Сквозь туман времени

Светлана Ильина

Одна ночь изменила судьбу девушки. Теперь она не студентка МГУ, а боярская дочь. Московия, 1606 год, в стране назревает Смута. Встреча Василисы и польского шляхтича была предопределена. Любовь, вспыхнувшая 400 лет назад, пронеслась огненным шаром сквозь туман времени, возродилась в настоящем и вновь оказалась в прошлом. Что это: насмешка судьбы или проклятие Колдуна?

Глава 2. Встреча с отцом

Москва 1606 апрель.

Солнечный луч пробился в маленькое оконце и ласково щекотал личико спящей девушки. Потянувшись в постели, девушка проснулась от нежного прикосновения солнца и открыла глаза. Ее взору предстала необычная комната. Дубовая кровать, представляла собой огромную массивную глыбу, на которой как воздушное облако лежала белоснежная перина, а медвежья шкура с атласной подкладкой служила одеялом. Увидев перед собой шкуру, Алиса вскочила с кровати и недоумевающем взором начала осматриваться. Сумрак наполнял всю комнату, лишь сквозь маленькое оконце пробивался дневной свет, да горящая лампадка перед иконостасом, что располагалась в красном углу, являлись источником света. Привыкнув к сумраку, Алиса начала осматриваться.

Вдоль противоположной стены от окна находилась печь, украшенная удивительными изразцами. Возле неё расположился девичий столик с небольшим зеркальцем в деревянной резной рамке. На этом столике лежала шкатулка с открытой крышкой, внутри находились различные украшения. Алиса стояла посреди комнаты и не понимала, где находится.

— Это я сплю? Мне опять снятся странные сны? — Шептала себе под нос Алиса.

Вдруг дверь девичьей комнаты отворилась и в проеме появилась женщина в возрасте, одетая в белую рубашку из хлопчатобумажной ткани, узкая по горловине с узкими длинными рукавами, поверх рубашки был надет сарафан из холста. По центру сарафан украшала вертикальная полоса с оловянными пуговицами. Держался сарафан на узких и коротких плечевых лямках и подпоясывался под грудью. На голове у женщины был убрус. Улыбаясь, она вошла в комнату к Алисе.

— Пробудилась, моя ягодка?!

И подойдя к столику, незнакомка налила в серебряную чашу воду из кувшина, который принесла с собой.

— Умойся родниковой водичкой, она всю черноту с тебя снимет.

Алиса, молча подошла к столику с чашей и опустила в них свои ручки. Вода была холодной, именно этого и хотела девушка. Алиса умылась прохладной водицей и вытерла личико рушником, которое подала женщина.

Умывшись, Алиса надеялась, что сон закончится, и она проснётся, но этого не произошло.

Алиса все ещё находилась в комнате со странной женщиной в старинной русской одежде.

— Доброе утро, — вымолвила Алиса, — а сколько сейчас времени?

— Какое утро, милая? Солнце уже высоко на небе. Полдень уж на дворе. Батюшка беспокоится, спрашивал, не проснулась ли моя доченька.

— Батюшка? — Удивилась Алиса.

— Так а кто ещё? Батюшка ваш Никита Ильич, кормилец и поилец наш. Давай-ка красавица, одеться тебе помогу.

И тут Алиса, наклонив голову, увидела, что стоит она в белоснежной рубашке до пола с длинными рукавами. Женщина подошла к ней и начала стягивать с неё рубаху. Обнажив Алису, незнакомка помахала головой.

— Ох и худа ты, боярыня. Кожа да кости.

— Я худа? — Изумилась Алиса, всегда считавшая себя полной, — я наоборот толстая, и мне не мешало бы на диету сесть.

Женщина глянула на Алису удивленно и спросила:

— Куда сесть?

— На диету, — повторила Алиса.

— Вот скамья, милая, на нее садись, — показывая на скамью возле столика, отвечала женщина, — а зачем на диету какую — то садится? Говоришь ты сегодня как — то странно, путано. Вот надевай.

