Истории моей глупости

Светлана Далматова, 2021

Все изложенные в этой книге женские истории имели место. Зачем что-то сочинять, ведь жизнь так изобретательна, что любой, даже самой изощренной фантазии человека, далеко до нее. Другое дело, что большинство прототипов героев книги посчитают, что все было так, но все же по-другому. И это их право, ведь каждый интерпретирует те же самые события по-своему. Содержит нецензурную брань.

Черная жемчужина

Радио на ночь я не выключаю — оно меня будит.

Просыпаюсь я под музыку гимна, а засыпая, последнее, что я слышу уже на протяжении недели: «Посетите черную жемчужину Каспийского моря!». Реклама вторгается в мой мозг и застревает в нем, как заноза.

Поэтому совсем не удивительно, что, оформив на работе летний отпуск, я иду в Центральное бюро путешествий и экскурсий на Желябова и приобретаю навязанную мне примитивной советской рекламой путевку.

Мы, группа туристов из Ленинграда, летим самолетом в столицу республики черного золота.

Самый сладкий город

Этот город конца восьмидесятых еще пахнет пряностями: их аромат витает в воздухе и ублажает наше обоняние. На прибрежной части старого города, в месте, где берет свой разбег ввысь старинная башня, расположились лотки с восточными сладостями. Продавцы, а по совместительству — зазывалы, не пропускают без внимания ни одну проходящую мимо женщину, щедро расточая искусные, чисто восточные, сладкие, как сахарная пудра, и такие же быстро тающие в воздухе, комплименты.

За всю свою жизнь я не слышала в свой адрес, как и большинство мимо проходящих туристок, столь витиеватых восточных песен любви. Такую сладострастную речь можно услышать только из уст восточного человека. Когда ты молода и красива, пусть даже не совсем красива, но молода, восточный мужчина всегда найдет те самые убедительные слова, чтобы ты не только поверила в свою небесную красоту, но и ощутила ее.

Как-то английская журналистка, побывав в другой, но не менее яркой и сладкозвучной стране — Армении, ничего не нашла более достойного из своих впечатлений от страны и народе, как написать: «Армяне — это мужчины, которые щиплют женщин в лифте». А что, может это и было у нее самое яркое впечатление от местных мужчин, но, думаю, она намеренно умолчала о более весомых их достоинствах.

Конец апреля в этих местах не по-весеннему жаркий, солнце на ясном небе еще не раскалилось добела, но уже напоминает раскрасневшийся медный таз с кипящим в нем вареньем.

В разгар дня площади и улицы даже в рабочие дни переполнены мужчинами в темной закрытой одежде и теплых меховых шапках, коротающих время в неторопливых беседах, они похожи на черных воронов, сбившихся в стаи, и кажется, что какая-то из этих стай вот-вот взлетит.

Открытые террасы летних чайных также засижены только мужчинами, они держат в руках стаканчики из прозрачного стекла, напоминающие крупные рюмки без ножек, наполненные крепким, ароматным, цвета гречишного меда, чаем.

В южных странах никто никуда не торопится, время здесь — поистине субстанция относительная.

Местные женщины, даже спешащие по делам, встречаются на улицах нечасто, а в чайных — никогда, но что не дозволено местным, то почти не распространяется на туристок, по крайней мере сейчас нам так кажется.

Несмотря на темный наряд населения, это восточный город, напоминающий детский калейдоскоп, поражающий при вращении все новыми завораживающими разноцветными узорами, к которым еще примешиваются запахи детства. Жить в таких городах и грустить — невозможно, ведь каждое утро под горловой протяжный крик муэдзина, созывающего людей на намаз с балкона минарета, над городом восходит радостное солнце и пробуждается жизнь.

В самом центре города, на берегу Каспийского моря, самого теплого и самого нежного на планете, рядом с нами загорает веселая компания молодых мужчин, они зовут играть в водное поло. Моя душа дельфина радостно откликается на приглашение. Лица у всех загорелые, глаза горят азартом и приглашением на необременительное общение. Крепкие загорелые тела, переполненные силой, искрящиеся на солнце, рассекают воды Каспия. Это все — молодость, молодость, молодость!

