Отражения судьбы

Светлана Залата, 2022

Карты розданы. Саша Неродова обзавелась силой двух древних менгиров, знаниями прошедшего обучение мага Ордена, новыми друзьями и соратниками. Но теперь и враг вышел из тени. Паук, что плел свою паутину задолго до ее рождения, обнаружил себя, появившись на сцене под чужой личиной. Что нужно этому неведомому и могущественному существу? При чем здесь Миклош и какую роль во всем деле играет Муза? И, что куда важнее, хватит ли самой Саше сил противостоять неведомому злу? А ведь в этой борьбе важны не только магические умения…

Следственный этюд

Глава 1

Саша сидит без света на кухне, рассматривая полуночный двор из окна.

Холодно. Очень, очень холодно. Она устала, сама толком не зная отчего. Тоска, противная липкая тоска в темноте заняла свое место. Эта тоска была с ней всю жизнь, поднимая голову в ночной тишине. И сегодняшняя ночь не была исключением.

Остальные что-то делали. Что-то полезное. Решали проблемы, искали возможности, в третий, а то и четвертый, и пятый раз выслушивали историю Миклоша, рассматривали документы… Ее никто не трогал. Не то чтобы Саша чувствовала себя лишней. Она привыкла жить одна. И хотя сейчас ее квартира была в доме, принадлежавшем наставнику, но даже сюда Серафим не заходил без предупреждения. Боня освоился легко, кажется, благоволя к Карине, и почти все время проводил где-то с людьми. Не с Сашей. Но, с другой стороны, она и без этого пушистого предателя жила прекрасно раньше. Дело было не в одиночестве.

Все пришло в норму. До недавнего времени Саша именно так считала. Пришло в норму после смерти Виталика, после понимания того, что магия существует. Тогда она только привыкла к тому, что мир изменился во время обучения, мир изменился вновь, теперь разрушив размеренное течение жизни начинающего адепта историей со Свободой. Только все опять вернулась на круги своя — и Дубы с голодом и болью. Чужой болью. И вот опять — только она привыкла к возросшей силе, к тому, что обучение скоро закончится и она станет членом Ордена, так это Миклош, это расследование…

Что внушил Паук ее семье? Зачем ему было все это?.. Этот маг, кем бы он ни был, ведь по сути, признался в том, что вырастил ее, дал силы, не вмешиваясь напрямую… Он — стоит за Свободой? Он — причина всех бед? Что тогда от нее нужно?

И многие другие вопросы. Как и на кого влиял это урод? Из-за него мать с отцом были несчастны? Погибли? Паук внушил отцу желание в будущем пойти на разборки и умереть? Паук отобрал у нее семью, желая ее одиночества — или в этом не было злой воли? Что говорил ей Михаил Бестужев на даче в воспоминаниях, о которых она ничего не помнит?

О чем она вообще не помнит из своего детства?

И другой, самый главный вопрос: кто она сама? Тогда, когда Саша ломала ритуал, грозивший погубить и ее, и соученика, пощечина Миклоша позволила отвлечься от начавшегося погружения куда-то в глубины Отражения. Это небольшое потрясение поставило все на свои места, позволило сложиться картинке… Но какие пазлы в этом образе себя были по-настоящему ее, а какие — вовсе нет? Что из того, что Саша считала частью своей жизни, было частью плана Паука, плана, о котором по-прежнему очень мало что известно, а что — ее собственным выбором?

Был ли нее вообще когда-либо выбор, или все уже было расписано и предопределено?

За размышлениями Саша не замечает тихого стука и вздрагивает в тот момент, когда на кухню заходит Серафим. В любом случае она бы не отказала ему в присутствии — дом-то его.

— Прости за нарушенное уединение.

— Это твой дом, — Саша чуть улыбается.

Серафим только качает головой, садясь в углу. Свет он не зажигает, и кухню по-прежнему освещает только полная луна за окном.

— То, что дом принадлежит мне, не дает права вторгаться в личное пространство каждого, кто в нем живет. Но у меня сейчас есть четкое ощущение, что твое уединение порождено тягостными думами, а не желанием отдохнуть от общества местной публики.

Саша чуть пожимает плечами. В ночной темноте все кажется несколько нереальным, так, что даже образ того, с кем именно она говорит, несколько размывается. Словно можно вести речь о чем угодно, не думая о последствиях.

— Извини. Я тебя от чего-то отвлекла.

— Все в порядке. На тебя много всего свалилось в последнее время, и быть не в порядке нормально, — Серафим чуть улыбается.

— Я справлюсь. Сама.

«Опять» не прозвучало. Но все равно укоризну в голосе Саше скрыть не удалось. Да, наставник хотел как лучше. Да, Серафим скрыл правду о ее возможностях как связанного с менгиром мага не со зла. Но… Но. Память услужливо подбрасывала ту самую историю с ложным обвинением и ее, как оказалось, инсценированным побегом в общину сектантов. К Свободе. И то, что тогда, когда нужно было ему, Серафим отвернулся. Во имя благих целей. Не со зла…

Саша думала, что пережила это. Приняла необходимость подобного решения. Но, увы, как оказалось, это было не так.

Кажется, наставник понимал ее ход мыслей. По крайней мере, на ее тон он отреагировал спокойно.

— Не всегда «сама» лучший путь, хотя я и понимаю, почему, сколько бы я ни говорил о том, чтобы ты обращалась ко мне, ты этого не делаешь. И — нет, я не ищу себе оправданий. Но есть вещи, которые, наверное, нужно объяснить. И нет смысла тянуть с этим. Я, Саша, много лет по своей основной специальности в Ордене спасаю магов. Вытаскиваю из всякого рода проблем и лечу раны. Я занимался этим до того, как покинул Орден на век, и продолжаю делать это и после. По одной простой причине, Саша. Единственное, в чем я убежден в этой жизни, так это в том, что сама жизнь ценна, как ничто иное.

Саша чуть поворачивает голову, рассматривая необычно серьезного мага, несколько удивленная направлением разговора. Серафим же поясняет:

— В юности я едва не превратился в монстра, следуя своим склонностям к боевой магии. К счастью, я не был один, и, хоть и не самостоятельно, но все же сумел отойти от грани, из-за которой не возвращаются. И с тех пор я придерживаюсь идеи ценности жизни. Это вовсе не значит, что я перестал убивать. Увы, иногда это необходимо. Но любой шанс спасти я буду использовать. Иногда приходится выбирать между плохим и очень плохим вариантом, и в том, что выбрал я четыре года назад, все остались живы… Но не невредимы. Особенно ты.

— Я?

Она ведь нормально себя чувствовала…

— Саша, я говорю не о физических повреждениях и не о магии. Я оставил тебя, причинил боль в момент наибольшей уязвимости. Я не горжусь этим. Совершенно точно нет. И изменить этого тоже не могу, хотя и надеюсь, что когда-нибудь ты сумеешь меня простить и принять. Всегда есть разные варианты, но все иные, что были тогда, несли смерть и разрушения… Когда я узнал, что по всем выкладкам ты отправишься реализовывать этот чертов план, то требовал его пересмотра. Долго искал другие выходы. Но не нашел. Ничего лучше, во всех остальных вероятностях лишь жертвы и смерти, лишь больше смертей и боли. И я, как уже сказал, повел себя как скотина. Я и сейчас пойму, если в какой-то момент ты решишь уйти. Есть вещи, которые приносят боль всегда. Я не считаю это детскими обидами.

Саша сцепляет руки в замок. Серафим говорит с прямой, подкупающей открытостью. И, — она ощущает это в Отражении, — очень искренне.

— Но это правда лишь детские обиды, — признавать этого не хотелось, но врать смысла не было, — ты спас мне жизнь, и не один раз. Учил. Помогал. Хотя вообще с самого начала мог пройти мимо на том фестивале, и никто бы ничего не сказал. Я понимаю, что ничего не делается просто так. Понимаю. Просто…

— Просто шрамы остаются. И теперь ты знаешь, что я утаил от тебя то, что касалась тебя самой.

— Менгир, — Саша хмурится. Неужели ее мысли столь очевидны?

— Именно, — Серафим кивает.

Саша обхватывает себя руками. По-детски, конечно… До того она так и не спросила сама. Просто… не спросила, и все. Наверное, не хотела знать. Теперь это не было любопытством. Нет. Но, наверное, спросить было правильным. Она хотела полного ответа. Исчерпывающего, а не пары слов.

— Почему?

Серафим чуть вздыхает.

— Я надеялся выиграть время. Это было сложным решением. Еще одним, — в голосе мага Саша ощущает отголосок целого сонма эмоций. — Тогда во всей этой истории со «Свободой» я только что бросил тебя один на один с проблемами, которые очевидно были тебе не по силам. Которые сам создал, между прочим, и от которых как наставник должен был оберегать. Я не знал о менгире в Свободе. Никто не знал о менгире там… Чудо, что ментальная проекция восприняла твой контакт с ним как опасность и вмешалась, иначе ты бы могла навсегда потеряться в образах камня, решив их исследовать. Я был… В смятении — самое близкое. Ты юна, неопытна, наивна и чиста душой, что редкость сейчас. И уже испытала много боли, оставшись в одиночку не только в нашем мире, но и в мире вообще. Не доверяла никому, и понятно, мой поступок доверия не прибавил. После Миклоша я не думал, что вообще буду учить, но увидев тебя и потенциал, заметный не только мне, понял, что если ты попадешь в тот мир, что тебе предназначен, а молчать об этом предназначении, как сделал Бестужев, просто низко, то почти наверняка станешь средством для достижения окружающими своих целей. Да, иронично — сейчас ты ощущаешь себя именно так. Я понимаю. В Ордене много стремящихся к власти и могуществу, в том числе и созданному чужими руками, и я видел, насколько велики шансы, что тебя затянут в интриги с головой. Да, твоя сила не должна была проявиться так, как сейчас, но она есть и без всяких менгиров. Не сомневайся. Я хотел защитить тебя от участи быть использованной в подковерных играх, обучить, как когда-то учили меня, не ради собственной прихоти или ответной услуги, а просто потому, что я знаю и умею вещи, которым могу научить. Хотел подготовить тебя к жизни в нашем мире, помогать, потому что иметь наследие и продолжение нормально для всех людей.

Саша широко раскрытыми глазами смотрела на мага. Серафим был таким… Дело не его серьезности, Не в ночи вокруг и не в странной теме для разговора. Скорее, она увидела еще один образ наставника, древнего мага, возрастом старше иных государств. И это был образ просто… просто человека. Не своего в доску парня, не легкомысленного бунтаря и рокера, не грозного могущественного волшебника, не всезнающего учителя. Просто человека, открыто говорившего о себе. Доверявшего ей свои мылси и чувства. Серафим продолжил:

— Я был в ужасе, узнав, что ты связана с менгиром. Даже отбросив то, что создавший всю историю со Свободой наверняка про менгир знал, что это мог быть тоже его план… Боги, я хотел защитить тебя, позволить учиться и осваивать силу тогда, когда ты будешь готова. А в итоге вышло ровно наоборот. Ты была напугана, одинока, потеряла единственного едва обретенного близкого друга в нашем мире, мало что знала и умела… И владела огромными возможностями, способными разрушить все вокруг и тебя саму. Менгир заблокировали, я надеялся, что перестройка займет годы, да и, откровенно, думал, что, быть может, его и вовсе вычерпал Андрей Боготов и ваше противостояние с предателем Хачатряном. Я понимал, что если расскажу всю правду, то подарю тебе или страх собственных сил и себя, или чувство ответственности за все вокруг, а вернее всего — и то, и другое. Понимал, что с такими возможностями и таким малым количеством ориентиров попросить тебя сделать что-то, что будет опасно в первую очередь для тебя самой, а потом уже для окружающих, сможет любой, и ты сожжешь себя в стремлении использовать дарованные возможности в желании сделать мир лучше. Я видел такое Саша, видел много раз. Я надеялся, что, пока настройка идет, у меня будет время найти того, кто все устроил и кто, вполне возможно, устроил это все именно с целью дать тебе силы камня, хотя зачем — я не знаю и сейчас. И — да, я скрыл от тебя и истинные возможности операторов менгира, и то, что чаще всего случается с ними. Круг и посвященные из Ордена обязаны хранить тайну. Стремительная подстройка тревожила меня, и я старался приложить все силы к тому, чтобы ты могла, оказавшись в сложной ситуации, не просто использовать силу, руша все вокруг, а анализировать происходящее и делать выводы, приходя к планам и идеям, что способны соответствовать только твоим интересам. И считал, что расскажу тебе все, когда придет время. Но у времени были свои планы.

Саша лишь качает головой.

— Думаю, я безнадежна. Всегда бегу впереди паровоза, как мать говорила. И в итоге Миклош мог умереть в Пензе, потому что я сунулась прямо в сети Паука. Миклош мог умереть потому, что я решила, что все могу.

Серафим чуть склоняет голову.

— Знаешь, парадоксальным образом я могу сказать, что Миклош жив как раз потому, что ты решила, что все можешь. Не думаю, что принимать амулет у едва знакомой скиа или проводить ритуал, следуя голосу в голове, было рациональным, разумным и вообще хоть сколько-то безопасным. Чем-то, что я сам бы одобрил. Но ты это сделала — и мой ученик жив. Жив, пусть и в ином теле, пусть и под иным именем — неважно. Он жив. Ты не стала колебаться, ломая рунные круги, не стала сомневаться в том, получится ли — и это позволило вам выбраться из ловушки.

— Я должна думать, а потом действовать. А не наоборот. Даже если бы… всего этого не было бы.

— Нет смысла принуждать себя к тому, что невозможно.

Саша чуть склоняет голову, с некоторым недоверием смотрит на мага.

Серафим усмехается.

— Я не говорю, что нужно плыть по течению и не пытаться осмысливать происходящее, придумывать планы и искать понимание путей достижения цели, — это будет верной смертью. Так же как и отказ от простых вещей, стандартных тренировок или чтения книг и учебников просто потому, что ты можешь навязать Отражению свою волю без слов и жестов, без подготовки и длительных плетений нитей магии. Да будет тебе известно, что без так ненавидимых тобой упражнений по прокачке силы и концентрации вида «создай и держи шар энергии как можно дольше», ты если бы и пережила свое сжигания Круга Рун в Пензе, то осталась бы на годы калекой. Учиться необходимо. Тренироваться и творить магию, и анализировать окружающее. Но в сложных ситуациях ты будешь действовать в большой степени под влиянием эмоций. И это данность, которую нельзя изменить. Все, что можно сделать — понимать эти эмоции и их источник. В твоем случае это все равно не удастся загнать под контроль разума, и не нужно корить себя за это. Все мы разные, и ты — такая.

— Раньше ты говорил иное.

— Я по-прежнему считаю, что вседозволенность без дисциплины ума способна привести только к могиле. До того я считал своим долгом дать тебе жить жизнью адепта и подготовиться и разумом, и телом к полноценному использованию магии и жизни члена Ордена, волшебника с объективно большой силой. Надеялся привить внимание к деталям, которое легко упустить, купаясь в энергии, старался показать, что все начинается и заканчивается в мыслях и поступках, а заклинания и формулы — это лишь следствия. Но с тем что сейчас происходит, думаю, остается только пожинать плоды. Так что получилось или нет у меня — вопрос другой, и отвечать на него тебе.

Саша переводит взгляд на луну за окном.

— В Пензе я… разозлилась. Захотела доказать, что со мной можно и нужно считаться, что я имею право знать все — и все испортила. Вампир погиб, а ведь можно было спасти его. Миклош угодил в ловушку. Как и я, и мы оба могли умереть из-за моего глупого порыва.

— Теперь ты знаешь, что злость толкает к ошибкам, и сможешь услышать ее голос в следующий раз, вычленить его из всех голосов, склоняющих к тому или иному поступку, и решить, хочешь ты следовать этому порыву или нет.

— Склоняющих… — только ли ее это будут голоса? — Надеюсь.

