Луч Светы. Журнал. Выпуск 4

Светлана Королева

Журнал «Луч Светы» – это многоцветок, выбившийся на литературном, кипящем поле. Это новый формат объединения разнокалиберного творчества. Здесь есть то, за что обязательно зацепится ваша по-хорошему капризная и пытливая душа! Наслаждайтесь и с нетерпением ждите новых номеров! Искренне ваши, души независимых авторов-журналистов.

Рубрика «Раскрытие таланта»

Ведущая: Светлана Королева, г. Брянск

Моя рубрика! Моя бесценная, святая территория, в которую я пускаю только избранных — приглянувшихся творческой Душе, капризной яркотворящей Музе. В сегодняшнем меню: одни восхитительные десерты. Три девочки, три девушки, три прекрасные женщины. Три глубокие мысли, мудрости, таланта.

Итак, начнём…

Дар первый — Валентина Иванова

Дадим же ей слово.

Я пишу… Лучшим ответом были бы слова Портоса из «Трех мушкетеров»

— Я дерусь, просто потому что дерусь!

Вот и я пишу, просто потому, что не могу не писать. Это правда. Сама про себя я часто говорю — «гениальный графоман». И это тоже, отчасти, правда. Ибо, как еще можно сказать про человека, для которого легче и проще что-то сказать, рассказать, именно в стихах…

Я говорила сотню тысяч раз —

Мне чувства проще выразить стихами,

Чем объяснять простые истины словами,

Я не умею отвечать лишь парой фраз.

Я не могу придумывать эмоции,

Я напишу, скажу, всё то, что есть внутри,

Ведь всё, что нравится, во мне огнём горит,

Я не раскладываю всю себя на опции.

И если не понравится — скажу,

Молчать не буду. Притворяться тоже.

Я чувствую душою, сердцем, кожей.

Через стихи я воздухом дышу.

В своих произведениях я хочу… Что я хочу? Не знаю. Это просто мысли в рифму. Вот так я разговариваю с вами, дорогие читатели. Рассказываю о себе, о том, что болит, что радует. Иногда я смеюсь и говорю — «Я, как тот акын — что вижу, то и пишу».

Чтобы изменить сегодня, нужно… Нужно встать не так, как обычно. То есть, если ты просыпаясь, встаешь сразу, да на обе ноги, то сегодня полежи, потянись и встань на одну ногу…

Я в понедельник встала с Той ноги,

С той самой, что с двумя кривыми пальцами.

Она терпеть не может каблуки,

И первая встает с постели в пятницу.

Другая, та, которая не Та,

Встает во вторник, среду осторожно,

Быстрее, легче, но по четвергам.

А в пятницу на Ту, другую можно.

Так и идёт — до пятницы дожить,

Мечтают ноги, только врозь мечтают.

И обе ненавидят каблуки,

Но всю неделю шпильки обувают.

Творчество для меня — это… Моё личное пространство. Мой личный мир. Собственный сорт вина. Любимое блюдо. Будете смеяться, но порой, написав какой-нибудь стих, понимаешь, что пульс у тебя такой, словно мебель двигала или сто метров с препятствиями пробежала. Иногда читаешь чье-нибудь произведение и вдруг осознаешь, что всё это время не дышала и начинаешь, как рыба, хватать воздух.

Моя жизнь — это… Ох… Если по-простому, то моя жизнь это — мои дети, моя работа и, конечно, мои стихи. Если чуть больше, то…

Случаются неважные победы.

Случается, победы не важны.

Девчонка в платье розовом и в кедах,

Всегда мечтала поэтессой быть.

Задорные веснушки и косички,

Веселый смех, росла средь пацанов.

Она имела странную привычку,

Плести цепочки из различных слов.

А первый стих пришел к ней лет в пятнадцать,

Второй — на восемнадцатом году.

Потом, уж было далеко за двадцать,

Родился новый стих в горячечном бреду.

Потом стихи на время отступили.

И интерес к стихам, казалось бы, пропал.

Но года два назад её накрыло.

Свершилось. Звёздный час её настал.

