Я запрещаю этому быть на Земле

Светлана Евгеньевна Андреева, 2018

Каким будет наше будущее? Все эти мрачные варианты с выжившими после апокалипсиса, зомби и прочими ужасами меня не устраивают. Наше будущее рождается сегодня, так придумаем его счастливым. Это сложно. Но я знаю, каким оно не должно быть. Многое из того, с чем смирились, привыкли, не имеет права продолжать существовать в будущем. И если нашим потомкам придётся столкнуться с этими явлениями, чудом выжившими на дальнем краю галактики, они не дадут этому вернуться в наш мир. Они наши потомки. Потомки людей, которые откажутся пускать это в будущее сегодня.

Часть первая. В нашем мире этого просто нет

Говорящая с планетами

— Я не знаю как это — «быть захваченной».

Голубые глаза девочки смотрели на него непривычно серьёзно. Ну и как объяснить семилетнему ребёнку как должен чувствовать себя захваченный? Тем более, как может чувствовать себя захваченная планета?

— Давай попробуем с другой стороны, — вздохнул Посол, осторожно подбирая слова. — Они часть планеты? Планета считает их частью себя?

Девочка кивнула, всё так же не по-детски серьёзно глядя ему в лицо.

— Они те, кто должен развивать планету, — подтвердила она. — Но они все как младенцы, которые никак не могут вырасти.

— Держатели планеты как младенцы? — переспросил Посол.

Девочка кивнула:

— Они верят, что они уже выросли. А сами ещё слепые и глухие. И слабые. И они не слышат планету, — рассудительно объяснил ребёнок. — Ей больно. А они не помогают.

— Они злятся на кого-то? Кто-то обижает их? Заставляет делать то, что они не хотят?

Девочка прислушалась к своим ощущениям и отрицательно покачала белобрысой головкой:

— Они на себя злятся, — задумчиво ответила она. — Они хотят быть другими. Им не нравиться быть собой.

— А какими они хотят быть?

Она задумалась, стараясь точно подобрать слова:

— Неправильными. Поломанными.

— Поломанными, — повторил Посол.

Девочка кивнула.

— Они чувствуют, что рядом с ними есть кто-то чужой? Плохой? — задал следующий вопрос Посол.

Девочка замера, прислушиваясь, и вновь отрицательно покачала головой и ответила:

— Они не знают, — она сказала это тихо, делясь секретом, — но там кто-то есть. Плохие.

— Они про плохих не знают?

Она вновь отрицательно помотала головкой, тряхнув смешными косичками.

— Плохие их обижают?

— Они делают планете очень больно. Они не дают ей восстановиться, — серьёзно сказал ребёнок. — И им всё равно. А держатели планеты не защищают её. Они как маленькие дети.

Посол вздохнул. Удивительно, что она почувствовала то, что не увидели старшие.

— Благодарю, Леда. Иди, отдыхай.

Девочка серьёзно кивнула, и молча пошла прочь. Посол посмотрел вслед удаляющемуся ребёнку.

— Ну и экспертов вы выбираете, — подошёл к Послу помощник. — Ей же всего семь лет. Леду ещё даже не ввели в состав группы обучения.

— Да, — кивнул Посол. — Поэтому, она и может увидеть ситуацию с непредсказуемой стороны. Плохие, потому что им всё равно.

— Никто из говорящих с планетами не подтвердил заявление Александры?

— Не так-то просто подтвердить наличие того, о чём ничего не знаешь, — задумчиво ответил Посол. — В этом и проблема. Мы столкнулись с явлением, о котором ничего не знаем.

— Виктор, я всё-таки считаю, что надо сосредоточить усилия на смягчении последствий этого неосторожного заявления Александры. А не пытаться доказать, что она права. Тем более, что мы даже не знаем что это такое.

— А если она права?

— Доказательств нет. И за две недели их собрать невозможно, — покачал головой собеседник. — Совет не будет рассматривать это дело, если нет нарушения Закона Свободной Воли. А его нет. Весь фон агрессии направлен исключительно на самих жителей планеты. Они условно разумная цивилизация с высоким уровнем внутренней агрессии.

— Как это знакомо, правда? — усмехнулся Посол. — Сколько раз нас самих в этом обвиняли? Мы слишком агрессивно реагируем на попытки уничтожить нас. Мы не можем распознать настоящего врага, действующего чужими руками. Наша агрессия направлена на наших же собратьев, которые оказались просто марионетками в чужой игре.

— Это всё уже в прошлом. Вы же не собираешься отвечать на обвинения ощущениями ребёнка, что им не дают вырасти?

— Ситуация настолько спорная, что приходится пользоваться всеми возможными источниками информации. Этот маленький эксперт только что подтвердил для меня лично, что Александра не ошибается в своём громком заявлении.

— Но группа говорящих с планетами не подтвердила присутствие на планете чужих, — напомнил помощник.

— Это потому, что группа искала следы жестокости, боли, агрессии, унижения. А их нет. Фона подавления других нет, — вздохнул Посол. — А для Леды равнодушие — уже признак «плохих». И она их почувствовала.

— «Равнодушно как машины, добивающиеся своих целей», — процитировал помощник описание из справочника.

— Вот именно. Это их подчерк. И это территория их интересов. Следовало ожидать, что цеплагры эту планету из лап не выпустят.

Собеседник вздохнул, поняв, что переубедить Посла ему так и не удалось.