— Саша, — Серафим чуть наклоняет голову, словно пытаясь что-то увидеть в окружающей ночной темноте, — я не буду преуменьшать опасность. Мы знаем, что Анасталей в том числе получил и тело Советника — его уже нашли. Но сам Паук сбежал, и есть основания считать что он весьма могуществен, хотя и наверняка имеет причины держаться в тени и действовать чужими руками. И какое твое место в его планах, как и мое, Миклоша, и многих других — неясно. Пока неясно. Но ясно только одно — что бы там ни было, никто не отнимает у нас права выбирать. Право прислушаться к тому или иному голосу, совершать те или иные поступки потому, что мы их считаем правильными. Нам не дано контролировать мир вокруг, но что делать в ответ на происходящее в нем — решать только нам. Ты — не марионетка, кто бы и что бы не замышлял в твоем отношении. У тебя есть прошлое, настоящее и будущее. Воспоминания и надежды, враги и друзья, склонности и способности, симпатии и антипатии. Каждый из нас задает себе вопрос о том, кто он есть. Каждый ищет ответ, каждый делает выбор. Кто бы что бы не придумал для нас — выбора это не отменяет. Тебе решать, кем ты хочешь быть: марионеткой в танце жизни, режиссером в этом танце, или и то и другое, или иные варианты и возможности. Тебе решать — будешь ли ты сражаться в одиночку или примешь предложения союзников. Продолжишь бороться и искать свое место или уйдешь жить в покое и тишине. Даже мелочи вроде того, пойдешь ли ты завтра в Резиденцию на торжественное вручение подтверждающих статус обученного мага грамот или нет решать тебе. Я же скажу только, что никто иной не обвивает твое сознание. Скажу как все-таки что-то смыслящий в этом маг. Твой разум и твое сердце — только твои. Не сомневайся.

Несколько минут Саша осмысливает сказанное, прокручивая слова в голове. И потом говорит то единственное, что приходит на ум.

— Спасибо. За все.

Серафим лишь мягко улыбается.

— Что бы ты не решила — я помогу тебе всем, чем смогу.

— Ты сказал, завтра вручение грамот…

Саша как-то уже и думать об этом забыла. Все казалось таким далеким. Неважным. А она переживала, что выпускную практику не пройдет…

— Да, это так. И опережая вопрос — да, и тебе тоже. Твоя практика засчитана от и до. Завтра ты получишь звание мага Ордена, и его у тебя никто не отнимет. Если ты не захочешь связать свою судьбу с работой в нашем сообществе, то тебя никто не осудит. Но если ты останешься в Ордене, то, я уверен, тебя ждет интересная и яркая жизнь мага, сполна использующего свои силы и живущего в мире со многими чудесами. пусть и не всегда безопасными.

Саша на секунду сомневается. Но потом все-таки продолжает мысль.

— До всего этого я хотела… Думала остаться работать в Ордене, если возьмут в оперативники. Я не знаю, подойду ли, но Михаил Ефимович сказал, что если понадобится изучить внутренний распорядок и все, что нужно для работы в оперативном отделе, то я могу спросить тебя.

Серафим не перебивает смотрит на нее, спокойно и внимательно. И Саша продолжает, словно это сейчас было важно. Сейчас, когда Паук плетет свои сети… Но ведь было, разве нет? Сети… Они не были всем миром, верно. И Саша, помедлив, заканчивает свою мысль:

— Я знаю, что сейчас не до того. И что все это… Но если вдруг будет возможность… Ты поможешь?

— Да. Разумеется, Саш, я тебя натаскаю. Мир не останавливается из-за того, что кто-то что-то замыслил. Жизнь продолжается.

Кажется, за окном начинает светать. Или просто вокруг становиться чуть светлее?

Саша чуть улыбается, сама не зная чему.

Жизнь продолжается.

Глава 2

— Вы опять сидите дома.

Это была констатация факта, и Саша только переглянулась с Миклошем в ожидании того, что за этим последует.

Карина, сегодня надевшая на удивление длинные свободные штаны и вполне закрытую водолазку, только подчеркивающую атлетичное тело, склонила голову.

— И я пока сижу дома, и мне это, откровенно говоря, надоело. Как у вас развлекаются? Кроме как пялятся на движущиеся картинки, спасибо, но это совершенно не мое. Местный театр меня позабавил, конечно, но я намерена попробовать что-то более современное. И предполагающее прогулку на свежем воздухе, ну или хотя бы выход из дома.

Миклош умоляюще глянул на Сашу. Та только глаза закатила. Она мало что знала о характере дел, которые привели сюда Карину и о том, сколько она пробудет в городе. Но что точно можно было сказать — неугомонный темперамент волшебницы порождал огромное же стремление к деятельности. К любой деятельности.

И периодически развлекать Карину выпадало именно им с Миклошем в те дни, когда ей взбредало вытащить их обоих куда-то из дома. Саше же прекрасно хватало квартиры, игровой приставки и коротких бесед с обитателями дома. Впрочем, сама она предпочитала одиночество, и за редким исключением дружеских посиделок в начале учебы или вылазок с Катей и Колей позже на какой-нибудь интересный концерт или выставку, довольствовалась обществом Бони и себя самой.

В доме Серафима наличие других жильцов не доставляло дискомфорта, особенно если учесть, что общей зоной, где собирались все, была только гостиная мага. Все остальные места оставались за их обитателями, хотя приходить друг к другу это не мешало. Например, сегодня Миклош попросил помочь с интернетом. Не с самим соединением — модем у Серафима имелся и работал неплохо, а, собственно, с концептуальным пониманием Инстаграма, Контакта, Ютуба и еще целого ряда сервисов вроде Википедии. Несмотря на объяснение и опыт использования нынешних технологических гаджетов, хотя бы уверенным пользователем компьютера Миклоша назвать нельзя было, да и он вообще мало что понимал в том, что происходило в виртуальной реальности сети, хотя и пытался перевести все это в удобоваримый вид.

Не говоря уже о том, что он успел нахватать вирусов, кликая на сомнительные ссылки, и Саше пришлось во не раз сносить и ставить всю систему заново, так что теперь она пробовала донести до Мики еще основы компьютерной грамотности. Смотреть за тем, как дитя девятнадцатого века обращается с мышкой было забавно. Но уж все лучше, чем видеть в его глазах тоску при взгляде на фотографии молодых пар или старинных строений Петербурга.

Но, определённо, сегодня занявшее почти весь день мирное общение с Микой и с ноутбуком подошло к концу. Все, что Саша успела усвоить — спорить с Кариной было совершенно бесполезно. Неуемный характер волшебницы просто сметал все возражения и доводы, без всякого применения магии.

— Итак, я жду ответ, дети современности.

— Я не… — попытался было откреститься Миклош.

— Да ну? Сколько тебе — двадцать девять зим?

— Я родился давно, и мало что смыслю в нынешнем времени.

Карина фыркает.

— Отговорки. Сплошные отговорки — теперь ты живешь здесь, и мог бы что-то и сообразить. К тому же, как я поняла, у вас в Пензе была насыщенная развлекательная программа.

Миклош сглотнул.

— Я не пойду в ночной клуб. И в парк аттракционов тоже. И на дачу не поеду.

— У нас нет дачи. Да и из парков аттракционов в городе один, и без слез на него не взглянешь, — Саша чуть пожала плечами.

— Да? А жаль. Дача — звучит интересно, хотя я не могу понять, чем развлекаются в загородном доме.

— Сажают растения. Шашлыки там, речка, лес.

Карина фыркает.

— То есть у вас развлечение то, что веками было обыденностью? Интересно. А мне казалось, что в мире, где еды вдоволь для каждого, должны быть какие-то еще интересные вещи. За переделом этих ваших компьютеров и телевизоров. Движущиеся картинки это занятно, но мне быстро надоедает.

Надо признать — волшебница, которая явно было постарше Миклоша, в Мортал Комбат Сашу раскатала еще во второй день своего пребывания в доме Серафима, просто сев рядом и взяв второй джойстик. Отказать Карине у Саши просто язык не повернулся, и она уже было приготовилась подыгрывать ей, но, к удивлению, после буквально одной прошедшей вничью партии борьба стала равной, а после трех выиграть уже не получилось без всяких уступок. Был это талант, магия или еще что-то — Саша так и не поняла. Но уважение к волшебнице, явно до того не то что с игрой, а с самой идеей игровых приставок незнакомой, определенно, возросло.

Саша склоняет голову, задумываясь о развлечениях. Поход в торговый центр ей самой виделся тем еще кошмаром. Прогулка в парке? Скучно и тоже обыденно. Кино? Те же «движущиеся картинки». Ролевики сейчас не собираются, хотя, быть может, Карина бы и оценила…

— Ну можно поиграть в какую-нибудь настолку или в боулинг съездить, — несколько неуверенно говорит Саша. — Ну или на футбол или гандбол, но я не уверена, что сегодня матчи есть. На Затоне есть парк военной техники, но там тоже только если интересно посмотреть на машины да фотографироваться.

Карина склонила голову.

— Я так понимаю, «играть в настолку» — значит продолжать сидеть в четырех стенах?

— Ну не совсем, — Саша прикидывала, что можно быстро объяснить двум магам. — У меня есть только «Эволюция». Так что надо будет купить что-нибудь еще для начала, глянуть правила. Но, да, играют в такое или дома, или в антикафе или клубах. Я пару таких мест знаю, можно будет сходить как вариант.

— Тогда остается загадочный боулинг и Затон.

Саша кивает, соскребая из памяти остатки информации.

— Можно в СБС поехать, там еще, кстати, игровые автоматы есть и кьюзар, это чуть интереснее, чем на приставке играть. И магазинов много.

— Очередная ярмарка с некачественной одеждой?

— Да нет, там есть прикольные штуки.

— Прикольные, — Карина покачала головой, словно ей само слово что-то сделало. — Ладно, молодежь, собирайтесь и поехали. Мне надоело сидеть дома, да и вам не помешает проветриться. Заодно покажете мне где этот ваш СБС и как туда попасть. Жду готовыми через пять минут.

С этими словами волшебница вышла в подъезд и отправилась к себе наверх.

Миклош сглотнул.

— Почему мне кажется, что мы только что попали в какую-то ловушку?

— Боюсь, тебе не кажется. И ловушкой будут магазины…

Саша поежилась. Она не любила шоппинг и шмотки, но буквально на третий день проживания в доме Серафима Карина, пока наставника и Мики не было дома, не терпящим возражения тоном увлекла ее в Галерею и завалила вопросами о том, что ей подходит, а что нет, о тканях, фактуре, истории того или иного бренда и еще чем-то, от чего голова распухла мгновенно. После третьего часа оценки и примерки и пятидесятого посещения магазина, во многих из которых они уже были, Саше просто хотелось выть и лезть на стенку.

— Боулинг на слух кажется более угрожающим.

— Расслабься, Мика, это не аттракцион. Просто игра, где надо шаром кегли сбивать. Ничего сложного, может тебе и понравится.

Миклош только тяжело вздыхает.

— Ну, не расстраивайся. По магазинам не тебе ходить.

— Ой, да ладно, могла бы сразу сказать, что тебе не нравится, а не смиренно терпеть, — усмехается успевшая переодеться в легкую, почти полупрозрачную рубашку и джинсовую жилетку Карина. — Для меня было отдельным удовольствием наблюдать, как ты изо всех сил пытаешься быть милой и учтивой, при этом ненавидя все вокруг и меня больше всего. Это правда было прекрасным развлечением. Вы так и намерены ехать?

Саша кивает. Она давно выходит из квартиры, где пока живет, в джинсах и толстовке, сама не зная почему. А вдруг? А телефон и карта всегда при себе.

— Мика, захвати с собой паспорт на всякий случай.

— Ладно. А зачем?

— На всякий случай. Я предпочитаю носить его с собой всегда. К тому же — вдруг решишь купить сигареты и алкоголь? Не продадут иначе.

Миклош чуть пожимает плечами.

— Не то чтобы я собирался что-то покупать, но хорошо. Я сейчас.

Карина только плюхается в кресло на место пошедшего в спальню переодеться Мики. И с весельем разглядывает Сашу.

— Я совершенно серьезно насчет того, что ты могла бы просто сказать, что тебе все не по нраву, а не стесняться непонятно чего.

Несмотря на легкий тон, говорит она точно не в шутку. Саша чуть поводит плечами.

— Не стоит думать, что со старшими стоит во всем соглашаться, и так же глупо во всем с ними спорить, — усмехается Карина. — И не нужно пытаться мне угодить, надоело за всю жизнь выслушивать подхалимские речи и смотреть, как передо мной ползают на брюхе. И да, как ты могла заметить, я неплохо нахожу общий язык со всеми вашими современными штуками, так что в следующий раз не делай такое сосредоточенное лицо, балансируя между тем, чтобы не ударить в грязь лицом и не задеть, как ты опасаешься, мое собственное самомнение в какой-нибудь игре. Думаю, я и в оставшихся развлечениях на этой чудо-машине смогу разобраться, — волшебница подмигнула Саше, кивая на приставку. — Просто будь собой. Все равно всем не угодишь, и все равно любое притворство заметно.

Стоит ли говорить, что все три партии в боулинг остаются за волшебницей?

Глава 3

Саша чуть напряглась, опираясь локтями о колени. Сидеть в такой позе было удобно, хотя, наверное, и выглядело это несколько странно. Ей было все равно. Потенциальное присутствие в одной комнате рядом с ней разом Серафима, Карины и Михаила Ефимовича напрягало, пусть сейчас никого из них еще не было. Да сидящий слева Миклош, выглядевший так, словно собирались зачитать его смертный приговор, не добавлял позитива в ситуацию. На деле, конечно, вообще не предполагалось, что она в чем-то виновата, ее накажут или что-то в этом роде.

Наверное.

Странные каникулы почти в десяток дней, образовавшиеся после возвращения из Пензы, закончились. Предсказания Серафима о том, что приезд Карины положит крест на некой праздности и веселье не сбылись. Все было тихо, спокойно и почти мирно, если не считать дневные принудительные вылазки куда-то из дома в те дни, когда Карина этого хотела, и курьезы осваивающего компьютерную грамотность Миклоша, один из которых и вовсе вырубил свет во всем районе. С наступлением темноты Саша предпочитала уходить к себе, оставаясь наедине с собой и своими мыслями. Странный, казалось, почти приснившийся разговор с наставником перед вручением дипломов, несколько унял беспокойство, вновь усилившееся сейчас, когда Серафим предупредил, что в обед придет начальник и они впятером обсудят сложившееся положение дел за пределами Резиденции, в неформальной обстановке. Каких именно дел — не понадобилось уточнять. Саша и так поняла.

А еще она ощущала запредельную, иррациональную нервозность. Словно сегодня, вот сейчас, когда появятся старшие маги, ей скажут, что с ней что-то не так, что она — дефект, неправильный центр чужой истории, причина всех бед.

Этого не должно было случиться, если рассуждать логически, но эмоции диктовали разуму свои условия.

Серафим предупреждал, что выжигание рун в Пензе могло иметь последствия в виде ослабления самоконтроля. Ну или она всегда была такой истеричной?

— Волнуешься? — в голосе Миклоша, напряженном, все же скользило участие. Саша понимала, что во всех нынешних событиях парню досталось куда больше, чем ей.

Наставник, как она видела, старался помочь Мике адаптироваться, общался, поднимал старые дела, чтобы понять, кто в ответе за все, что случилось. Но все же, все же. Миклош потерял все и оказался в мире, которого не знал — сколько, месяц назад? Чуть больше? И не трясется так, как осиновый лист. Владеет собой. Не то что она — то впадает в тоску и жалость к себе, то трясется от страха, непонятно чего боясь.

Саша поводит плечом. Странная связь между ними вполне возможно позволяла Миклошу и сейчас чувствовать ее эмоции. Как она не пыталась ставить блок, все равно тело и лицо все выдавало. И Отражение наверняка тоже.

После короткого колебания Саша внезапно для себя признается:

— Да. Я понимаю, что это глупо, но все равно несколько по себе.

В теории Саша представляла, как с помощью простейших ментальных техник подавить подобные сильные эмоции. И, наверное, будь сейчас бой, погоня, или еще что-то активное, но она бы просто действовала несмотря на страх. Но вот так сидеть и ждать… Да и ментальные техники ей никогда не давались, а в последнее время тем более. Но, наверное, ее чувства могли мешать Миклошу.

— Извини, может, я пересяду, понимаю, это может неприятно ощущаться…

— Прекрати, — Миклош поднял руку, перебивая, — все нормально. Просто вот так сидеть и ждать… Меня это нервирует.

— И меня. Сама не знаю почему.

— Если брать во внимания модный позаимствованный термин популярный, последние лет пятьдесят, то в том числе и из-за явления, которое называют силовым неврозом, — Серафим подходит и садится рядом на диван, ставя на стол плывший рядом с ним по воздуху поднос с чашками и чаем.

С появлением наставника напряжение чуть уходит, Саша правда не до конца уверена, из-за какого-то намеренного воздействия мага или просто потому, что пока подошел только он. Она подбирается, выпрямляясь и готовясь слушать, но Серафим только качает головой.

