Записки светского паломника. Книга 3

Светлана Кутузова

Третья часть серии «Записки светского паломника» – о чудесах, которые случаются в реальной жизни совершенно реальных людей. У нее динамично закрученный сюжет и богатый событийный ряд. Быть может потому, что главный режиссер этого сюжета – ее величество Судьба, состязаться с которой в создании интересных историй крайне трудно и, наверное, совершенно бесполезно.

2

Наша третья книга не будет гладкой и причесанной. В ней много событий, через которые мне пришлось пройти, и событий очень не простых. В ней также много людей, которые помогали мне на этом пути. И людей, через которых Бог помогал мне. В этом я теперь абсолютно уверена.

А еще в ней будет чудесный остров Корфу — уникальное место для паломника. Место, где на очень маленьком пространстве умещаются аж 106 монастырей. Место, где покоятся мощи чудесного христианского святого — Спиридона Тримифунтского. Я хочу рассказать вам и о красоте этого острова, и о его чудесах, не теряя последовательность событий, которые меня туда привели.

Когда этот отрезок моей жизни начинался, я была больше человеком мистически — эзотерического толка. Мои попытки обрести смысл жизни на этом этапе мало пересекались с христианством, но зато сильно пересекались с различными эзотерическими учениями.

Макс был Мастером рейки. Рейки — это японская система целительства, которая через специальные обряды посвящения обучает людей лечить других через наложение рук. Целитель прикладывает руки к различным местам больного человека и приглашает вселенскую космическую энергию прийти и помочь ему в этом исцелении.

Рейки пришло в мою жизнь еще в юности, а само учение ведет свое начало от Мастера Микао Усуи, который, согласно преданию, много дней медитировал на горе в попытке постичь, как избавить людей от страданий. По окончании этой длительной медитации ему был явлен дар исцелять других людей, который стал передаваться по линии его прямых учеников, а после и через его последователей.

Мне сложно писать о рейки, хотя я была его адептом многие годы. Потому что я действительно видела случаи исцеления других людей и была к ним причастна. Но сейчас мне трудно понять, к кому обращается практикующий, призывая эту «вселенскую космическую силу». Также как сложно понять письма к Мирозданию. Я сравниваю это обращение с адресным обращением к святым. И такая степень обобщения звучит для меня сейчас как «на деревню дедушке», да простят меня все практикующие.

— Убери пробку, — требую я у Макса. — Ты же можешь. — Я мечусь по сидению, меня колотит. Я катастрофически боюсь, что мы не успеем.

Рейки умеют влиять на ситуации, но это влияние считается всегда абсолютно гармоничным, так как принято полагать, что призываемая сила работает только во благо все живых существ.

— Нельзя, — говорит он спокойно. — Нельзя вмешиваться в судьбы других людей. Сейчас я уберу пробку, изменится ситуация на дороге, кто-то куда-то не успеет, кто-то слишком поторопится, случится авария…

Я злюсь. Моя беда кажется мне важнее чужих судеб. А Макс уже долгое время задумывается о том, имеет ли он право делать то, что он делает. Жизни людей, которые к нему обращаются, действительно меняются невероятным образом. И чем чаще это происходит, тем больше он погружается в раздумья. Но мне духовная этика пока не знакома.

— Я объехал несколько монастырей. Я говорил с настоятелями и даже с одним епископом. У всех них я спрашивал могу ли я, имею ли я на самом деле право исцелять и так помогать. Кто-то из них дал мне разрешение и благословение, но сказал не брать денег. «Даром получили, даром отдавайте». Во имя Господне и во славу Божию. Но ты же понимаешь, что меня волнует не вопрос денег.

На самом деле, я плохо понимаю, что он говорит. Я привыкла требовать и брать. Пройдет много лет, прежде чем я начну ощущать дыхание судьбы и понимать, что Бог много мудрее меня, прежде чем я научусь быть бережной по отношению к чужим судьбам. Прежде, чем я научусь сдаваться, отступать и не пытаться переломить мир. Прежде, чем я научусь отпускать.

Макс крутит головой по сторонам и начинает притормаживать. Я спрашиваю у него, что случилось.

— Кажется… тут есть что-то для тебя, — говорит он.

Мы останавливаемся возле большого мемориального кладбища с ровными дорожками и березовой аллеей посередине.

— Посиди здесь. Я посмотрю.

Он выходит и идет в сторону мемориала. Возвращается минут через пять. Кивает головой в сторону берез:

— Иди до конца. Там увидишь. Там попроси о том, что тебе нужно.

Я иду по аллее. В конце ее виднеется арка. Она открыта четырем ветрам и стоит на четырех основаниях — колоннах. Но я понимаю, что арка не просто мемориальная. Наверху небольшой золотой купол с навершием в виде креста. Внутри арки в одном из ее углов маленькая замасленная лампадка. Рядом с ней прислонена иконка — так, как будто кто-то только что ее поставил. Она должна была быть давно унесена ветром, потому что ни к чему не прикреплена.

Я молюсь так истово, как только могу. Молюсь, чтобы дочь выжила, чтобы была здорова. Но времени мало. Я возвращаюсь к машине.

Мы отъезжаем от обочины, и я вздрагиваю от неожиданного телефонного звонка. Звонит медсестра областной больницы. Спрашивает, едем ли мы. Потом вдруг начинает меня успокаивать: «Не переживайте. Все уже хорошо. Да, это сильное вирусное воспаление легких, задета плевра. Но мы сделали укол и девочка уже сидит играет».

— Как играет? У нее же было крайне тяжелое состояние?

— Нет. Уже средней тяжести. Она сидит возле меня, рисует, улыбается.

Я откидываюсь на сиденье машины и закрываю глаза. «Господи», думаю я, — Ты есть!»

Потом был врач, который вдруг констатировал, что куда-то пропали хрипы и с удивлением вопрошавший, как ребенок может восстанавливаться так быстро. Уставший Макс, которого ждала обратная дорога. «Все будет хорошо», — сказал он на прощанье. Я знала, что он прав. Теперь — точно будет.