Сквозь туман времени

Светлана Ильина

Одна ночь изменила судьбу девушки. Теперь она не студентка МГУ, а боярская дочь. Московия, 1606 год, в стране назревает Смута. Встреча Василисы и польского шляхтича была предопределена. Любовь, вспыхнувшая 400 лет назад, пронеслась огненным шаром сквозь туман времени, возродилась в настоящем и вновь оказалась в прошлом. Что это: насмешка судьбы или проклятие Колдуна?

Глава 5. Я за тобой поднимусь в небо

— Принимай гостей, — открывая дверь боярской усадьбы, говорил пожилой шляхтич, — на постой решили у тебя остаться, Никита Ильич.

— Ну что ж, добро пожаловать, гости дорогие, — не радушно приглашал в дом хозяин усадьбы.

Трое шляхтичей, один пожилой, и два молодых вошли в огромный терем. Войдя во внутрь боярских хором, шляхтичи остановились, их поразило внутреннее убранство. Повсюду было изобилие образов, развешанных по углам и стенам горницы в дорогих киотах, в серебряных и золотых ризах, украшенные драгоценными камнями и почти сплошняком вышитые жемчугом. Лавки, расположенные вдоль стен были накрыты полавочниками из бархатной и шелковой ткани разнообразных цветов. В красном углу под образами стоял дубовый стол, украшенный резьбой и позолотой, покрытый подскатерником.

— Да, это не парадный зал пана Сигизмунда, — осмотревшись, промолвил молодой поляк.

— Матрёна, — крикнул хозяин дома прислужнице, — направляй на стол, гости небось голодные.

— Распорядись, Никита Ильич, чтоб позаботились о наших сотоварищах и конях, — попросил пан Володымир.

— Безусловно, пан…., — как бы спрашивая его имя, многозначно сказал и сделал паузу для ответа боярин Захарьин.

— Пан Володымир Воложевский, — и молодой шляхтич снял шапку и поклонился, — а это мои товарищи, пан Казимир Полянский и пан Матеуш Рогач.

Шляхтичи по примеру своего командира, сняв шапку поклонились хозяину дома.

— Ясно, — сухо ответил боярин, — ну а мое имя, как я вижу, вы уже знаете.

— Ты не серчай на нас, боярин, не надолго у тебя остаёмся, — снимая польский кафтан и бросая его на лавку, сказал Володымир.

В это мгновение в горнице появилась прислуга боярина, несколько молодых девок, которые начали хлопотать за столом. Одна из них набросила на подскатерник новую, белую с яркими вышивками диковинных птиц скатерть. Другая начала расставлять праздничные чашки, чарки. Третья, принесла в кувшине вишняк.

Пан Казимир, подойдя к столу, взял кувшин и поднёс его к носу. Глубоко вдохнув запах того, что было в кувшине, Казимир поморщился и сказал:

— Добрый вишняк, сварили на твоей дворне боярин, аж до костей пробирает.

— На Москве, только я славлюсь знатным вишняком, — потирая ладошкой бороду, ответил боярин поляку.

— Вишняк? — удивленно спросил, подходя к поставленному Казимиром кувшину и наклонив голову, понюхал запах напитка Матеуш.

— Ты что ж, вишняка не пробовал, — с ухмылкой спросил его пожилой пан.

— Нет, — отпрянув от кувшина ответил шляхтич.

— Ооо, это добрый напиток, — со знающим видом начал рассказывать молодому поляку Казимир, — его настаивают из вишни, которую собирают, перемалывают и заливают медом. Вот эта, — и он указал пальцем на кувшин, — настаивалась долго. Получился отличный напиток.

Пан Казимир отойдя от стола потёр свои длинные ниспадающие усы.

Пока гости и хозяин дома обсуждали вишняк, девки принесли на стол различные блюда. Уже половина стола была заставлена яствами, а девки все несли и несли новые угощения. На центральном месте стола стояло овальное блюдо с жареным целиком осетром, в чашах издавали умопомрачительные запахи заячьи почки на вертеле, на блюдах целой горой лежали жареные куропатки, а также спинки белорыбицы на пару, заливная свежая стерлядь, стерляжья икра, лосиные языки, моченые яблоки, клюква, квашенная капуста, соленые огурцы и всевозможная выпечка. Кроме вишнянки, девки принесли медовуху и хлебный квас.