— Сиди спокойно. Пока тут только я, как видишь. Карина потащила Михаила куда-то за шаурмой, так что они будут минут через пять. Чай будете?

Саша кивает, с некоторым любопытством следя за магом, без какого-либо заметного усилия разливающего чай по кружкам без малейшего движения тела. И когда к ее ладони подплывает по воздуху милая кружка с логотипом рок-группы, сама собой тыкаясь ручкой в пальцы, это кажется чем-то обыденным. При том, что сама Саша и сейчас бы такой трюк провернула только с максимальной концентрацией, а наставник делал это так, что не знай она о по-прежнему существовавшем ограничении магии Миклоша, подумала бы что он использовал силу, а не Серафим использовал, уж больно обыденно вел себя наставник для столь тонкого влияния на реальность.

— Впечатляет.

Она должна была привыкнуть. Наверное. Но раньше Серафим так не делал, предпочитая действовать так же, как и любой человек.

Маг чуть усмехается.

— Опыт, не более. На это силы и самого слабого из Ограниченных магов хватит. Просто опыт.

Саша чуть склоняет голову. Это… демонстрация?

— Что такое этот «силовой невроз»?

Ей все еще не по себе, хотя тепло кружки согревает не только ладонь, но и, кажется, разум. По крайней мере, сейчас разговор ничем не отличается от любого другого, разве что был сейчас про нее саму.

— Если коротко, — Серафим сам отпивает чай, — особенность ментальной деятельности, связанная с усилением эмоциональных реакций и уменьшением эффективности привычных способов с ними совладения из-за резкого увеличения объема оперируемой силы.

— Коротко, — лаконично усмехнулся Миклош.

— Психология — интересная наука, пусть и со специфическими понятиями, и немало принесла в нынешнюю менталистику за последние почти полтора века. Ну а если по-простому, силовой невроз — когда из-за большого количества силы, к которому не готов разум, усиливаются эмоции, причем настолько, что возможности справляться с ними не всегда поспевают за яркостью чувств. Достаточно редкая штука, надо признать, хотя и не совсем неизвестная. Проявляется чаще всего если увлекаться вытягиванием силы из восстановителей. Кстати, эксперименты с ними и привели к исследованию этого явления. Берите конфеты, — Серафим подталкивает вазочку в центр стола, стоящего на середине гостиной, сам зачерпывает оттуда несколько ярких шоколадных батончиков, отправляет один в рот и продолжает объяснение: — на деле я, честно говоря, довольно долго сомневался, Саш, что это имеет место быть в твоем случае. В нынешней ситуации и так кого угодно все происходящее держать в напряжении будет, а подвижная нервная система эмпата с большой чувствительностью, это, кстати, вас обоих касается, легко откликается на все и легко заводит своего владельца в ловушку чувств. Так что будьте осторожнее, оба. Но все же предполагаю, что присоединение второго менгира действительно принесло такие последствия, по крайней мере, понаблюдав сейчас за тобой, прихожу к этому выводу. И расслабься, я не намерен ругать за это или таблетки вручать. Просто смысл тебе продолжать себя изводить на тему усилившихся чувств? Это не то, что поддается контролю разума.

Саша сглатывает. Наставник кажется спокойным. Совершенно спокойным, попивая чай с конфетами. Через небольшую паузу Серафим вновь ловит ее взгляд, чуть улыбаясь.

— Расслабься, Саш. Переставай себя во всем винить, это не ты весь этот план придумала.

— А жаль, — Карина появилась в комнате бесшумно, просто шагая из ниоткуда и садясь на диван так спокойно, словно всегда тут была, а не прошла только что где-то по Глубине, — тогда бы я продолжала нежиться на берегу теплого моря. Кто будет шаурму? Михаил находит эту еду неподобающей, — от входа в комнату доносится сухой смешок, — а мне нравится, хотя на деле это лишь пародия на нормальный гирос, но чем богаты, тем и рады, как у вас говорят. И нет, Александр, ты уже начал есть конфеты.

Саша не смогла сдержать улыбки от страдальческого взгляда наставника.

— Кара.

— Ага, Кара, уже много лет как.

— Господа, у меня еще дела есть сегодня, — Михаил Ефимович сел в одно из кресел, — и при всем нежелании, мне придется их делать. А потому предлагаю не отвлекаться.

Серафим только грустным взглядом проводил шаурму и продолжил поглощать конфеты. Саша с некоторым сомнением, но все же взяла предложенное блюдо. Она питала слабость к шаурме, особенно вкусной, но старалась не слишком давать волю своей привычки к фаст-фуду. Ну разве что иногда.

Как ни странно, первые пять минут собрания проходят в молчаливом жевании. Только Михаил Ефимович пьет чай с несколько отстранённым видом. Хотя, быть может, с Кариной или Серафимом он и общается ментально, Саша точно сказать не может.

— Итак, господа собравшиеся, давайте коротко подведем итоги всего произошедшего в последнее время по делу, объединяющему нас, чтобы мы вместе понимали, куда двигаться, — Михаил Ефимович первым прерывает праздник живота допивая чай парой больших глотков. — Это неофициальное расследование, и никто не будет приносить никаких клятв. Возможно, это было бы благоразумно, но, во-первых, может привлечь внимание, такие следы все же заметны, во-вторых, может помещать делиться информацией с теми, с кем это будет необходимо сделать, а в-третьих, как показало ваше общение с Бестужевым, любые клятвы могут быть бесполезными.

Саша утыкается в чашку с чаем. Очевидно, в чей огород это камень.

— Никого не осуждаю, имеем то, что имеем, — Карина делает еще несколько глотков чай и доедает шаурму. — Не самая плохая трапеза. Но если по делу, то от себя скажу только, что все это мне, с одной стороны, чертовски не нравится, с другой стороны — не вижу причин бежать и кричать караул. Хотя сам факт изобретения атомной бомбы, поучаствовавшей в каком-то фарсе с фанатиками-магами как таковой меня не радует.

Серафим только фыркает.

— Никого не радует, — примирительно говорит Михаил Ефимович. — В общем-то, что мы имеем на текущий момент в хронологическом порядке. Анасталей, захватив тело одного из московских Советников, удерживал его под контролем не меньше двух с лишним веков, и вполне возможно, что и больше. И именно этот Советник отдал приказ Хачатряну, кстати. Мы предполагаем, что именно он узнал у Георгия Волконского точную дату твоего, Миклош, эксперимента, и не то увидел возможность для себя, не то, наоборот, угрозу. Скорее второе, по тому, что говорил Паук в Пензе. Узнал — и вмешался, явно понимая что и как нужно делать. Анасталей подготовился, интересным образом законсервировав свое тело Советника так, что это позволило ему управлять попеременно и твоим телом, — Мика поморщился в ответ на эти слова, — и занятым телом Валентина Орлова, не последнего из петербургских магов и членом Совета, который невыясненным образом в невыясненное время оказался жертвой Наложении и собственно, тем самым и получить немалую власть. Именно Орлов, кстати, и выступал ключевым инициатором суда над тобой, Миклош, по ускоренному образцу, и теперь понятно почему. Однако, временное вместилище с твоим сознанием Анасталей не стал разрушать, понимая, что истинная смерть ученика привлечет внимания наставника. Как амулет попал в руке к скиа — вопрос, хотя, скорее всего, Орлов передал его на хранение кому-то еще, как мы предполагаем. Кому-то, от кого амулет и перекочевал к скиа. И почти наверняка это был кто-то из тех, кто обо всем знал или, по крайней мере, был готов взять артефакт без вопросов и скрыть его на время. И нам нужно найти того, кто это был. Истинный лик Анасталея, захватившего Орлова, он едва ли знает, но нам нужны доказательства для того, чтобы при необходимости вернуть тебе, Миклош, возможность жить под своим именем и для того, чтобы, используя ресурсы Ордена, в котором этот самый Паук, скорее всего, по-прежнему имеет немало влияния, никого нельзя было ни в чем обвинить. Это первое. Собственно, Александра, ты можешь узнать у скиа, откуда у нее амулет?

— Сейчас, — Саша кивнула, прикрывая глаза.

Нащупать нужную нить было легко, словно она сама шла в руки.

Ты хочешь ответов, — раздается негромкий голос прямо под ухом, и Саша воочию видит рядом Музу в образе гадалки, — у меня их немного. Но если найдешь того, кто привез в теплый город на море музыкальную шкатулку, что навевает сон равно на магов и людей, то узнаешь все, что хочешь знать.

Благодарю.

Ответом ей является лишь загадочный смех. Саша вздрагивает, открывая глаза. И просто пересказывает все слово в слово заинтересованным магам.

— Музыкальная шкатулка в городе у моря. Ладно, узнаем у аналитиков, — Серафим только кивает головой. — Это все равно самый простой способ найти ответы. Тем более есть определённые опасения, что если мы попробуем использовать магию, то в дело вступят неприятные сюрпризы.

— Да. Я почти уверена, что в этой истории замешан кто-то из моих ровесников, господа, — Карина захватывает горсть батончиков из чашки на столе, — и это повод максимально осторожно действовать. Александра, — темный взгляд глаз волшебницы пробирает до костей, и это, определенно, неприятное внимание. — Давай напрямик. Тебя, очевидно, накачивают силой. Очевидно, что привлекают людей из прошлого и намекают на самые разные планы. Для чего — вопрос, но если речь идет о менгирах, значит, думаю, два — не предел. И если ты не хочешь идти как баран на веревочке — думай головой. Сил у тебя хватит любого тут разнести, умений только маловато пока. И я ну очень удивлюсь и скажу, что в мире что-то в точно изменилось, если тебя не попробуют заставить применить эту силу для всеобщего или конкретного блага. Тот глупец, что склонял тебя у менгира к подчинению, просто идиот, мало что смыслящий в людях. Насилием и принуждением, на деле, многого не добиться, и те, у кого есть разум, хорошо это понимают. А мы имеем дело с кем-то, живущим вне тела веками, и тем, кто искусен в менталистике, так что едва ли тебя захотят принуждать. А вот искушать — другое дело. Играть на самолюбии, на желании защитить или угодить. Хорошая новость в том, что, очевидно, появление Миклоша все эти планы спутало, что действительно радует. Поэтому я надеюсь, что вы не поссоритесь из-за ерунды, коль действительно способны работать вместе и дополнять друг друга. Плохая новость — я не думаю, что Паук, как вы его называете, не рассчитывал на то, что вы вдвоём выберетесь из ловушки, хотя он наверняка понимает, что на его след встали, и будет действовать быстро, и — ошибаясь, такова уж человеческая природа.

— Поэтому, господа, — Михаил Ефимович кивает Саше и Миклошу, — вы оба теперь полноправные члены Ордена. Да, и ты, Василий, прошедший обучение в одном потоке с Александрой, — он усмехается, подчеркивая вовсе не настоящее имя парня, но то, что было написано в недавно выданном паспорте, — работаете вместе, подчиняетесь мне напрямую, контактируете с Серафимом, Кариной и близнецами, их вы помните. И все. С Николаем и Екатериной, учениками близнецов — только с информированием о контактах. Любые попытки общения дальше «привет-пока» за пределами этого круга либо под четким контролем, либо пресекаются сразу. Понятно, что не стоит привлекать к себе внимание и рвать все связи, но у вас их, благо, немного. Александра, если Анна выйдет на контакт — сообщай, это не шутки, и она вполне может знать куда больше, чем говорит, и быть спящим агентом, несмотря на все ментальные исследования ее разума, уверяющие, что все в порядке. Пока рабочая версия происходящего в попытке со стороны кого-то из очень старых магов устроить передел мира, получив силу чужими руками. Скорее всего, передел и нашего, и людского мира. Я не вижу для вас смысла сидеть здесь и переживать, действовать быстро по меркам старых магов — может быдь и год, и два, и десять. И все это время побег от реальности не принесет ничего хорошего. Когда выясним, что за шкатулка, если это будет достаточно безопасно — пойдете разбираться как стажеры-оперативники, я выступаю в роли куратора. У нас есть свои методы, вы действуйте своими. Миклош, мне от тебя нужны будет все книги, исследования и выкладки по ритуалу, надо понять, как ты прищемил Анасталею хвост, если и сам о существовании этой твари не знал. Александра, если получится поддерживать контакт с скиа, узнай, что она еще готова по поводу амулета. Так что работаем, и только. Вопросы есть?

Миклош переглянулся с Сашей.

Вопросов было много. Очень много. Вот только не было уверенности, что ответы на них есть у кого-то из сидящих в этой уютной гостиной.

Глава 4

— Держите, — перед Сашей и Миклошем на столе появились две одинаковые картонные папки.

Саша с любопытством взглянула на Михаила Ефимовича. Начальник появился в доме Серафима впервые с момента последнего разговора и впервые за неделю, и пришел он разговаривать с ними двоими.

Миклош потянулся к папке, рассматривая содержимое. Саша склонила голову замерев на время. И пытаясь угадать, что внутри, и оттягивая момент в котором тайное станет явным, но, в большей степени, рассматривая змеящуюся по старому картону сине-фиолетовую паутину магии, незнакомой и действительно красивой.

— Что на них?

— Ментальный допуск, — спокойно отвечает Михаил Ефимович. — С парой сюрпризов для тех, кто думает, что можно брать чужое без спроса. Для вас это безопасно.

— Я понимаю. Извините. Просто это…красиво.

— Интересное определение. Пожалуй. Только не пытайся повторить ничего подобного, без специфической подготовки просто сила не поможет.

Саша криво усмехается. Менталистика никогда ей не давалась. Но что нельзя строить, то можно разрушать. Странный азарт проснулся в ней, при взгляде на паутину заклинания. Это была не магия Паука, а иная, более тяжелая и знакомая. Но все же, все же, все же… Где-то внутри рядом с восхищением зрело и желание разрушить плетения, сжечь, словно так она могла расквитаться за позорное поражение в Пензе.

Саша встряхивается, желая освободится от хищнических инстинктов. Не слишком успешно. И что за ерунда? Видимо, именно то, что Серафим называл «нервозом». Отлично, просто отлично.

— Копировать вложения запрещено, вы это и без меня знаете. Но обе папки передаю вам в бессрочное пользование, возвращать их не надо. Так что если руки чешутся, Неродная, то милости прошу.

Саша поднимает взгляд на мага.

— Твои намеренья довольны очевидны. Ментальная магия имеет более специфичный рисунок, чем любая другая, и сильнее воздействует на разум сама по себе, даже без всякого желания у использующего ее, и способна подталкивать к самым разным воспоминаниям. Это, кстати, не только повторение пройденного, господа, но и инструкция. Доверяйте своей интуиции. Не только в предстоящем деле, но и в нем особенно. Очевидно, что Паук — талантливый менталист, и в этом есть ровно и его опасность, и его слабость. Ментальная магия сама по себе многогранна и многолика, но ее воздействие на обученного хотя бы азам волшебства, а вы к ним относитесь, никогда не будет бесследным. В том числе и для вас самих. Иными словами, влияние, прямое ли, косвенное, через наваждения, эмоции или убеждения будет ощутимо. Так что следите за собой и помните, что легкие дороги ведут в пропасть, и что там, где легко можно убедить одного человека, даже сам факт появления на сцене кого-то еще способен разрушить чужую ложь. Менталистика, особенна та ее часть, что не требует длинных и сложных ритуалов, не столь хороша против больше чем одного объекта воздействия. По крайней мере в том, что касается самых опасных вещей. Итак?

Это было очевидное приглашение. Саша только кивнула. С одной стороны присутствие начальника ее смущало, с другой — почему-то раззадоривало. Его магия на папке сама по себе будила странную кровожадность, смешанную с животной жаждой похвальбы.

— Тщеславие грех, но опыт может и пригодится, — маг словно подталкивал ее к решению.

Саша на секунду склонила голову, пытаясь понять, не будет ли это ловушкой. По крайней мере, ей удалось заглушить эмоции, стараясь взглянуть на ситуацию хладнокровно. Ребячество, конечно. Но опасность будет только в том, если сам Михаил Ефимович в чем-то замешан. По крайней мере, если делать все здесь, в доме Серафима. И опыт может и правда пригодится. Она выставит себя дурой, пожалуй. Но после той драки…

Саша склонила голову, рассматривая плетение. Красивое, сложное, многомерное. Разум зацепился за последний образ, и словно бы усилил его, высвобождая еще и еще линии и узлы, повторяющие и пересекающиеся. Защита всех чар, реакция на угрозу, на прикосновения, допущенные слепки Отражения, среди которых промелькнули знакомые и незнакомые, уловки и еще уловки, защита, подрагивающая от прикосновения, одна прикидывающаяся крепкой, но на деле бывшая гибкой, и другая, гибкая, на деле бывшая крепче каната из конского волоса…

На мгновение Саша залюбовалась всем открывшимся видом. А потом черный, яркий огонь ее собственной бушующей силы разом проник во все измерения, окутал все плетения, смял защиты…

И папка в ее руках мгновенно рассыпалась в прах.