И женщина, достав из сундука, стоявшего возле кровати шелковую длинную рубаху с широкими рукавами, помогла девушке облачиться в неё. Надев, Алиса заметила, что стала похожа на белоснежное необъятное облако. Следующее, что сделала женщина, вынула из того же сундука синий сарафан из парчи. Сарафан Алиса натянула на себя поверх рубахи. Он был тяжелым из — за вышивки жемчугом. На ножки незнакомка надела овечьи чулки — ноговицы.

— Вот, садись сюда, а не на какую — то диету, — и женщина кивком указала на скамью.

Алиса смирно подошла к скамье и села.

Женщина встала позади девушки и принялась расчесывать костяным гребнем русые волосы Алисы.

— Какие ж у тебя, моя девочка, волосики пригожие. Послушные, мягкие, — расчёсывая волосы, говорила женщина.

— А как ваше имя? — спросила Алиса.

Женщина, перестав расчёсывать волосы, глянула с боку на Алису.

— Что с тобой, девка? Запамятовала, чтоль? Марфой батюшка с матушкой нарекли, точно переспала, моя голубица. Имя мое запамятовала. А может хворь какая тебя мучает? — заволновалась женщина.

Алиса молчала.

— Марфа мое имя, Василисушка. Ты точно не хвораешь? — озабоченно вглядываясь в лицо девушки, обеспокоено спросила женщина.

— Мне кажется, что я ещё сплю и вижу сон, — ответила Алиса.

— Давай я ленточку лазоревую повяжу и беги к батюшке, а то он совсем заждался, — и, взяв атласную ленту, Марфа повязала ее на голове девушки.

Алиса встала со скамьи и вышла из девичьей комнаты. Осмотрев все вокруг, она направилась вдоль по коридору. Пройдя длинный коридор, по бокам которого находились двери, Алиса вошла в большую и светлую горницу.

Несколько окон освещали горницу. В красном углу стоял по православной традиции иконостас, а под ним висела серебряная лампадка. Вдоль стены под окнами находилась огромная скамья. С другой стороны стоял стол, за которым сидел пожилой мужчина. Полный, но не толстый, с густой чёрной бородой, которая спускалась до груди мужчины. Огромные, пушистые чёрные брови прятали глаза их обладателя, поэтому нельзя было догадаться в какую сторону обращён взгляд мужчины. Шевелюра хозяина дома, а это был именно он, была гладко причёсана.

Никита Ильич был одет по домашнему. Белоснежная льняная сорочка туникообразной формы до колен была подпоясана желтым плетеным шнуром — опояской. Рукава сорочки длинные до запястий. Одевалась сорочка через голову, поэтому на груди сбоку красовался разрез. Застёжкой служила костяная пуговица. Богато украшенная вышивкой рубаха, с цветными выручками по швам и нашивками говорила о том, что обладатель этой одежды не простой крестьянин или ремесленник. Штаны на Никите Ильиче были из качественного сукна. Ну и весь этот образ заканчивался сапогами из кожи крупного рогатого скота.

Боярин Никита Ильич Захарьин мужчина пятидесяти семи лет. Суровый к другим, но мягкий и ласковый к единственной дочке. Жена Никиты Ильича Ефросинья Алексеевна умерла при родах, оставив после себя лишь маленькую девочку. Никита Ильич больше не женился, дал имя дочке Василиса и баловал ее. Всю свою любовь он отдал дочке, разрешал ей многое, что не следовало бы, закрывал глаза на ее причуды и хулиганства.

Василиса росла в любви, не зная ни в чем отказа. Дружила Василиса с мальчишками, с ними она и проказничала, а иногда участвовала в драках.

— Васенька! — Увидев в проеме двери дочь, ласково начал говорить отец. — Ну разве можно так долго спать? Солнце уже высоко, а ты все в кроватке нежишься. Ну иди ко мне, поцелуй своего батюшку.