— Так это ж пир самый настоящий, — облизываясь, прошептал пан Казимир.

— Присаживайтесь, гости дорогие, откушайте тем, что бог послал, — пригласил шляхтичей боярин Захарьин.

Поворачиваясь к прислужнице Матрене, боярин приказал накормить и устроить на ночлег остальных поляков, которые составляли дружину пана Воложевского.

Шляхтичи поблагодарив боярина за угощения сели за стол. Никита Ильич сел, как и подобает хозяину, во главе стола.

— Не побрезгуйте, господа, кушайте, — сказал Никита Ильич и положил себе на тарелку целую куропатку.

К пирующим мужчинам подошли девки, и налили в чарки вишнянки.

Пан Володымир, взяв полную чарку, встал и сказал тост:

— Предлагаю осушить эту чарку за здоровье гостеприимного хозяина, боярина Никиты Ильича Захарьина.

Пан залпом выпил чарку вишнянки и сел за стол. Ему примеру последовали пожилой и молодой паны

— Благодарствую, — только лишь и ответил боярин, опустошая свою чарку.

— Знал, что на постой к тебе придём? — откусывая кусок пирога с рыбой, спросил хозяина Володымир.

— Вон вас сколько понаехало, все в Кремле явно не поместитесь. Так и куда пойдете? Знаемо куда, к боярам, да кто побогаче, чтоб пощипать их. Али не так?

— Так то так, но к тебе пришли из уважения. Оценил я твою непоколебимость. Не стал присягать пани Мнишек, ну и правильно. Кто она? В ней столько же царской крови, как и во мне и в тебе! — и Володымир разразился звонким смехом.

— Надолго ли к нам? — спросил боярин у пана Воложевского.

— Думаю, что нет. Дело своё сделаем и уйдём. Так что боярин не долго тебе придётся нас терпеть, — наливая в пустую чарку боярина и в свою вишнянки, сказал Володымир.

Стукнувшись чарками, гости и хозяин выпили содержимое залпом.

— Ах, ну и хороша, зараза — потирая длинные усы радовался Казимир, — крепкая, аж до кости пробирает.

— А где боярин домашние твои? — спросил Володымир.

— Так здесь все, — пожимая плечами отвечал хозяин, — жена моя умерла, лет уж двадцать с небольшим. Вот я один и поживаю.

— Зачем обманываешь нас, Никита Ильич? Покажи, не прячь своё сокровище. Знаем, что дочка у тебя есть Василисой кличут. Одна из самых красивых на Москве, — прищурив глаза, с хитринкой говорил Володымир.

— Есть дочь, спит уже, она рано ложится, не стоит тревожить девку, — ответил боярин.

— Почему ж спит? — Не унимался Володымир, — слышал я девичий голос в сенях, со службы пришла. Пригласи к столу дочь свою, Никита Ильич.

Боярин с неохотой позвал Матрену, которая была главная среди прислуги.

— Матрёна, Василиса Никитична и Марфа пришли разве со службы? — Спросил боярин свою прислугу, как бы давая понять, что не следует отвечать о приходе домой его дочери.

Матрёна была недалекая умом женщина, но очень хорошая хозяйка. У неё всегда все было приготовлено, направлено и чисто в доме. А разве бабе нужен ум? Так считал боярин Захарьин, когда случалось недопонимание между ним и Матреной.

Матрёна вышла из-за русской печи, где дремала, ожидавши новых указаний хозяина.

— Да, пришли с Марфой, уже часа три как в комнате сидит за вышивкой, — не подумавши, да и не понимая, какого ответа хотел от неё боярин, ответила Матрёна.

— Позови Василису Никитичну, пусть нам компанию составит, да и вечер уже, отужинать пора, — велел Никита Ильич Матрене.

— Пан Володымир, — повернувшись к красивому поляку, просил хозяин дома, — будь благосклонен, не обижай дочку, не вводи в смущение. Единственная отрада моя, ради неё, можно сказать, и живу.