Наверное, Саша глупо выглядела. По крайней мере, Миклош с трудом скрыл улыбку.

— Что ж, более чем похвально. Но, боюсь, вам придется довольствоваться одним материалом на двоих, — Михаил Ефимович чуть развел руками, явно забавляясь с ситуации. — Увы, иногда если магия не может защитить, она может уничтожить.

— Но… как?

— Довольно простой трюк. Ты изолировала все пространство заклинания и атаковала его достаточным уровнем силы. Но не заметила, что само плетение было привязано в том числе и к материальному носителю напрямую. Погибло охранное плетение — распались вслед за нитями силы и связи между крошечными частями этих бумаг. Иными словами, магия и была ими, и без наложенных чар эти документы просто не смогли существовать. Попади они в руки к настоящему злоумышленнику, то после снятия заклинания стали бы совершенно бесполезными.

— И это нельзя обойти? — Миклош с интересом разглядывает свою папку.

— Быстро — нет, в том и прелесть. Если торопитьсся, то сработает по крайней мере один из защитных контуров, а там все неприятные эффекты. Но большинство итогов качественной работы с такими заклинаниями будут именно такими — магия, охраняющая объект, уничтожена, но вместо победы на деле выходит только поражение. Так что имейте ввиду и такие возможности. Подобные решения не редкость среди опытных волшебников. Вам в общем курсе о подобном не рассказывали, да и надобность нечасто бывает. Но бывает. Хотя по первости верно наложить правильный тип слияния на предмет тяжело, с большей долей вероятности магия безвозратно изменит предмет, на который наложена, до полной неузнаваемости. Но если сделать все верно, то оно будет того стоить. Ладно, я отвлекся. Впрочем, нынешний инструктаж не слишком длинный. Потом почитаете документы, там все, что у нас есть. Аналитики поискали, Александра, по твоим словам о шкатулке, действующей и на людей, и на магов. Кстати, скиа с тобой не общалась?

Саша качает головой. Муза вообще сказала, что сама придет, когда будет нужна, а раньше времени сценарий грех читать.

— Сказала, что придет как надо будет.

Маг только вздыхает.

— Увы, Тени не люди, и живут по собственным законам. Хотя к тебе питают симпатию.

— Менгир.

Михаил Ефимович качает головой.

— Не думаю, что дело лишь в этом. Я не специалист по Теням, и не так много о них знаю. Но все говорит о том, что вовсе не каждый оператор мог свободно общаться со скиа и рассчитывать на не то что их помощь, но хотя бы на то чтобы не быть уничтоженным при контакте с ними. Было несколько случаев, когда именно Тени по своей воле или ведомые чужой уничтожали даже целые Круги, в которых были в том числе и носители силы камней. Так что предполагаю, что эти существа относятся к тебе так потому что ты — это ты, а вовсе не по какой-то иной причине. Но, собственно, не стоит дергать медведя за усы, и просить о большем, чем готовы дать. Несмотря на расплывчатость формулировки, нить, ведущую к шкатулке, мы нашли. Признаки косвенные, но вероятности тут достаточно однозначные. Судя по всему, кто-то в Анапе уже не первый год помышляет кражами среди бела дня. Ничего столь существенного, чтобы местная полиция устраивала масштабные поиски злоумышленников, хотя действуют они довольно нагло, не уходя даже тогда, когда дома кто-то есть. Более того — жертвы обычно спят беспробудным сном, даже если до того были полны сил или солнце едва клонилось к закату. Ребята обчистили месяц назад и квартиру Рената Сликовского, вампира. Живет он человеческой жизнью, никому дорогу не переходил за все время после Обращения. Надо признать, что после кражи он и к нам не обращался, как и к общине, хотя в полицию пошел, сокрушаясь, что спал без задних ног, пока из соседней комнаты старый кинескопный телевизор уносили.

Миклош склоняет голову.

— Вампир спал, пока в его доме были посторонние?

— Да. Если верить полиции, был он нетрезв. Но — факт остается фактом. Не раскрути мы вероятность, даже не нашли бы это дело. Сам Сликовский ведет себя тише воды и ниже травы. Может, конечно, рыльце в пуху, и тянется к нему нить о чем-то другом, так что имейте это в виду. Лучше будет, если вы не будете внимания к себе местных привлекать, я предупредил тамошнее начальство. И Сликосвкий, и домушники эти, кем бы они не были, лишний раз беспокоится не будут. Вампир, кстати, может попытаться сбежать, обращаться он умеет, в деле есть все. Так что будьте там аккуратны, господа. Командировочные, билет и все остальное прилагается, но для всех местных Затронутых вы просто в отпуске, и точка. Благо пока сезон. Вопросы?

— Шкатулка, — задумчиво говорил Саша, — если она усыпила даже вампира, то, может, есть какое-то ее описание в базах?

Михаил Ефимович качает головой.

— В тех, что поднимали аналитики — нет. Но, быть может, вы найдете что-то еще, отрицать не буду. Могу только сказать, что если эта вещь и правда усыпляет, то важен тип транслируемого воздействия. Едва ли прямая магия, ее бы местные не проморгали, там след остался бы. Значит, сопряженная.

— Со звуками.

— Вероятнее всего. Или запахи, такого исключать нельзя. Вряд ли тактильный или зрительный компоненты. Так что простая изоляция от раздражителя поможет. Или сила, разумеется.

Саша усмехается. Это, понятно, для нее сообщение.

— Единственное что — если магия сопряженная, то не исключена автономность.

Миклош только тихо застонал.

Саша повернулась к парню, поднимая бровь в немом вопросе. Что-то, кажется, было знакомое в терминах, наверняка она уже слышала про сопряжение. Но что именно — от разума ускользало.

— Автономность. Эта штука может работать в руках незатронутого, просто питаясь от Отражения напрямую. Иными словами, она может быть у кого угодно в этой вашей Анапе. У любого человека.

Саша только невесело усмехается.

— Занятно. И фон минимальный… Но, с другой стороны, если понять что это и как работает, то я думаю смогу ее найти, незатронутый и экраны никакие не поставит, а Анапа не Москва.

— Верно.

— Значит, найти шкатулку и узнать, у кого она была раньше и как все это относится к Пауку, — Саша вновь смотрит на начальника, — а дальше?

— В идеале — дальше мы соберем цельный пазл из кусков. В реальности — действуйте по обстоятельствам, только на рожон не лезьте.

Саша вновь усмехается.

— И когда ехать?

— Лучше всего или вечером сегодня, или завтра с утра, билеты сами купите, бронь на отель есть, через пару часов вам ее перешлют.

— Завтра, — в гостиную заходит Карина, — потому что сегодня мы с вами идем на покерный вечер. И не закатывай глаза, Миклош, ты все еще не выполнил проигранное в прошлый раз.

Саша переглянулась с парнем. Стоило ли говорить, что за одним столом с этой волшебницей они о выигрыше не могли и думать? При том что Карина магию не использовала. Вообще.

Собственно, предсказуемо покер закончился полным разгромом, и к документам, связанным с предстоящим делом, удалось вернуться только поздним вечером.

— И что мы имеем? — Миклош с интересом разложил вокруг себя на полу листы из папки, отданной Михаилом Ефимовичем.

Саша села рядом, со страдальческим видом отпивая пиво. В гостиной Серафима кроме них никого не было, как и во всем доме, но все же она старалась говорить тихо. Мало ли.

— Что мы имеем кроме того, что я уже проиграла четыре желания за сегодняшний вечер, и помимо всего прочего успела подсунуть Серафиму ручку с исчезающими чернилами, как Карина и хотела, и если он узнает, то небо с овчинку покажется?

Миклош хмыкает.

— Ты сейчас жалуешься человеку, проигравшему, между прочим, пробег в одних носках вокруг дома. Днем и на камеру.

— Ну нечего было идти ва-банк, видно же, что карта не твоя.

— Я был уверен, что она блефует!

— Ага, и карты не считал, — Саша усмехается. — Мне кажется, это наш урок на будущее или вроде того. Игра ли б на деньги — остались бы без трусов.

— Я все равно ее обыграю. Я в покере в свое время половину имения Облонских выиграл и три породистых лошади, а это и подороже, чем ваши нынешние авто. Три! Я играть ходил каждую вторую семедницу по четвергам в салон ле Варин, и знаешь ли последнее исподнее не закладывал. А тут…

— А тут мы с тобой в дураках.

— Я узнаю, в чем ее секрет!

— Если он есть. Магию я думаю я бы почувствовала. Или ты. Или Серафим.

— Если бы наставник захотел говорить, — Миклош отмахнулся и вздохнул. — Я уверен, он знает, где подвох. С тех пор, как она сюда приехала, ни одной еще игры, кроме как на этой коробке с пультом управления, не проиграла. И я узнаю, как так. Мы даже в города вдвоем против нее не справились!

Саша улыбнулась, смотря на раскрасневшегося от негодования товарища. В тот день после памятной партии им пришлось три часа терпеть походы по торговому центру, во время которых Карина запрещала им отказываться от примерки любой вещи, которую выбирала. И не только примерки, но еще и фотографии в новом наряде. Теперь где-то на ее смартфоне была и Саша в кожаных штанах и прозрачной блузке, и Миклош в настолько обтягивающей футболке, что, казалось, даже волоски на груди были заметны, и они вдовем в каких-то полупрозрачных римских тогах и нелепых шляпах… Фотографии, которые не должны были существовать, но существовали. И да, факт оставался фактом — со дня своего приезда Карина, не раз и не два затевавшая с ними игры и соревнования, играла разве что в ничью только несколько раз в Смертельную Битву и Героя Гитары. И все. Даже если условия были ну совершенно не равны. Серафим, кстати, всегда удачно отказывался от соперничества. Но, кажется, у него в поиске оправданий был больной опыт.

И Саша при том была совершенно, абсолютно, стопроцентно уверена, что магии при этом она не ощущала. Никакой магии…

— Мика, почему ты Карину не называешь по имени? — с любопытством спросила Саша, чувствуя скрывающаяся за этим тайну. — Мы же на ты и все прочее, несмотря ни на что. Но никогда по имени, я заметила.

Миклош несколько стушевался. Потом пожал плечами.

— Не могу, — он на несколько секунд замирает, смотря куда-то между строк лежащего рядом листка бумаги с записями, но потом поясняет: — я познакомился с ней незадолго до своего эксперимента. Она была против, крайне против. Я, разумеется, не послушал, разозленный попыткой наставника в очередной раз помешать моей, как я думал, гениальной идее. Я даже не знал, кто она для него. Был уверен, что любовница, — при этих словах Миклош покраснел, кажется, до корней волос, — наговорил всякого. Кажется, я сам тогда был не до конца в себе, просто помешался на своих исследованиях. Новгородский говорил, что это было похоже на манию, может даже и искусственную, но он тогда не нашел ничего при беглом осмотре, а я от помощи и нормального изучения наотрез отказался. Теперь и поздно уже. Но я не буду сваливать все на чужие происки, сам дурак. В общем я наговорил очень много лишнего. И, Саша, это для нее прошло два века, но не для меня.

— Карина не кажется злопамятной, — осторожно произнесла Саша.

Не то что бы она любила сплетничать о других, но в последнее время ясно ощущалось смущение и нервозность Мики рядом с волшебницей, которая, как казалось, несмотря на странное чувство юмора и явную любовь ставить всех вокруг в неудобное положение, была настроена к ним обоим весьма располагающе.

— Может быть. Но, Саша, она могущественна и на ее месте я сам, определённо, был бы зол.

— Как ты заметил, для нее прошло много лет. Да я думаю, она знает, что ты ошибся и не хотел оскорбить.

— Да я-то как раз хотел…

— Ну, в любом случае, мне кажется, для могущественного мага такие вещи не были бы чем-то, требующим мести. Просто то, что сказано на эмоциях. Я вон много наговорила и наделала в Пензе, но ты вроде на меня не злишься, как и Серафим. Или злишься? — закончила Саша с некоторой опаской.

— Да нет конечно. Тебя много что из колеи выбило тогда, я все понимаю. Да и мы живы, так что… Ладно, — Мика усмехается на красноречивый взгляд Саши. — Я понял. Но не жди, что со следующего утра все будет легко и непринужденно, я не столь быстро меняю свое мнение. И так поездка завтра как снег на голову свалилась. Ты хоть читала эти записи? — он указывает на содержимое папки.

— Откуда? У нас только твоя копия. Но если ты подождешь минут двадцать, то я все просмотрю.

Саша углубилась в записи, пока Миклош меланхолично что-то зарисовывал в своем блокноте. Надо признать, с ручками он быстро нашел общий язык и был несказанно рад, что к двадцать первому веку человечество забыло про чернильницу и чернильные пятна повсюду.

— А ты сам то скажешь? — через четыре листа аналитических выкладок и несколько десятков рапортов голова начала болеть от информации.

— Я? — Миклош рассеяно оторвался от блокнота, — я скажу, что мне совершенно непонятно, о чем речь идет почти везде в бумагах полицейских. Вроде буквы знакомые, а слова — нет. Странный язык какой-то, не собирается почти никакой картинки, хотя я и понимаю, что там детали воровства описаны. Но как-то просто мимо разума проходит, когда вникнуть пытаешься. Ну кроме аналитических записок, там как раз все ясно.

Саша усмехается.

— Для меня наоборот.

В терминах магов-аналитиков она ориентировалась, конечно, но очень, очень поверхностно. Опыта не хватало, сама Саша предвидеть будущее не умела почти, теорию забыла почти сразу после сдачи экзамена, а без практики многие формулировки просто теряли смысл. Несмотря на все ее силы, здесь нужен был определенный талант, да и предрасположенность с умением дисциплинировать сознание. Серафим обучил ее основам и паре ритуалов прорицания, способных давать быстрый и скорее образный, но все же легко расшифровываемый результат, и посоветовал не беспокоиться по этому поводу. Аналитика была областью магии, где практика и общий опыт, как магический, так и жизненный, помогали куда лучше заемной силы. Саша старалась в свое время, но все же освоить эту область магии с наскока было непросто. Да и было это все откровенно скучно.

Миклош усмехается.

— Занятно. На деле я не то чтобы спец во всех вероятностях, хотя большинство аналитических плетений ритуальны, так что многие вещи мне знакомы. Хотя на деле все, что можно сказать — магия уверяет, что все эти остальные случаи краж связаны между собой, связаны с Пауком, связаны с нами и что мы вдвоем сможем с ними разобраться.

— Что, так и сказано?

— Ну вроде того. Наше вмешательство имеет положительный коэффициент, и больше пяти, что много.

— Ладно, поверю на слово. Тем более, что дело своеобразное. По всему получается, что эту шкатулку усыпляющую, если конечно именно в ней дело, используют судя по всему, что нашла полиция, просто для прикрытия самые обычные домушники. Знаешь, а я думаю, что ты прав насчет автономности и что дело мы с людьми имеем, у которых как-то артефакт оказался.

— Почему ты так думаешь?

— Ну сам по суди — а зачем это нашему брату? Я молчу про то, что деньги и проще достать можно, коль речь о магии идет. Да в Анапе каждый год миллионы отдыхающих, там если все знать, что и как, можно как сыр в масле кататься, особенно если закон не писан.

— Может, владелец шкатулки боится привлечь внимание Ордена или Ковена с общиной? Думаю, там наверняка следят, чтобы отдыхающие эти на клыки всяким безнаказанным злодеям не попадались. А, похоже, шкатулка фонит слабо, коль ее не засек никто.

