Амплитуда волшебства

Светлана Гусева

Отправляясь на практику в Санкт-Петербургский НИИ, Яна и не предполагала, сколько всего произойдёт за эти три недели. Вместо привычной работы над курсовой студентке-отличнице придётся разгадать не одну тайну, решить судьбу секретной разработки и… встретить первую любовь – яркую и головокружительную, но при этом такую хрупкую и ускользающую. Загадок становится всё больше и больше, и Яне остаётся надеяться только на чудо.Как сделать правильный выбор, если не знаешь, кому доверять?

2. ИГОРЬ

К концу утреннего совещания новость о том, что на ближайшие три недели в его отделе пропишется пара студентов, окончательно потеряла актуальность. Игорь Михайлович Руничев проработал в Институте достаточно, чтобы пропустить подвох мимо ушей.

— Голубчик, ну вы же все понимаете. Партнерство, подрастающее поколение, передача опыта… хорошие связи, в конце концов. И всего три недели!

Игорь рассеянно кивал в такт усыпляющим бдительность речам главного инженера. Они все были «голубчиками» вне зависимости от возраста; столько прозвищ, сколько накопил сам инженер за годы работы в Институте, не было ни у кого. Последние лет пять его уже практически в глаза называли «Перекати-полем» — за неуловимость и огромную лысину. Игорь плавно водил пальцем по краю почерневшей от времени и кофеина чашки. Он ждал продолжения.

— Ну, голубчик, тебя не поймешь, — инженер сдавленно хихикнул и протер лысину тряпочкой. — Ожидал, что будешь махать руками и протестовать. Спасибо, избавил старика от революции. Тогда перейдем к остальным, менее острым вопросам.

Ах, эта притворная расслабленность. Игорь огляделся — не купился ли кто на дешевый прием. Нет, все они здесь, на совещании глав отделов, были «тертые калачи» — даже новенькая начальница сбыта, Крутикова, и та сидела с поджатыми губами, по-солдатски выпрямив спину. Тоже ждала тех самых «менее острых вопросов».

Совещания проводились в небольшом вытянутом кабинете напротив бухгалтерии, и через широкий коридор в приоткрытую дверь доносилась привычная ругань Тамары Павловны. Игорь Михайлович, как ученый, считал, что ее речевой аппарат попросту не приспособлен к шепоту или ровным, спокойным интонациям. Женщина-взрыв — добродушно подшучивали коллеги за спиной главбуха. В кабинете отсутствовали шторы, и раз в несколько минут сквозь редкие разрывы в пелене тяжелых, пепельно-сизых облаков помещение заливали яростные лучи несдержанного апрельского солнца. Весна каждый год прорывалась в Петербург с боем — иногда наступая на пару недель раньше срока, чтобы потом отойти с потерями, иногда побираясь исподволь, по полградуса, из-за угла, тайком набухая почки и проращивая во дворах одуванчики.

Игорь в очередной раз зажмурился, опустив голову, а когда в комнате снова посерело, и он смог открыть глаза, то встретился взглядом с сидевшим напротив Дмитрием Аристарховичем Лодиным. Значит, чутье его не подвело.

–… начальство, конечно, к нам прислушивается — но и мы не должны отбрасывать полезные инициативы только потому, что привычка — вторая натура. Так, голубчики? — разливался соловьем главный инженер. — Наша задача — стремиться к увеличению эффективности труда. Не дожидаясь, когда это сделают за нас сверху. Вот Дима ко мне недавно подходил, напоминал. Это он правильно делает, у меня в голове — мильон дел, всего не упомнить.

Игорь криво усмехнулся. Кофе давно выпит, работа стоит — чего ждать, пока Перекати-поле перестанет ходить вокруг да около?

Главный инженер встрепенулся.

— Ну вот, Игорек, ну вот! Ты сразу в отказку, как по-писаному. Ты еще не выслушал, а уже думу точишь. Дима тебя, между прочим, на десяток лет старше и опытнее, надо и уважение проявить. Не так уж его план и дурен.

— Никаких сомнений, Эдуард Иванович.

— Нет, ты послушай, послушай. Я тебе сейчас разложу все по полочкам, сам увидишь.