Выходим из воды на берег, знакомимся с ребятами, они усаживаются около нас, шутят, искрят безобидными анекдотами, похоже — нескончаемыми. У самого смешливого парня с изумрудными глазами, сверкающими из под густых девичьих черных ресниц, похоже, феноменальная память.

Когда весельчак отходит искупаться, из той-же компании, расположившейся рядом, отделяется молодой человек и подходит к нам.

— Марат уже рассказывал вам анекдоты? — ехидно улыбаясь, интересуется парень. — Учтите, что он неиссякаем!

Потом мы шумной компанией идем, щурясь от все еще яркого, но уже угасающего, медленно скатывающегося за горизонт солнца, по широким улицам, и вместе с нами уже смеются, пошатываясь, дома, виляют хвостами улицы, издалека гогочут местные великаны — нефтяные вышки, и плещутся, посмеиваясь, воды Каспия, мечтающие добраться, наконец, до подножия старинной башни и восстановить свои древние границы.

И вся эта вакханалия на совести зеленоглазого Марата, случайно роняющего на асфальт маленькую красную книжечку — удостоверение сотрудника то ли МВД, то ли ГАИ.

В любом случае, восточная милиция нас бережет.

Дальше наш путь лежит в Черную жемчужину Каспийского моря.

— Вам там не покажется, — уговаривает меня Марат остаться.

И как же он оказался прав!

Самый горячий песок

Нас мчит ночной поезд к заветному, опять же черному, берегу Каспийского моря.

Дребезжат старые вагоны, выбивает дробь не примыкающая к косяку дверь, замок которой, вероятно, последние лет десять не работает.

Нас четверо в купе, и все — женщины. Я и моя вторая половинка, навязанная мне туроператором, двадцатилетняя Светочка, уже чья-то молодая жена и молодая мать. Она высокая, несколько полноватая, возможно, из-за недавних родов, немного нелепая, но спокойная и покладистая. А возможно, что и себе на уме, просто умеет помалкивать. Думаю, что это путешествие для нее — первый выход в большой свет.

С нами еще две женщины, они похожи, словно близняшки — обе пергидролевые блондинки лет за сорок, обе синеглазые, худощавые и, что так редко встречается у женщин — молчаливые, словно есть что скрывать. Выражение их лиц вполне доброжелательное — для всех.

Дверь нашего купе частенько широко открывается и вваливается очередной горячий южанин, желающий познакомиться. Я лежу на верхней полке, и когда беспринципный мужчина, широко распахнув дверь в наше купе, хватает меня за ногу, то сама нога, чисто автоматически, защищаясь, отбивается от нахала. При этом я бессознательно использую ненормативную лексику (это результат двухлетних ежедневных поездок в обществе одних мужчин на работу в электричке, из центра города в область, даже если не хочешь запоминать их речь, уши-то на что, да и память на плохое цепкая).

Терпение мое лопается, и я связываю в узел полотенца и, на сколько хватает моих сил, плотно привязываю ими дверь.

Мой внешне интеллигентный вид совсем не соответствует внутренней сущности, и я люблю удивлять. Светка подобострастно смотрит в мои глаза и ловит каждое слово, мне с ней повезло.

Блондинки приходят в ужас от моего поведения, о чем все же делятся своим мнением со Светкой в мое отсутствие, но при мне сохраняют молчаливый нейтралитет. Они так же сообщают моей воспитаннице, что по прибытии поезда их будут встречать друзья.

Действительно, утром, когда поезд подходит к вокзалу, на перроне уже стоят два чернявых молодых южанина с букетами цветов. Я припоминаю, что в аэропорту Ленинграда наших соседок по купе тоже провожали двое мужчин и тоже с цветами. Не мое словечко, но так и хочется произнести — прелестно!

Мне бы призадуматься — кого-то грубо хватают за ноги, а кому-то дарят цветы. Как ты к людям — так и они к тебе, а относительно блондинок — всем телом и с открытой душой. Цель визита дам несколько проясняется, тем паче, что до отъезда мы их больше не увидели.

Гостиница, в которую нас поселили, была обычной для тех времен, впрочем, и для сегодняшнего времени — номера на двоих, типа эконом. Рядом — номер с нашими недавно обретенными друзьями — молодоженами: девочка, лет двадцати, не красавица, но и не дурнушка; мальчик только отслужил армию, десантник — высокий, крепкий, сероглазый красавец.