С тех пор она везде искала рифму,

И мысли, как отдельные стихи.

Легенды, сказки, варварские мифы.

Всё рифмовалось воле вопреки.

И пусть она не стала поэтессой.

И пусть, что неизвестна до сих пор.

Но каждый стих своё находит место.

Её душа находит в них простор.

Случаются неважные победы.

Случается, победы неважны.

Уже не девочка, а женщина, сквозь беды,

Свою победу забрала у тьмы.

Не умер в женщине девчонки звонкий смех,

Однажды жизнь свою начав сначала.

И этот стих сейчас для вас, для всех.

Она свою Победу одержала.

Пожелания всем пишущим-творящим…

Что пожелать тебе, человек пишущий?

Вдохновения, хочешь? Тогда желаю.

Пусть это будет волна тёплая и живая,

Или шторм, нестандартный, огнедышащий.

Хочешь славу всемирноизвестную?

Желаю славу, только помни, пожалуйста,

Слава — бремя тяжелое, так что не жалуйся.

А вершина славы — место ограничено-тесное.

Хочешь, пожелаю тебе крутое издательство?

Желаю же. И пусть тебя там напечатают.

Красивое оформление и обязательно — фотографию.

Но только, чтобы бесплатно, без вымогательства.

Каждому поэту — музу, поэтессе — муза.

Таких, чтобы дух, до слёз, захватывало.

Чтобы строчки глянцевые, а стихи — матовые.

Чтобы писательство счастьем было, а не обузой.

А главное — на пути к собственному Олимпу,

Оставаться человеком, без чужих голов под ногами.

Без слез тех, кто шел за вами, вместе с вами.

Чтобы успех не превратился в Рубикон-липу.

И, хотелось бы, опубликовать в этой рубрике те стихотворения Валентины, после которых у меня до сих пор вдохновенное послевкусие, дрожь-мурашками и восхищение.

«Целый мир… Для меня это слишком сложно и много…»

Целый мир… Для меня это слишком сложно и много,

Мне бы единственную улицу, где однажды тебя я встречу.

Пусть там будет всего одна, узкая, но одна дорога,

Я обниму тебя и это будет моя, короткая вечность.

Целый мир… Это слишком абстрактно и непонятно.

Хватит одной скамейки, чтобы быть счастливыми,

Целый мир хорош, когда ты хочешь играть в прятки.

А я хочу видеть тебя, чувствовать руки твои сильные.

Целый мир… Он безразличен к нашим проблемам.

Ему до лампочки наши мечты, да и желания тоже.

А я хочу, чтобы переплелись наши дорожки-вены,

И чувствовать как руки дрожат, прикасаясь к коже.

Целый мир… Да к черту целый мир. Мне он не нужен.

Мир, где нет тебя рядом, не мир, а степь мёртвохолодная.

Мир без тебя — моего — огромная ледяная лужа.

Где тонет душа моя, если тебе она стала негодная.

Целого мира нет! Есть временная субстанция.

С коридорами времени, с закоулками-воспоминаниями.

Сегодня ты — Д'Артаньян, а я буду твоей Констанцией.

А мир.. Пусть подождет или гори оно всё синим пламенем.

«Верую — шепчет мать в ночи, стоя у икон, за детей своих, на коленях, молясь об их здравии…»

Верую — шепчет мать в ночи, стоя у икон, за детей своих, на коленях, молясь об их здравии.

Даже если отвернулись врачи, а на соседней койке кто-то кричит «Тебя же здесь умирать оставили!»

Верую — даже если жизнь прожив, лба не перекрестив, но в момент, когда, кажется, неоткуда ждать подмогу,

Из потаённого уголка души, где до поры, до времени лежит, Вера восстает и летят слова молитвы Богу.

Верую — шепчет солдат, крест нательный в кулаке зажав, вместе с последней гранатой, выдернув чеку.

Рядом лежит уже пустой автомат, и мертвые глаза друзей в небо глядят, и враги радостно крича, к нему бегут.

Верую — шепчет врач, скальпелем делая первый разрез, но заранее зная — операция уже не поможет.

