Лили и ее очки

Светлана Касьян, 2023

Однажды в одном городе, таком же как и наш с вами, жила-была милая девушка Лили, которая очень любила носить очки разных цветов. А на соседних с ней улицах жили проницательная сверх всякой меры Эмма Эдуардовна, ледяная, будто Снежная королева, бизнесвумен Анна и добрый, любящий парень Андрей, целеустремленная Марина и примерная жена Антонина Петровна, любительница детективов Катя и безалаберный весельчак Вася. И вы не смотрите, что все они – герои книги. На самом деле они такие же, как и мы с вами, так же любят и ненавидят, скучают и мечтают, а главное, так же, как и мы, ищут свое счастье. Найдут ли? Об этом вы узнаете из остроумных, порой веселых, а порой и грустных, но неизменно очаровательных рассказов Светланы Касьян.

Царевна-Несмеяна

Ира проснулась в плохом настроении, впрочем, она всегда просыпалась в плохом настроении, такая уж у нее была привычка. Глянула на часы — полдвенадцатого. Лениво потянувшись, нехотя выползла из кровати — пора было собираться на выставку, будь она неладна! И зачем она только поддалась на Машкины уговоры!

Ира была единственной и горячо любимой дочерью весьма состоятельных родителей. Ее отец был преуспевающим директором банка, а мать железной рукой руководила сетью розничных магазинов. С самого детства у девочки было все и даже больше: в то время как другим детям приходилось озвучивать свои желания для того, чтобы получить понравившуюся им вещь, маленькой Ирочке достаточно было просто бросить взгляд на приглянувшихся ей куклу или мишку, и игрушка незамедлительно оказывалась в ее распоряжении. Никакой Дед Мороз не посмел бы тягаться с Ириными родителями в умении исполнять желания! Они просто боготворили свою малышку, тем более что она была такая потрясающе хорошенькая со своими темными кудряшками, огромными глазами цвета шоколада и маленьким пухлым ротиком. Настоящая принцесса!

Шло время. Из маленькой хорошенькой девчушки Ира превратилась в чарующей красоты девушку, а ее желания все так же, словно по мановению волшебной палочки, продолжали исполняться. Брендовые платьица, эксклюзивные сумочки, элитная косметика, наисовременнейшая техника, — все это сыпалось на Ирочку как из рога изобилия, словно манна небесная.

Ира в этом изобилии, как ни странно, терялась: вроде все делалось для нее, но самой ей в этом роскошном мире места словно бы и не было. Она скользила бесшумной тенью по квартире и все никак не могла придумать, чем бы себя занять. Больше всего Ира любила создавать что-нибудь своими руками, но в семье подобные увлечения никогда не котировались и самым суровым образом пресекались.

Как-то раз маленькая Ира принесла маме вышитую салфеточку — по ней, образуя удивительный по красоте узор, были разбросаны разнообразных оттенков цветы, а над ними порхали маленькие, чрезвычайно изящные, волшебные бабочки.

Мать взглянула на творение дочери и расхохоталась.

— Да ты у нас прямо барышня-крестьянка, — насмешливо сказала она. — Того и гляди в швейное училище отдавать придется.

Больше Ира не вышивала.

Ей очень нравилось готовить, и она втайне, зная, что мать будет недовольна «эксплуатацией детского труда», помогала на кухне домработнице Ксении, добродушной полной женщине, которая всегда уютно пахла подсолнечным маслом. Ира с неподдельным удовольствием следила за приготовлением блюд и зачастую даже принимала в работе самое живое участие. Процесс создания кулинарного шедевра похож на написание картины, думала она, только, занимаясь живописью, ты наносишь изящные мазки кистью, а здесь придаёшь завершённость и органичность блюду с помощью тех или иных продуктов или специй. Впрочем, долгое время «рисовать» специями у Иры не получилось: она была застигнута родителями на месте преступления, и ее самым серьезным образом отчитали.

— Ну мыслимое ли это занятие для девочки твоего круга — самой готовить! — с упреком сказала мать. — Если хочешь, мы тебе потом ресторан купим, будешь им руководить, отдавать распоряжения поварам.