Алиса стояла и не могла понять, что это, сон или явь? Она никогда не знала своего отца и мать. Родители погибли в автомобильной катастрофе, когда Алисе не было и года. Родственников у неё не было и поэтому она оказалась в детдоме. Так она и жила, не зная ни родительской любви, ни ласки. После того, как ей исполнилось 18 лет Алиса покинула детский дом и въехала в квартиру своих родителей. Одиночество всегда окружало ее. В детском доме она чувствовала себя изгоем, постоянно ввязывалась в драки. И вот сейчас, мужчина, сидевший напротив неё за столом ласково называет ее дочкой. Ей так сильно захотелось отцовского тепла, нежности, что она бросилась к Никите Ильичу и обняв его за шею расплакалась. Отец, не ожидавший такой реакции от дочки, похлопал ее по спине.

— Ну что ты, голубушка, а ну ка не печаль свои глазоньки. Привиделось во сне что — то плохое?

— Нет, папочка, просто я соскучилась, — ответила Алиса.

— Как ты меня назвала? — озадаченно спросил отец.

— Папочка, ой, нет, батюшка! — вспомнив, что отца на Руси звали батюшка.

— Садись рядом, покушай, мое солнышко — улыбаясь сказал отец.

— Да, конечно.

И Алиса, а теперь ее звали Василиса, села рядом со своим отцом. С одной стороны, она была в недоумении от того, что с ней происходит, а с другой, она обрела любящего отца. Именно любовь родного человека поборола в ней рационализм с которым она подходила ко всем вещам и ситуациям в ее жизни.

Она сидела и любовалась отцом, а в глазах ее стояли слезы радости. Алиса часто видела во сне и мать, и отца. Во сне мама всегда была где — то далеко, а вот отец всегда был рядом. Как раз о таком отце и мечтала Алиса, сильном и крепком, суровым на первый взгляд, но добрым и любящем внутри.

— Ну что моя крошечка ничего не кушает? — обнимая дочку за плечи спросил отец.

— Спасибо батюшка, — произнесла Алиса и кинулась на шею к отцу — батюшка, как же я рада видеть тебя, если б ты только знал, как я скучала по тебе.

— Ладушка, моя! — Обнимая Василису, говорил Никита Ильич.

— Спасибо, что ты есть, я так тебя ждала, — на взрыв говорила девушка.

— Ну, все Васенька, хватит, а то и я сейчас слезу пущу, а вдруг кто придет, да и скажет, что видел боярина Захарьина как девка плачущего.

— Ага, батюшка, — и Алиса, взяв все своё мужество в кулак расслабила свои объятия и села на лавку.

— Закончила свою вышивку, — спросил отец.

— Вышивку? — озадаченно произнесла Василиса (именно так теперь мы будем звать героиню).

— Вышивку, ты ж кисет вышивала Матвею, запамятовала, чтоль, — с прищуром спросил Никита Ильич.

Василиса не знала, что и сказать.

— Да, почти закончила, — решив ответить так, сказала девушка.

«Все встанет на свои места и постепенно я во всем разберусь», подумала Василиса.

Пригубив не много еды, Василиса поклонилась новоиспеченному отцу, поцеловала его в щеку и покинула горницу.

Вернувшись на женскую половину дома, в свою опочивальню, Василиса начала осматриваться.

— Так, — сказала сама себе девушка, — начнём разбираться во всем по — порядку.

И сев на край кровати, девушка начала, размышлять.

— Это не сон, однозначно. Меня теперь зовут не Алиса, а Василиса. И меня перенесло как — то в прошлое, а точнее в 17 век, судя по одежде.

Выйдя из комнаты, Василиса крикнула Марфу, ведь из всех дворовых она знала только ее.

Женщина тут же пришла на зов боярской дочки.

— Что случилось, Василисушка?

— Марфа, скажи пожалуйста, какой год сейчас? — спросила девушка Марфу.

— Так я откуда знаю, год, так год, я ж не грамотная. День прошёл без беды, и то хорошо. А ты поди, да у Никиты Ильича спроси.