— Боится привлечь внимание — и лезет в дом к вампиру? Это же не маг, они свою суть скрыть не могут, никакие артефакты не помогут, все равно что мы, что Затронутые Обращенного чуять будем на уровне инстинктов. Зачем почти десяток лет умеренно, но стабильно обирать местное население, к тому же, что интересно, в богатые дома наш вор не лезет, хотя мог бы, и тут решить залезть к вампиру, что привлечет куда больше внимания в любом случае, чем даже ограбление депутата? Просто потому что любой Обращенный имеет право на расследование преступления против себя Орденом, даже если изначально магии не применялось. А тут магия налицо, этот Ренат должен был просто пулей мчаться и требовать справедливости. Сумма похищенного конечно не многолетние накопления, но я месяца три бы на это прожила. То, что вампир этого не сделал, вообще странно. Но еще страннее, мне кажется, будет ситуация, в которой неведомый скрывающийся от всех девять лет Затронутый, использующий незаконно артефакт столько раз, что на хорошее разбирательство, а то и на Ограничение хватит, вдруг решает ни с того ни с сего зайти в дом к вампиру. Не ослеп же он, в самом деле.

— Не ослеп. Но, быть может, мы зря считаем вампира пострадавшей стороной? — Миклош поднял глаза от блокнота, в которым до того что-то подчеркивал в такт словам Саши.

— Думаешь, это месть?

— Думаю, что если мне что-то у кого-то надо было украсть, и я знал бы, что этот кто-то не пойдет к Затронутым из-за того, что имеет незаконно нажитое, и точно не проснется во время кражи, то я бы и старого мага бы не побоялся обчистить.

— Хм, — Саша подперла щеку кулаком. — Думаешь, Ренат пошел именно в полицию и не пошел в Орден потому что у него увели что-то запрещенное по нашим законам, и он надеялся сам или с помощью человеческих следователей найти вора и заставить его отдать похищенное?

— Я бы этого не стал исключать.

— Но это мог бы сделать и человек. На заказ, например.

— Может быть, — Миклош пожимает плечами. — Но, точно думаю, что если мы поймем, случайная ли жертва этот вампир, не захотевший стать посмешищем в глазах нашего сообщества и потому промолчавший о краже из собственного дома, или преступник, которого просто перехитрил другой тать, и который не пожелал раскрывать то, что похитили на самом деле, то сможем приблизиться к разгадке того, кто владелец этой самой шкатулки.

— Пожалуй, — Саша склонила голову. — Кажется, Ренат этот — самая необычная из жертв. Но надо попробовать и с остальными пообщаться, если получиться. Так-то судя по всему наш вор довольно ловко все обчищал, быстро, и никто его и не видел. То есть в квартиры сумел попасть, не вызывая подозрений, коль не поймали еще. И коль все делал быстро и мало что пропускал, значил знал, что искать.

— Бывал в домах раньше?

— Скорее всего. Ладно, приедем — увидим. Может быть, вообще дело не в шкатулке и воре как таковом, а в чем-то другом, что они найдут в Анапе?

В прихожей хлопнула дверь. Раздался несколько раздраженный голос Серафима:

— Кара, даже не думай. Мне еще восемь отчетов писать, кажется, буду сидеть до тех пор, пока чернила в этой чертой розовой уродине не кончатся. И как это уродство ко мне попало, да еще и тогда, когда последнюю нормальную ручку Аликинский без возврата свистнул? Вовремя. В общем, если хочешь, присоединись к ребятам, коль так не терпится попробовать, но я — пас.

Саша и Миклош переглянулись. Именно розовая ручка была той самой из магазина приколов…

— Я думаю, вам с утра рано вставать, — на пороге появилась ослепительно и невинно улыбающаяся Карина, выразительно подмигнувшая Саше, — но если хотите, мы можем сыграть в это если вы покажете, как тут и что и меня научите.

В руках у волшебницы был диск для приставки с последней версией футбольного симулятора. Саша почти физически почувствовала, как изменилось настроение Мики.

— Придумаем так, чтобы двое против одного, — парню не слишком давались игры на приставке или ноуте. Но, кажется, превзойти волшебницу для него стало делом чести.

— Идет, — Карина широко улыбается. Что-то если в этой улыбке от улыбки питона, адресованной паре мышек.

Что ж, со сном сегодня вряд ли задастся.

Глава 5

Ночная темнота меняет все. Словно, оставаясь наедине с собой, она превращается совершенно в иного человека, неспособного отделаться от собственных демонов. Как будто нынешнее рассматривание в окно тихой улицы помогает справиться с самими разными эмоциями, главная из которых — вовсе не горечь от парочки разгромных поражений в футбольный симулятор. Вовсе не это, а то, что она гнала от себя все эти дни.

Саша не удивляется, когда на кухню заходит Серафим. На самом деле она даже надеялась на его приход. Не звала, не отвлекала, но все же как-то по-детски надеялась, что наставник появиться, так же, как в прощлый раз. Несмотря на густую темноту ночи.

Рассвет еще не занялся, Миклош крепко спит, да и она должна спать, по-хорошему. Завтра автобус отправляется с самого раннего утра.

Но сон не идет. И, по-хорошему, ей определённо стоило бы остаться тут в одиночестве, а не лишать отдыха еще и мага.

— Я отвлекаю тебя, — негромко говорит Саша, смотря на полумесяц за окном.

— Нет. Я выбрал прийти сюда, значит, могу это сделать. Все в порядке.

— Извини. Я знаю, что мне нужно отдохнуть. Но… Мне страшно.

Признание обезоруживает. Но оно правдиво. Ей правда страшно. Настолько страшно, что одна мысль о том, чтобы оказаться в одиночестве на диване в своей-не-своей комнате даже в этом защищённом доме пугает до чертиков. Саша не может это контролировать. Не может успокоиться, не может расслабиться, словно наполненный событиями длинный яркий день врезался в разум и никак не хочет исчезать. Словно сила, бурлящая в ней, без ведома разума прикасается к Изнанке, раз за разом отражая в разуме прожитые эмоции, вновь и вновь заставляя проживать прошлое. Такое уже бывало после Пензы, когда чувства, и так всегда яркие, занимали все внимание и не желали исчезать. Хорошо было бы свалить все на менгир, но, все же, менгир-менгиром, а разум-то ее, а не камня. Правда, Сашин разум отказывался справляться переодически с чем-то подобным, погрязая в предчувствиях будущего и тревогах о прошлом. Или наоборот.

А еще совсем скоро Саша покинет этот дом. Шкатулка, поездка и… смерть? Она уже проиграла. Один раз проиграла — и проиграет снова. Это лишь вопрос времени.

Вечно сидеть в четырех стенах невозможно. Но здесь и сейчас в разуме не осталось ничего, кроме страха. Кто она против Паука, могущественного волшебника старше на столетия?

Серафим оглядывает ее внимательным взглядом и неожиданно опускается на пол, прислоняясь спиной к одному из кухонных шкафов, и кивает на место рядом:

— Сядешь?

Саша толком не знает, что ответить и как реагировать. Это слишком неожиданно, слишком непонятно. Почти не отдавая себе отчета, она медленно слезает с подоконника и несколько неуклюже садится на покрытый линолеумом пол. Здесь неожиданно комфортно, особенно после того, как она прижимается к приятно-прохладной стене, чувствуя под спиной лишь шершавость обоев с простенькими рисунками и твердость опоры. Наставник сидит рядом, поджав под себя ноги, и кажется совершенно спокойным.

Возможно, здесь и сейчас, смотря на него, она сама на секунду перенимает это спокойствие. Жаль, что лишь на секунду.

— Можешь рассказать, что порождает твой страх?

Маг спрашивал довольно мягко, но вместе с тем серьезно. Словно это правда могло быть важно. Глупость какая. Зачем она только разговор завела? Все эти страхи — ерунда. Для него тем более. Глупость из-за ее слабости. Саша неопределённо разом качает головой и пожимает плечами.

Наставник чуть склоняет голову. Он не кажется ни раздраженным, ни разочарованным таким ответом.

— О чем бы шла речь, я уверен, что для тебя это важно. Никто в здравом уме и трезвой памяти не будет считать, что какие-то из поводов для страхов малы и ничтожны, а какие-то достойны того чтобы пугать. Все люди разные, и боятся совершенно нормально. Я, прожив больше отмеренного людьми срока, испытываю страх во многих ситуациях. И даже Кара, хотя и никогда не признается, тоже способна боятся. Не спрашивай только откуда я это знаю, — маг чуть усмехается, — это не моя тайна. Но тем не менее.

Саша обхватила руками колени. Ей хотелось говорить… Но как после этого она сможет смотреть в глаза наставнику? Одно дело чувства, даже если они вдруг прорывались бы через блокируемую связь, и совсем другое дело — то, что скажет она сама. В чем признается, за что возьмет ответственность. Серафим продолжает:

— Я бы боялся, зная, что завтра покину хотя бы иногда кажущийся безопасным дом и отправлюсь, быть может, на встречу с тем, кто едва не убил меня несколько недель назад, кто силен и могуществен.

Саша вздрагивает.

— Это глупо. Я не могу сидеть здесь вечно. И… — она сглатывает, — я знаю, что так правильно. Знаю что все, что произойдет будет правильным.

— Правильным? — кажется, Серафим удивлен. По-настоящему удивлен.

Саша кивает. Она толком не может описать, как именно в ее разуме сформировалось это понимание. Просто не может, но оно есть.

— Это как идти навстречу буре. Только ты знаешь, что так нужно, что это верная дорога, и нет на деле иного пути. Но буря не становится меньше от этого знания. И, — она добавляет чуть более растеряно, — я не знаю, для кого это «правильно». Не знаю, как все закончится. На деле, — Саша останавливается, словно ожидая, что наставник будет что-то говорить, но маг молчит, и она продолжает, — на деле, я даже не знаю, чем все закончится для меня, просто это… правильно. Так нужно.

Она поняла это… когда? Когда начальник принес документы? Когда они подводили итоги на собрании с шаурмой? Когда она увидела Паука впервые? Когда шла за Женей в темноту?

— Кому нужно?

— Я не знаю. Правда не знаю. И это страшит больше всего.

Только сказав это, Саша понимает, что сказанное — правда.

— Я просто… Я не откажусь и не убегу. Просто я не знаю, чем все кончится. И я знаю, что никто не скажет и никто не знает, ведь будущее изменчиво и все такое. Просто… Черт, когда погиб Виталик, меня выгнали с работы и я на последние деньги приехала на тот фестиваль, когда ты предложил последовать в кроличью нору, я не боялась потому, что терять было все равно нечего. Вообще нечего. А теперь… Я не знаю, что изменилось.

На деле — это было ложью. Саша знала. Прекрасно знала, что успела привязаться не только к Серафиму, несмотря на все недоговорённости между ними. Что за прошедшие дни она привыкла к Миклошу, которого то пыталась опекать, чувствуя ответственность за его появление здесь, то стараясь понять, удивляясь тому, как иногда могут отличаться люди, рожденные в разное время, друг от друга. Даже Карина, с которой она была едва знакома, имела какую-то внутренне располагающее к себе манеру, за которой не чувствовалось подвоха, несмотря на кучу глупых ситуаций, в которые по ее милости Саша попала и скорее всего еще попадет. Черт, да за прошедшие дни она привыкла и к странному, иррациональному теплу этого дома, ощущавшемуся и в прежние визиты, но теперь постоянно бывшему рядом.

Как только она уйдет отсюда — все это закончится. Миклош будет рядом… Но даже ее скромных способностей в прорицании было достаточно, чтобы понять, что это временно. Конец пути ей придется пройти в одиночестве.

— Будущее изменчиво, и потому никто не способен предсказать его в точности. Иначе многих вещей бы, разумеется, не случилось. Иначе бы тебе и не пришлось никуда ехать, тем более сейчас, — Серафим говорит мягко, но в его словах Саша чувствует отголоски многих чувств и большую искренность. Быть может, наставник и сам был бы не против сказать, что все непременно будет хорошо, но он этого не сделал. — Но я уверен, что это не последний наш с тобой разговор здесь.

Саша встречается взглядом с магом. Серафим смотрит с теплотой во взгляде.

— Никто не знает, что случится в точности, потому и я, и Кара, и Миша идем собственным путями, желая настичь Паука, а вы пойдете своим. Но это не значит, что, покинув порог этого дома, ты останешься со всем один на один. Есть связь, есть телефон, в конце концов. Но, Саша, даже если так сложится, что по каким-то причинам наше общение не будет возможно, помни, что на самом деле у тебя всегда есть ответы на все вопросы. Не только свои собственные, но и те, что дал бы я. Всегда.

Саша сглатывает, пытаясь понять, о чем говорит маг. Понимание, кажется, ускользает.

— Ты поймешь. Может, не сейчас, но поймешь. Когда оказываешься с кем-то по-настоящему рядом, то вольно или невольно поселяешь этого кого-то в свой разум. Навсегда.

Саша замирает, пораженная догадкой. Вопрос, на который однажды Серафим не ответил, а позже она уже не пыталась его задать.

— Человек в Черном, тот что приходил во снах в Свободе? Это был ты?

— И да, и нет. Думаю, твоего в нем куда больше, если судить по всем, что я о нем знаю.

— Но…как?

— Наш разум — удивительная штука. Неисчерпаемый источник тревог, бед и страхов — и разом кладезь знаний, сил, ресурсов, решений и тепла. Саша, я говорил это раньше и повторю сейчас — я не оставлю тебя, что бы не случилось. Помни об этом. Я знаю, что будут еще разговоры и еще слова. Здесь, а не только разделенными километрами. Я не все рассказал, ты не все узнала. Честно говоря, я не хотел бы, чтобы ты уходила. Хотя, признаю, та часть моего сердца, что связана с миром разума, говорит мне, что «правильно» это верное слово, хотя мне оно и не нравится. Но если ты хочешь…

— Нет, — Саша говорит это быстрее, чем понимает, что это тоже правильно. — Не пойми не так, я хочу… Но если я отступлю, если не шагну вперед, то страх останется навсегда. Я… я не знаю, почему так. Это просто чувство. Мне страшно, но я буду действовать. Иначе ведь нельзя. Паук не отстанет. И лучше заниматься делом, расстраивать планы, чем просто сидеть без дела. Так я могу что-то поменять.

Наставник только мягко улыбается.

— Мужество и храбрость, Саша, это вовсе не отсутствие страха, а умение принимать его, советоваться с ним и двигаться дальше, чувствуя его рядом и помня, что страх — лишь часть мира, а не весь мир. Вообще нет ничего, что было бы целым миром. И я, Мика, Кара, твой питомец, твои друзья, этот дом — это не весь мир. Но все это есть в мире, есть в твоем мире и будет в нем.

— Будущее неопределенно…

— Да. И потому людям дана уверенность и вера. И людям, и магам, даже старым и видевшим очень и очень много всякого. Ветер не утихнет сам собой, но я уверен, что ты в итоге останешься на ногах, даже после того, как он иссякнет. И даже если до того придется упасть — ветер иссякнет, выдохнется, а ты останешься.

Саша улыбается.

Будущее неопределенно. Но если Серафим, столько видевший, знающий явно куда больше о том, какие плохие вещи бывают, уверен в том, что не все так плохо… То само это понимание словно поселяет у нее в груди крошечный кусочек этой веры. Крошечный, но не исчезающий ни после короткого сна на рассвете, не после завтрака, не после мига, когда она покидает дом наставника. Кажется, этот кусочек веры теперь ее собственный.

Перед мысленным взором Человек в Черном, сидящий на поляне в лесу у костра, загадочно улыбается, протирая куском своей футболки что-то, напоминающее большой и ровный рубин. Ее собственный рубин.

Глава 6

— С чего начнем?

— С завтрака. Хоть где-нибудь, — Саша с тоской обвела «общую» комнату их сдвоенного номера.

Кажется, когда-то этот отель был студенческим общежитием. По крайней мере, мебель была тут именно такая, да еще и старая невероятно. Ладно хоть основной отпускной сезон закончился, и людей тут было немного, так что найти место удалось без проблем. Два двухместных номера, больше похожих на чуланы, где и одному-то сложно развернуться, и крохотная общая комната с перекосившимся письменным столом посередине. Но зато хотя бы командировочных хватило, еще и осталось немало.

— А еще можно поспать пару часов, — девушка зевает.

Она умела спать в любом месте. Даже стоя в трамвае. Но, увы, сегодняшний сон в неудобной позе в автобусе по дороге из Краснодара в Анапу не принес чувства отдыха. Совсем нет. По разуму метались неясные тени, отголоски не то эмоций, не то образов будущего, не то причудливо перемешанные куски самых разных фактов и выводов. А то и все сразу.

— Ты ложилась вчера? — Мика прищуривается, и Саше не секунду кажется, что он и правда ее старше на десяток лет. Но только на секунду.

Она отмахивается.

— Да, но этого сна было не слишком много. Ладно, не обращай внимания, на том свете отосплюсь.

— Не шути так.