Но Ира не хотела ни ресторана, ни распоряжений. Слова «руководство», «власть», «управление» были для нее чужды и не наполнены смыслом; некая абстракция, которую нельзя ни потрогать, ни пощупать. Но как объяснить это родителям, да и себе самой, она не знала — слишком смутным было ощущение.

Ксении также сделали строгий выговор, и она поклялась, что подобное впредь не повторится.

Ира еще раз-другой втихаря прокрадывалась на кухню, но быстро утратила интерес и к этому занятию. Впрочем, как и ко всему остальному. Жизнь казалась ей скучной и пресной; отец и мать сбились с ног, пытаясь хоть чем-то порадовать ненаглядную дочурку, но каждый раз терпели неудачу. Волшебная палочка продолжала работать исправно, только желаний больше не было. Родители были в растерянности: конечно, ребенок всегда был со странностями, но это уже чересчур! Саму же Иру ничего не смущало. Ей не хотелось хотеть, и вялое оцепенение было для нее не из ряда вон выходящим событием, а естественным состоянием. Улыбка появлялась на ее лице все реже, а недовольная гримаска все чаще; впрочем, еще чаще она просто мрачно молчала, неподвижно уставившись в пространство.

Родители хотели, чтобы Ира поступила в престижный экономический ВУЗ, ведь это открывает такие потрясающие возможности! Девушка спорить не стала: она сама давно утратила вкус к жизни, и ей было все равно, чем заниматься, так хоть родителям приятно сделает. Впрочем, училась Ира все равно через пень-колоду. А отучившись, намертво засела дома, лишь изредка выбираясь с подругами на какое-нибудь очередное неинтересное ей модное мероприятие или шопинг. Время от времени она ходила на свидания — благо поклонников у красавицы наследницы было хоть отбавляй! С какими-то ее знакомили родители, какие-то находились сами, и предложения о встрече Ира получала едва ли не каждый день. Впрочем, на свиданиях она тоже скучала: рестораны, банальные комплименты, разговоры ни о чем — все это было таким обыденным и приевшимся…

Поклонники, конечно, стремились Ирочку удивлять. Один катал ее на своей шикарной яхте; с другим она ездила завтракать в Вену на арендованном для нее одной самолете… Было очень романтично, но в итоге все так же не нужно. В конце концов отчаявшиеся поклонники разлетелись кто куда, даже самые верные и преданные не могли постоянно выносить мрачную Ирину отстраненность. С легкой руки одного из них она даже получила прозвище Царевна-Несмеяна и в глубине души была с ним согласна. Сердце ее всегда билось ровно, и даже приятное волнение, которое она все же иногда испытывала, не могло заставить его ожить по-настоящему.

Впрочем, так было не всегда. В пору далекой юности — а сейчас, в свои двадцать шесть лет, Ира ощущала себя уже пожившей особой, — она была влюблена в одноклассника. Мальчишки, одноклассники из элитной частной школы, вокруг нее всегда роем вились, а Миша только посматривал издалека и загадочно улыбался, словно знал тайну, которую больше никто на земле не знает. И Ира мечтала, как они станут вместе ходить и загадочно улыбаться, а все остальные будут только гадать, что это за секрет у этих двоих. Но так ничего и не поймут, потому что это будет только их секрет. И Ира тоже таинственно улыбалась Мише… Ей казалось, что у них самый настоящий роман, только без слов, и от этого только более яркий и небанальный. А потом как-то раз она шла после школы домой и увидела Мишу: он вышагивал под руку с Олесей из параллельного класса, они заливисто над чем-то смеялись и нежно обнимали друг друга, а снежинки искрящимся водопадом красиво падали на светлые Олесины кудри…

Измену любимого — а воспринять случившееся по-другому Ира не могла, — она перенесла тяжело. Впала в депрессию и еще долго с ненавистью смотрела в окно на кружащиеся снежинки — до тех пор, пока зима не кончилась и снежинки не пропали сами собой.