И в этот момент он и надежды свет и палач, но клятву давал и отказаться уже просто так не может.

Верую — шепчет спасатель, глядя на горящий дом — в окне бьется мать, а дети уже не кричат. Молчат. Живы ли?

Крест поцеловав, делает первый, возможно, в бессмертие — шаг и голос Бога звучит в ушах: «Живы. Ещё живы»

Верую — кричала девочка на Сямозере, из воды ледяной мёртвых друзей, по одному, вытаскивая.

Волны злые детей на скалы бросили, разбили, заморозили, а она верила — такая маленькая и отважная.

Даже когда остался совсем один, когда небо черное молча на тебя сверху глядит, прошепчи, скажи, закричи — Верую!

Господь для всех един, и за каждым из нас следит, и поможет всегда, если жить с чистой душой и в сердце — с Верою.

Осенняя весна

Отключи в голове своей календарь, часы убери подальше, просто расслабься.

У нас с тобой сейчас будет весна, настоящая, с цветущим садом и бабочками.

Между деревьев будем скользить — музыку выбери сам — в нежном вальсе.

Босиком, по траве, ноги омоет роса, а мир вокруг такой нежный, сказочный.

Отключи телефон, никто не должен звонить, мир нас с тобой подождет.

Наша весна с золотыми оттенками осени? Ну и что. Так было нами задумано.

Завтра день будет новый, а сегодня наш весенний танцевальный ночной полет,

И вокруг не опавшие листья, а лепестки цветов подхватили нас и несут над городом шумным.

Вихрь цветов белоснежных, под ногами пушистые облака и вместо одежды — тонкие шелковые простыни.

Смешно? Ну и пусть. Снизу не видно, а сверху за нами не смотрят. Другими делами заняты.

На пояснице моей твоя рука, мы смеемся от счастья и смех летит вниз звездной россыпью.

И лишь тихим аккордом — грусть… Каждое наше движение стенографирует в книгу. Особую. Памятную.

Ох….Гениальный, но не графоман… Гениальный человек в этой прекрасной, чувственной, талантливой, неординарной женщине — восхитительной поэтессе, чьи слова-мысли льются и льются рифмами-чудесами. Действительно, после прочтения таких произведений начинаешь понимать — вот только что, именно в этот момент, ты начал дышать… Спасибо, Валюша!

Дар второй — Вера Деткова

Я пишу…

То, о чём говорит сердце.

В данную вечную секунду, в это самое мимолётное мгновение.

Оно умеет говорить.

Удивительно, сердце знает и тоску неизбывную, и любовь словами неописуемую.

Хорошо помню первые строки, мною написанные.

Они — саму удивили; испытала шок, когда ночью проснулась, взяла тетрадь, и писала, писала, писала…

Записывала всё, что слышала, всё, что лилось рекой.

Ту тетрадь и озаглавила: не моё!

Далее частицу «не» зачеркнула, добавила: моё ль?

Помню, как чуть позже добавила: моё.

Строки удивительно — вопросительно — просительные:

«Просятся, не просятся, но впускаю в мир…

Будто заколосятся мысли, но мои ль?»

«Лирика печальная, веселы названия.

Жизнь моя хрустальная, от того ль страдания?»

«Птицы певчие, травы алые.

Ты меня за плечи, жизнь, обняла бы!»

И таких первых строк было написано очень много, очень; целая первая тетрадь. Далее была жизнь. Она продолжалась. Стихи писались сами собой: разные, коротенькие, грустные, длинные, веселые, озорные и философские.

Пишу уже который год, постоянно; лет двадцать — не менее. Не могу не писать. Быть может, когда-то и замолкну, не знаю.

Год целый как озвучиваю собственные стихи. Нравится это делать; так и есть; ничего поделать с этим не хочу, не могу; и не желаю менять этого. На всё есть своё провидение. Верю, ибо физик — мистик по профессии, по натуре.

Слушая, слышу, и записываю всё то, о чём шепчет молодая и тысячелетняя моя душа; кричит молча что, много испытавшее и пережившее сердце.

