Байки неугомонной барышни

Светлана Пайвина, 2022

Истории про беспечную Свету: меня дозамужнюю, бездетную, не сидящую долго на одном месте, любящую везде засунуть свой любопытный нос, совершенно незнакомую с понятием «субординация» или рефлексия как она есть.

Байка 6. Как Свету выгнали с экзамена

В университет я поступала трижды. В первый раз начиналось всё прям очень хорошо: максимальный балл за творческий конкурс («опыт» на телевидении как-никак), «четвёрка» по русскому (благодаря подготовительным курсам, школа ни причём). Оставалась литература. И к этому моменту вы уже наслышаны о моих отношениях с чтением. И с классической литературой. Правильные ответы на вопросы, которые «понравятся», я примерно знала. Единственное, на что надеялась, что мне не попадётся Достоевский. И Толстой. И Лермонтов. И Шолохов. И, пожалуй, хорошо было бы без Солженицына. И даже не столько потому, что с творчеством этих господ я не была знакома, сколько не хотела быть знакомой и дальше. Груз, тотальная безысходность, никакой надежды, ну вы помните. Я ещё в школе старалась, чтобы это знание прошло мимо меня (и планировала держаться выбранной стратегии. На филологическом факультете. Святая наивность). И вот я теперь уже, конечно, понимаю, что конкретный список того, чего бы я НЕ хотела, составлять никак нельзя, потому как — о чем мысли, то и заберите на выходе, будьте добры, спасибо за ваш заказ.

Собственной правой рукой я вытащила разрезанный листочек белой бумаги, который обрёк меня на необходимость анализировать стихотворение Лермонтова. Да и хоть бы про любовь попалось, так ведь нет. Что-то из кавказского цикла, где он был в ссылке, где он тосковал по Родине, а вернуться ему было уже нельзя, бунтарю малолетнему (сейчас ценители и почитатели Михаила Юрьича каким-нибудь гуманным или эстетическим способом праведно закидают меня камнями за неуважение к достоянию России, — я всё понимаю, но прошу простить и оставить меня в глубокой моей дремучести, мне здесь всё нравится).

На экзамене при ответах на билет я искренне пыталась сменить ту интонацию, что вы только что почувствовали, на угодную преподавателю, но не получилось у меня абсолютно ничего из этой затеи. Я собиралась говорить то, что нужно, но ведь с лицом, на котором написаны настоящие мысли и чувства по этому поводу — выглядело это, скажем мягко, странно, а если совсем честно, то было это всё адской несуразицей.

Может быть, надо было говорить только то, что хотелось и мне поставили бы хотя бы «удовлетворительно» и у меня остались бы ну хоть какие-то шансы на поступление в столь желанный университет, а так мне не поставили ничего. Выгнали меня с экзамена. Под громкий яростный крик. И я не шучу. Ни капли преувеличения. В спину мне летело что-то вроде: «Такой бездарности не место на филфаке, тебе здесь никогда не учиться». Культурная образованная элита нашего города мне вот так… Эм… сказала преподаватель литературы в университете. Я была в шоке от такой реакции? Нет. Я рыдала от того, что отделение журналистики — это единственное место, где я хочу учиться, и я только что со свистом оттуда вылетела, не успев влететь. Я, конечно, знала, что мне там никто ничего не должен и это будет большая удача и счастье, если я поступлю, потому что в это почти никто не верил и особенно этого не скрывал, но предыдущие успешно сданные экзамены вселили в меня надежду, что это действительно возможно. И вот я уже иду забирать свои документы, потому что перевестись на платное обучение нет никакой возможности. Да и так подавили веру в себя, что даже будь такая возможность, я бы вряд ли смогла вернуться. Ближайший год был ужасным. Я снова вывалилась из социальной группы. Я уже не была школьницей. Я не стала студенткой. Я нигде толком не работала и у меня не было какого-то постоянного занятия. Я была никем. И это только кажется, что это прикольно — отдыхай не хочу. Но ключевое слово здесь — не хочу. Просыпаешься утром, а тебе никуда не надо. Тебя никто не ждёт и никому ты не нужен. Школа была отвратительным периодом, но хоть какое-то дело и движение ради чего-то. А тут нет. Ну что я за бесполезный человек, даже дома от меня пользы нет: готовить, стирать, прибирать, — ничего не умею. Умею ходить в магазин только. Ну, посуду мыть. Но с таким грузом в голове руки опускаются и от этого. И вот с каждым месяцем ты проваливаешься в это болото самоедства всё глубже и глубже, на вопрос «Ну как учёба?», — заданный скорее для приличия, чем от интереса случайно встреченными знакомыми, начинаешь уже заученный текст: «Нет, я не поступила в этом году, немного не хватило баллов. Конечно, сейчас готовлюсь, да, снова буду поступать, конечно, туда же. Да-да». Во всех этих страданиях я не успела толком заметить, как к этому относятся родители. Однако, как выяснилось значительно позже, деньги на учёбу они стали копить. А сумма для нас была очень большой.

Конец ознакомительного фрагмента.