— Я шляхтич и рыцарь, Никита Ильич, — твёрдо заверил пан, боярина, — а честь панны для меня, это и моя честь. Не бойся, не обидим твою дочь.

Василиса сидела в девичьей половине в своей комнате и вышивала ангельских птиц, когда в девичью вошла Матрёна и передала слова отца.

Василиса вышивала, а сама переосмысливала то, что сегодня с ней приключилось. Она вспоминала шикарный приезд Марины Мнишек, золотую карету с запряженными в неё серыми в яблоках конями.

Зрелище для Василисы напомнило празднование Нового года на Красной площади в Москве. Столько же народу, мишуры, масок, только вместо Деда Мороза главную роль играла Снегурочка — Марина Мнишек. Придёт время и она растает, как и Снегурочка из оперы, думала Василиса.

После этих размышлений, мысли девушки улетели в современную Москву. Она думала о том, как сейчас там Ленка, друзья, а ведь именно сейчас она должна работать в архиве. Странно, подумала девушка, я должна работать в архиве с документами, а я сейчас нахожусь именно в самих документах. После раздумий о Москве, о Мнишек, мысли остановились на высоком статном молодом с карими глазами шляхтиче. Откуда он знал имя, ведь они с ним раньше не встречались? За что просил прощения, и кто этот Савицкий? Эти вопросы терзали душу девушки. Но больше всего ее встревожила встреча с непонятным человеком возле церкви. Думая о нем, Василиса начала раскладывать все мысли по полочкам.

После того, как она вошла в церковь, все думы и мысли Василисы были заняты шляхтичем. Опять сославшись на духоту, а в храме действительно было душно из — за большого числа народу, да из-за лампадок и свечек, которые источали определенные запахи. Василиса, выйдя на крыльцо, не увидела того, из-за которого она по — большому счету и покинула храм. Спустившись, до неё донёсся голос из-за колонны.

— Здравствуй Алиса! — Говорил голос. — Или мне теперь звать тебя Василисой?

Девушка от неожиданности вздрогнула, она впервые за несколько недель слышала своё имя, с которым прожила все 22 года.

Зайдя за колонну, взору девушки предстал мужчина в чёрном одеянии с распущенными длинными волосами, которые спадали на лоб. На лице, обрамлённом цвета вороного крыла волос, светились ярко-голубые глаза.

— Здравствуй, Алиса, хотя тебе сейчас подходит имя Василиса. Не узнаешь меня? — проговорил мужчина на польском акценте.

— Добрый день, — и Василиса упорно начала вспоминать где могла видеть незнакомца, — нет, не узнаю.

— Я пришёл к тебе из твоего сна. Мое имя Витольд, — обратившись к девушке, глаза, светившиеся запылали голубым огнём.

— Да, точно, Витольд, — складывая куски из того сна, говорила Василиса, — так значит то был не сон?

— Нет, не сон. Я пришёл к тебе, хотя в прошлый раз ты отказала мне. Но я, переступив свою гордость снова говорю с тобой.

— Я слушаю.

— Послушай и подумай. Я не прошу, давать мне сразу ответ. Я подожду до завтра. Я пришёл предупредить и уберечь тебя от опасности. Мгла сгущается над тобой, она почти окутала тебя, только твоё согласие может спасти жизнь.

— Жизнь? — Удивленно произнесла Василиса.

— Да, жизнь, — уверенно говорил Витольд, — он погубит тебя. Ничего хорошего из вашей любви не выйдет, Василиса.

— Кто погубит, кто он? — Задавала вопросы ничего не понимающая девушка.

— Кто? Пан Володымир. Он уже довёл тебя до смерти, а я спас твою душу и вселил в девчонку из новой Москвы. Ты настоящая здесь и сейчас, а там, в далекой Москве ты чужая. Ты умерла ради вашей с ним любви, именно в ту холодную зимнюю ночь я воскресил твою душу и вдохнул в тебя жизнь, только переродилась ты в Москве ровно через четыреста лет. Я твой спаситель и сделаю для тебя все, что только не пожелаешь. Хочешь, и мы вместе с тобой вернётся в 2006 год, а если пожелаешь, то можем остаться в эту эпоху, но жить ты будешь как королева.

— Что значит мы?

