Обратитесь к небесам…

Светлана Николаевна Дунькина, 2012

Человек в этот мир чаще всего приходит один. Чувство одиночества знакомо и близко каждому из нас, но иногда жизнь ставит нас перед фактом, который нельзя предсказать или предугадать. Смерть, болезнь, катастрофа не спрашивают разрешения, не готовят нас. Они просто молниеносно врываются в нашу размеренную жизнь и переворачивают все с ног на голову. Возможно, в этой книге вы сможете найти рецепт примириться с действительностью, когда умирает кто-то очень близкий вам. Это не панацея, но для кого-то сопереживания героине книги может стать толчком к новой жизни. Главное – верить!

Глава 4

В десять часов вечера в дверь квартиры, где когда-то Федор и Наташа жили вместе, постучали. Алёна тихо поднялась с кресла, отложила в сторону журнал, который так и не смогла прочитать подруга в больнице, и направилась открывать дверь. После того, как родители Фёдора сняли верхнюю одежду, они все вместе прошли на кухню.

—

Как он себя чувствует? — устало, но с тревогой в голосе спросила Мария Петровна, присаживаясь на стул около стола.

—

Мне кажется, что он начал потихоньку справляться. Федор сильный человек. Сегодня он, наконец-то, принял то, что Наташи больше нет рядом. Его сильно успокаивает мысль, что теперь она не испытывает боли. Его разум пытается схватиться хотя бы за какую-нибудь оправдывающую смерть идею. Теперь, я думаю, все будет хорошо. А как Леонид Степанович?

—

Он захотел сегодня остаться один. Мы не смогли его переубедить. Он взрослый человек. С его доводами трудно спорить. Лично мне так и не удалось найти подходящих слов. Конечно, возможно мы поступили не совсем обдуманно, опрометчиво, но ты ведь знаешь, что в таких ситуациях спорить не приходится. Правда, в большинстве случаев, на стороне потерпевшей стороны.

—

Конечно. Спорить здесь бессмысленно. Да, и я прекрасно знаю характер Леонида Степановича. Возможно, ему так легче. Позже они с Фёдором смогут друг друга поддержать. Вы останетесь сегодня здесь? Поживете с Фёдором?

—

Да, конечно. Если он нам позволит. Мы с ним побудем, если он захочет, — грустно произнесла мать Фёдора и махнула в сторону спальни головой. — Сын ведь тоже может пожелать остаться в одиночестве. Но сегодня мы в любом случае останемся здесь.

—

Тогда я поеду домой, если позволите. Усталость валит меня с ног. Давит просто невыносимо. И физически, и душевно я выжата. Ощущение такое, будто меня пропустили через соковыжималку, а потом еще и в стиральную машину засунули.

—

Конечно, Алёна. Мы тебя очень хорошо понимаем. Ты так много сделала для нас всех, и для Федора. Но уже поздно. Стоит ли тебе сейчас куда-либо ехать? Осталась бы с нами. Посидели бы. Я бы приготовила что-нибудь на скорую руку, что-нибудь вкусненькое. Голодная ведь, наверное?

—

Не буду обманывать вас и себя, я жутко голодная. Да, голодная, но не беспокойтесь. Мне просто необходимо попасть домой, родные стены помогут мне расслабиться и отдохнуть. Я поймаю такси и через минут тридцать буду дома. Простите за отказ, но я лучше поеду. Для меня так будет лучше. Я себя знаю. Фёдор должен скоро проснуться, и мне, кажется, что ему будет лучше меня не видеть в ближайшее время. Я очень боюсь, что мой образ будет у него ассоциироваться с болью и отчаянием. А его вы покормите обязательно. Он так и не ел ничего с тех пор, как мы приехали с кладбища. Хотя мою стряпню даже в хорошем настроении лучше никому не пробовать.

Алёна поднялась с табуретки и прошла в прихожую. После того, как она надела свою шубу, поцеловала Марию Петровну и Михаила Федоровича. Уже около двери девушка неожиданно остановилась, достала ключи из кармана и положила их на полочку под зеркалом. Теперь она не имела права обладать этой связкой. Все-таки она была подругой Наташи, а не Федора. Теперь ему нужно начинать жить заново.

— Удачи вам. Теперь Фёдор будет учиться жить один, и я не хотела бы ему мешать или смущать. Мне ключи больше не пригодятся. До свидания.