— До заседания Совета Союза Миров всего две недели. Комиссию организовать мы не успеем. Изгнания нас из миссии они будут добиваться любыми средствами.

— Равнодушно как машины, — кивнул Посол. — А у нашей миссии руки связаны. Они не имеют права на активные действия. И что ещё хуже, у них глаза завязаны. Они видят только то, что готовы увидеть. Нужно послать к ним человека с открытыми глазами. Способного увидеть больше.

— Комиссия не примет показания сотрудника посольства, вы же знаете.

— А она не имеет никакого отношения к посольству, — улыбнулся Посол.

Звонок от удачи

— Здравствуйте, Дара, — координатор центра поддержки первый раз позвонил мне лично, чем, признаюсь, меня уже сильно удивил. — Хорошо, что я вас застал. У меня к вам огромная просьба, выручайте!

Я замерла в предвкушении. Моя группа с центром координации исследовательских миссий на планетах пограничья напрямую никогда не работала. И напроситься в миссию всегда было сложно. А тут, они сами обратились за помощью? Чудеса!

— Нужна помощь в одной из дальних миссий, — продолжал вырисовывать сказочные перспективы в моей голове торопливый речитатив Константина.

— В миссии? Помощь журналиста? — уточнила я, всеми силами стараясь вернуть ситуации реальные очертания. — Вам нужен журналист в исследовательской миссии? Зачем?

— Мне посоветовали обратиться именно к вам, — проигнорировал мой вопрос он. — Как быстро вы сможете прислать мне вашего журналиста? Я понимаю, что у вас тоже всё расписано, но это очень серьёзная ситуация.

И, не дав мне ответить, добавил:

— А сможете завтра к 12-ти? Я как раз встречаюсь с Послом. Получу дополнительную информацию от Виктора Шеломина, и передам вашему человеку.

— Шеломиным? Константин, у вас личная встреча с Виктором Шеломиным? — переспросила я, когда очередь его речитатива внезапно оборвалась.

— Да, — неожиданно коротко подтвердил он.

— Завтра в двенадцать?

— Да.

— Пожалуй, я приеду сама.

— Договорились. Жду вас, — он мгновенно отключился.

Мой победный крик заставил вздрогнуть сидящего рядом Олега.

— Ты чего?

— Невероятная удача! — ответила я. — Завтра я смогу перехватить неуловимого Виктора Шеломина!

— Шеломина? — уточнил Олег. — Нашего Посла в Совете Союза Миров?

— Его самого! — похвасталась я. — Не знаю, о какой миссии идёт речь, но я уже лечу. Олеженька…

— Да понял я уже, — рассмеялся он. — Нам с Жарменом опять придётся читать лекции за тебя, но зато ты потом вернёшься с чем-то ошеломительным.

Координатор тем временем отключил связь со мной и тут же набрал новый вызов: «Передайте, всё как он и сказал. Светлова прилетит сама» — и он вновь отключился.

Но признается он мне об этом только через пару лет.

Возможность, которую нельзя упускать

Есть люди, встреча с которыми переворачивает ваше представление о мире. Стоит один раз взглянуть на ситуацию их глазами, и вся ваша прежняя вселенная становится плоской и тусклой, по сравнению с этой новой картиной. И за возможность ещё раз увидеть ситуацию их глазами, я готова лететь хоть на другой край галактики. Поэтому, встречу с Виктором Шеломиным я упустить просто не могу!

И где бы не находилась эта миссия, чем бы они не занимались, если этим заинтересовался сам Шеломин, значит, речь идет о судьбе человечества, никак не меньше. Мне нужно там быть!

Да, я отдаю себе отчет, что опять кидаюсь с головой в авантюру без всякой подготовки. И что меня уже не раз пытались убить за это. Но… как можно отказаться? Я ещё не знаю, что мне поручат, а уже согласна. Надо успокоиться и взять себя в руки. И хоть раз предстать перед Послом здравомыслящим специалистом.

В просторном кабинете с обзорными окнами во всю стену мы были одни. Вводил меня в курс дела Константин. Посол лишь изредка вставлял уточняющие слова. И, на первый взгляд, задание казалось пустяковым. Перевести с сухого научного на общедоступный язык выводы наших исследователей, преподнести их так, что бы и слепой увидел доказательства существования рабства на планете. И сделать это максимально оперативно. Но не может всё быть так просто, если напротив сидит сам Шеломин.

— Значит, нужно собрать доказательства, что Заноза… — я вовремя спохватилась и поправилась, — то есть, Александра Зариноза права и защитить миссию от закрытия?

— Или нам придётся извиниться за некомпетентность наших исследователей и с позором уйти.

— И всё из-за её заявления, что на планете существует рабство? — я обращалась к Послу, но отвечал мне сидящий рядом с ним Константин.

— Это серьезное обвинение. Оно ставит под сомнение всю предыдущую работу совместных миссий цивилизаций, большая часть из которых, заинтересованных в захвате и заселении этой планеты, — Константин вывел на экран какие-то списки. — Цеплагры, щашуры… — они, по сути, родственные цивилизации. И предыдущая цивилизация на этой планете была уничтожена не без их помощи.

— И планета Гарапца прямёхонько в зоне контроля цеплагров, — продемонстрировала я умение читать карты звездных секторов.

— Точно, — кивнул Константин.

Посол даже не смотрел на меня, но его внимание было чувствительнее любого взгляда в упор.