Когда говорят об организованном отдыхе, похоже, имеют в виду наш, потому как одних нас почти не оставляли — всюду мы передвигались на автобусе, пропахшем вонючим бензином.

Первое впечатление от пляжа было ошеломляющим, ведь я никогда не видела черный песок, который под лучами яркого горячего солнца переливался всеми цветами радуги и напоминал антрацит, брошенный в дьявольскую топку, но благодаря нежной заботе вод Каспийского моря никак не мог воспылать.

Берег пологий, вода божественная. Море медленно, словно разогретое масло, набегало на сковородку, оставляя на песке следы своего пребывания.

Берег мечты, релакса, упокоения, но! При одном условии — полного отсутствия активных источников раздражения.

Обычно автобус привозил нас на безлюдный пляж, он же и забирал оттуда.

Однако пляж только казался безлюдным: стоило пару раз моргнуть, лежа на черном горячем песке, и, словно в старой восточной сказке, перед нашим взором буквально из воздуха возникали сидящие, сложив ноги по-турецки и образуя вокруг нас замкнутый круг, загорелые, черноволосые, совсем еще дети. Взгляд их карих глаз, с тем же антрацитным блеском что и песок, неподвижен, буквально прикован к нам: они терпеливо ждут, пока кто-то из нас пойдет купаться, чтобы тут же, целой оравой, атаковать.

Пусть до подростков они и не доросли, однако, только слепой бы не заметил, что мальчики давно уже созрели, даже на зависть некоторым мужчинам.

Стоило нам отойти от группы и войти в море, как эти дети бежали вслед, окружали в воде и хватали нас за все мягкие места. Даже если мы входили в воду под защитой мужчин из других групп, так как в нашей группе кроме десантника Ванюши я никого другого и не припомню, в лицо защитников летели комья мокрого песка. Будущие защитники прекрасной страны черного золота атаковали, черпая песок со дна моря, и их вездесущие руки достигали девчонок.

Короче, толку от наших мужчин было мало, поэтому я, решаясь искупаться, стремглав бросалась к морю и, быстро работая руками и ногами, отплывала подальше от берега, где, кроме спасателя на лодке, никто потревожить меня не мог.

Я — то раньше остальных испытала на себе их атаку, так как большую часть пляжного отдыха всегда провожу в воде. И определила для себя безопасную тактику водных процедур. Правда, спасатели пытались вернуть меня поближе к берегу, но после моих угроз — потопить их потомство, возвращались на свой пост.

Кинотеатр мы посетили только один раз, вчетвером, и охота пропала — в зале сидели одни мужчины, и хотя с нами был Ванечка, чувствовали мы себя в окружении этих мужчин с горящими глазами неуютно. Поэтому, не досмотрев фильм, решили все же покинуть кинотеатр.

Выйдя на улицу и отойдя от кинотеатра всего — то на несколько шагов, я вдруг на какое-то время провалилась в беспамятство. Дело в том, что все последующее произошло так быстро, что не запечатлелось в моем сознании, а очухалась я когда кто-то резко дернул за мои ноги, почему-то торчащие из открытой дверцы движущегося автомобиля.

Как меня в него затолкали, я не помнила, но Ванечка успел ухватить меня за ноги, благо они были длинными и не поместились в автомобиле, который еще не набрал скорость. При этом никто не пострадал: ни я, ни Ванечка, ни неудачливые похитители. Можно сказать, что отделалась я легким испугом, но на самом деле я даже испугаться не успела, вот каких десантников готовили в то время.

Однажды меня, прикорнувшую на пляже, разбудил дикий крик Светки.

Пока я спала, она пошла искупаться, и ее окружили дети.

Я мчалась к морю, как ошалелая, мой рот трубил в гонг, и вид амазонки, в которую я превратилась, был страшен, но дети, которые амазонок никогда не видели и никогда о них не читали, даже не дрогнули. Я влетела в воду и стала хватать их за голову и мочить. На помощь своим отпрыскам пришел спасатель.

В другой день нас привезли уж на совсем отдаленный от городка пляж, несколько диковатый, малость неухоженный, а на фоне неспокойного моря берег казался покинутым цивилизацией, что будоражило кровь.