— Да, точно, — сказав, Василиса побежала а горницу, где недавно познакомилась с отцом.

— Батюшка, — забегая в горницу кричала девушка.

Но отца в горнице не было. Выглянув в маленькое оконце, девушка увидела отца во дворе.

— Батюшка, — выбежав из дома, кричала Василиса, — батюшка.

— Что случилось, милая, — обернувшись на выскочившую из дома дочь, встревожено спросил отец.

Батюшка, — продолжала Василиса, — а какой сейчас год? Кто на престоле?

Отец стоял и смотрел удивленно на дочь. Ведь раньше его Василиса никогда не интересовалась ни годом, ни тем кто сидит или борется за престол.

— Ступай в терем, простынешь, на дворе цветень, а ты выскочила без телогрея, — волнуясь за здоровье дочери, говорил отец.

Василиса стояла, смотрела и не верила своим глазам. Во дворе сновали туда — сюда

дворовые, одетые в простую грубую одежду люди. Из всех людей, что крутились на дворе выделялась фигура статного мужчины — боярина Никиты Ильича, кафтан из золотой парчи, украшенный соболем, и жемчужной вышивкой приковал взгляд Василисы.

— Быстро в терем, — своим громким голосом приказал хозяин дома.

— Батюшка, кто на престоле, — забегая с дом, спрашивала девушка.

— 7117 от сотворения мира, Дмитрий на престоле, — ответил скрывающейся в проеме двери дочери.

Василиса промчалась мимо взволнованной Марфы и закрыла дверь в свою комнату.

— Так значит сейчас апрель 1606 года, у власти Лжедмитрий 1, а через месяц его свадьба с Мариной Мнишек. Блин, — округлив свои изумрудные цветом глаза, говорила девушка, — так значит я очутилась в самый разгар Смутного времени. Боже мой, как так-то?

От удивления она открыла рот.

— Так Алиса, — давая сама себе установку, говорила, прохаживаясь по комнате девушка, — успокойся. Давай рассуждать. Вчера я с Ленкой гуляла по городу, нам встретился художник.

— Точно, — крикнула Алиса, — странный художник и его портрет. Я на нем была в платье именно этого времени. Окей, что было дальше? Я осталась одна с портретом. Уснула и мне приснился странный сон. Лес, ворон, изба и колдун. Точно! Во сне я видела сундук и снова этот же портрет. А потом, — Алиса напрягла память, — чёрный колдун начал говорить какую — то чушь. Предлагал жить с ним. Я отказалась. И что же он сказал?

Алиса все ходила и ходила по комнате. Вдруг она остановилась. Алиса вспомнила о том, что колдун говорил о батюшке, о ней. Что она не Алиса, а Василиса.

— Боже мой, — хватаясь за голову, — Алиса села на скамью возле оконца, — я и есть Василиса Никитична Захарьина. А как же теперь мне жить тут? И как найти портал для возвращения? Все, дышим глубоко, ищем плюсы. Я ж пишу диплом и погружение в реальность этого времени мне на руку. Вот тебе и позитив. Ну, а самое главное — я отца нашла, — и Алиса улыбнулась, — пусть и в другом веке, но все же теперь я узнаю, что такое отцовская любовь.

— Василиса, — заходя в девичью говорила Марфа, — что ж ты ещё не оделась? В церковь не успеем, давай я помогу.

— В церковь? — спросила Василиса, — Ну пойдём.

Василиса надела по верх сарафана телогрею вышитую узорами, соболиный воротник закрывал полностью шею девушки. На ножки, Марфа подала Василисе сафьяновые сапожки, с вышитым жемчугом на голенище. На головку Василиса надела шапку, похожую на мужскую, но более низкую, отделанную мехом соболя.

В таком виде Василиса в сопровождении Марфы покинули усадьбу боярина Захарьина. Василиса шла и озарялась по сторонам. Она лишь на картинках видела Москву 17 века, а тут она жила в ней. Так сказать полностью погрузилась в свою дипломную работу.