— И у них всё идет как по маслу, пока мы не входим в состав исследовательской миссии?

— Поэтому, на нас и сыпятся обвинения в нарушениях. И нас даже отстраняли уже от миссии после предыдущего нашего громкого заявления о разумности местной цивилизации.

— И разумную цивилизацию на планете обнаружила именно наша миссия?

— Обнаружили их раньше. Наши доказали их разумность, — опять ответил за Шеломина Константин. — Как раз сразу после этого нас вышибли из миссии в первый раз, но комиссия доказала, что наши исследователи правы насчет разумности вида, и мы вернулись в миссию. После этого, обвинения и попытки убрать нас из числа наблюдателей не прекращались. А неосторожное заявление Александры Заринозы буквально спровоцировало лавину новых обвинений.

— Странно, — я всё ещё следила за реакцией Посла. — Не похоже на неё. Саша всегда всё делала слишком правильно. Слишком осторожно, всё перепроверяла. Ко всему цеплялась. Как заноза. Все так её и звали. И вдруг такое обвинение.

— Вы с ней знакомы? — наконец, я добилась внимательно изучающего моё лицо взгляда Посла.

— Мы с Александрой Заринозой учились в одном университете, — кивнула я.

— Значит, вам легче будет понять её, — Константин, кажется, вздохнул с облегчением.

— Виктор Алексеевич, — я с удовольствием заметила, как он улыбнулся, не поднимая на меня глаз, уже ожидая от меня вопросы. — Это очень важная миссия для человечества. Иначе вы бы этим не заинтересовались. Но я не понимаю почему. Это же другой край галактики, у нас нет никакого пересечения интересов, нет общих границ влияния с этой цивилизацией. Они даже не гуманойдная форма жизни. Мы ничего полезного у них перенять для себя не сможем. Ни интересные технологии, ни культурные ценности — это всё слишком чуждо нам. Зачем мы там?

— Именно по этим причинам нас и пригласили туда как независимых наблюдателей, — улыбнулся Шеломин.

— А нам самим это зачем?

— Изучая других, мы лучше узнаём себя.

— Мы слишком разные, что бы это принцип сработал, — я не собиралась довольствоваться его размытыми дипломатическими формулировками.

Посол на секунду задумался, формулируя ответ на понятном мне уровне восприятия.

— Мы вернулись в Совет Миров совсем недавно. И эта миссия над Гарапцей — первая, когда Совет к нам обратились как к равным членам Совета, поручив нам это задание. И мы уже показали результаты, заставившие к нам прислушиваться. Это своеобразный экзамен на способность человечества решать задачи уровня галактики, решать задачи выше уровня интересов самого человечества. Мы просто не можем позволить изгнать нас из миссии после таких результатов из-за неосторожного заявление исследователя.

— Нет! — я откинулась на спинку кресла и демонстративно скрестила руки на груди, с вызовом глядя в глаза одного из самых влиятельных людей нашей цивилизации. — Так не пойдет! Вы просто обязаны сообщить мне настоящую цель моей миссии.

— Никто не говорил, что вам надо самой… — Константин заметил, что его вмешательство в нашу дуэль взглядами бессмысленно.

И Шеломин улыбнулся. И сдался.

— По законам нашей вселенной, если разумный вид на планете восстановился после катастрофы, то планета неизбежно должна была очень быстро восстановить и прежний свой уровень развития, — посол всё так же продолжал спокойно улыбаться, внешне ничего не изменилось, но я сразу почувствовала, что добилась нужного мне ответа. — А этого не происходит. Нет никаких внешних признаков захвата планеты. Нет нарушения закона свободной воли местной цивилизации. Нет никаких признаков оккупации и агрессии. И, тем не менее, планета по всем признакам тяжело больна, заражена паразитами, не дающими ей восстановиться. До открытия разумной цивилизации на планете — такое положение было вполне объяснимо и не вызывало подозрений. Но население планеты разумно.

— Так почему Совет не изучит это феномен?

— Нет никаких нарушений законов вселенной, а значит, нет поводов для вмешательства и помощи со стороны Совета Миров, — привычно ответил за Посла Константин.

— И вы обратились с этим заданием ко мне, — не отрывая от Посла взгляда, стала подводить итог я, — потому что это тоже скрытая война против человечества?

Посол взглядом остановил собравшегося ответить мне Константина.

— Цеплагры — это мощная и влиятельная паразитическая цивилизация, — произнёс он, всё так же продолжая спокойно улыбаться, и из-за этого, слова его звучали беспощадно правдиво. — Сферы наших интересов пересекутся в ближайшие полтора столетия. Нам необходимо знать, как защитит себя от возможного проявления интереса к нам.

Как понять то, чего больше не существует

Если бы я знала что мне придётся изучать — ни за что бы не согласилась! Ни одно задание не стоит таких издевательств над собой!

Я с наслаждением подставила лицо освежающим струям воды. За эти не полных три дня подготовки к очередной командировке, душ стал для меня настоящим спасением. Душ смывал с меня напряжение очередного дня изучения неприятной и непонятной для меня информации, которую и душа и сознание отвергали и всячески сопротивлялись углублению в эту тему.