Наша группа разлеглась полукругом, довольно плотненько, но подальше от берега, откуда дул сильный ветер. Я пошла купаться и отсутствовала довольно долго. А когда вернулась, то с удивлением обнаружила около каждой нашей туристки заросшего густой щетиной, лежащего ничком на песке, аборигена.

На моем полотенце тоже лежал смуглый, грозный абрек, словно только что спустившийся с гор. И это при полном кажущемся спокойствии девушек, то ли запуганных, то ли одуревших от внимания мужчин.

Я подошла к своему месту и, слегка тронув абрека ногой, произнесла:

— Это что еще такое, немедленно освободите мое полотенце!

Мужчина окрысился, но встал.

Я улеглась на живот, разбросав в стороны ноги.

Но вскоре услышала сзади себя потасовку — это Ванечка кинулся меня спасать, сцепившись с абреком. Оказывается, южанин вынул ножи и стал метать их вокруг меня.

Хорошо, что вскоре прибыл еще один автобус с туристами, где, кроме дам разных возрастов, все-таки присутствовали представители мужского пола, к тому же вполне внушительных размеров, такие плотненькие и тепленькие. Мы кинулись к ним под бочек и попытались сбить мандраж — нас потрясывало от реальной угрозы.

— Что вы такие напуганные? — наслаждаясь нашей близостью, поинтересовались, увы, чужие мужчины.

— Соскучились, — нам не хотелось вдаваться в подробности.

А абреки, как возникли из ниоткуда, так в никуда и исчезли.

Только на песке остался валяться один из ножичков, который я оставила себе на память — чтоб укоротить свою строптивость, не дожидаясь кровопролития.

Мы ходили со Светланой по восточному базару и выбирали фрукты. Продавцы, а большинство из них были мужчинами, протягивали мне арбуз, дыню или виноград.

— Бери, сладкая, бесплатно!

— Спасибо, я всегда плачу сама.

— Я возьму! — хваталась за предложение Светка.

— Верни то, что взяла! — пыталась я у нее отобрать фрукты.

— Не верну!

— Пойми, ничего в этом мире бесплатно не бывает, ты что ли будешь за эти фрукты расплачиваться? Самое дешевое — это деньги!

Я отбирала у нее фрукты и возвращала торговцам.

— Света, никогда ни у кого не бери бесплатно, заплатишь потом втридорога. С родными и друзьями можешь решать сама, там бывает по-разному, но с чужими — аксиома.

Светка, большой пухлый увалень, огорченно вздыхала. Ей уже двадцать лет, ей хватило ума выйти замуж и уже родить, но сама оставалась ребенком, которому впервые позволили самостоятельное путешествие и она прибилась ко мне, каким-то чутьем найдя во мне защиту, но было похоже, что обрела опасность, которую я, словно магнит, притягивала.

Конечно же, с рынка мы привели хвост, да и не один, так как в наш номер зачастили знакомиться местные мужчины, но у нас был защитник Ванечка, недавно отслуживший армию в десантных войсках, только сыгравший свадьбу, и отправившийся со своей молодой женой в это опасное путешествие. Новобрачная Анечка, ровесница Светки, от меня уже шарахалась, и на это были веские причины — я своим присутствием, да и поведением, создавала экстремальные ситуации. Но все же держалась девочка стоически.

Один из местных парней, видимо наиболее предприимчивый, вначале подружился с Ванечкой, а уже потом приступил к торговле живым товаром, коим оказалась я.

— Послушай, зачем тебе три женщины? Продай одну, — жест в мою сторону.

— Сколько дашь? — обрадовался Ванечка.

— Десять овец.

— Мало, — еще больше оживился продавец.

— Ваня, прекрати! — встряла я в их торг. — Ведь это восточный человек и он серьезно с тобой торгуется, а это не шутки. Вот пригонит овец, что ты с ними будешь делать?

Южанин еще долго вел торг, но Ванька все набавлял и набавлял, пока я не вытолкала покупателя из номера.

Только однажды нас привезли на цивилизованный городской пляж. Вновь, словно касатки, мы вышли на берег морской и расположились все рядком, не отходя дальше метра друг от друга. Хотя невдалеке просматривались даже местные блюстители закона. Мужчин на пляже было немало, почему-то одетых, женщины же отсутствовали.

Время от времени проходящий мимо мужчина отпускал в нашу сторону нелицеприятное обращение:

— Шлюшкииии.