— Мы? — Ответил колдун. — Это и значит, что мы, ты и я. Василиса, я предлагаю свою руку и сердце, ни в чем ты не будешь знать нужды. Я как только увидел тебя, то сразу понял, что должен быть всегда рядом с тобой. Я люблю тебя.

— Но почему он погубил меня? — спросила девушка, не слыша признание Витольда.

— Потому что эгоист и самовлюбленный шляхтич. Ты думаешь, что одна у него? Нет, он обольстит, развратит и бросит.. Сколько девок плачут по нему, а он все никак не может уняться. Вот и ты нужна ему, чтоб лишь потешиться. — Сделав паузу, он взял в свою руку ручку Василисы. — Ты согласна? Хотя нет, не отвечай сейчас. Подумай. Завтра я буду ждать тебя в это время здесь. Помни, только я люблю тебя, и только я один способен спасти твою жизнь.

Василиса стояла и не могла ничего произнести. Ледяной холод шёл от руки Витольда, он обуял все тело девушки. Мысли в голове спутались, она никак не могла собрать их, чтоб здраво начать размышлять.

— А портрет? — выдернув руку спросила Василиса. — Художник?

— Портрет-,это способ вернуть тебя обратно, а художник…..

— Да, художник, — опередив Витольда, спросила девушка, — Кто он? Я встретила его тут, он проклинал меня. Почему?

— Все это уже не важно, — не раскрывая того, что художником является именно он, ответил мужчина, и добавил. — Завтра, я буду ждать тебя, — сказав это Витольд отпустил руку и скрылся за колонной.

Не успев все расспросить, ничего не понимающая Василиса стояла одна возле колонны.

— Но… — кинулась к мужчине Василиса, но его нигде не было, лишь чёрный ворон с голубыми глазами выпорхнул из-за колонны и громко хлопая громадными крыльями скрылся за облаками.

Именно об этом случае и размышляла Василиса, когда к ней вошла Матрена и велела идти в горницу к отцу.

— Хорошо, — положив пяльце с вышивкой, на стол, Василиса покинула девичью.

Пройдя по длинному полутемному коридору, Василиса зашла в светлую горницу. Не ожидающая увидеть так много людей, Василиса была поражена тем, что в горнице за столом сидел именно тот шляхтич, которого никак не могла выбросить из своей головы девушка.

— Доброго вечера, батюшка и гости дорогие, — поклонившись, по-русскому обычаю, поприветствовала всех Василиса.

Пан Володымир вместе с товарищами поднялись с лавок и в знак приветствия тоже поклонились девушке.

— Вот пан Воложевский, моя дочь Василиса Никитична, — подойдя и взяв подручку дочку, сказал боярин и подвёл ее к столу.

— Это наши гости, Василисушка, на постой к нам определились, — добавил боярин.

— Пан Володымир Воложевский, а это мои друзья, — представляя их говорил шляхтич.

Василиса не слышала имена других шляхтичей, она думала о том, что сказал Витольд.

«Пан Володымир твоя погибель». Вот что крутилось у неё в голове.

— Откушайте с нами, пани Василиса, — обратился Володымир к девушке, — не побрезгуйте нашим обществом.

Выходя из оцепенения, Василиса села на скамью возле стола. Девки сразу принесли тарелку и ложку.

Ни о чем другом Василиса и думать не могла. Мысли роем кружились в голове. Неужели это он и есть? Он, который знал ее имя, который как кинжал вонзился в сердце. Нет, не может быть, это все магия и он, такой красивый с добрыми глазами не может обмануть. Где — то глубоко внутри, Василиса чувствовала, что давно знакома с ним, что — то тёплое и радостное объединяло их. Но что? Не могла понять Василиса.

Пан Володымир не сводил глаз с девушки. Он был поражён не только красотой русской боярыни, столько тем, что внутри него в груди щемило от боли сердце. Ему казалось, что знает девушку, и что их связывает нечто большее, чем просто знакомство.

Отец Василисы сидел во главе стола и мог наблюдать за взглядами его дочери и молодого пана Воложевского. Брови Никиты Ильича все сильнее хмурились, а лицо приобретало недовольный вид.