В своих произведениях я хочу… рассказать об эмоциях; о безграничных, не затихающих чувствах; вылить на бумагу всё, чем переполнена. Рассказать о главном в этой жизни; о том как важно быть искренним, настоящим в любой ситуации, в любое время; в общении с любым существом в этом мире. Не фальшивить, когда тебе плохо или хорошо. Писать не по чьему-то заказу. А по велению внутреннему.

Сама никогда не знаю, что же в итоге проявится на белом экране чистом, когда начинаю смотреть в свою душу и слушать её.

Записывать — как шёпот, еле слышимый; либо крик, не приглушаемый, громкий.

Сердце разрывалось порой от избытка переживаемого; и просились наружу слова — не слова; и мотивы разные, в интонациях разных. Слышны были и мелодии странные, напеваемые в стихах.

Хочу очень, чтобы люди ничего не боялись. Не боялись быть самими собою. Не страшились быть: и девочкой ранимой, и сосредоточенным взрослым человеком. Мудрым преподавателем, любящим детей; и рыдающей долго безудержно, над умершим волнистым попугайчиком, проживающим на кухне — членом семьи… целых тринадцать лет.

Чтобы изменить сегодня, нужно… всего-то и быть настоящим, добрым и ласковым, трепетно нежным, заботливым; отважным и мужественным; справедливым и неугасимым оптимистом, бегущим по классам — по клеточкам, рисованным на асфальте в игре; в жизни великолепной — сидя, не в клетках; проживая миг каждый — честно и достойно; не вздумать и помыслить, слышите — не помышляя, об обиде кого-то другого, никого — специально; не нарушив чести и достоинства личности — и не важно сколько лет этой личности: год или тридцать, пять или вечность.

Творчество для меня — это… каждый вечер, плавно перетекающий в тихую ночь позднюю, медленно иль быстро переходящую в каждодневное ранее утро.

День каждый, минута каждая.

Наполняюсь как сосуд жизнью; впитываю как губка общение с людьми, с книгами; для того чтобы излиться; вечером и ночью — стихами разродиться.

Честно признаюсь: на пьедестале — незыблемых авторитетов в этом мире для меня нет.

Никого!

Есть любимые и очень любимые люди, есть обожаемые и самые — самые. Есть очень родные и уважаемые. И не столь важно: рядом они иль не рядом, живы они, иль не живы. Они есть в моей жизни; и это главное.

Моя жизнь — это… череда подъёмов головокружительных и в виражах — стремительных спусков; полёты во сне и наяву; много — много книг прочитанных; много — много мыслей, теорий разных, выдвигаемых и проверяемых в экспериментах лично.

Помню, как пыталась не дышать, поверя, что наш мир — матрица; и дышать здесь вовсе не обязательно.

Смешно теперь и не смешно.

Моя жизнь — это любовь безудержная со страстями жгучими; нежность и трепет душевный; лепет детский и слёзы; причитания и пламя неугасимое в сердце. Разлуки и встречи, разочарования и страх потерь; предательство близких и преданность, будто собачья — далёких незнакомых, вначале, людей.

Мир проявленный и не проявленный; великолепный удивительный мир — в каждой встреченной душе — человеческой и человечной.

Пожелания всем пишущим — творящим…

Буду предельно кратка: не бойтесь ничего; ничего старого, ничего нового; не страшитесь делать первые шаги, учась ходить; верьте в себя и любите то, чем занимаетесь.

Не бойтесь критики. Творите для себя. Искренне и вдохновенно. Услышьте шелест утренних звёзд. Услышьте себя истинного, сердце своё и душу — необыкновенно про всё знающую и чувствующую; услышьте всю гамму всего вами, именно вами, а не кем-то переживаемого; ибо всё изначально в вас — всё, что присутствует во всех веках; знаемо что всеми существами, во всех галактиках и во всех вселенных.

Именно так. Вы и есть эта галактика. Вы и есть этот удивительный мир.

Познавайте его в наслаждении поиска, отдайтесь целиком и полностью.