Все девушки делали вид, что не слышат «комплиментов».

Мое возмущение росло и набирало силу, правда, я пыталась медитировать, уговаривая себя: спокойствие, полное спокойствие, хочешь вернуться домой — терпи.

Но тут я увидела, что в мою сторону расхлябанной походкой, с мерзкой улыбкой на губах, направляется тщедушного вида милиционер, небрежно одетый в распотрошенную мятую форму с расстегнутым воротом.

Он не прореагировал на мой недобрый взгляд, брошенный в его сторону, так был настроен на знакомство. Но довольно резко отвергнутый, совсем не опечалился, хотя все-таки отошел.

Спокойствие длилось не долго. За ним подошел знакомиться второй, потом третий. Я поняла — видимо, не обошлось без рекомендации со стороны отвергнутого, типа: «Видите симпатичную девушку, а уж какая добрая — с каждым пойдет.

Мне это быстро надоело, я взошла на пригорок, который был рядом, и громко произнесла:

— А что вы по одному подходите знакомиться, давайте я всем вам сразу прочту лекцию, что в первую очередь надо развивать свой интеллект, а не позволять себе проявлять животный инстинкт.

В мою сторону прилетел камешек, потом другой.

— Вы решили забросать меня камнями? Но эти камни должны лететь в вас, ведь это вы ведете себя не как гостеприимные хозяева по отношению к гостям, а как падшие женщины.

Мужчины стали отворачиваться от меня и уходить.

Я понимала, что глупо им читать лекции, ведь вся проблема между нами в менталитете: их женщины купаются одетыми, даже в семьях мальчики никогда не видят женского тела, до сих пор после свадьбы вывешивают окровавленные простыни — флаг девственности, мы сами эти простыни видели.

Надо уважать чужие обычаи и не подрывать чужой менталитет. И если организовывать для туристов поездки, то ограждать их в прямом смысле от таких неприятностей. Так делают сегодня в южных странах — Турции, Египте, Тунисе и т. д.

Но в то время признавалась только большая дружная семья всех народов.

Мое хорошее настроение, которое присутствовало в самом начале нашего путешествия, сменилось полной апатией. Я уже просыпалась хмурой — надоел этот кошмар, не хотелось даже выходить из номера. Проводя сомнительный отдых в такой обстановке, теряешь даже веру в благополучное возвращение домой.

Светка же, словно священная корова, пребывала в безоблачном расположении духа, разве что была огорчена моим мрачным настроением и даже не догадывалась о причинах. Ей нравилось все: и что фрукты предлагают бесплатно, и что мужчины рвутся в номер. Она ни разу не вспомнила о своих родных — ни о муже, ни о ребенке, видимо, полностью отключилась от дома и обрела настоящий отдых.

Вера, остерегаясь меня, пыталась подальше увести своего Ванечку. Но мой спаситель все время был начеку. Никто никогда мне не был так предан.

На обратном пути, когда старый львовский автобус вез нас на вокзал, в конце салона, где я сидела, повалил черный дым, запахло гарью и показались первые, еще робкие, язычки дыма. Я устремилась вперед салона с криком: «Горим!». Шофер остановил автобус, и мы поспешили на воздух. Расположившись на чемоданах у дороги, стали ждать — кто нас подберет, благо до отхода поезда время еще было.

Наконец, нас все-таки подобрал какой-то автобус (у южан все местные — братья и сестры, жаль, что это не касается приезжих туристов).

На вокзале нас уже поджидали пергидролевые блондинки, они стояли с большими букетами цветов, отдохнувшие, помолодевшие благодаря витаминам и гормонам, рядом стояли их провожатые — молодые черноглазые, черноволосые красавцы.

К концу нашего путешествия нервный тик все-таки поразил оба моих глаза, причем дергались они несогласованно, в противофазе: приходилось придерживать то одно веко, то другое. И даже вид любимого города долго не возвращал моим глазам спокойствие, а на вечеринках с друзьями и родственниками меня просили развлечь гостей и рассказать про жемчужину Каспийского моря.

— Вечно с тобой что-то случается, без приключений ты не можешь! — звучала критика со стороны родственников.

Увы, уже могу — наступило время полного отсутствия приключений в моей жизни и это так грустно, что хоть вой!