Даже ежедневные чистки сознания с инфоэкологом не гарантировали, что я вынесу погружение в эти тёмные времена человечества без травм для моей психики. Но в тот момент в кабинете управления исследовательских миссий, завороженная перспективой участия в исследовании, которое заинтересовало Шеломина, я даже смысла этого сообщения от Александры не поняла. Я просто увидела, в какой шок оно повергло остальных, какое смятение внесло в их работу. И насколько серьёзно об этом говорит сам Виктор Шеломин. А уж этим людям точно не привыкать сталкиваться с очень серьёзными ситуациями. Их реакция говорила, что это что-то очень серьёзное. И этого было достаточно, что бы я тут же предложила им себя как специалиста в выяснении и уточнении информации. Несколько преувеличив и мою осведомленность в этой теме и личное знакомство с главной виновницей шумихи.

Да, признаю, как журналист, я просто не умею тактично не вмешиваться в то, в чём не разбираюсь. За что теперь и расплачиваюсь. Я уже десять раз пожалела, что напросилась участвовать в этом задании. К моей службе это задание не имеет ни какого отношения. Я отменила курс лекций, который должна была читать студентам, отказалась от участия в двух очень перспективных проектах. На такую глупость только я способна. И всему виной короткая встреча с Виктором Шеломиным и интерес, проявленный им к этому сообщению. За очередное моё спонтанное, необдуманное решение я расплачивалась теперь переутомлением и головной болью.

Я вышла из душа и прослушала очередные восемнадцать сообщений с претензиями от моих друзей за игнорирование встреч и вечеринок, и даже нарекание от брата, за отказ встретиться и познакомиться с очередной претенденткой на его сердце. Да, они имели право на меня обижаться, никогда ещё я не уходила вот так с головой в подготовку к миссии. И никогда ещё она не давалась мне так тяжело. Но ситуация была из ряда вон выходящая.

И мне два тяжёлых, тошнотворных, изнурительных дня изучения этой темы понадобились, прежде чем я осознала, наконец, всю полноту значения этого слова. Что бы просто понять всю неправильность, невозможность и отвратительность существования этого явления. Что бы понять смысл короткого сообщения от Александры, ошарашившего и лишившего на несколько минут дара речи даже человека сорок восемь лет руководившего миссиями по изучению инопланетных цивилизаций и сталкивавшегося с самыми неординарными ситуациями. Сообщения от Александры, смысл которого я тогда просто не поняла:"Мы ошиблись, это рабство".

Два дня у меня ушло на то что бы понять, что же такое рабство. Потому что это настолько отличается от всего, что я знаю, что просто не находилось аналога, что бы объяснить хоть приблизительный смысл этих отношений. И главное, их цель. Более непродуктивного взаимоотношения индивидов, по-моему, просто выдумать было невозможно. Ведь на первый взгляд, это бесцельное и разрушительное взаимодействие не выгодное никому.

Это совместная работа обогащает обоих. Люди объединяют свой опыт, свои знания, свои способности. Перенимают или имеют возможность пользоваться тем, чем обладает личность партнёра, но не обладаешь пока ты. Так достигаются цели, не доступные им в одиночку, и люди взаимно обогащают личность друг друга. Именно поэтому все программы людей носят совместный характер. Любая миссия собирается из специалистов, дополняющих друг друга.

Если же за тебя кто-то что-то делает, это уже не совместное творчество. Нет никакого обмена знаниями и опытом, никакого синергетического эффекта, обогащающего обоих. Тот, кто делает — творец, а ты просто потребитель. Но и он развивает только то, что в нём уже заложено. Каждый просто занимается любимым делом и обеспечивает других необходимым для того, что бы ты мог заниматься своим любимым делом. А как же расширение возможностей? Оно происходит только за счет совместной работы.

А рабство — это и вовсе бессмысленный путь. Это когда потребитель заставляет творца делать что-то для себя. И это может быть совсем не тем, что хочет делать сам раб. Но зачем тогда ему это делать? К тому же, это нарушение вселенского закона свободной воли. А его бы сразу засекли по фону насилия.

Понять смысл рабства для меня оказалось невозможно. Поэтому, в довершении ко всей этой нагрузке, мне пришлось взять ряд консультаций по паразитарному мышлению. Только после этого, я стала видеть хоть какой-то, пусть и нелепо искажённый смысл, существования таких взаимоотношений как рабство.

Последние вопросы перед вылетом я смогу задать через шесть минут, когда в графике консультанта между лекций есть окно для разговора со мной. И сейчас я ждала этого звонка. Мне уже лететь пора, а в голове по-прежнему каша из отвратительных фактов, об этой нелепой системе взаимоотношений.

— Дара, как ваши успехи? — раздался бодрый голос консультанта.

Он просто поражал меня своим оптимизмом. При том грузе отвратительной информации, с которой он работал, это было просто немыслимо.

— Всё печально, — призналась я. — Я так и понимаю необходимость этой извращенной формы взаимоотношений. Это ужасно нелогично.

— Да, — согласился он. — Для нашего понимания мироустройства — это действительно не логично. Но рабство — это паразитическая форма отношений.

— Да, это я уяснила, — кивнула я. — Но всё равно, рабовладелец же в итоге не получает никакой пользы от таких отношений, кроме простого обеспечения себя необходимым и складирования изъятых ценностей, которыми всё равно не пользуются. А рабы не получают компенсации за свой труд. И им просто незачем поддерживать такие отношения.