Пан Казимир, заметив смущение и переглядки Василисы и Володымира, и нахмуренного Никиту Ильича, решил разрядить обстановку.

— Ну, что мы тут все молчим, уже горло пересохло, а не выпить ли нам ещё по чарке? — сказав, Казимир начал разливать вишнянку по чаркам. Дойдя до чарки, которая стояла возле Василисы, иронично спросил:

— Пани Василиса отведает вишнянки? Или кваску налить?

— Василиса молода ещё вишнянку пить, — вместо дочери ответил ее отец.

— Почему батюшка, может пора пришла попробовать, — и Василиса пододвинула поближе свою чарку.

— Молодец, смелая, — удивился Матеуш.

— А ты думал, что русские девушки трусливые? Ты не знаешь нас! — и взяв чарку с вишнянкой, Василиса сказала. — За нас, за русских женщин, которые способны на многое.

И Василиса выпила залпом алкогольный напиток.

— Пани Василиса, откушайте что-нибудь, после вишнянки нужно поесть, — протягивал пирог Казимир.

По жилам девушки потекла разгоряченная лава. Она ощущала, как ей стало жарко, но в тоже время ощутила свободу. Свобода! Вот что не хватало Василисе, именно отсутствие свободы для всех девушек и женщин. В 2006 году она могла пойти туда, куда захочет, работать, учиться, ну а самое важное — встречаться с друзьями. Здесь под запретом оказалось для Василисы не то, что говорить, что вздумается, а даже гулять по городу запрещалось одной, только в сопровождении либо родственников, либо нянек. Разговаривать с незнакомыми людьми молодой девушке приравнивалось к позору. Целомудрие, покорность, молчаливость — вот главные добродетели девиц 17 века.

Выпив чарку с горячительным напитком, душа, тяготившая всевозможными «нельзя», вырвалась у Василисы на простор. Она почувствовала прилив силы, которая окрылила ее.

Вспомнив любимый ею фильм «Судьба человека», она решила последовать примеру главного героя.

— Я после первой не закусываю! — ставя чарку, гордо заявила Василиса.

Паны переглянулись меж собой. Даже в Речи Посполитой, они не встречали такую деву, а тут в патриархальной Московии, где все живут традициями, были обескуражены такой речью.

Отец сидел и смотрел на свою дочь, не понимая, что за перемена могла произойти в характере Василисы. Покорная,, богобоязненная, услужливая дочь превращалась у него на глазах в непредсказуемую фурию.

Ухмыльнувшись и закрутив один ус на палец, пан Казимир произнёс:

— Выпей красавица ещё чарку за нашу Королёву Марину Мнишек, — и наполняя чарку вишнянки, протянул Василисе.

— За Мнишек? — беря в руки чарку, усмехнулась девушка. — Она такая же королева, как я балерина! Она простая несчастная женщина, которая как мотылёк летит на свет. И скоро, очень скоро этот свет спалит ее. Ваша Мнишек захотела править великой Русью, но у неё кишка тонка. Ничего у неё не выйдет!

Мужчины сидели разинув рот, и только пан Володымир с восхищением смотрел на девушку. Никогда в жизни он ещё не встречал такой смелой, безрассудной и красивой девы. Она нравилась ему все больше и больше. Он чувствовал, что между ними есть нить, которая связывает их, но что это, он не мог никак понять. Любовь поселилась в его сердце.

— Так панна не хочет выпить за Королёву? Считает ее недостойной править? — соскакивая со своего места недовольно спросил пан Матеуш.

— Пан Матеуш, не гневайтесь, — пытаясь смягчить ситуацию просил боярин, — видишь, дочка не в себе, говорит, то чего сама не ведает.

— Пусть говорит, — перебил боярина Володымир.

— Я выпью за возрождение Руси, за будущего царя, а не за нынешних мошенников, — и Василиса вновь залпом осушила чарку.

— Ну хоть съешь кусочек, — ещё раз протягивая пирог просил девушку Казимир.

— А я и после второй не закусываю, — повторяя слова из фильма, уверенно ответила девушка.

— Василиса, иди в девичью, — грозным тоном сказал отец.

