Записки светского паломника. Книга 4

Светлана Кутузова

Книга погрузит нас в путешествия по другим странам. И, что еще более интересно, в путешествие к глубинам постижения себя и своего пути в мире. Это книга о вере, о Боге и о постижении себя на пути своей жизни

1

Поездки в Европу случаются в моей жизни не чаще раза в год. Так сложилось — финансово и со всех остальных сторон. Я — мама двух чудесных детей, усердный работник на ниве продаж и психолог — консультант по велению души. Однако, в перерыве между всей это приятной чехардой мне удается вырвать несколько дней для небольших вояжей. Как правило, они случаются по России — это быстро, не дорого, но также достаточно интересно.

Талабские острова пришли в мою жизнь совершенно мистически. Прогуливаясь в русле рабочих задач по туристической выставке, я набирала различные буклеты, присматриваясь одновременно к интересным местам, куда бы могла съездить. «Талабские» — какое необычное и интересное слово. И рука сама потянулась за буклетом. Бегло пробежавшись глазами по описанию я поняла, что толком ничего не поняла и, вернувшись в офис, отложила буклет в стопку других на рабочем столе. До лучших времен.

Времена эти, однако, пришли достаточно быстро. Сначала я снова встретила это название в интернете, читая статью про очень известного старца — Николая Гурьянова. Потом оказалось, что острова эти находятся не так уж и далеко — под Псковом. А в Пскове живет мой хороший знакомый — Андрей Кадыкчанский. И вот уже через пару месяцев я еду на автобусе в Псков. Потому что Андрей вдруг тоже захотел прокатиться на эти чудесные острова. Вот так все необычно закрутилось и завертелось.

Андрей — человек уникальный. В своей непосредственности, открытости и искренности. Он вонзается своим острым умом в исторические пласты, чтобы обнаружить там нечто… нечто такое, чего, на мой, неискушенный, взгляд, там может и не быть. Я понимаю, что концептуально мы с ним на очень разных берегах. Но я совершенно трепетно отношусь к другой стороне его творчества — небольшим рассказам. Они изобилуют такой невероятной детализацией, необычной сюжетностью, тонким психологизмом, что я совершенно забываю обо всем остальном. Его умение быть теплым и поддерживающим также подкупает меня. Примерно так мы и дружим.

Наше решение о поездке созревает почти мгновенно, в досужей беседе. У него оказываются родовые корни на одном из островов — острове Залит. Именно он и является местом упокоения знаменитого старца. Его влекут исторические изыскания и поиск возможных родственников, меня — жажда к перемене мест и святые места.

Я еду в Псков на автобусе. Дорога занимает чуть больше четырех часов. Хмурые осенние тучи словно рвут на части Луну, не давая ей продышаться и светить в полную силу.

Я думаю о фильме, который крутится в моей голове. Фильме, который я хочу снять по одному из своих рассказов. Это кажется мне нереально сложным. Сценарий никак не срастается, ведь рассказ — это мысли, а кино — это действия, движение, динамика. Думаю о стоимости кинопроизводства и деньгах, которых у меня на все это нет. Думаю о том, как вообще все это возможно.

Я начну его снимать через несколько лет. Начну спонтанно, не будучи еще морально и мысленно готовой. Начну, потому что вдруг увижу, что все нити для начала съемок таинственным образом переплелись. Нашлись люди, ресурсы, условия, время. Начну, вспомнив, как в один из самых трудных моментов в моей жизни в том невероятно тяжелом 2014 году именно слово «кино» все время крутилось у меня в голове.

В Псков мы прибываем за полночь. На такси добираюсь до забронированного хостела, с удивлением обнаружив, что в Пскове нет ни одного из известных мне агрегаторов такси и найдя через поисковик в телефоне какую-то местную компанию.

Хостел — простая, но просторная квартира, которую переделали под аренду коек, — пустует. Я не стремлюсь к комфорту в таких поездках и на многие вещи смотрю совершенно спокойно. Для того, чтобы выспаться мне нужны всего лишь теплое одеяло и мягкая подушка.

Андрей приезжает утром на машине друга. Я собираюсь впопыхах, проспав утренний будильник. Наш путь в самом начале — нам предстоит добраться до реки Большая Толба, которая впадает в Псковское озеро.. Я знаю, что оттуда на остров Залит должны ежедневно ходить катера. Должны…

Машина круто сворачивает в лес по указателю с надписью «деревня Большая Толба», и через полчаса тряской и неровной дороги мы прибываем к болотистому затону, который больше похож на уютный и поросший зарослями уголок для воскресной рыбалки, чем на пристань. Пара полуразрушенных зданий и несколько мелких моторных лодок совсем дезориентируют меня. Возле лодок дежурят рыбаки, потягивая самокрутки.

Пока я озираюсь в поисках того места, куда катер мог бы хотя бы гипотетически пристать, Андрей болтает с местными. Да, они часто подвозят других людей на остров. Могут подвезти и сейчас. Цена кусается, но у нас, пожалуй, нет выхода. Рыбаки намекают, что катера мы можем так и не дождаться.

К нам присоединяются еще одна женщина и мужчина. Мы садимся в маленькую лодочку, которая, кажется, вот-вот перевернется. Я крепко вцепляюсь одной рукой в борта, второй рукой в Андрея — таким хлипким мне кажется наше суденышко. Мы выруливаем из затона и огромные свинцовые воды осеннего озера начинают болтать нас из стороны в сторону. Волны запрыгивают в лодку и норовят облизать нашу одежду. Хозяин катера заботливо выдает нам брезентовые накидки, но и они не спасают.

Мне чужда северная красота и северная природа. Она как будто поет гимн умиранию и невероятной тоске. Тяжелые свинцовые тучи, серая сталь воды, безысходность Достоевского разлита в каждом шаге и каждом миге.

Все это так не похоже на феерию красок Греции или Италии, на яркость их бытия, на изобилие, которое брызжет из растительности, бесконечно — синего неба, неутомимо согревающего землю Солнца. И там, и тут — святые места, отмеченные удивительным делами и чудесами. Но какой разный колорит, какие разные ощущения.

Знаменитый сплин Петербурга растет из тех же корней. И красота русских мест — часто содержит в себе драму, суровость и неприступность. Как и понятие о Боге содержит в себе обязательное страдание и жертву. Тогда как в Греции все дышит ощущением, что Бог — это радость, это неиссякаемое тепло, это праздник: праздник жизни, радости от того, что ты есть, ты живешь, ты видишь все это, ты причастен к этому.

И когда мы говорим, что люди в нашей стране часто не живут, а выживают, это далеко не всегда вопрос финансов. Греция практически также бедна, а быт местных жителей очень прост. Но мы привыкли выстаивать и сражаться, привыкли страдать и хандрить, привыкли брать жизнь с боем. А греки умеют наслаждаться ею и радоваться каждому дню, который приходит на их благословенную землю.

Но именно эту благословенную радость, непрестанное ощущение света и любви пронес через всю свою жизнь Отец Николай, на могилу к которому мы и едем.