Еще раз Ира влюбилась, когда уже училась в институте. Яркий, красивый роман, в котором она уже не выступала в роли молчаливого статиста — там были и действия, и слова, и подлинная страсть, озаряющая двоих своим ослепительным сиянием. Однако закончилось все весьма тривиально: возлюбленный просто растворился во мраке. Оказалось, что у него были проблемы с законом, и он счел за лучшее укрыться в Англии и там начать новую жизнь. Иру он с собой позвать забыл, и она с горечью подумала: видимо, любовь не для нее…

Со временем горечь прошла. Ира жила привычной жизнью, занималась обычными делами, которые поглощали ее внимание, практически не оставляя времени на раздумья, и только изредка отзвуки некоей давно забытой мелодии в душе нарушали ее покой… Но обычно это быстро проходило.

Посещение выставки как раз было одним из таких повседневных дел — подруга Машка, мнящая себя знатоком живописи, уговорила Иру сходить вместе с ней. Машке всегда требовался восторженный слушатель, который, глядя на то, как она с томным видом, заламывая руки, восклицает: «Какая экспрессия!», в ответ уважительно кивал. В этот раз роль слушателя выпала Ире, и она сердито причесывалась перед зеркалом, прикидывая, через сколько времени сможет сбежать от Машки и ее экспрессий.

Быстро сбежать не получилось: Машка старательно таскала ее по залам, с нарочитым восхищением замирая перед каждым мало-мальски интересным и не очень экспонатом. В какой-то момент она куда-то потерялась, а Ира поймала себя на том, что по-настоящему — чего уже очень давно не было — любуется одной картиной. Называлась она «Осенний лес» и, в общем, ничем особенным на первый взгляд не выделялась. Обычная пейзаж, каких тысячи: разноцветные листья, украшающие деревья; россыпь ягод возле пней; где-то вдалеке на заднем плане мелькает девушка в белом платке с корзиной. Но Иру заворожила жизнь, которой дышала эта картина, таинственная и загадочная атмосфера леса. Казалось, сделаешь шаг навстречу — и сможешь вдохнуть неповторимый аромат…

— Вам нравится? — услышала она голос за спиной.

Ира обернулась. Позади нее, заложив руки за спину, стоял высокий темноволосый мужчина и смотрел на нее добрыми смеющимися глазами. Одет он был, мягко говоря, своеобразно: линялые джинсы соседствовали с небрежно полузаправленной рубашкой каких-то невероятных цветов, а на ногах красовались безнадёжно аляповатые полуботинки.

— Неплохо, — осторожно ответила Ира. — А вам?

— Могло бы быть и лучше, — пожал плечами мужчина. — Мимолетная красота повседневности… Не каждому дано не только увидеть ускользающее мгновение, почувствовать его всем своим существом, но и суметь передать его так, чтобы при взгляде на картину начинала звучать душа.

— Уж вы-то бы наверняка сумели! — ехидно протянула Ира.

— Возможно, — согласился мужчина, решительно не замечая ее иронии. — А возможно, и нет. Вы когда в последний раз были в осеннем лесу?

— Ну-у… давно, — протянула Ира, гадая, что это за чудо-юдо такое свалилось ей на голову. Машке он наверняка бы понравился — она любит таких вот странных типов. И где она только бродит?!

— Тогда я вас приглашаю. Пока осень еще не ушла менять яркое цветастое платье на безликое серое. Кстати, меня зовут Дима.

— Ира.

Девушка продиктовала свой номер телефона, сама не понимая, зачем это делает, ведь очевидно же, что рядом с этим сумасбродным товарищем ей делать решительно нечего.

— Дима! — раздался возглас откуда-то из коридора. — Немоляев, где ты ходишь, мы все только тебя и ждем!

— Иду! — крикнул в ответ новый Ирин знакомый и извиняющимся тоном добавил: — Мне нужно бежать, простите. Но я чувствую, осень еще расскажет нам сказку, а мы станем ее благодарными слушателями и обогатим свою жизнь ее разноцветной акварелью.

Вот ненормальный! Ира стояла, покачивая головой. Вдруг, озаренная внезапной догадкой, она подошла ближе к картине и пригляделась — подпись под ней гласила «Д. Немоляев».

