Сердце Эльдорадо

Светлана Нарватова, 2022

Началось всё, как в анекдоте: как-то раз собрались вместе американский бизнесмен, колумбийский футболист, британский красавчик-ученый и я, блондинка-дизайнер из Франции… Но, увы, несмешно: мы потерпели авиакатастрофу над колумбийской сельвой. Пилот отравлен, и, возможно, убийца еще среди нас. Будто мало опасностей диких джунглей, наркомафии и секретов древних муисков, которые жили здесь до прихода испанцев. И чтобы мне уж совсем скучно не было, похоже, все участники нашего похода на выживание не совсем те, кем кажутся.

Глава 10. Келли

Наконец отзвук мужских голосов стих в щебете птиц и шуме ветра в ветвях, и я смогла спокойно выдохнуть. Всё-таки Брайан с этим своим «ни_за_что_не_угадаешь_о_чем_я_думаю» взглядом — то еще испытание для нервов. Ага, биолог он, как же! Юный натуралист! Одежда, пошитая на заказ у модного портного — posh. Винтажное Пёрдэ — posh. Ложа в Королевском оперном театре, клубная карта «White’s»^[18], членство в крикетном клубе — это всё posh. Образование в области естественных наук — категорически не posh! Подойдет гуманитаристика, какая-нибудь «Английская проза конца XVII века». Общественные науки. Но не биология, я вас умоляю. Самый крайний случай — коллекционирование насекомых. Могут простить как милую posh-экстравагантность. Posh и колумбийская сельва вязались примерно так же, как английский дог с чихуахуа^[19].

Тогда что он тут делает, скажите на милость? Что за извращение такое: летать частной «попуткой» с ружьем, которое стоит примерно столько же, сколько и транспорт? Это как путешествовать автостопом в бриллиантовом колье.

Я тоже, молодец. Рядом с этим высокородным снобом я и вправду превращаюсь в «блондинку». Как вам ответ на элементарный вопрос о моем английском? Что, было трудно ответить: «Училась в Великобритании»? Или еще лучше: «Училась».

Наверное, привычка не отвечать прямо на прямые вопросы пришла именно с тех времен, когда я «училась». Экспедиции были тяжелы физически, зато там всё было просто и понятно. Вот мы с папой, вот — остальной мир, дикий и нецивилизованный, который нужно приручить. А когда мы возвращались в Кембридж, начиналось самое страшное. Папа тоже был posh. Поэтому в Англии меня неизменно отправляли в лучшую паблик-скул для девочек. Не знаю, как сейчас в Итоне, говорят, после семидесятых в ней прекратились издевательства над новичками. Но в моем серпентарии их никогда официально и не было. Поэтому, — официально, — бороться было не с чем. Ведь это же лучшие дочери британской аристократии, хрупкие гортензии. Лишь редкие цветоводы знают, что гортензии могут быть смертельно опасны^[20].

По понятной причине образ «солнечной девочки», который безупречно действовал в Южной Америке, с одноклассницами не сработал. Для них я была «грязнокровкой» со смешным акцентом, обожженная почти дочерна тропическим солнцем. От меня отсаживались, обсуждая за моей спиной, каких глистов я привезла из диких стран. Я не разбиралась в театральных премьерах и выставках, модных брендах и молодежных сериалах. По моему лицу можно было прочитать все мысли.

Я была не posh.

А этого в правильном аристократическом обществе не прощают.

Мне не устраивали «темную». Не портили письменных работ. Просто хихикали над моими неловкостями. И о каждом проступке, несоблюдении неписанных законов школы тут же доносили учителям. Тьютор каждый раз жаловалась папе на трудновоспитуемого подростка. Меня б отчислили, если бы не блестящие успехи в учебе и победы на художественных конкурсах. Иногда хотелось специально провалить контрольную. Но потом я думала, что папе будет стыдно, и как обычно писала на высший балл.

Я старалась. Я очень старалась стать, как все. Работала над произношением, перепахивала Интернет в поисках всевозможных posh-сведений. Тренировалась перед зеркалом держать лицо. Но… я опоздала. Всё это нужно было делать ДО школы. Ярлык плебейки приклеился ко мне намертво.

В старших классах стало легче. Предметы сократились до профильных, а в изобразительном искусстве остальным до меня было, как до Колумбии пешком. Иностранные языки я знала на уровне носителей. Занятия стали почти индивидуальными. Девочки-одноклассницы повзрослели, и у них появились более интересные занятия, чем травля странной дочери странного профессора.

И тогда началась вторая часть Марлезонского балета^[21].

Он был старшим братом моей одноклассницы. Аристократ с родословной со времен Войны Алой и Белой розы. Очаровательный, обаятельный, джентльмен и уже студент. Он сопровождал меня в галереи, приглашал на соревнования по гребле, в которых участвовал, и даже возил на настоящую лисью охоту. Я влюбилась как дурочка. Рассказывала ему о наших экспедициях, показывала свои рисунки, мечтала о его визитах, как о солнце в промозглое английское утро. И даже целовалась с ним. Гадюки-одноклассницы подходили ко мне, чтобы лицемерно сообщить, как завидуют. Сестренка его даже показательный скандал закатила, лишь бы обеспечить достоверность ухаживаний. К счастью, выдержки у самой моей лютой подруги оказалось меньше, чем следовало. И я узнала о его страничке в Твиттере, где он делился впечатлениями о романе с парией, прежде чем дело зашло слишком далеко. А оно бы зашло, судя по обсуждениям.

Потом, когда я стала той, кем стала, он писал, что я ему действительно нравилась тогда. Что со мной было интересно. Но он должен был держать лицо перед приятелями.

Да мне плевать.

Просто это стало последней каплей, которая определила мое будущее. И отношение к posh. Всё, чего они заслуживают — дарить мне подарки и умолять о внимании. Так что, Брайан Уэйд, засунь себе свои собственнические замашки туда, куда не попадает солнечный свет. На меня твоя магия не действует. Свободен!

Примечания

18

«White’s» — один из древнейших (основан в 1693 году) и престижнейших частных закрытых мужских клубов в Великобритании.

19

Чихуахуа, если вы вдруг не знали, ведут свои корни (точнее, несут свои гены) от собачек ацтеков, которых те разводили, как ни печально, на еду и для жертвоприношений.

20

Гортензии содержат в цветах и листьях цианидогены: вещества, из которых в организме образуются цианиды.

21

Фраза «вторая часть Марлезонского балета» получила свою популярность благодаря фильму «Д’Артаньян и три мушкетера», которого, конечно, Келли не смотрела. Но про Ма(е)рлезонский балет могла знать. «Мерлезонский балет» — пьеса, написанная и поставленная Людовиком XIII. В целом получилось ярко и весело, но шестнадцать(!) актов современники сочли перебором.