Под пристальными взглядами собравшихся Перекати-поле заерзал на стуле. Кроме Игоря, только один человек сидел, глядя прямо перед собой, и даже не повернул головы, словно это не его идею уже в третий раз за полгода пытался реализовать покрасневший от напряжения главный инженер. Дмитрий Аристархович Лодин, начальник огромного отдела разработки, в свои сорок пять выглядел умудренным жизнью бодхисаттвой — всегда в отглаженном, с иголочки костюме, с аккуратно подстриженными висками, чуть тронутыми сединой, он никогда не позволял себе повышать голоса, опаздывать — и вставать у себя на пути. Игорь только год, как перестал быть практикантом, когда в Институт пришел Лодин — всего лишь одним из двадцати конструкторов второго разряда. С тех пор утекло много воды — и очень мало осталось в Институте человек, которых Лодин не дергал за ниточки в любое удобное ему время.

Игорь никогда с ним не спорил.

— Ну, Игорек, что скажешь?

— Что и всегда, Эдуард Иванович, — Руничев пожал плечами и поднял голову навстречу безжалостному солнцу. — Согласно основным положениям Института, экспериментальный отдел является обособленной площадкой, которая подчинена непосредственно главному инженеру. Целью данного обособления являлась, как я уже упоминал, не универсальная эффективность работы в вакууме, а невозможность оказания…

— Вам бы пластинку сменить, Игорь, право слово! — Дмитрий Аристархович сверкнул белозубой улыбкой. — Мы все это слышали, весь ваш «мильон терзаний». Вы бы еще «Русскую правду» Мономаха нам прочли, око за око — это оттуда. Тяжело с вами договориться, каждый раз — через служебки, через посторонних. А у меня сроки горят, все мы тут люди подчиненные. Но с вас спрос невелик — а с меня три шкуры дерут. И с начальства.

Старая песня о главном. Не служебки и не сроки волновали начальника разработки, но знали об этом только сам Лодин да Игорь. Остальные сочувственно косились в его сторону, не улавливая сути претензий, но прекрасно зная — Руничев не первый и не последний, чью вотчину пытался подмять под себя неугомонный и обаятельный Дмитрий Аристархович. Главный инженер выразительно кашлянул.

— Не будем ссориться, такие вопросы с кондачка не решают. Ты все-таки подумай, Игорек. Мощностей у Димы побольше твоего, производство сразу за стенкой — чуть какая деталь нужна, чертеж кинул — и через полчаса уже готово. А так ты сейчас сколько, по неделе ждешь? Непорядок это, сам знаешь. А с текущей твоей задачей…

Глаза сидевшего напротив Лодина блеснули и тут же потухли. Игорь Михайлович вежливо кивнул.

— Непременно подумаю, Эдуард Иванович. Можно идти?

Главный инженер открыл было рот, но передумал и махнул рукой. Заскрежетали по старому паркету ножки стульев, зашуршали бумаги. Начальники отделов нестройной толпой вывалились в коридор, старательно делая вид, будто крики Тамары Павловны — это всего лишь радио.

— Ты аккуратнее с ним, экспериментатор, — бросил Руничеву, проходя мимо, ведущий программист. — Скоро шах и мат объявит, готовься.

— Знаю, Марат, спасибо, — еле слышно ответил Игорь в спину однокашнику.

Он постарался придать голосу уверенности, но себя не обманешь. Против Лодина еще никто не устоял — не устоит и его отдел, съежившийся до четырех человек. Как и конструкторов, их принудительно добавят к отделу разработки — это только вопрос времени. Тогда Лодин получит доступ ко всему, над чем Руничев работал последние полтора года с момента открытия метафизических волн.

Пришла пора сжигать за спиной мосты.

Добравшись до отдела, Игорь закрыл дверь и устало прислонился к шершавой, помнившей с десяток его предшественников панели. Отчаянно хотелось курить, но полгода назад с пагубной привычкой пришлось расстаться: тогда еще макетный образец монитора реагировал на табачные пары, даже едва заметные, резким скачком в измерениях. Гладкие синусоиды уходили в немыслимые шумы, сводя с ума и сотрудников, и осциллографы. После этого Руничев запретил курение в течение рабочего дня для всех подчиненных, включая себя, потеряв на этом Катю и Володю. Те, кто остались, не курили — и сейчас, оторвавшись от расчетов, одновременно подняли головы, почуяв недоброе.

— Пока отбился, — махнул рукой Игорь, ставя кружку рядом с кофеваркой. — Но дело пахнет керосином.