— Все нормально, — Саша чуть улыбается, — просто пошли в какой-нибудь фастфуд, где можно заказать пару чашек кофе. Или пару ведер кофе, и все будет в порядке.

Миклош еще раз оглядывает ее каким-то странным взглядом.

— Что не так? — Саша складывает руки на груди. Такой знакомый был взгляд. С укоризной.

— Кофе вреден для здоровья. Чай проклят на трех соборах, а кофе на семи, как на Урале раньше говорили.

Несколько секунд Саша только глазами хлопает.

— Раньше ты не говорил об этом.

— Раньше ситуация другая была.

— Так, ты что-то, друг мой, недоговариваешь, — раздражение пробежала по комнате, хлопнув дверцами шкафа в углу и задернув занавески.

Миклош только покачал головой.

— Ладно, не бери в голову. Пошли пить твой кофе. Только город не разнеси потом, а то это черное пойло, по-моему, не способствует концентрации ни на чем путном.

— В твое время его не пили?

— Пили. Но не я. Ладно, идем.

Миклош первым вышел из общей комнаты, а Саша только бросила взгляд ему вслед. Интересно, это сейчас была попытка заботы, или исполнения каких-то данных Мике старшими магами предписаний, ей неизвестных? Надо бы выяснить.

Несколько секунд раздражение боролось в ней с откровенной злостью, но потом и то и то чувство все же отступило. Что бы там ни было, глупо думать, что она знает все. Но это не повод не спросить Мику, зачем он тут. Позже. А пока другие дела есть.

Она быстро находит неподалеку от отеля небольшое кафе с ближневосточной кухней, и после шаурмы и двух чашек кофе вата в голове начинает понемногу истаивать. По крайней мере, Саша чувствует себя определённо готовой действовать.

— Пошли к Ренату этому. Адрес у нас есть, пообщаемся.

— Вот так сразу? А отдых, вот это все? — Миклош склоняет голову. — Видимость отдыха, по крайней мере.

— Думаешь, пасут?

— Что? Кого пасут?

Саша вздыхает и говорит чуть тише, надеясь объяснить мысль без спорных идиом:

— Думаешь, за нами следят?

— Уверенности нет, но я бы на месте много кого следил бы за парой посланцев от краснодарского начальства в виде совсем молодых магов, приехавших развлекаться. Так, хотя бы по первости. Да и если что — вечером вроде как проще дома застать кого угодно, а днем как раз можем попробовать выяснить насчет слежки. Как у вас в таких местах отдыхать принято? Источники, грязевые ванны, обертывания, или что?

Саша переводит взгляд на мага и прищуривается.

— Ты что, на море никогда не был?

— Почему — был. Если ты помнишь, Санкт-Петербург вовсе не в глубине русских земель находится.

— То есть ты на холодном море только был?

— Ну да.

Впрочем, а чему она удивляется? Кажется, Екатеринодар что-то в самом конце восемнадцатого века основали, и то тогда это ведь не город был, а вообще крепость. Конечно, когда наверняка никто не ездил на море загорать да купаться. И если подумать, Миклош старше города, в котором она родилась.

— У тебя хотя бы плавки есть?

— Что есть?

Саша тяжело вздыхает.

— Тебе никто не рассказал, как в Анапе отдыхают?

Кажется Карина собиралась отвести Миклоша в магазин с товарами для отдыха на пляже, но он все-таки успел избежать этой участи и сбежал куда-то в отдел с костюмами в тот день, когда они втроем отрабатывали проигранные желания в торговом центре.

Миклош покачал головой. Выглядел он сбитым с толку.

— Ладно, деньги у нас есть. Пошли.

— Что? Куда пошли?

— За плавками, полотенцем и кремом от загара. Отдыхать — так отдыхать.

Если с полотенцем и кремами проблем не возникло, то лицо Мики при взгляде на витрины с плавками, занимавшие немало места на находящемся неподалеку рынке, было непередаваемо.

— Мне надо носить это на людях? Ни за что! Это же нижнее белье!

— Кто бы говорил о конспирации…

Возмущался Миклош конечно не на всю улицу, но почти на всю.

— Конспи…что? В общем, это слишком. Может, я там где-нибудь посижу в стороне?

— Мы поддерживать нашу легенду будем? Будем. Ладно, расслабься, немало людей в шортах купаются, купи себе пару, каких не жалко, от соли быстро в негодность придут. И бандану или панаму, а то тепловой удар — штука неприятная.

К концу импровизированного шопинга Миклош выглядит совершенно несчастным от своего собственного предложения о курортном отдыхе.

— Ладно, расслабься, — Саша подталкивает парня на одну из узких улочек, ведущих к набережной. — Сейчас, благо, уже сентябрь начался, народу на пляже меньше чем летом будет. Да и хоть поплаваешь в настоящем море.

— Поплаваю? Я не умею!

В словах было что-то близкое к настоящей панике.

— Как не умеешь? — Саша даже не подумала о том, что то, что для нее было естественным, для кого-то таким быть не могло. Особенно для человека из прошлого, где физический труд, единение с природой и вот это все.

— Да вот так. Я знаешь ли прожил всю юность в фамильном имении, у нас там пруд был декоративный, грязный, и купаться туда только дворовой пес ходил, когда конюх его с цепи спускал.

— Ладно, разберемся. Это не страшнее, чем на поезде или автобусе ездить.

Людей на пляже действительно немного. Немного по меркам Анапы.

— Что, думаешь, есть хвост? — спрашивает Саша, раскатывая полотенца.

Ей кажется это сюрреалистичным. Словно каким-то странным сном — вместо расследования и поиска опасностей она собирается несколько часов провести на пляже. Построить может быть даже песочный замок с Микой, если он захочет… Сашу строительство чего-то на пляже еще со времен работы вожатой в лагере успокаивало. Видеть, как груда песка становится чем-то иным, настоящим и красивым, пусть и на едва ли десяток минут… Что-то в этом было.

Саша мотнула головой. Дисциплинировать разум… Что она чувствовала сейчас? Чертовы эмоции смешались в кучу, приобретя небывалую яркость. Вчера она с серьезностью читала дела, с азартом ставила на кон немало в картах, терпеливо объясняла основы игры в футбол Карине… И сидела, погребенная под собственным страхом на кухне, пока наставник ее успокаивал. А теперь она приехала сюда и намеревается дурачиться на пляже. Песочные замки… Какая ерунда.

— Все в порядке? — кажется, Миклош несколько минут наблюдал за тем, как Саша пялилась в пустоту, оставив наполовину расстеленное полотенце.

— Да.

— Уверена? — что в этом вопросе — назойливость или участие? Скорее второе. Наверное.

— Да. Просто вроде как мы вмешиваемся в планы, — Саша на всякий случай оборачивается, но, кажется, никто не подслушивает, — могущественного врага. Опасность и все такое. А тут — пляж, море и всякая несерьезная ерунда. Надо делом заниматься.

Миклош хмыкает.

— Мы занимаемся. Одной из задач дела было создание хотя бы иллюзии того, что мы тут отдыхаем. И мы отдыхаем.

— Скорее делаем вид, что отдыхаем.

— Одно другому не мешает. К тому же за нами действительно наблюдают.

— Кто?

— Не кто, а как. Судя по всему, мягкий вариант «Всевидящего ока». Работа мага, стандартизированная. Видишь? — Миклош толкает в ее сторону по Отражению образ, Саша подхватывает его и замечает тонкую паутинку совсем рядом с собой, заканчивающуюся яркой точкой. И тянется к паутинке вспухающей в разуме силой.

— Не надо, — магия Миклоша толкает ее собственную в сторону, мешая.

Вокруг ни с того ни с сего в воздух подлетает немало так песка. Просто Саше не удается сдержать раздражение.

— Почему не надо?! Это незаконно!

— Во-первых, это полуактивное наблюдение, в первую очередь координаты берущее, так что пока мы эти плетения не трогаем, то можем их обмануть без проблем, но нападение будет зафиксировано. Во-вторых, я думаю, что здесь все по закону. Тем более, что это ведь не Великое Ухо какое-нибудь или не Паутина.

— Почему это законно?

— А ты присмотрись.

— Что…А. Вот черт.

Саша рассматривала заклинание, не прикасаясь к нему, а словно бы поглаживая Отражение вокруг сплетенных нитей силы. И Изнанка рассказывала, отдавала свои знания, легко и без усилий. Ворох образов складывался в картину.

— Выходит, это местное начальство меня невзлюбило за что-то, даже в лицо не зная и пасет теперь?

Властные, но незнакомые, хотя и ощутимо-формальные ноты в отпечатке того, кто сплел магию, были явственными, не скрываемыми. Не то визитная карточка, не то послание.

Миклош чуть пожимает плечами.

— Я думаю, это просто страховка.

— От чего?

— Ну, если бы на мою территорию приехал отдыхать молодой и сильный маг, возможно, кутить, играть в карты, или во что там сейчас принято, пить вино и проводить время в обществе дам или кавалеров, то я предпочел знать, не будет ли с ним проблем, и если будут проблемы, то хотя бы понимать где именно это проблемы будут. Наверняка патрульные тут неподалёку готовые, если что, вмешаться. Да и предупреждение для тебя, чтобы все прилично было. Нити-то даже не прятали.

— Я их не заметила, — с досадой бросает Саша.

— Ты их не искала, — чуть пожимает плечами Миклош.

— А ты искал?

Парень кивает.

— Тебя за этим со мной послали?

— Нет, — Миклош морщится, — и давай коль мы начали эту тему, то сразу ее и закончим — я понятия не имею, в чем моя цель. Все, что мне сказали Старшие «Твое участие может помочь». Все. Какие вероятности, что я должен делать, а чего не должен — я не знаю. У меня есть голова на плечах и глаза с ушами и всеми остальными чувствами, но какой-то секретной миссии нет. И все, что я сейчас знаю, помимо того, что знаешь ты — что тебе сейчас крайне непросто из-за большой свалившейся силы, из-за всей этой истории в Пензе, в которую ты из-за меня влезла.

— Не из-за тебя. Ты был против. Я не послушала…

— Саша. Ты согласилась на ритуал, вернувший мне тело. Ты согласилась поехать искать моего знакомого. Все, прекрати рвать на себе волосы. Прошлое в прошлом. Я это сказал только потому, что понимаю, что твое внимание может быть занято совсем другими вещами, и сам стараюсь смотреть в оба. Я не боец, но в плетениях неплохо разбираюсь. Хотя вот это заметил только мы сюда дошли. Или не было раньше, или просто до того не увидел.

— Но именно ты предложил создать видимость отдыха, даже не зная ни о чем…

— В моей молодости за юными магами не один год приглядывали негласно не только наставники или кураторы, но и главы всех территорий, куда нелегкая заносила молодежь. Скандалов все равно много было, но все же. Сила, новые возможности и все такое. Так что я подумал, что и тут за нами могут присматривать, по крайней мере, пока не поймут, будем ли мы безобразничать или нет.

— Звучит так, словно каждый молодой маг спит и видит, как устроить дебош или над Кремлем на метле полетать.

Миклош расплывается в улыбке.

— Мы тайком к императору в спальню пробирались.

— Что? Серьезно?

— Разумеется. Там Затронутые в охране были, так что приходилось быть осторожными, не только от людей, но и от магов хорониться. По Отражению не пройдешь, везде щиты, а так в обычном мире кому попадешься, так все, поминай как звали. Могли и измену родине, и попытку покушения на венценосную особу вменить. Но все равно были смельчаки в каждом выпуске.

И это старую пьяную драку с байкерами начальство посчитало слишком отвязной выходкой и отправила на трудовую повинность в «Дубы»?!

— Ладно, давай собственно делать то, зачем мы сюда пришли, — Миклош указал взглядом на купающихся у берега людей, — а то просто поговорить можно и там, где менее жарко и меньше солнца. А я хочу понять, зачем мы тут.

— Предполагается, что солнце должно создавать равномерный загар на всем теле.

— Загар? Зачем, так мы будем похоже на просто… на тех, кто занимается физическим трудом.

— Мода, — Саша пожимает плечами, — всего лишь мода. Желание сказать всем: «Я на море был, а вы?». Так что, если хочешь, в следующий раз пойдем под навес. А так — да, можно заходить в воду в любое время, хоть сейчас. Ну или пива купим с пахлавой, будем лежать и загорать.

Миклош несколько неуверенно посмотрел вокруг.

— Идем, у меня с собой есть мяч, — Саша вытащила из рюкзака один из самых габаритных предметов из всех, что с собой взяла. При том, что это был не мяч даже, а просто мячик. — Главное не утопить его. Так будет веселее, глядишь, кто-то еще подтянется поиграть.

— А вещи?

— Оставим под магией. Отвлечение не запрещено, так что Отражение поможет защитить нашу собственность, — Саша с легкостью выплетает и отвлекающие, и отвращающие чары. Теперь не то что никто не заберет вещи, но даже и на пару метров не подойдет.

Магию она выплетает, и тут чувствует на себе чей-то взгляд. Внимание, ползущее по Отражению, очевидное и… знакомое?

— Чурчхела! Пахлава медовая, пиво, вино, лимонад…

Внимание исчезает до того, как отвлекшаяся на торговку Саша вновь ловит его источник. Но на Изнанке она замечает смутно узнаваемый образ рядом, и почти сразу и в реальности видит, как недалеко от берега плавает катамаран с целой компанией молодых ребят. Одна из девушек оттуда кажется знакомой. Очень знакомой. Саша может дать голову на отсечение, что это Аня.

Аня, когда-то на свою беду позвавшая ее в родную общину, могла быть здесь? Но как? И если это именно бывшая подруга наблюдала за творимыми чарами, желая понять, кто решил поворожить на пляже, то почему ощутимое внимание было таким явным, таким точечным, и, что самое главное, воспринималось как внимание вовсе не к незнакомке, которой Саша должна была быть после Вуали Времени, а как интерес к старому товарищу?

— Саша?

Она только качает головой, видя, как катамаран отплывает куда-то прочь от берега. Могло ли ей показаться? К тому же ауру Ани Сашу не чувствовала, именно ауру силы мага, словно ее и не было. Просто узнала отпечаток в Отражении. Но без магии. Амулеты? Или она просто обозналась?

— Кажется, видела одну знакомую. Мага.

— Но я никого не чувствую вокруг.

— Вот и я теперь. Ладно, идем, как бы то ни было — продолжаем играть роль. Мы пришли сюда отдыхать и будем отдыхать. А работа — вечером.

Но Ане она напишет. Аккуратно так напишет, тем более что вчера они обменялись парой ссылок на известные ресурсы по настолкам. Общие интересы и все такое. Попробует узнать, где сейчас бывшая подруга. Саша бросила взгляд на прибрежные воды. Катамаран уплыл, и следовать за ним было бы глупо, да и выдала бы она себя с головой, случись чего. Оставалось выжидать и наблюдать.

Впрочем, ничего нового.

— Пошли в море. Попробую научить тебя плавать.

Миклош хмыкает.

— Ну или не дать утонуть.

— Больше похоже на правду.

Теперь хмыкает уже Саша.

— Просто расслабься и получай удовольствие.

Глава 7

— Когда ты успел обгореть? — Саша скептически рассматривала покрасневшую шею Миклоша, склонившегося над недавно купленной газетой.

Парень явно погрузился в чтение, утратив интерес к недоеденному гамбургеру. Увы, судя по всему, солнцезащитный крем ему мало помог, хотя видимых неудобств Миклош не испытывал.

— Видимо пока находился на солнце в исподнем, — с раздражением отрезает Мика, дочитав статью. И резким движением придвигает газету к Саше и указывает на одну из небольших заметок. — Это осложняет дело.

Заголовок гласил: «Дома под защитой. В Анапе задержаны серийные домушники». Саша пробежала глазами статью. Если верить корреспонденту, буквально вчера специальная следственная комиссия, возглавляемая экспертами из Москвы, арестовала двоих мужчин, которые на протяжении нескольких лет совершали дерзкие ограбления квартир, в том числе и в светлое время суток.

— Вовремя они, — Саша хмурится.

— Эксперты из Москвы. Удобно. Все дороги ведут в столицу… Ничего не меняется.

Саша сплетает кончики пальцев, задумываясь.

— Мне кажется, это скорее нам послание.

— Почему? — Миклош возвращается к гамбургеру.

— Может и пальцем в небо, но, во-первых, очень удачно все совпало с нашим приездом, а во-вторых… Вот если бы у тебя была возможность кого хочешь усыпить, попался бы ты полиции? Человеческой полиции?

— Не знаю. Все зависит от того, на сколько времени я мог бы усыплять.