* * *

«И зачем я только в это ввязалась! — с тоской думала Ира, пока Димина машина — не „бентли“, не „мерседес“, а, стыдно сказать, „Опель-Астра“, — уверенно мчалась вперед. — Свидание в лесу — да это же курам на смех! Подростковая романтика… Сейчас усядемся на пеньки, он предложит пивка попить да семок погрызть. Или выдаст корзинку и грибы заставит собирать, и это в моем-то пальто от Гуччи! Вот это будет картина!»

Однако ни пива, ни корзинки Дима предлагать не стал. Они неспеша прогуливались по аллее, а он рассказывал:

— Знаешь, я всегда очень любил осень. Вот все говорят, что осень — время заката, период увядания. Да ничего подобного! Золотая осень — время расцвета, когда буйство красок обретает свое завершающее, окончательное очарование. Чудесное, хрупкое, непродолжительное время, время ускользающей красоты… — Дима наклонился и подобрал с земли лист клена. — Ты никогда не увидишь второго такого же листа, — серьезно сказал он. — Они все разные. Неповторимые и прекрасные в своей цветовой гамме, своих очертаниях. Я все это пытался отобразить в картине, часами сидел и писал кленовые листья, пытаясь передать свои ощущения, но так до конца и не смог этого сделать. Не сумел настолько слиться с природой…

«Какую чушь он несет, — устало подумала Ира. — Осень, красота, листья… К чему вообще это все?» Но звук его голоса почему-то очаровывал и, помимо воли, его слова находили в ней какой-то неведомый ей самой отклик.

— А ты какое время года любишь? — Дима вопросительно посмотрел на Иру.

Она пожала плечами.

— Не знаю… лето, наверно… тепло и купаться можно, — ответила она, мысленно ругая себя за косноязычие.

— Лето я тоже люблю, — легко согласился Дима. — Как зайдешь в прохладную речную воду, так, кажется, больше ничего в жизни для счастья и не надо. Прямо чувствуешь, что живешь — остро и пронзительно. У тебя бывали в жизни такие моменты?

Ира задумалась.

— Были, наверно, но я не помню, — с усилием произнесла она.

— Нельзя же так! — удивился Дима. — А ты попробуй взять и остановить мгновение. Сейчас, например. Просто закрой глаза и сосредоточься на том, что чувствуешь.

Просто закрой глаза и почувствуй — легко сказать. Ира закрыла глаза… Где-то вдалеке слышалось пение птиц, воздух был напоен кленовым ароматом… Внезапно ей стало легко и радостно, и она рассмеялась.

— Я бы очень хотел написать твой портрет, — внезапно сказал Дима, внимательно наблюдая за ней. — Ты удивительная.

— Глупости какие! — смущенно ответила Ира.

Странный он, этот Дима, и вещи говорит странные, но на душе почему-то стало тепло.

Ночью Ира внезапно проснулась. Залезла в ящик стола, достала карандаш и бумагу и принялась рисовать кленовый лист. Но лист, как она ни старалась, выходил каким-то кособоким и совершенно нехудожественным, и тогда она, с досадой махнув рукой, убрала карандаш обратно.

На следующее свидание Дима пригласил Иру в кафе-мороженое. В этот раз он не стал рассуждать о жизни и красоте, а просто рассказывал ей всякие забавные истории. Поначалу Ира слушала мрачно, но Диму, казалось, это ничуть не смущало, он продолжал болтать, и в какой-то момент она поймала себя на том, что уже давно так весело не смеялась.

— Дима, ты просто чудо! — сказала Ира, вытирая выступившие от смеха слезы. — И как тебе только удается быть таким оптимистичным и жизнелюбивым? Даже завидно…

— Просто я люблю жизнь, а она любит меня, — ответил Дима. — Делаю то, что мне нравится, и получаю от этого удовольствие. А тебе что нравится делать?

— Мне не надо ничего делать, — горько усмехнувшись, объяснила Ира. — Нет необходимости.

— А я тебя не про необходимость спрашивал, а про то, что тебе нравится!

— Ну-у… — Ира смутилась. — Телевизор смотреть, в компьютер играть, по магазинам ходить, с подругами встречаться.

— А что еще? Давай так, представь себе, что я золотая рыбка. — Дима лукаво улыбнулся. — Что бы ты у нее попросила?

