Ненормальные. 20 житейских историй

Светлана Куликова

Герои историй Светланы Куликовой стоят перед выбором и делают, казалось бы, верный, но… Пассажирка поезда, помогая попутчице, приносит ей горестную весть («Ирада»), а жестокий убийца творит добро, желая зла («Голос»). Найдут ли супруги – канадские эмигранты – счастье в России («Ненормальные»)? Правы ли вдовец Олег («Козявка») и скучающая туристка-лыжница («Замороженный дождь»)? Есть ли вообще некая единая для всех «норма жизни»? – как бы размышляет автор с грустной иронией… Ответ – за читателем.

КОЗА, ДАЙ РУБЛЬ!

Воспоминания бывшей советской студентки, пенсионерки тёти Дуси.

Было время, когда рубль в границах советской империи являлся твердой валютой и студент мог на него пару дней прожить, и даже в ресторан сходить. Не верите? Да элементарно!

В те приснопамятные времена хлеб в ресторанах открыто стоял на столах и прилагался к заказанным блюдам бесплатно. Чай стоил 6 копеек. Вот теперь считайте: на рубль можно было заказать 16 стаканов чаю, хлеба слопать, сколько влезет и весь день ходить сытым. Официантки хмурились, но нас, студентов, не прогоняли и хлебушка не жалели. Мы для них были не клиентами неплатёжеспособными, а просто голодными детьми.

Есть же почему-то хотелось постоянно. Стипендия в сорок рублей улетучивалась быстро и не совсем ясно, куда именно. Поэтому уже дней за десять до очередной государственной милости студиозы начинали «стрелять» друг у друга трёшки и рубли. Первыми в этот процесс включались двоечники — им стипендию вообще не платили.

В нашей группе таких нищих «лишенцев» было двое: Славик и Рафик. Оба приехали издалека, помощь от родных получали скудную и постоянно нуждались. Источником кредитов для них служили, как правило, местные ребята: у них родители рядом, не профинансируют, так хоть накормят. Иногда друзья даже составляли график ужинов: к кому сегодня идут, к кому завтра. И везде их охотно принимали, потому что парни были хоть и безбашенные, но добродушные и весёлые. Там, где появлялась эта парочка, всегда звучал смех.

Жаль, не было в те годы какого-нибудь «Камеди-клаба», а то Славик и Рафик, безусловно, нашли бы в нём своё место. А в нашем техническом вузе они висели на волоске, и ходили слухи, что уже готовится приказ об их отчислении. Потому-то друзья совсем «забили» на учебу, а ходили в институт потусоваться да финансами разжиться. Занятые «до перевода из дома» деньги, разумеется, не возвращались.

Я тоже несколько раз становилась жертвой их обаяния и отдавала отнюдь не лишние рубли в долг навсегда. Наконец, эта «дойка» стала меня напрягать, потому что и мне от мамы с папой не шибко большая добавка приходила. Мои родители считали, что советский человек должен уметь жить скромно. Потому-то, когда парни подвалили ко мне с традиционным «Коза, дай рубль!», я резко послала их куда подальше с использованием не вполне литературной лексики. Не было тогда во мне интеллигентности, позже наработанной в различных культурных учреждениях.

И на Козу я ещё очень обижалась. Да, наградили родители фамилией Козлова и что? Теперь можно дразниться? Имя мне тоже досталось проблемное — Евдокия. От дедушки, кстати. Маминого папу звали Евдоким, и был он настолько заслуженным-перезаслуженным, что мама решила его имя во мне увековечить.

Но с именем было проще. При знакомстве я представлялась Дианой. В документы мои однокашники не заглядывали и звали просто Динкой. Избавиться от Козы было труднее… В общем, я обиделась.

Голодные, а потому непривычно грустные Славик и Рафик тоже обиделись. Их задели и моя жадность, и нелитературные выражения, и адрес, куда я их послала, им не понравился.