— Просто если у меня такая штука была бы, и я не знала про магию, и про то, что от нее защититься можно, то носила бы с собой всегда и использовала при первой возможности, как только жареным запахло. И спали бы полицейские сладким сном на аресте.

Мика качает головой.

— А если узнает кто о том, что такое у тебя есть? Жена там выкинуть решит, или ребенок поиграться? Скорее лучше спрятать и доставать только тогда, когда действительно нужно, не выдавать секрет.

— Резонно, — Саша побарабанила руками по столу. — Слушай. Нам нужен владелец или шкатулка? Ведь если владелец — человек, то уж точно не тот, кто лично был когда-то знаком с Пауком. Столько лет прошло… А толку было бы Пауку самому сюда приезжать там тридцать-сорок лет назад и отдавать случайный артефакт какому-то домушнику? Связь тут какая-то иная. А если и связано наше дело все-таки с кем-то из теперь уже арестованных… Добраться до них в полицейские застенки будет нереально без магии, на официальный запрос или подделку документов будут нужен не один день, и все равно придется что-то придумывать. Или искать местных посвященных и через них пробиваться, но тогда плакало наше прикрытие стажеров на отдыхе. Тут два варианта — или задержали и правда виновных и шкатулки у них не было, иначе бы применили, или кто-то остался на свободе и с артефактом в руках. Пока следствие идет задержанные никуда не денутся, но если мы решим пробиваться с магией к ним, то нашему «отпускному» прикрытию будет безвременный конец. Не говорю уже о реальном шансе по Восьмому Эдикту отправиться самим под суд, нам же запрещено применять вообще любую магию к служителям закона, а тут придется.

— И что ты предлагаешь?

— Найти шкатулку. И я попробую вытянуть из нее информацию.

Миклош сводит кончики пальцев и чуть склоняет голову, явно что-то прикидывая.

— А это может сработать. Но ты не менталист.

— Зато сила есть. С тем шаром-то получилось же. Думаю, если сосредоточится, то я смогу вытянуть конкретную информацию, всю, какую захочу. И там уже решим, что дальше делать.

— Сила… — Миклош только головой качает. — Извини, мне пока не нравится эта идея. Не потому, что может не выйти, тут я как раз сомнений не испытываю. Рисунок там простой, я его помню, провести все можно будет. Но Считывание — ритуал с ментальным компонентом, там черти что без опыта нахватать можно. А я тебе не могу, я вообще ничего кроме риталогии не изучал глубоко. Опасно.

— Жить вообще опасно, — Саша отмахивается, — ладно, в любом случае пока нет шкатулки, я даже мельком ее не видела, чтобы искать сейчас через Отражение как-нибудь. Так что пока давай обманем эту следилку и сходим в гости к вампиру, надо же с чего-то начинать. А потом уже решим, что делать с домушниками в СИЗО и делать ли вообще что-то с ними. Уже вечер, программа-минимум выполнена, живет Ренат недалеко, так что, думаю, ничьего лишнего внимания наш визит привлечь не должен.

Миклош кивает.

— По крайней мере, если что просто перетянешь потом следилку на что-нибудь другое. На вещь какую-нибудь перевесь, и никто не узнает, куда мы пошли. Сидим в кафе — и сидим, я внешнего наблюдения не видел пока. А магия будет говорить местным, что мы все еще тут и не о чем волноваться.

— О, а это мысль, — воодушевляется Саша. — Да и раздражают меня эти протянутые через Изнанку отростки. Я ребенок что ли, чтобы за мной местное начальство следило просто по факту приезда в этот курортный город? Ладно, сейчас.

Саша прикрыла глаза. Работать с плетениями, особенно чужими, в Отражении было проще. Но сейчас ей была нужна не только магия, но и вполне материальная вещь. Бандана, например. И тут уже было легче оставаться в реальности.

Технически перефокусировать следящую магию на то чтобы плетение с ориентации на Сашу переключилось на одну только конкретную цветную тряпку, было несложно. На практике же делать такое с реальным заклинанием, особенно с заклинанием опытного и сильного мага, было крайне сложно. И медленно — пока Саша изолировала чужую магию, пока проверяла защиту… Сломать бы — сломала за секунду. А так пришлось не меньше десятка минут на все потратить, не желая давать знать о модификации чар их владельцу. Но результатом Саша осталась довольна.

— Вот и все, — она повязала бандану на спинку стула, за которым сидела, и аккуратно прошлась поверх легким флером отвлечения. Так чтобы никому из персонала или посетителей не пришло в голову брать головной платок в руки.

— Неплохо. Я бы так быстро и в лучшие времена не мог, — усмехается Миклош. — Ладно, пошли, а то решит еще кто на нас посмотреть, а тут никого. Мы с тобой не нашли кого-то, кто бы за нами следил. Но это не значит, что никого нет.

— Да, немного здоровой паранойи не повредит.

Саша поднимается на ноги и подхватывает привычный рюкзак с полотенцами и всем прочим. Миклош встает следом.

Идти до дома вампира недалеко, и это радует. Сегодняшний день с поездкой, морем и пляжем немало вымотал ее. Да Саша и сама чувствовала что обгорела, перестаравшись с расслаблением на пляже под жаркими солнечными лучами. Спать, пожалуй, в первый же день на море было лишним. Да еще и в полдень.

— Кстати о наблюдателях, — Миклош обвел глазами небольшую улицу, по которой они шли.

Саша последовала примеру напарника. Ничего примечательного. Дома, мелкие магазинчики, узкая проезжая часть да традиционно полуголые отдыхающие, которых, надо признать, сейчас было куда меньше, чем одетых, несмотря на жару, в бриджи, а то и штаны и рубашки, местных. Да и сланцы тут почти никто не носил. Определенно не сезон.

— Да?

— Ты кого-то видела на пляже.

— Не знаю точно, — Саша нахмурилось. — Может, показалось.

— Ты маг с кучей сил. Так что не «показалось».

— Я могу обознаться, — Саша пожимает плечами, — думала, может, подруга из прошлого. Та самая, которая играла со мной и Пауком за одним столом в Пензе. Мы ее видели с тобой мельком до того пару раз. Но теперь я ощущала ее словно бы без магии, да и не должна она помнить меня, а тут другое что-то… В общем, думаю, я просто приняла желаемое за действительное. Напишу Ане вечером, или завтра, да и узнаю, где она сейчас, и все.

— Напишешь? Ты общаешься с кем-то, помимо…

— Одобренного круга знакомств? — Саша фыркает, чувствуя какую-то странную веселость при этом признании. — Не то чтобы. Но спросить могу, это не что-то секретное. И сама я ничего не говорю о себе, расслабься.

Миклош только качает головой. Но ничего не говорит.

— Я не собираюсь лезть в ловушку или что-то такое. Хм, кажется, это нужный подъезд. В домофон звонить будем?

Железная дверь в самом обычном пятиэтажном доме здесь имела довольно-таки допотопный, но все-таки домофон, сейчас горевший красным огоньком готового к работе устройства.

— В домочто?

Кажется, Миклош и правда ни разу не использовал такую штуку. У Серафима был кодовый замок, у близнецов — просто звонок, да и в Пензе вроде как негде было с таким познакомится.

— Домофон. Штука, которая позволяет позвонить в квартиру, поговорить с жильцом и дать ему открыть нам вход, не спускаясь в подъезд. А иначе не войти без ключа, и у меня его нет, да и кода я не знаю для того чтобы взломать это устройство.

— Прибор-дворецкий? Что ж, когда-нибудь я привыкну. Думаю, не стоит предупреждать этого Рената о нашем визите так заранее. У тебя есть идеи, как уговорить его сотрудничать?

— Конечно. Скажем правду, да и все. Я все равно врать не умею. Тем более если ему скрывать нечего, то найти украденное точно захочет. А если есть что скрывать, то мы вроде как официально стажеры-оперативники, бумаги-то есть, просто не светим. Но право надавить имеем. Ладно, тогда просто пройдем в подъезд через Изнанку на первом Шаге.

Шаг. Привычно изменившийся мир Отражения. Саша замирает, оглядывая мир вокруг. Замирает и застывает, чувствуя ощутимый, явный запах, который никогда не хотела бы ощутить вновь. Запах, которому она не могла дать описания и объяснения. Холод? Ужас? Неизбежность? Запах едва свершившийся смерти.

Миклош появляется рядом, кажется, через целую вечность.

— Ты чувствуешь? — Саша склоняет голову, пытаясь понять направление неприятных ощущений. Мир вокруг, причудливо изменившийся, несмотря ни на что, вовсе не хотел раскрывать свои тайны. Где бы не случилась трагедия, здесь, стоя перед дверью, понять ничего нельзя было.

— Что? — Мика оглянулся.

— Смерть. Рядом.

Парень лишь качает головой.

— Ладно, идем.

Саша делает шаг вперед, намереваясь открыть дверь подъезда. В Отражении, разумеется, не было никакого домофона. Только замок, крепкий замок, созданный людской верой и чувствами. Но здесь сила магии способна открыть любую дверь. Совершенно любую, и неважно, во что верили жившие за ней. Саша тянется рукой к массивной металлической ручке…. И понимает, что сила магии способна открыть любую дверь, но не эту, несмотря ни на что. Несмотря на привычно-естественное напряжение воли, ломающей пространство вокруг, дверь не поддается. Или здесь живут впечатлительные люди, для которых подъезд — это настоящая крепость, или вампир постарался усилить вход в свой дом какой-то собственной магией, и таким вот стажером, общий курс магической подготовки прошедшим, не взять дверь нахрапом.

Можно расплавить замок. Или…

— Я пойду глубже, выйду и открою дверь в реальности.

Миклош кивает. А Саша Шагает глубже. Мир меняется — замок остается. Еще шаг. Замок. Еще. Еще — Шагать легко. Силы у нее столько, что захоти сейчас — расплавила замок этот вместе с дверью и всеми дверьми в этом чертовом доме.

Отражение бередит чувства. Запах недавней смерти лишь усиливается, а странное ощущение внимания с пляжа вновь занимает разум. Но рядом совершенно точно никого нет, и сейчас, на такой глубине, сложно отличить воспоминания от реальных ощущений. Быть может это все — вовсе иллюзии Отражения, растравляющие разум.

Саша мотает головой, сосредотачиваясь на цели. Мир вокруг, ставший миром размытых форм и неясных силуэтов, говорит ей тысячи, десятки тысяч слов каждую секунду, сообщая и сообщая многое из того, кто она предпочла бы не знать, и много из того, что исчезнет из памяти почти мгновенно. Сообщает многое, и сейчас нужно было сосредоточиться, отбросить все лишнее. Делать то зачем она здесь и не идти за миражами.

Теперь, на далеко не первом Шаге, перед Сашей все та же дверь, вот только соткана она из дыма и теней. Дверь настолько тонкая, что просочится сквозь нее внутрь даже не подъезда, а здесь, на Глубине, настоящего каменного замка, не составляет труда. Что Саша и делает, просто проходя сквозь несуществующую для нее преграду и тут же Шагая в реальность, не желая задерживаться в изменчивом мире.

Нажать кнопку и впустить Миклоша — дело пары секунд. Да и найти нужную квартиру на третьем этаже несложно. Благо, жильцов они вдвоем с Микой не интересуют. Саша нажимает звонок. Раз, второй, но, на удивление, никто не реагирует на долгое раздражающее дребезжание. Никаких звуков не раздается из глубин квартиры вампира.

Запах смерти здесь почти выветрился. Кажется, шел он не то из подвала, не с первого этажа. До этого запаха как такового ни Саше, ни Миклошу дела не было. Кто-то умер. Трагично, но бывает. Не из квартиры же вампира тянуло. Так что пока совпадение оставляло равнодушным, в отличие от того факта, что в восемь вечера Рената дома не оказалось.

Саша рассматривала Изнанку сквозь неприятные, словно бы кровью измазанные образы, мелькающие за дверью квартиры кровососа. Ей доводилось раньше иметь дело с вампирами, и их оттиск, их отражение в Отражении всегда включало в себя тяжелый запах крови, как оборотни пахли мокрыми псами, а суккубы оставляли после себя флер дорогого парфюма. Сейчас неприятное ощущение несколько мешало рассматривать пространство за дверью квартиры, тем более за закрытой дверью. Но обострившееся после Пензы ощущения, усилившаяся связь с Отражением говорила однозначно о том, что дома у Рената действительно никого не было.

— Он что, уехал, что ли?

— Или в ночь работает, — Саша поморщилась. Такого она как-то не ожидала. Или этот Ренат понял, что они по его душу приехали и куда-то удрал? Но на словах она попыталась успокоить напарника, стараясь не думать о плохих исходах: — или задержался где. Или еще что-то. Что, пойдем в квартиру, или как?

Миклош качает головой.

— Тогда о сотрудничестве можно будет забыть. Это же вампиры, они как и все Обращенные нутром чуют, если кто на их территорию зашел, и от них никакая магия наше присутствие не скроет. Еще и нажаловаться может, а то и в попытке убийства обвинить, и такое бывало. У них убежище, жилище, многое значит.

— Черт. Ладно, повешу маячок где-нибудь на входе, саморассеивающийся. Пусть как подойдет этот Ренат домой, так даст магия нам знать. Если не появится через сутки, то попробуем уже по официальным каналам что-то узнать. Конечно, мог просто в отпуск уехать там, или на природу, но община хотя бы что-то сможет рассказать тогда о его местоположении.

— Да, думаю, это будет хорошей идеей, — Миклош кивает, — ввалиться конечно к нему кажется привлекательной идеей, но так мы только проблем приобретем. Пока нет доказательств, что там происходит что-то незаконное, проникновение в жилище к Затронутому без разрешения — само по себе нарушение множества наших законов, и тут нам даже рассказ местным орденцам о своем задании не поможет, все равно будет разбирательство и скандал. Может, конечно, Ренат решит и не заявлять на нас… А может и решит, и тогда проблем не оберешься. Особенно если учесть, что мы новички в этом всем и с нас спрос больше, за молодыми магами следят сильнее, воспитывают и все такое. Про Поиск я молчу, община без обвинений нас в бумагах утопит. Гражданские права, презумция невиновности, нарушение Перемирия и вот это все. Был бы маг еще… Но увы.

— Ладно, ты прав, — Саша кисло улыбается, — пока рано на рожон лезть.

Несколько минут она смотрит на закрытую дверь, потом только плюет с досады и протягивает аккуратную нить слежения. На потолке и под хорошей маскировкой. Вампир все равно почует что-то неладное, но и только. Но так хоть они с Микой будут знать, когда можно будет в гости наведываться.

— Ладно, пошли в кафе, заберем платок со следом, и в отель. Отдыхать и мазаться кремом от ожогов.

Миклош кивает. Он разочарован не меньше Саши, но выглядит скорее задумчивым, чем раздраженным.

Обратный путь от дома Рената проходит без приключений и непонятного ощущения чужого взгляда. Но уже подходя к кафе, в котором они совсем недавно обсуждали поимку домушников, Саша замечает, что что-то не так. Кафе закрыто. Просто закрыто потому что работало до восьми тридцати.

— Вот черт. Теперь внутрь лезть. Не оставлять же след там, местные точно поймут, что к чему.

— Не нужно никуда лезть, — напряженным голосом говорит Миклош, рассматривая расфокусированным взглядом окружающий мир. — Уже не нужно. Внутри нет никаких источников магии. И следилки тоже нет.

— Что? — Саша сама осматривает все вокруг. Вообще все.

Следа и правда нет. Просто нет. Нигде в сотнях метрах вокруг них. Нигде вокруг. Досада от отсутствия Рената, их главного возможного свидетеля сменяется тревогой.

— Вот же… Или мой маневр раскрыли и сняли заклинание, или кто-то забрал бандану. Затронутый, я же на нее отвод внимания повесила.

— Могли забрать просто стул по чьей-то наводке, — морщится Миклош.

— Тогда может и человек, — Саша вздыхает, призывая на помощь все свои умения и стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. Да, следа нет. Сняли? Или кто-то следил и забрал бандану? Надо успокоиться и думать рационально. Сейчас на нее никто не нападает. Незачем пороть горячку. Два десятка глубоких вдохов, и Саша заставляет себя сконцентрироваться на практических решениях, а не на панических мыслях: — надо найти бандану, пока проблемы из-за нее не нашли нас. Если след сняли — одно дело, другое — если кому-то зачем-то надо создать мнение о том, что мы с тобой в одном месте, когда мы на деле — в другом.

Миклош кивает.

— Логично.