— Верно, — подтвердил консультант. — Давайте попробуем взглянуть на ситуацию с другой стороны. Допустим, рабовладелец — ущербное существо, инвалид, не способный выжить и обеспечить своё существование самостоятельно. Он остро нуждается в помощи других. Ему необходимо использовать чужие возможности как протезы способностей, отсутствующих у него самого.

— И он просит их о помощи, — продолжила я.

— Нет. Он не может надеяться на разовые согласия помочь ему. В рамках паразитарной философии, он должен обеспечить себе постоянный доступ к чужим ресурсам, за счет которых и будет существовать. Раб должен стать его протезом. В ход идут технологии убеждения, прямого физического и психологического насилия и подавления воли индивида. Раб должен признать, что он не помогает несчастному, а является теперь его собственностью, частью самого рабовладельца. Что он живет ради того, что бы обеспечивать существование своему паразиту. Что этот ущербный инвалид — существо выше его по развитию и поэтому, он должен служить ему.

— Но если там применяется насилие и нарушается вселенский закон свободной воли, планета бы фонила насилием на весь сектор, — напомнила я.

— Да, несомненно, — согласился он с моим выводом. — Рабство без подавления одного индивида другим, без применения какой-либо формы насилия над личностью, невозможно. Поэтому я и приводил вам примеры, как добивались добровольного согласия быть жертвой. Если жертва не считает это насилием, то и фона никакого не создаёт.

— А рой может считаться примером рабских отношений? — я припомнила материалы отчета Александры. — Там ведь тоже матка, которая нуждается в обслуживании другими, для того, что бы выжить?

— Рой — это другое, — покачала головой его видеопроекция. — Рой — это организм более сложного порядка, но не в единой оболочке, а собранный из отдельных индивидов. Разные группы выполняют функции разных органов, специализируются на них. Это не насилие. Это как раз совместная работа, синергия. Представьте, что глаза передали мозгу информацию об опасности. И мозг передал ногам приказ бежать прочь. Так спасся весь организм. Было ли насилие мозга по отношению к ногам? Нет. Каждый исполнял свою функцию во благо всех.

— Рой — это добровольное сотрудничество. Без насилия над индивидами и создания фона насилия.

— Верно. Дара, рой — это единый организм. Изымите из него любой орган, пусть даже тот, который выглядит эксплуатирующим других, и рой не сможет продолжать жить и самовоспроизводиться. Изымите матку и рой погибнет. А если изъять рабовладельца, рабы прекрасно выживут и без него. Это основное различие.

— Я поняла. Благодарю за уделённое мне время.

— Всегда готов вам помочь, — добродушно отозвался мой консультант. — Мне очень интересна ваша работа. Я с удовольствием слежу за вашими отчетами.

— Благодарю за столь лестную оценку!

— Расскажите потом, над чем же вы работаете? — попросил он. — Всё-таки это моя профессиональная тема.

— Да, — пообещала я. — Я же журналист. Меня бы не привлекли к этому заданию, если бы надеялись оставить это всё в тайне.

— Удачи вам, Дара.

Он отключился. Я откинулась на спинку кресла. Рой или рабство? Ну и задачу подсунула Александра! Была занозой и занозой осталась. Вот как это проверить? Изъять рабовладельца и посмотреть, не вымрет ли без него рой? Если бы это было рабство, планета бы фонила насилием. А никакого фона нет. Значит, и рабство там не возможно в принципе.

Но Виктор Шеломин считает, что Заноза может быть права. И миссию пытаются закрыть именно за это.

Пора собираться. Скоро вылет. И как мне разобраться с правомерностью выдвинутых против миссии обвинений в нарушении, если я не могу разобраться даже с самим явлением рабства?

Фон не нашего мира

— Вам не хорошо? Я могу чем-то помочь? — незнакомая девушка тревожно вглядывалась в моё лицо.

— Что? — я очнулась от задумчивости и машинально проверила, не пропустила ли свой рейс. — Нет, благодарю, всё хорошо.

— Вам точно не нужна помощь? Вы такая несчастная!

— Всё хорошо, это просто тяжёлое задание в дальнем космосе, — я постаралась успокаивающе улыбнуться я в ответ. — Сложности с логикой чужой цивилизации. Благодарю вас.

Девушка облегченно кивнула, искренне пожелала мне удачи и догнала свою подругу.

Надо как-то отвлечься. Я так пропиталась этой жуткой информацией, что от меня люди как от чумной шарахаются. Или за больную меня принимают. А ведь они правы. Я буквально больна от этой мерзости. Я больна совершенно чуждой нашему миру информацией. Я больна эмоциями и переживаниями, которые в нашем мире просто не могут существовать. И они это чувствуют.

Хорошо, что такси подоспело. Я уже чувствовала на себе встревоженные взгляды ещё двоих прохожих. Я фонила проблемами.

Обычно предвкушение вылета меня окрыляло. А сейчас я уже чувствую себя уставшей. Всё познаётся в сравнении. Который раз убеждаюсь, в каком прекрасном мире мы живём. Я смотрела на лица прохожих. Они все улыбаются, они смеются. Счастливые люди. Три дня назад я была такой же. Какое счастье, что мы даже не знаем, что такое явление как рабство возможно. Даже в страшном кошмаре такое выдумать не можем. В нашем мире такого просто не существует. И у меня двойственное чувство. Мне хочется убедиться, что Заноза ошиблась и этого не существует вообще. Потому что это просто не должно существовать. Но, что бы защитить нашу миссию, надо доказать, что Заноза права. Что вся эта не укладывающаяся в голове противоестественная система отношений существует на самом дел.

