Вот этого мне совсем не хочется. Да и рассказывать нечего. Нет, конечно, говорить можно много и долго, но зачем?

Рассказывая про своё детство Светлане совсем не было жалко свою биологическую мать. Она старалась, не скрывая подробностей, как можно ярче рассказать о своём тяжёлом детстве, хотелось показать этой маме — то, на что она обрекла свою дочь, оставив на руках у чужой женщины!

Светлана удивлялась своему поведению. Она — всегда добрая, заботливая, с пониманием относящаяся к людям, женщина, вдруг так безжалостно, совершенно не подбирая слова, с какой-то злобой, даже жестокостью, рассказывала про своё детство. Ей хотелось сделать больно этой, вдруг появившейся ниоткуда, из какой-то заоблачно-счастливой жизни, маме. Но за несколько дней общения, она начала менять отношение к ней. Ей уже не хотелось расстраивать Светлану Викторовну, ей было её жалко. Но рассказывать о своей семейной жизни, если конечно всю правду их отношений с Андреем, ей совсем не хотелось, потому что это будет ещё один печальный рассказ.

Задумавшись о прожитых годах, Светлана отчётливо понимала, что за сорок пять лет жизни у неё было только одно счастье — это дети. Кроме них ей и вспомнить нечего. Девочки — это её жизнь, её единственное счастье, ради которого она всё перетерпит, всё выдержит!