Когда я, отмахнувшись от своих хронических должников, направилась в общагу, друзья пошли следом, размышляя на ходу, как бы позатейливей мне отомстить. Нет, они не были злыми или подлыми. Просто любили приколы и отлично умели их устраивать.

По дороге я остановилась у ларька с пирожками и, протянув продавщице рубль, попросила один, с ливером. Пирожок стоил 15 копеек. Продавщица ухватила его бумажкой и протянула мне, а сдачу высыпала на тарелочку.

Тут из-за моей спины высунулась длинная мужская лапа и мигом сгребла мелочь. Я обернулась. Позади стояли Славка с Рафиком и радостно ржали: получили-таки своё, пусть и не в полном объёме!

Я завопила и стала рвать Славика за рукав, пытаясь вытащить из кармана его кулак с деньгами. Славка уворачивался, а Рафик сдерживал меня, крепко обхватив сзади.

Наша потасовка привлекла внимание прохожих, и я уже совсем было решила плюнуть на свои копейки, как вдруг Славка завопил:

— Ну, вот, опять началось!

— Началось! — поддержал его Рафик.

Я опешила, но продолжала бороться. Пожилая женщина обратилась к Славику:

— Что случилось?

— Сестра это моя, — озабоченно и печально сообщил Славик. — Больная она, припадочная.

— Да, сестра, — так же серьёзно подтвердил Рафик. — Ненормальная. Обострение.

Друзья играли настолько убедительно, что если бы это происходило не со мной, я бы им поверила. Не удивительно, что тётенька сразу предложила вызвать «скорую». Не особо задумываясь над тем, что творят, Славик и Рафик стали прямо-таки умолять женщину сделать это.

— Врача надо, врача… — дружно закивали они своими глупыми головами.

Я, размахивая пирожком, продолжала трепыхаться в руках у Рафика:

— Сами вы ненормальные! Пусти, урод недоделанный!

Славик поймал мои запястья, приговаривая:

— Сестрёнка, дорогая, успокойся!

«Скорая» примчалась необычайно быстро. Два квадратных санитара ловко скрутили меня какими-то длинными белыми «полотенцами» и загрузили в фургон, не обращая на мои мольбы никакого внимания. Один из «квадратов» повернулся к парням:

— Кто родственник? — угрюмо спросил он.

— Я, — бездумно продолжал «валять Ваньку» Славик.

— В машину! — скомандовал санитар и, отстранив Рафика, пытавшегося забраться следом, захлопнул дверь.

В приемном покое психбольницы у нас со Славиком отобрали документы. Ему приказали ждать на лавочке в холле, предварительно заперев на ключ входную дверь, а меня завели в кабинет, где сидел молодой, симпатичный и очень серьёзный врач. Один из санитаров остался стоять рядом, второй вышел.

Шутка стала не просто несмешной — жутковатой. Я продолжала по инерции возбуждённо возмущаться, ещё не потеряв веры в то, что вот-вот правда восторжествует, меня развяжут и отпустят домой. Я так и сказала врачу:

— Пожалуйста, поверьте, я совершенно нормальная! Это Славка с Рафиком пошутили! Они меня обокрали…

— Понятно, — отозвался доктор. — И много взяли?

— Восемьдесят пять копеек! — Мне почему-то стало стыдно, а доктор хмыкнул и стал изучать наши студенческие билеты. Санитар доложил обстановку:

— Кричала, нападала на мужчину, замахивалась на него камнем.

Я возмутилась:

— Никаким не камнем, а пирожком с ливером… Только они сами первые начали!

— Угу, — эскулап откинулся на стуле. — Замахивалась пирожком… А они — это кто?

— Славка с Рафиком! То есть, Славка первый начал!

— Понятно, — сказал врач и посмотрел на санитара.

— В коридоре сидит, — пояснил догадливый «квадрат».

— Так. Значит, Славка напал, а вы ему сдачи дали.

— Не давала! Он сам сдачу утащил!

Врач с прищуром уставился на меня. Мне было плохо. Текло из глаз и носа, а я не могла достать платок, потому что сидела спелёнатая. Попробовала утереться о плечо, стало только хуже.