До звездопорта лететь минут сорок. И хоть голова моя и так распухла от изучения такого объёма информации, я, что бы не терять время, а скорее уже по привычке, открыла досье на сотрудников миссии.

О! А Заноза, оказывается, показывала великолепные результаты. Ну да, она же ещё в университете в куче исследований принимала участие. Так как же она попала работать в эту дыру? Неужели ей ничего получше не предложили, с её-то талантами? Тоже странно. Я поставила пометку, что надо выяснить это. Как я люблю читать такие строки в резюме: масса перспективных предложений по карьерному росту, а человек выбирает работу в неизвестной дыре на краю галактики. Это уже гарантия захватывающей истории о несчастной любви или ещё чего-то очень личного, мотивирующего на подвиги и самоотречение.

Я бегло просматривала страницы, делала себе заметки, но мысли мои были заняты другими вопросами. И всё же, а почему они все уверены, что Совет будет добиваться запрета работы наших исследователей? Только из-за того, что Заноза обнаружила на этой планете эту экзотическую форму взаимоотношений особей — рабство?

Как известно, жизнь на этой планете практически полностью была уничтожена в ходе галактической войны, когда планета подверглась массированной бомбардировке, в результате чего потеряла около 70% атмосферы. Могущественная цивилизация, входившая в Союз Миров, погибла. Или, что точнее, была уничтожена в той бомбардировке.

Разумная цивилизация на этой планете была обнаружена вновь сравнительно недавно. Как уже упоминалось, нашими исследователями разумность её была доказана. При том, такое быстрое формирование новой разумной цивилизации на планете заставило нас изначально рассматривать только версию её переселения извне. Однако, глубокая связь умпалов с этой планетой лучшее доказательство неоспоримой причастности этого вида к экосистеме планеты.

Умпалы. Почему их умпалами назвали, если планета называется Гарапца? Лишняя путаница с названиями. Итак, по официальной версии, умпалы живут на планете повсеместно отдельными колониями, построенными по принципу роя, с четким разделением функций необходимых для выживания всего сообщества и глубокой специализацией на конкретных видах деятельности. При этом, специализация настолько глубокая, что полностью изменяет физиологию и даже делает определенные категории индивидов не способными выжить без участия остальных.

Десятки лет именно эта информация считалась самым верным описанием разумного вида, населяющего эту планету. И вот, нашёлся один упертый ученый, ответивший на обвинение о нарушении протокола проведения исследований ещё более жёстким обвинением. И это, конечно была наша Заноза. В один миг всё рухнуло. Сколько переполоха устроило это странное сообщение о рабстве. Рабство в рое? Что же меня ждёт на этой планете?

Я закрыла глаза, уютно расслабившись в кресле и отстранившись от всего этого тягостного бреда с версией о рабстве, сосредоточилась на внешних факторах этой миссии. Итак, это не просто заурядная исследовательская миссия. Дело в том, что это совместная исследовательская миссия. Но сейчас там работают только земляне. И нас в эту миссию пригласили именно как независимых сторонних наблюдателей. А в итоге, сейчас в миссии мы остались одни. Почему? Почему в совместной миссии работаем сейчас только мы одни? И нас оттуда стремятся выгнать.

Миссия находится в секторе, который с точки зрения расселения землян нам совершенно не интересен. Во-первых, слишком далеко от сектора нашего расселения. Во-вторых, это сектор интересов цеплагров. Цивилизации, с которой мы слишком несхожи и по физиологическим, и по мировоззренческим параметрам, что бы поддерживать хоть какие-то взаимовыгодные отношения. И цивилизация эта довольно агрессивно действует, отстаивая свои интересы. А солнечная система, в которой работает миссия, находится глубоко в тылу их сектора. Но разрешения на освоение и заселения её они от Совета не получили. И от работы в этой миссии они отстранены за ряд грубейших нарушений. Но Глыней и Ветуанцев никто не отстранял. Почему они ушли?

В итоге, около сорока лет назад, Совет предложил нам, то есть, землянам присоединиться к исследовательской программе, как независимому и не заинтересованному в конкретных результатах представителю Союза Миров.

Таким образом, выходит, что эта миссия буквально является чужеродным раздражающим вмешательством в сектор, который цеплагры жаждут считать своим. Миссия им мешает, и они всё готовы сделать, что бы закрыть её, убрать. Поэтому, жалобы на нарушения в миссии и так сыпятся как из рога изобилия. Но их удавалось сглаживать и объяснять предвзятостью цеплагров. По словам Посла, Совету просто нужен независимый наблюдатель за цеплаграми в этом секторе, и они решили подставить на это неблагодарное дело нас. И рассматривалось наше участие как временное. С кандидатом, готовым перенять с наших плеч, эту не нужную землянам ношу, уже почти договорились. И все бы вышло тихо да гладко, если бы Заноза не сделала это своё громкое и нелепое заявление.

Теперь нас просто разгромят, если мы не сможем доказать, что у её заявления были веские причины. А цеплаграм только и надо избавиться от этой миссии. Кандидат, сразу пошел на попятную. Нас выставляют не способными справляться с заданиями масштаба Совета. И теперь нам любым способом надо предотвратить закрытие миссии.