Саша вновь Шагает. Теперь уже просто проходя сквозь незакрытую в Отражении дверь в кафе. Пара минут, и она точно может сказать, что цветастый платок из заведения исчез бесследно.

— Здесь ничего. Кто-то забрал саму вещь.

— Идем в отель. Поиск все же лучше делать там, где никто мешать не будет, и там легче замаскировать ритуал от местных.

Саша кивает. Кажется, кто-то в отдалении смеется. Ее демоны? Муза? Паук?

Как знать, как знать.

Глава 8

— Непохоже, что это хорошая идея, — с напряжением в голосе произнесла Саша, рассматривая расчерченный пол.

В общей комнате, соединяющей два номера, ее и Миклоша, теперь там, где раньше около дивана лежал выцветший от времени палас, теперь красовался прямо на полу сложный рисунок мелом, включавший в себя столько углов и фигур, что при одном взгляде на них могла начать болеть голова.

— Ты вновь предлагаешь обычный поиск? — Миклош, закончив последнюю прямую, повернулся к ней, по-прежнему сидя на корточках. С явным раздражением он продолжил: — мы ведь все обсудили.

Саша возвела глаза к потолку. Миклош прямо-таки вцепился в идею провести какой-то редкий и забытый ныне ритуал под мудренным названием, из которого Саша запомнила только «какое-то там Сопряжение», вместо самого простого, что ни на есть, поиска. Разница была в том, что сам по себе Поиск Предмета выдавал бы направление и примерные координаты искомого, но, как и все простые и действенные ритуалы, был широко известен и очень часто блокировался тем, кто не хотел обнаружения нужной магу вещи. Например, абсолютно все вещи, находившиеся в доме Серафима и все, что были связаны с ним самим, с Миклошем и Сашей, насколько она поняла из объяснений наставника, благодаря определенным защитным плетениям никаким из подобных поисковых чар не обнаруживались. К тому же Поиск Предмета, хотя и был разрешен для полноправных членов Ордена, находящихся при исполнении рабочих обязанностей, все же был крайне заметен и ощутим всеми магами на большой территории вокруг места проведения.

Так что, отвергнув предложение Саши выбраться за город и провести простой ритуал, Миклош предложил свою идею — то самое Сопряжение. Саша, в ритуалистике понимавшая крайне мало, смогла уловить только, что эта крайне сложная магия, почти незаметная окружающим благодаря ментальному компоненту, позволяла получить от Отражения исчерпывающую информацию о нужной вещи. Проводить этот ритуал без риска для собственного разума мог лишь владелец искомого предмета, который и устанавливал временные рамки, в которых по времени мог искать всех, кто с предметом контактировал. Имелось у этого колдовства и ограничение — искать слишком давно потерянную или слишком часто переходившую из рук в руки вещь было слишком опасно.

Саша до сегоднященого дня не слышала об этом ритуале, не говоря уже о том чтобы пытаться его проводить. Но Миклош, кажется, был в восторге от возможности применить свои знания на практике, и уверял, что такой выбор и сулит куда больше выгоды, чем просто Поиск. Она сама не была в этом уверена.

— Саша, объясни, что тебе не нравится? Кроме того, что придется довериться мне и моим знаниям.

Она отворачивается. Умеет вот Мика выражения подбирать… Но, кажется, ее лицо довольно красноречиво, потому что парень невесело усмехается и поднимается на ноги, становясь прямо перед ней.

— Слушай, Саш. Мне это тоже чертовски все не нравится. Не из-за… В общем, я сейчас не о прошлых днях. Я о настоящем. Непонятная слежка на пляже, и я сейчас не про местный Орден. Ты чувствуешь запах смерти рядом с местом жительства вампира, который наш важный свидетель и который может знать много всего интересного. Потом так удачно исчезает повязка эта головная с привязанным магическим следом. В общем в этой ситуации Поиск самый правильный, логичный и очевидный вариант.

— Да.

— И именно поэтому я не хотел бы проводить его. Да, я сам предложил, но пока шел, пока думал… В общем, о Сопряжении, давай так это называть, мало кто сейчас помнит, я его нащел в одной старой книге в свое время. И если все пройдет как нужно, то ты узнаешь все, что надо, по этой повязке своей, не выходя из этой комнаты. Без необходимости идти по нитям Поиска, возможно, прямо в ловушку. Ведь простой варинт — вариант, очевидный не только для нас с тобой.

Саша сложила руки на груди.

— Я не сомневаюсь в тебе. Но мне вот это «если пройдет как надо» как-то смущает. Я понятия не имею, что это и как работает, да и ты проводил его… Сколько, один раз? Два?

— Четыре, вообще-то. И рисунок я сверил с базовым изображением, он выполнен верно.

— Сверил с чем?

— С базовым изображением.

— Прости за мою бестактность, но ты ведь…

–Не выходил из комнаты, да. Но я — ритуолог, Саша. В моем разуме хранятся сотни таких вот ритуальных фигур, может и тысячи. Ровные, идеальные образы, скопированные из книги с помощью специальной техники, обязательной для всех, кто работает с ритуалами больше чем из трех фигур. Я несмотря ни на что все-таки квалифицированный маг, и не стал бы тебе предлагать что-то действительно опасное и экспериментальное. Да, один раз пришлось. Но тогда была иная ситуация, знаешь ли.

— Ты признал, что тот рисунок на заправке…

— Не был до конца верным, да. У меня не было времени на полную сверку. Теперь есть. И я уверен что начертил сейчас именно то, что я вычитал в книге Карины. Между прочим…

— Мика, — догадка мелькает в Сашином разуме, и она перебивает парня, боясь спугнуть мысль, — а ты не думаешь, что именно эти изображения, которые ты помнишь, и есть причина, по которой тебя заперли в предмете?

Миклош кисло улыбается.

— Я не знаю. Михаил предположил то же, он скопировал все из моей памяти, но это пока не принесло плодов. Дело не в тех фактах, что я знаю, не в тех рисунках самих по себе, а в том, как это может быть применено… Знаешь, все равно, что записано в книге, важнее то, что из ее записей можно извлечь. Если, конечно, вообще я что-то знаю важное, а не, скажем, в какой-то вероятности должен поскользнуться на льду и сбить с ног какого-нибудь важного человека, что упадет, сломает шею, и будет какой-нибудь вечный мир вместо вечной войны или наоборот. Если я и могу помешать Пауку, то я понятию не имею как. И ты зря меняешь тему.

Саша только вздыхает.

— Почему ты так хочешь именно Сопряжение?

— Его не заметят. Это полностью разрешенный ритуал, хотя, думаю, просто потому что о нем мало кто знает и потому его просто не внесли в списки на ограничения, так что не нужно будет потом рассказывать, какая в том была служебная необходимость и почему мы не известили местных о расследовании. И, наконец, не нужно идти за следом, который, очень вероятно, приведет в пропасть.

Говорил Миклош уверенно. Особенно последнее.

— Ты думаешь, исчезнувшая бандана — ловушка?

— Я думаю, что у нас два варианта. Или это случайное совпадение, или кто-то решил воспользоваться ситуацией. В любом случае — лучше знать, в чем дело, до того, как мы решим что-то делать.

— Ты уверен что никто ничего не почувствует? Паук менталист, и…

— И он явно не пришел бы в кафе воровать платок головной со следом. Да и к тому же… Саша, если это он, то это шанс вытащить тварь из логова. Разумеется, я позову наставника, если что-то хотя бы немного пойдет не так. Если хочешь, спроси его сама об этом ритуале.

Миклош отвернулся к рисунку. Саша колебалась несколько долгих ударов сердца.

Сейчас спросить Серафима казалось правильным. Он ведь сам предлагал… Но она четко ощущала напряжение Миклоша. Спросить наставника было бы логично, нормально, Мика сам предложил… Но. Но, всегда есть проклятое но. Она просто-напросто трусила. Потому что сейчас не было великой цели в виде спасения чужой жизни, не было боя, не было никакого противостояния, и тот факт, что ей придется положиться на проводящего ритуал Миклоша, никак нельзя было оправдать. С этим нельзя было смириться.

Как с боязнью высоты и колесом обозрения. Скажем, в момент побега от врага на высоте нескольких сотен метров над землей ты занят другим. Страх отступает, ты делаешь что-то, двигаешься, спасаешь свою жизнь. Да даже если и сам, скажем, стать на крышу высокого здания, зная, что можно отступить и отойти от края в любой момент, то куда легче справиться со страхом, чем садясь в закрывающуюся кабинку аттракциона, поднимающего тебя над землей без всякого твоего участия и контроля.

Саша могла отказаться. Миклош бы ее заставил, она могла сделать по-своему, могла попросить Серафима проверить все, могла уйти, могла настоять на Поиске… Могла.

Вопрос в том, что выбрать. И в том, что Миклош прав. Сейчас речь идет ни о целесообразности, ни о последствиях, о которых ничего не известно. Речь идет о доверии.

После короткого колебания Саша собирается с силами и произносит:

— Хорошо. Но если это не удастся, будет поиск.

Миклош кивает, и Саша ощущает явное облегчение в Отражении, которое парень привычно пытается скрыть, но сейчас сильные чувства побороть не выходит. Она чуть улыбается.

— Что мне делать?

— Сядь напротив рисунка, сосредоточься на его центре и удерживай в разуме тот момент, когда ты оставила платок. Я использую твою собственную силу для работы контура — моей может не хватить. При необходимости просто вспомни, что ты сидишь здесь и разорви плетения. Но все же без крайней нужды так делать не нужно. Так что просто представь момент, когда рассталась с платком…

— Банданой.

— Банданой. Хорошо, пусть так. В общем, представь и смотри. Будет отклик, и это будет значить, что все идет как надо.

— Ладно, — Саша кивает и садится на пол около рисунка, скрещивая ноги по-турецки, — долго ждать?

— Нет, — Миклош сел напротив нее на корточки и сделал длинный, сложный жест рукой, — недолго. Совсем недолго.

Парень сделал сложный, выверенный и удивительно плавный жест, которым Саша на секунду залюбовалась в Отражении. Крохотная искра магии, слетевшая с руки напарника по замысловатой траектории, вдохнула жизнь в рисунок на полу. Магия, заложенная в фигурах, и не только в них, потянулась к Сашиному разуму пеленой плетений, так резко, что она на секунду замерла, но потом все же справилась со страхом и сняла барьер, позволяя разом и чужой, и своей магии коснуться разума, проникнуть за защиты, пройтись по образам в разуме, выхватить ту злополучную бандану, стул в кафе и вечернее солнце. Образы меняются, отражаются от магии, закручиваются в Отражении, вновь прикасаясь к разуму мельканием цветов, звуков и красок, мельканием самых разных и совершенно незнакомых мыслей, мельканием накрывающем с головой. Несколько секунд Саша борется с чужой магией, больше по привычке, не желая подчинятся неизвестным силам, а потом делает над собой усилие и уступает, теряя всякую связь с реальностью.

Воспоминание.

Она-лежит на стуле. Другая она, Саша, на которую теперь приходится смотреть со стороны, как в кино, которая, кстати, чуть толще на вид, чем в зеркале, отходит прочь с Микой, идет по улице мимо, что-то говоря… И тут стул уносят внутрь помещения. Незнакомая женская рука развязывает узелок с хлопковой ткани, зная, что нужно делать дальше. Ткань в кулаке. Короткий забег по Отражению на третьем шаге, забег к цели — и вот дом, в который Саша узнает. Дом в котором они сами только что были. Дом, подвал, удивленное лицо незнакомца с фонариком, явно узнавшего ее, не Сашу Неродову, а ту, кто держал платок. Взмах кинжала и запах крови. Кажется, в последний момент перед смертью незнакомец даже успевает понять, что именно несет ему смерть, и на лице мужчины застывает выражение обреченности.

Образы меняются, смешиваются, и складываются в иную картину.

Ночь. Пляж. Тишина. И вновь кровь, теперь едва различимая, и падающее навзничь тело незнакомого блондина, пытавшегося поднять руки в сложном защитном жесте, но не успевшего сделать ничего до того, как уже виденный кинжал пробил его грудь.

Она-платок летит в море.

В воду, в приятную прохладную воду, в темноту, на дно…

— Саша. Саша, возвращайся. Саша, — кто-то трясет ее за плечи. Кто-то, кто не на дне, не в темноте, не…

Саша моргает, ощущая себя крайне нелепо. Образы вновь смешиваются в какую-то кашу, но все же из них не сразу, но формируется мир вокруг. Обычный, где Саша — это Саша, а не платок, не темнота, не вода. И ее, сидящую сейчас почему-то уже на диване, Миклош трясет за плечи как тряпичную куклу, ругаясь, кажется, на сербском, вперемежку с русским народным.

— Все… нормально, — говорить дается тяжело, словно тело не совсем до конца ее. — Я здесь.

Миклош замирает. Саша ощущает брошенное заклинание и следующее за ним очевидное облегчение от парня.

— Извини, — Миклош ее отпускает, отстраняясь, — я вплел в ритуал твою магию, боясь, что сам не потяну все гладко выполнить в нынешнем состоянии, а вышло, что так я собственный ритуал обратить не смог, магия-то не вся моя, а перебить твою сил не хватило, как и тебя сразу дозваться.

Саша поднимается на ноги, все еще несколько оглушенная происходящим, и нетвердой походкой идет к своему рюкзаку за телефоном и папкой с делом.

— Саша? Что ты увидела?

— Я… я не знаю, Мика. Точно не знаю. Но нас… Меня кто-то хочет подставить. Кажется, — соображала Саша не слишком хорошо, мысли разбегались, — кто-то взял платок, всадил с ним в руках кинжал в человека в подвале дома, в уотором мы были, кажется, это Ренат был, — Саша нашла в папке нужное фото и кивнула сама себе, — потом этим же кинжалом убили парня, мага, он пытался поставить полный Физический Щит, но не смог — кинжал прошил его заклинание, словно ничего не было. Около места этого убийства женщина держала бандану в руке, а потом выкинула в море.

— Море… Вот почему завершение зациклилось.

Саша с удивлением подняла глаза на Миклоша. Это… Именно это ему интересно из всего сказанного? Парень ее взгляд замечает.

— Саша, я услышал тебя. И мы с этим разберемся. Нужно обо всем рассказать до того, как против нас сделают что-то еще. Никто нас ни в чем не обвинит. Есть куча способов выяснить правду, да тот же Круг Истины, так что это как подстава смехотворно. Конечно, если бы нас поймали на месте преступления, то было бы сложнее. Но все равно — с этим мы разберемся.

Саша только кивает, беря в руки телефон. Связью она просто не хочет пользоваться. Да и голова сейчас откровенно болит.

После отправки короткого сообщения ничего не происходит с десяток минут, тянущихся вечность. Но потом Серафим отвечает, прикасаясь к связи сам.

Рассказывай.

Головная боль не утихает, но хотя бы несколько уменьшается. Хотя бы потому, что не придется действовать в одиночку.

На деле рассказ занял немного времени. Как и инструкции от наставника — работать дальше, в петлю не лезть, с местными сотрудничать при необходимости с осторожностью. След, судя по всему, был неофициальным, так что даже в самом худшем случае вменить им никто ничего не смог бы. Даже найдя с тем самым кинжалом над трупом. На поиск кинжала Серафим обещал дать доступ в оцифрованные базы, а сам поискать среди книг, но предположил, что это был какой-то довольно редкий артефакт. По убитому парню пока информации не поступало, так что кто именно погиб, кроме вампира, пока понять было невозможно.

Уже после всех разговоров, для Саши закончившихся в стиле «смотрите в оба, будьте осторожнее», в котором не было ничего нового, они с Миклошем разошлись каждый к себе.

Девушка закрыла глаза, растянувшись на кровати. Но сон не шел. В большей степени потому что за незаданными вопросами начали проступать неожиданно данные ответы. Она коснулась связи, не желая оставлять цифровой след. Несмотря на гудящую голову, поддерживать общение таким контактом не составляло проблемы, и Саша толком не знала — из-за действий наставника или из-за собственной силы. Она коснулась нити, больше обозначая намеренье, чем сообщая что-то.

Я могу поговорить?

Разумеется.

Такое общение передавало лишь образы, слепки мыслей. Лица Серафима и его эмоций Саша не видела, а хотелось бы.

Только я ищу честности.

Теперь Серафим ответил через паузу.

Я постараюсь рассказать тебе все, что смогу.

Саша усмехается. Пожалуй, здесь сама по себе формулировка — уже честность.

Конец ознакомительного фрагмента.