— Развяжите меня, пожалуйста, я ни в чем не виновата!

— Успокойтесь, разберёмся. Как вас зовут?

— Диана, — сообщила я, от волнения начисто забыв, что в документе значусь Евдокией.

— Так, — сказал врач и пристально глянул мне в глаза. — А фамилия?

— Козлова.

— Значит, Диана Козлова?

Тут я опомнилась и зачастила:

— Это я так называюсь, потому что мне имя Евдокия не нравится… Меня мама в честь дедушки назвала… — я запнулась, ощутив в своих словах что-то не то.

Доктор взял из стопки листок с надписью «История болезни» и начал на нём писать. Я похолодела и замолчала.

— Ну, что же вы? Продолжайте. Вас назвали в честь дедушки Евдокией…

Я всхлипнула и пояснила:

— Да, он был заслуженный мелиоратор, как Брежнев…

Психиатр напрягся и отложил авторучку. Санитар вытянулся по стойке «смирно».

Психиатрия в те годы стояла на страже государственных интересов круче, чем сейчас ФСБ. Я поняла, что зря упомянула имя главного государственного лидера всуе. Закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула и сказала:

— Давайте, мы сейчас успокоимся и…

— Вы хотите, чтобы я успокоился? — ласково поинтересовался доктор.

— Нет, я хочу, чтобы вы… чтобы мне…

— Вы хотите, чтобы я помог вам успокоиться? И часто вы не в состоянии самостоятельно справится с эмоциями? — доктор ещё что-то черкнул и вдруг напористо спросил:

— Какое сегодня число? Быстро отвечайте, не думая!

Ха! Вы много знаете людей, способных быстро ответить на этот вопрос? Лично я никогда за числами не следила и время отсчитывала по оставшимся до стипендии дням. В голове закрутился арифмометр: стипуха пятого, до неё восемь дней, сейчас февраль… двадцать восемь дней… плюс пять, минус восемь… или нет?.. Да шут его знает, какое сегодня число!

В кабинете повисла нехорошая пауза.

— Ваш брат… — доктор перестал писать и посмотрел на дверь.

— Это не мой брат! — завопила я. — Он вас разыграл!

Доктор опять прищурился:

— Меня?

Ощутив, что встала на верный путь, я перестала всхлипывать и серьёзным, даже траурным тоном сообщила:

— Вас. И меня. Я покупала пирожок. Мне дали сдачу. Славка её стянул.

И, ловко обходя тему даты, добавила:

— Сегодня февраль, 1973 года, город Новосибирск, меня зовут Евдокия Николаевна Козлова…

Доктор задумался и кивнул санитару. Тот вышел и привёл Славку, который сел на стул и без предисловия покаялся:

— Извините.

— Так, — доктор постучал пальцами по столу. — Это ваша сестра?

— Нет, — я впервые видела Славика таким серьёзным и даже испуганным. — Мы пошутили, а прохожие не поняли и вызвали… Мы не хотели…

Доктор опять кивнул санитару, и тот развязал на мне «полотенца».

— Мы сообщим в институт, — грустно сказал врач, протягивая моему «братцу» студенческий. — Не думаю, что вас там похвалят.

Славка согласно мотнул головой и быстро выскочил вон.

— А вы, — доктор смотрел на меня сочувственно, но всё-таки как-то подозрительно.

— Вы уж определитесь, кто вы: Диана или Евдокия. Имя своё надо уважать. И фамилию, и отчество. И постарайтесь больше так не шутить.

— Да я сама жертва! Вы же видите! А-а-а… это? — я кивнула на «Историю болезни». — Это куда?

— Я подумаю, — сказал доктор и впервые улыбнулся. И улыбка у него была очень хорошая, добрая. — До свидания.

К счастью, никаких свиданий с психиатрами у меня больше никогда не было.

А имя своё я теперь очень люблю. И фамилию люблю. На Козу не обижаюсь, хотя сейчас меня, пенсионерку, уже никто так не называет…