Вот так одно громкое заявление ученого, жаждущего славы, может выкинуть землян из полноценных членов Союза Миров.

Ненавязчивый сигнал известил, что мы подлетаем к Космопорту. Как же я всегда любила этот вид! Столько мощи. Столько возможностей. Открытые дороги в самые дальние уголки галактики. Как это может не вдохновлять? Как это может не наполнять силой? Хватит киснуть! Я же хотела попасть в миссию уровня Шеломина? Так нечего ныть теперь!

Можно уже никуда не лететь

Звонок от координатора застал меня в момент выхода из такси.

— Дара, мне жаль. Мы зря вас побеспокоили, оторвали от дел.

— Что случилось, Константин? — его голос не оставлял сомнений, что произошло что-то непредвиденное.

— Только что пришло сообщение, — тяжело вздохнул он. — Цеплагры подали требование о закрытии миссии. За грубейшее нарушение. И, к сожалению, миссия подтвердила, у них случилось ЧП. В результате они не только допустили обнаружение своего присутствия перед местным населением. Они ещё и в прямой контакт вступили. И вызвали крайне агрессивную реакцию местных. Нашего сотрудника камнями забросали.

— Камнями? Местные?

— Да. Он жив, но в тяжелом состоянии. После такого миссию уже не отстоять.

— Посол знает?

— Известил, но подтверждения от него нет. Он в межмирье.

— А когда заседание комиссии по этому обвинению? — зачем-то спросила я.

— Через четыре дня, — вздохнул он. — В любом случае, уже ясно, что миссию нам придётся покинуть. Но благодарю вас за готовность сотрудничать.

— Да получается, что не за что теперь.

Я проводила взглядом какой-то взлетевший корабль. Ну вот. Моё задание провалилось, не успев начаться. Три дня, три адских дня изучения абсолютно не усваиваемой не логичной анти человечной информации. Столько мук и всё зря! Но больше всего мне было обидно, что я потеряла возможность работать над заданием уровня Виктора Шеломина. Одна ошибка исследователей и вся подготовительная работа, не только моя, но и Посла, и всей его команды летит псу под хвост. Да что они там вытворяют! Нарочно что ли? Сначала Заноза, не предоставляя внятных доказательств, заявляет о рабстве, теперь ещё это ЧП! Да они хоть представляют весь масштаб бедствия? Из-за неосторожного заявления ученого, жаждущего славы, может быть уничтожена сотня лет кропотливой работы наших дипломатов в Совете Миров! А возвращение человечества в Совет и так без восторгов приняли. И нам приходится постоянно доказывать, что мы достойны быть полноправными членами. Делами доказывать! А эта миссия и есть такое дело! И что в итоге?

Я точно знаю, что программой миссии контакты с местными строго запрещены. Что они там творят? Почему он вообще вступил с ними в контакт? Чуть не погиб при контакте с местными! Камнями забили! Вы нарочно, что ли весь этот саботаж устроили? И как миссию после этого могут не закрыть!

Я бы сейчас полетела туда только что бы самолично всем по шее надавать! Ужасно обидно.

— Что-то случилось? Я могу помочь?

Я подняла глаза на незнакомого мужчину. От меня фонило проблемами. И это так контрастировало с привычной нормальной нашей жизнью, что люди не могли этого не замечать.

— Нет, благодарю, — постаралась выдавить улыбку я. — Просто сложное задание.

Я вляпалась в эту мерзкую грязь, пропиталась ей, я буквально чувствовала себя отравленной этой гадкой информацией. Хорошо, что теперь я могу от этого избавиться. Не знаю как, но должен же быть способ всё это забыть? И я, пожалуй, даже успею вернуться в проект.

— Повторите пункт назначения, пожалуйста, — вежливо попросил справочный автомат.

— Есть более быстрый способ добраться до 816 узловой базы, чем этот? — неожиданно для самой себя выпалила я.

Зачем я это делаю? Комиссия, которая, безусловно, вынесет решение о закрытии миссии, будет через четыре дня. Мне с пересадками до них добираться почти два дня. Я даже расспросить их толком не успею, не то, что изобрести доказательства нашей невиновности в этом заранее проваленном деле.

Вот честно, я же подошла вызвать такси обратно к дому. Но… это не просто злость на непрофессиональное поведение сотрудников далёкой миссии. Я просто не готова сдаться! Я не могу отказаться от этого задания! Я хочу в этом участвовать! И это не первое абсолютно безнадёжное дело, в которое я впутываюсь.

— Это кратчайший путь, учитывая, что вам разрешен перелет на служебном грузовом транспорте, — пояснил справочный автомат.

И меня осенило. Я быстро набрала Константина.

— Дара? — удивленно отозвался он.

— Константин, когда и откуда вылетает медтранспорт за забитым камнями контактером? Я могу успеть на него попасть?

— Вы всё-таки решили лететь? Я сейчас перезвоню.

Две минуты тишины и недоумения. Вот что я делаю?

— Двадцатый сектор, двенадцатая площадка, — Константин соединил меня с координатором полётов напрямую.

— Я не вижу этого рейса, — я пробежала взглядом по табло вылета.

— Это не пассажирский сектор, — помощник Константина быстро перерегистрировал маршрут в моём билете. — Военный катер подбросит вас до 824 базы. Вас встретят и перебросят на 816-ю. Медтранспорт стартует через пять часов. Вы успеете.