Довольно таки развеселившая от алкогольного напитка, Василиса не хотела покидать застолье. Она соскучилась по праздникам, по тому, что она может свободно общаться с мужчинами. Выпив вторую чарку, Василиса заявила:

— Ну вот после третьей, пожалуй и перекусить можно будет.

— Как скажете, панна, — наливая чарку, ответил Казимир.

Пан Володымир, встав с лавки, подняв чарку торжественно произнёс тост.

— Я и мои друзья благодарны вам, Никита Ильич, и вам Василиса Никитична, за предоставленный хлеб соль. И эту чарку я поднимаю в честь хозяина дома и его прекрасной дочери.

Товарищи Володымира поддержали его и стоя выпили за боярина Захарьина и его дочь.

Василиса осушив чарку и отломив кусочек пирога, сказала:

— Мой батюшка самый лучший!

— Да, пани Василиса, наслышаны мы о доброй душе и благородстве вашего отца, — сказал захмелевший Казимир, — за Московией знают о его хороших делах.

Василиса сидела и улыбалась, когда речь шла об отце.

— Никита Ильич, — спросил у хозяина дома пан Матеуш, — есть ли у вашей красавицы жених?

Насупившись, отец уверенно сказал. Ответ обескуражил Василису, она не могла понять, отец специально говорит или это правда и все решено.

— Есть жених. Матвей Васильевич Колгин, молодой и красивый, подстать Василисе.

— Батюшка, но.., — испуганно молвила Василиса.

— На Покров свадьба, — не дав договорить дочке, подытожил отец.

— По любви свадьба? — спросил пан Матеуш.

— Конечно по любви, — строго и коротко ответил боярин.

— А не желает ли панна спеть нам? — вдруг спросил у девушки, молчавший Володымир.

Алиса всегда любила петь. В детском доме она являлась солисткой хора из воспитанников. Хор выступал на различных мероприятиях и даже участвовал в конкурсе, занявшем первое место среди таких же хоров детских домов.

В теле Василисы, девушка пела только у себя в комнате, и то тихо, чтоб никто не слышал, ведь пела она песни совсем не те, а песни своего времени, песни 21 века.

— Я спою, — и Василиса выйдя из-за стола, прищурив зеленые глаза, запела звонким голосом.

«У Оксаны металлург,

У Светланы драматург,

У Мари американец,

У Наташи итальянец.

Как у матушки моей

Было восемь дочерей.

Припев:

Мама, ну, не виноватая я, не виноватая я

Что вот осталась я одна така не сватанная.

Не виноватая я, не виноватая я

Все говорят — любовь нагрянет вдруг негаданная.» (песня группы «Фабрика»)

Когда Василиса пела песню, то подойдя к отцу, поцеловала в макушку.

Все гости и отец сидели раскрыв от неожиданности рты. Такую песню, да ещё в таком исполнении они слышали и видели впервые.

— Браво, — крикнул пан Матеуш, когда Василиса закончив петь, поклонилась, — восхитительно.

— Пани, вы великолепны, — поддержал молодого пана Казимир.

Лишь один пан Володымир сидел и молчал. Он внимательно всматривался в девушку, будто изучая.

— Пану Володымиру не понравилось? — Присаживаясь к столу спросила девушка.

— Пани сама знает ответ на свой вопрос, — сказал Володымир и подмигнул.

Изумлённый боярин, встав со своего места, подошёл к дочке и, взяв за руку, проговорил гостям.

— Моя дочь устала, она покидает вас.

— Батюшка, — взмолилась Василиса, — разреши я ещё одну песню спою и уйду, пожалуйста.

— Никита Ильич, разреши, — просили боярина два поляка.

— И сразу в девичью, — отпуская рукав девушки, отец сел обратно на своё место.

— Хорошо батюшка, — махнула в знак согласия Василиса, — это моя любимая песня.

Сказав, Василиса запела. Когда она пела песню, то смотрела прямо на Володымира, а он смотрел на неё. Можно было построить невидимый мост между их глазами. Не отрываясь они смотрели друг на друга. Им казалось, что они знают друг друга давным-давно. Любовь связывала их взгляд. Василиса пела и слезы текли по щекам.

«Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку — это так долго.

Я пытаюсь позабыть, но новая попытка колет иголкой.