— Золотая рыбка у меня уже есть, — рассмеялась в ответ Ира. — Даже целых две. И они исполняют любое мое желание.

— Ты не дослушала. У рыбки есть одна особенность: она исполняет исключительно нематериальные желания. И только для себя. Что бы ты для себя хотела?

— Я бы хотела… — Ира долгое время сидела молча, потупившись. Потом наконец решительно вскинула голову. — Я бы хотела хотеть. — Она невесело улыбнулась. — То есть я хочу знать, чего хочу, и именно этого хотеть.

— Будет исполнено! — подмигнул в ответ Дима.

И так это просто и искренне прозвучало в его устах, что Ира поверила: ее желание сбудется.

— Что ты любила в детстве? — спросил Дима.

В детстве… Внезапно в голове всплыла яркая картинка: она и Ксения пекут пироги. Маленькая Ирочка с удовольствием месит тесто, а потом они вдвоем раскатывают его и создают маленькие кулинарные шедевры…

— Я любила готовить, — мечтательно вздохнула Ира.

— Так это же чудесно! Всегда мечтал встретить девушку, которая любит готовить!

— И вышивать, — подхватила Ира.

— Так это еще лучше! — Внезапно Дима оставил шутливый тон и взял ее за руку. — Что тебе мешает, Ирочка? — ласково спросил он.

Ира нервно покусывала губы. Ну как ему объяснить?! Принцесса не может быть поварихой — так нельзя, это нонсенс! Ее все засмеют — и родители, и друзья… Золушка может стать принцессой, но никак не наоборот. И пусть даже принцесса втайне мечтает жить как простые смертные, она не может себе этого позволить — таков закон жанра.

Она попыталась донести свои мысли до Димы, но получилось сбивчиво и отрывочно, и, злясь на себя за это, Ира умолкла.

— По статусу не положено? — понял ее Дима.

Ира кивнула.

— А почему бы, собственно, принцессам не ходить на кулинарные курсы? — задумался вслух Дима. — Они же имеют право на маленькие чудачества, на то они и принцессы. — Он озорно подмигнул Ире. — Так и будешь говорить всем своим знакомым из высшего общества.

«Может быть, Дима и прав», — нерешительно подумала Ира. Она просто немного в свое удовольствие походит на какие-нибудь не очень обременительные курсы. Что здесь такого? Она благодарно улыбнулась Диме и взяла его за руку.

Эту ночь они провели вместе. Духовная и телесная близость сплелись воедино, и Ира поняла это Он. Тот, кого она так долго втайне ждала и уже отчаялась встретить…

В следующий раз они ходили в кукольный театр, и Ира громко хохотала, наблюдая за тем, как маленький Петрушка смешно пищит на сцене и забавно машет руками. А потом они были в цирке, в театре, на ипподроме… Иногда просто бродили по улицам, взявшись за руки. С Димой Ира словно заново открыла для себя, что такое жизнь и какой удивительной она может быть. У него был дар любое, даже самое банальное событие превращать в праздник, и она как будто заряжалась от него позитивной энергией, которая теперь и из нее самой била ключом.

Кулинарные курсы захватили и взбудоражили воображение. Ира получала настоящее удовольствие, даже просто шинкуя морковку и обжаривая ее до золотистого цвета. Хотя больше всего ей нравилась художественная резка овощей, и самые обычные продукты в ее руках превращались в настоящую творческую композицию — то она изображала маленьких дракончиков, то летящее облако, то рисовала цветы. А самым любимым ее образом стал кленовый лист. Он получался всегда одинаковый и в то же время разный, такой неповторимый и прекрасный.

Родители пребывали в горестном изумлении: ни Ирины кленовые листья, ни ее творческий возлюбленный их не впечатлили. Однако впервые в жизни дочь, казалось, совсем их не слушала. Даже когда отец пригрозил отлучением от банковского счета, если та не перестанет заниматься «мракобесием», она лишь небрежно махнула рукой.

— Что делать, — тяжело вздыхала мать. — она не понимает, что такое настоящее счастье, и как ей это объяснить?!

— Не понимает, — соглашался отец. — Ходит и улыбается все время как дурочка. Даже и не знаю, что хуже: когда от нее слова доброго было не услышать или теперь, когда она как блаженная стала?