А теперь предлагаю ощутить силу творчества Веры…

«Это что-то сверх известного понятия…»

Это что-то сверх известного понятия.

Время — нереальная штуковина.

Его и растянуть пружиной можно;

свернуть в окружность осторожно,

и смаковать, как сладкую конфетную,

в том шарике — обложку.

До донышка не допивая, не вылизывая,

миг каждый проживать — неподражаемо;

сжимать в руке, не отдавая никому;

и не делясь ни с кем.

Только с Тобой, с родным.

Есть время совершенно новое,

волшебное: таинственно — любимое.

И это каждый миг,

мгновение неповторимое.

Чем больше человек,

тем больше в человеке.

Чем дольше Ты, тем я нежней.

Не оторваться от Тебя, любимый.

Согреть в благоговении,

и уважать божественный покой.

Есть смысл неведомо знакомый;

он между строчек, между слов.

В молчании звенящем — не пустота.

Лишь время выдоха и вдоха.

Есть ощущение Вселенского Тебя,

в миг каждый — нового и нового.

Мой главный тренер сборной.

Мой самый честный индикатор.

Мой тест любимый.

Мелодия душевная,

в звучании хрустальном.

Везде, везде — всегда с Тобой.

Мне время рассказало суть свою.

Я знаю тайну.

И расскажу Тебе, хороший мой.

С Тем остаюсь,

в веках не расставаясь,

кого на Свете Белом:

Том и Этом — всецело уважаю,

всей душой и сердцем я люблю;

боготворю кого,

ни капельки…

ни капельки

при том

не унижаясь.

«О, да! Я ничего…»

О, да! Я ничего

с собой поделать не могу.

На расстоянии люблю

Тебя — мне, посланного Богом.

Как просто же, любить Тебя — боготворю.

Как сложно мне любить Тебя —

такого родненького, посланного Богом.

И обнимаю — расстоянием, что между.

И глажу волосы, целуя их так нежно.

Какие же слова произнести,

какие подобрать мне?

Могу, любимый, молча обнимать —

не отпустив:

и ни на шаг, и ни на день,

и ни на ночь, и ни на йоту —

Тебя, мне посланного Богом.

Сомнения все — к чёрту!

Интонации услышь

в словах произнесённых.

Они — родной, нектаром пролились;

не в забегаловке — фастфудом,

быстро прожевав который,

орудие убийственное нации,

чтобы снарядом голод утолить.

Раскрасил жизнь мою;

Ты появился, мир проявился красочный.

Как просто же, любить; и ощущать,

и чувствовать, и понимать.

Я прекратила воевать,

доказывать в себе — себя.

Исчез тот мир, что грустно — чёрный.

Благодарю Тебя.

Какая разница, что дальше будет?

Благодарю и Бога, что послал Тебя.

Он обнимает нас сейчас, детей своих.

И мысленно в сей миг, я чувствую —

меня Ты обнимаешь

крепко — крепко — крепко,

посланную Богом.

«Нас убивает тишина…»

Нас убивает тишина

отчаянная, в сердце.

Озябшей, вяжущей на вкус, и горькой —

становится любая «мелочь»,

которая не в кошельке гремит;

когда и где подмечена — не важно,

произнесённая: ни кем — то,

ни кем — нибудь, бездумно;

слетела с уст в порыве гнева;

которая «случайная»,

летящая — само собой.

Нас убивает каждое мгновение,

когда безрадостные будни тяготят;

когда в шеренгу выстроились —

к диктатору любимому добровольно мы.

«Пусть говорят» — ах, если б говорили.

Спина прострелена словами,

брошенными метко.

Нас убивают, когда играют в нас,

в игрушки кожаные — плюшевые.

Наши же любимые нас убивают —

не на войне, стреляя в спину,

попадая в сердце — прямо в душу.

Играются забавы и от скуки ради,

единственные и родные.

Как же так?

Нас убивает тишина отчаяния.

И остаётся, да — любимые,

тоскливая отметина прощальная,

печатью горькой едкой

в сердце, на устах.