Расставляю все мечты по местам — крепче нервы, меньше веры день за днём, да гори оно огнём,

Только мысли всё о нем и о нем, о нем и о нем…

Припев:

Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, — гордость, я за ним одним, я к нему одному.

Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, — гордость, я за ним одним, я к нему одному.» (текст песни Ирины Дубцовой).

В горнице царила абсолютная тишина. Никто не издал ни звука, ни шороха. Даже прислуга пришедшая, услышав дивное пение Василисы, замерла в дверях.

Встав со скамьи и поклонившись, девушка попрощалась и покинула горницу.

Придя в девичью, она бросилась на кровать и зарыдала. Тут же за девушкой в комнату вбежала Марфа. Увидев рыдающую Василису, она подсела к ней, обняла и начала петь колыбельную, стараясь успокоить девушку.

— Я помню эту песню, — вдруг сквозь слезы, пробормотала Василиса, — только откуда, не знаю?

Так в объятиях своей тетки-няньки Василиса уснула крепким сном.

После того как горницу покинула Василиса, поляки и боярин несколько минут сидели в тишине.

Первым тишину нарушил пан Казимир.

— Спасибо Никита Ильич за гостеприимство. Разреши, спать пойдём, поздно уже.

— Конечно, — ответил боярин и приказал прислуге показать комнаты гостям.

— Хорошая у тебя дочь, Никита Ильич, береги ее, — уходя сказал Казимир.

Боярин ничего не сказав, лишь нахмурил лоб.

Последний горницу покидал пан Володымир, не дойдя до дверей, он обернулся и спросил, смотря прямо в упор на хозяина дома.

— Отдай за меня пани Василису. Не любит она своего жениха, и никогда не полюбит. Не губи девку. Я сделаю счастливой Василису.

— Что? — не веря своим ушам, и начиная негодовать сказал боярин. — Отдать замуж свою единственную дочь какому — то поляку? Да ни в жизнь! За Матвея пойдёт! Убирайся!

Пан Володымир ничего не ответив на гнев боярина, вышел из комнаты.

На утро, проснувшись рано, Василиса лежала в постели и думала о Володымире

«Неужели именно о нем говорил Витольд? Не может быть! У Володымира добрые и благородные глаза, он не способен на обман и предательство. Хотя, если Витольд знает обо мне как Алисе, то он лучше знает Володымира. Нет, не верю. Сердце подсказывает, что все неправда. Что же мне делать»?

Встав с постели, она подошла к зеркалу и смотря на своё отражение сказала ему:

— Я не хочу чтоб меня выдали замуж за того, кто не мил мне. Я чужая здесь. Не хочу тут больше и дня быть. Пойду к Витольду и уговорю его вернуть меня обратно в свой мир.

Пан Володымир проснулся ещё раньше Василисы, разбудил Казимира и велел будить всех дружинников и собираться а путь.

— Нам здесь больше делать нечего, домой поедем, — садясь на своего коня крикнул Володымир своим товарищам и ускакал прочь из усадьбы боярина Захарьина.

— Марфа, — спросила Василиса женщину, когда та помогала ей облачаться в сарафан, — а что гости уже встали?

— Поляки эти? Так они уж давно как со двора уехали. Черт с ними.

— Как уехали? — чуть не плача молвила Василиса.

— А на кой они нам? Главный из них, тот самый, который у церкви был, заявил, что делать им тут нечего и, что домой едут. А ты чего это расстроилась? Тебе сейчас нельзя расстраиваться, нужно к свадьбе готовится. Помнишь, что вчера батюшка сказал?

— Помню, Марфа, я все помню, — говорила Василиса думая о Володымире.

Все утро она думала только о нем и ни о ком больше. Дворовые девки поздравляли со скорым замужеством, говорили, что хороший жених у неё, но мысли Василисы были заняты шляхтичем.

— Значит так тому и быть, — вдруг промолвила Василиса, — я тоже сегодня вернусь домой.

И с этими словами девушка вышла из усадьбы в сопровождении Марфы и направилась к церкви. Там, после службы, она должна встретиться с Витольдом и приключения в 1606 году должны закончится. Так для себя решила Василиса.