— Благодарю! — как можно бодрее отозвалась я, чувствуя, как у меня коленки подкашиваются.

Показать, что готовы дать сдачи

Военный корабль. Истребитель? Ну что же, я сама напросилась. Ведь нет никакой разницы каким бортом нырять в струну, правда? Одна и та же технология притягивания подобного. Только в гражданском транспорте это большой надёжный корабль, а в военном… на фоне огромного грузовоза истребитель, к которому меня вез проводник, казался крошечной раздавленной скорлупкой.

Утешает только, что я кучу времени сэкономлю. Если выживу.

Пилот оказался высоким крепким парнем. Форменный костюм полностью скрывал его голову и лицо, не давая мне возможности узнать о моем пилоте ещё хоть что-то.

Он сделал шаг мне на встречу.

— Василий Терёкин, — бодро представился он. — Вы Дарирадость Светлова? Прошу на борт.

— Я точно выживу после этого? — я скользнула взглядом по выглядевшей слишком хрупкой обшивке борта истребителя. — Разве такие машины могут самостоятельно совершать дальние прыжки?

— Обижаете, мы же Силы Быстрого Реагирования. Это самый быстрый и надёжный способ переброски, — он сложил шлем, только закрывая за мной шлюз двери. Я даже успела приготовиться к тому, что наша атмосфера его виду не подходит. Но нет. Человек. Короткая уставная стрижка, русые волосы, серые глаза. Почти красавец, если бы не…

— Где вы получили эти ранения?

— Это не ранения, — он смущенно отвёл глаза, и повёл меня к моей капсуле. — Это следы контактов с Фениксом.

— Вы пилот Феникса?!?

— К сожалению, нет. Я не прошел испытание.

— Феникс оставляет такие ожоги?

— Я потерял контроль над эмоциями, — нехотя ответил он. — И над Фениксом. Сам виноват.

— А почему же вы сразу не залечили их?

— Что бы видеть в зеркале каждый день, над чем мне надо работать, — признался Василий, помогая мне настроить регулировки перегрузочной капсулы по моим параметрам. — Что бы не провалить следующую попытку.

— Будете пробовать ещё раз?

— Да. Обязательно.

— Зачем? Что вас всех так тянет в этот отряд? Живой метал, управляемый силой воли. По мне, так это необоснованный риск. Запредельно сумасшедшая технология.

— Фениксы посылают на самые значимые задания. А я все восемь лет службы в патруле наблюдения проболтался. Ни во что не вмешиваться. Огонь не открывать. Фиксировать нарушения и позволять уходить безнаказанно. Я не для этого в армию служить пошел. Я хочу делать что-то важное. Менять ситуацию к лучшему. А не наблюдать, как всякие гады творят, что хотят, а мы терпим, соблюдаем условия сотрудничества.

— Вы же на пограничье служите? А там важно не втравить человечество в очередную галактическую войну из-за какой-нибудь мелкой стычки из-за непонимания друг друга.

— И пусть творят что хотят? Зачем мы тогда там?

Я с этим же вопросом к Виктору приставала. И как бы он ответил сейчас этому бравому бесстрашному воину?

— Мы просто по-разному думаем и оцениваем действия друг друга. Для их образа жизни это может быть нормально и естественно. А для нас ужасно. Но нам необходимо жить рядом и жить в мире. На некоторые вещи приходится закрывать глаза.

— Нельзя на такое глаза закрывать! — возразил он. — Цеплагры — редкостные твари. Я вырос на пограничье. Нельзя их к нашим планетам и близко подпускать.

— Ну, себя-то мы в обиду не дадим, — я запнулась, вспомнив разговор с Послом.

Так вот оно что. Я лечу выяснить, как они сумели незаметно оккупировать планету с разумной цивилизацией. Именно для того, что бы мы не дали себя в обиду. Великий Космос! Если планета действительно оккупирована, а Совет это не видит, значит, мы не защищены от подобной судьбы!

— Неужели ваши ученые советники понять этого не могут? Нельзя с ними по-человечески. Не люди они. Они понимают только силу. Их надо постоянно ставить на место. Показывать, что мы им это не позволим. Каждое прощение их якобы особенностей, они понимают как нашу слабость и тут же нападают. Именно этим мы их провоцируем на агрессию. Тем, что сразу сдачи не даём. А потом улаживаем, уговариваем, сглаживаем противоречия. Нельзя так с ними. Они другие.

— Не могу с вами не согласиться, Василий, но мы не можем стать такими как они. Не можем опуститься до их уровня.

— Значит, терпим их дальше?

— Я как раз лечу это выяснить, — пообещала я.

— У вас пульс зашкаливает, — заметил Василий. — Не волнуйтесь так, это действительно самый безопасный транспорт.

— Васёк, пока ты флиртуешь с нашей гостей, наше время вылета истекает, — вмешался второй пилот. — Занять стартовую позицию! Я стартую.

Я расслабилась, прислушиваясь к еле заметному гулу двигателей и стараясь упокоиться и выровнять пульс. Не страх перелета, а неожиданно по-новому отрывшаяся для меня цель задания, заставили моё сердце взволнованно биться.

Ах, Василий. Отважный страж Пограничья. А я ещё сомневалась, лететь мне или нет! Показать, что мы готовы дать сдачи. Вот что нам надо сделать на этой далекой несчастной планете. Ещё до того, как они дотянутся до наших территорий, они должны знать, что мы дадим сдачи!