Девушка открыла дверь, не спеша вышла на лестничную площадку, как будто пыталась найти еще какие-то слова на прощание, но только улыбнулась Марии Петровне и Михаилу Федоровичу и начала спускаться по лестнице. Она не стала вызывать лифт: торопиться теперь было некуда, да и не за чем. Она очень не любила прощаться, а если бы ей пришлось ждать лифт, родители Федора продолжали бы смотреть ей в спину. Она чувствовала, что для них она была неким спасением при общении с сыном. Теперь им придется заново находить общий язык с ним. Спускаясь, Алёну не отпускали мысли о Леониде Степановиче: было бы хорошо уговорить его поехать к её родителям. Их с Наташей семьи дружили уже много лет. Через три недели с хвостиком — Новый год. Ему никак нельзя оставаться одному в такие дни, какие бы обстоятельства не способствовали этому положению. Она понимала, что убедить отца Наташи будет непросто, но опускать руки перед трудностями было ей несвойственно.

На улице было тихо. Морозный воздух подхватывал запоздалых пешеходов у самых дверей подъездов и парадных. Алёна вышла на шоссе. Уже первая же машина остановилась около тротуара. Девушка назвала адрес и, после согласия шофера, села в машину. Нескончаемый поток информации последних дней пытался в очередной раз взорвать ее мозг. Она даже не заметила, когда такси подъехало к подъезду ее дома. Очнувшись оттого, что машина не движется, Алёна быстро расплатилась и вышла на улицу. Перед тем как войти в дом, девушка посмотрела на окна квартиры. Девушка прекрасно понимала, что в собственной квартире ее ждут темнота и одиночество, холод и равнодушие вещей. Хотя последние, конечно, не могут испытывать эмоций, ей хотелось, чтобы хоть что-то поприветствовало ее возвращение. Встречаться с кем-либо живым и отзывчивым в ближайшее время ей не хотелось, но существовала потребность почувствовать молчаливое сопереживание неодушевленных предметов. Поднявшись на второй этаж, она медленно достала ключи и открыла дверь: раздался бой напольных часов.

—

А вот и первый страж, который встречает меня набатом. Все-таки вы соскучились по мне, — обрадовано произнесла девушка, включая свет в прихожей, и, проходя в зал, на ходу снимая шубу. — Уже двенадцать часов. Можно сказать, что бал для Золушки окончился, правда, слишком печально.

В квартире было холодно и пусто. Сразу чувствовалось, что здесь продолжительное время никто не жил. Но родные стены, настольная лампа, часы и многие вещи ждали возвращения хозяйки. Опустившись на диван, девушка медленно расстегнула молнии на сапогах и стянула их прямо в зале.

—

С температурой легко справиться, — подбадривая себя, произнесла Алёна и включила обогреватель, — И все у нас будет нормально, а с пустотой в душе мы справимся. Наташа бы мне никогда не позволила долго печалиться. Это не было в ее характере. Ладно, надо что-нибудь перекусить, а потом лечь спать. И спать, дорогие мои часы, до тех пор, пока не захочется проснуться от голода и выползти из-под одеяла. И можете сколько угодно отсчитывать свои минуты и часы. Завтра я проснусь не по вашей указке. Завтра наступит только тогда, когда мне этого захочется.

Не раздеваясь, Алёна прошла на кухню и открыла дверцу холодильника: пакет молока, колбаса, сыр и какие-то овощи. Готовить что-либо не было ни сил, ни желания. Сделав себе три бутерброда, она выложила их на тарелку, налила в стакан молока и поставила всё на поднос. Немного подумав, она направилась в ванную комнату: после легкого ужина даже на душ можно не найти сил. Водные процедуры придется провести еще до того, как желудок получит долгожданное питание.

Уже войдя в ванную комнату, Алёна почувствовала острое желание понежиться в горячей воде, но страх уснуть прямо в ванне, заставил ее включить душ. В настоящее время телу будет достаточно и легкого водопада.

До постели Алёна добралась уже в час ночи. Спальня постепенно нагревалась от электрического камина, и его жар расслаблял все мышцы не хуже горячей воды. Перед тем как окончательно лечь под теплое одеяло и утонуть в облаке любимой подушки, девушка села в кресло около журнального столика и съела скудный поздний ужин. Оставив грязную посуду прямо в спальне, Алёна легла на кровать, и, как только голова девушки коснулась шелка постельного белья, разум перестал существовать.