— По крайней мере наркотиками не балуется, — пыталась найти в происходящем что-то хорошее мать. — И не спилась. А с художником этим… да пусть встречается, раз ей так нравится. Просто он ей в новинку — наиграется да забудет. И всякую ерунду из еды строгать перестанет, ясно же, он ее с истинного пути сбил, сама бы она до такой чепухи не додумалась.

— Надеюсь. Не такого будущего я для нее хотел, но что теперь поделать? — понуро заключил отец.

А Ирочка тем временем порхала на крыльях счастья. Дима несколько раз предлагал ей выйти за него замуж, однако ощущение свежеприобретенной независимости настолько переполняло ее, что казалось, штамп в паспорте только ограничит ее свободу и не даст возможности жить полной жизнью. И она пока медлила с ответом.

Как-то раз они завтракали заботливо испеченными Ирой булочками с фигурно вырезанными шоколадными украшениями. К этому моменту уровень ее мастерства был настолько высок, что ей уже предлагали стать поваром-кондитером в ресторане, и она склонялась к тому, чтобы принять предложение.

— Дима, я вот думаю… а зачем вообще все это нужно? — внезапно спросила Ира, задумчиво глядя в окно.

— Что «нужно»? — Дима сделал глоток кофе и потянулся за очередной булочкой.

— Ну вообще… все. Ты пишешь картины, я пытаюсь картины приготовить… А в чем смысл-то? Конец все равно у всех один, что ты там ни выдумывай. Так стоит ли так напрягаться?

— Знаешь, — задумчиво произнес Дима — я тебе постараюсь ответить на этот вопрос, только давай не сейчас, а через пару дней, ладно?

— Хорошо, — согласилась заинтригованная Ира.

Она уже успела забыть про этот разговор, но тут ранним утром Дима разбудил её и посадил в машину.

— Дима, что ты задумал? — зевала по пути сонная Ира.

— Увидишь, — загадочно отвечал Дима.

По мере приближения к месту глаза Иры округлялись от удивления и страха — она наконец поняла, что он задумал.

— Не-ет! — закричала Ира. — Не стану я прыгать с парашютом, даже не надейся!

— Тогда я не уверен, что ты поймешь, — помедлив, тихо сказал Дима.

Некоторое время они молча сидели в машине.

— Едем обратно? — наконец спросил Дима.

— Идем, — твердо ответила Ира.

— В первый раз лучше прыгать с инструктором, — объясняли ей на первом занятии, но Ира только отчаянно мотала головой.

— Я должна это сделать сама, — упрямо твердила она.

К уговорам подключился Дима:

— Правда, Ирочка, первый раз прыгать самостоятельно опасно. Для начала лучше совершить прыжок с инструктором.

— Ты привез меня сюда для того, чтобы я прыгнула, и я прыгну, — решительно ответила Ира.

— Мы можем прыгнуть вместе, — упрашивал Дима.

— Только сама! — категорично заявляла она.

И вот инструктаж позади, и Ира уже в самолете. Мерно гудит двигатель, рядом сидит бледный Дима и взволнованно смотрит на нее.

— Не передумала? — наверно, в сотый раз спросил он.

— Нет, — уверенно ответила Ира, чувствуя между тем, как ее колотит от страха и переполняющей решимости одновременно.

Дима, по ее настоянию, прыгал первым.

— Жду тебя внизу! — крикнул он и ринулся вниз.

И вот ее очередь.

Ира зажмурилась и сделала шаг вперед…

Как же страшно лететь в неизвестность! Мамочки, она же разобьется! Зачем, зачем она в это только ввязалась, зачем Дима притащил ее сюда?! А она чем думала?! Спасите же ее хоть кто-нибудь!

Ира открыла глаза.

Вдруг страх отступил, осталось только ощущение всеобъемлющего одиночества и при этом полного слияния с миром во всем его разнообразии. Внезапно ей открылись и удивительная скоротечность, и ценность человеческой жизни, и мимолетная красота мгновения. Ей показалось, что она поняла основную тайну бытия, и это открытие наполнило ее безграничной эйфорией.

Конец ознакомительного фрагмента.