Физик-мистик, мудрая, фантастическая женщина, поэтесса. Ее стихи — нестандартные пули времени, которое она то растягивает, давая возможность ощутить каждую каплю на губах-жизни, то сворачивает в рулон — на потом, на память, на вечность…

Дар третий — Mary El-Hadji

Я пишу… с 10 лет, но поэтом себя не считаю. Строки, созданные мной, лишь рифмованное отражение моих мыслей.

В своих произведениях… я хочу просто поделиться наблюдениями, рассуждениями, чувствами. И побудить читателя задуматься над простыми истинами, которые мы так часто не замечаем в суете будней.

Чтобы изменить сегодня, нужно… просто быть чуточку внимательнее к миру, себе и другим. Ответы на самые сложные вопросы всегда просты.

Творчество для меня — это… образ жизни. Я не могу не писать. Для меня жизнь без поэзии просто теряет краски и становится черно-белой.

Моя жизнь — это прежде всего умение оставаться собой в любой ситуации. И, конечно же, это моя семья и друзья.

Пожелания всем пишущим-творящим… всегда сохраняйте свое мнение, не пытайтесь подражать и подстраиваться под систему. Гуманизм — это то, чем настоящая поэзия всегда отличалась от графоманства. Идеи, которые вы вкладываете в свои произведения должны нести правду с привкусом любви к миру. Творите, совершенствуйтесь и не бойтесь критики.

Прикоснемся к волшебной Вселенной поэтессы…

«Пой, душа моя рваная…»

Пой, душа моя рваная,

Под насмешек мотив, громче пой…

Полети пересудами рьяными

Ранью, тишью в лучах, золотой…

Пой, душа, если слёзами топишься,

Если молишься пламени свеч,

Если кажется, что не отмоешься

Ты от грязи «дружеских» встреч…

Свою песнь с верой в жизнь первозданную

До последнего хрипа пропой…

Если мыслью и телом устану я,

Колыбельной меня успокой…

Если сердце штыками пронизано

От предательств в неравном бою,

Если мир переполнился кризами,

Твоей песней в строю устою…

Пой же, пой, душа моя рваная,

Вопреки и назлобу ветрам.

И зарёю слепяще — багряною

Возведи на руинах мой храм!

«Я-не поэт… я-пилигрим…»

Я-не поэт… я-пилигрим…

Я-дух вселенской звёздной дрожи…

Закатным блеском Серафим,

Мне выжигает стих на коже.

Нейронный взрыв… реальность прочь…

Мозг поглощает сингулярность.

Норой «кротовой» манит ночь,

Сменив привычную полярность.

Посланник света с нимбом тьмы…

Я внемлю голосу Борея…

Дарю я Ноту свои сны,

В обмен на ямбы и хореи…

Я — не поэт… я — пилигрим…

Апологет древнейших истин!

Мой слог фестралами храним,

Толпе он чужд и ненавистен…

«Твоей Алисе грустно в Зазеркалье…»

Твоей Алисе грустно в Зазеркалье,

И кот Чеширский ей уже не мил…

Она не ищет истин за вуалью,

И слушать Шляпника, увы, нет больше сил…

Твоей Алисе тесно в этом мире

Волшебств и философской глубины…

В нем, как принцесса в стареньком трактире,

Она не к месту… нет ничьей вины…

Сюжет закручен в узел эшафотный,

А хочется вдохнуть теченье глав,

Где Шляпник стал бы снова ей угодный,

И кот Чеширский в «глупостях» был прав…

Твоя Алиса хочет новой сказки…

Без кривизны заманчивых зеркал,

Такой, где у героя вместо маски

Звериный пусть, но искренний оскал…

Где снова будет даже то возможным,

Чего никак нигде не может быть…

Твоя Алиса, верно, безнадежна…

А твой удел — такой ее любить…

Мир, в котором тесно Алисе, в котором рвётся и поёт душа. Вселенная без размера и вне времени. Уголок современного честного, невероятно-талантливого поэта-бунтаря. Каждая строка — выстрел. Браво автору!