Конструктор Миша только пожал плечами и снова взялся за паяльник. С уходом схемотехника Володи на его плечи лег основной труд по внесению изменений не только в чертежи, но и в разводку плат — по счастью, пока их в прототипе было всего две. Герман — программист — кивнул в такт собственным мыслям. Игорь знал — Герман, как и он, не станет прогибаться под Лодина, его в любой коммерческой конторе оторвут с руками. Просто уволиться — и все дела. Немного утешал тот факт, что в отделе разработки немногие смогут разобраться в написанном Германом коде — по крайней мере, на это уйдет порядочное количество времени.

Но третий сотрудник экспериментального отдела язык за зубами держать не умел — и не собирался.

— Вмазать бы ему разок — по аристократичному фейсу. Чтобы засунул свои аппетиты куда подальше, — Жека, сборщик, наладчик и калибровщик в одном лице, присовокупил к сказанному цветистое ругательство. — А то подавится.

Игорь против воли улыбнулся. Огромный Жека был старше его на десяток лет, не гнушался закладывать за воротник на каждом празднике, но имел золотые руки и душу борца за справедливость. А еще мог в легкую выйти в выходной день и сваять очередной макетный образец — «да просто так, ноги сами принесли». На душе немного отлегло, но стоило подойти к рабочему столу, как искра позитива мгновенно улетучилась.

Дело предстояло тщательное и мерзкое по своей сути.

Игорь включил компьютер, прихлебывая обжигающий, безвкусный кофе. В единственное узкое окно бились ветви огромной липы, поставившей себе целью перерасти здание Института. Жека успел по привычке открыть форточку, но Игорь все равно скинул пиджак и жадно вдохнул полной грудью влажный весенний воздух. Они славно потрудились, ему не в чем упрекнуть себя.

Теперь осталось только одно — не проиграть.

Года три назад все компьютеры сотрудников принудительно подключили к общей сети с обязательством копировать промежуточные и финальные результаты на отдельно выделенный сервер. Тогда Игорю удалось отбить свой отдел — подчас чертежи и софт менялись по нескольку раз на дню, смысла в постоянном сохранении не было никакого. Договорились с Королевым о еженедельном обновлении — но Эдуард Иванович с компьютером так и остался на вы, а кроме него в работу отдела Э никто не лез. На всякий случай Игорь забрался на сервер и проверил — последний сохраненный им файл был двухгодичной давности. Он достал внешний жесткий диск и подключил к компьютеру.

Его движение не ускользнуло от внимания подчиненных.

— Уходим в подполье? — философски бросил Миша, откладывая паяльник.

— Так точно, — Игорь кивнул, методично освобождая диск от хлама. — Хочу, чтобы каждый из вас скопировал актуальные данные вот сюда. В отделе остается только распечатка. Жека — ты все наизусть знаешь, все инструкции стираешь прямо сейчас. Ну а Герман и так с личным ноутбуком ходит, к серваку не подключен.

Он вернулся к экрану, не дожидаясь ответа. Они поймут, а если и нет — как начальник отдела он несет личную ответственность перед руководством за их действия.

— Здесь данные за выходные, — Герман, по обыкновению, положил на стол начальнику очередную флешку. — Удалось отсечь сразу два стабильных диапазона.

— Как закончу очистку — посмотрим вместе, — бросил Игорь, не поднимая головы.

Досада все не уходила, прочно засев где-то в районе горла. Кофе не помог, сигарету нельзя. Он удалил с компьютера все рабочие файлы, перенеся на внешний диск самое необходимое и пересел в дальний конец комнаты, за макетный стол. На нем среди обломков разобранных образцов громоздился небольшой кубик из плохо пригнанных друг к другу деталей. Бо́льшую часть им пришлось вытачивать из-под полы, таская на производство подношения и уговаривая задержаться на часик-другой после работы. Никто и не думал выступать против негласного запрета Лодина на заказы из отдела Э — но по дружбе Игорю удалось выбить почти все необходимые компоненты. Что не получалось достать официально — заказывал сам или покупал в магазине. Дорогую прецизионную электронику приносил Герман. Опытный образец монитора рождался в муках, но тем дороже был каждый исследовательский файл, полученный с его помощью.

— Нам бы усилитель, — бормотал себе под нос программист, настраивая частоту. — Наш все равно не вытягивает.

— Купим подороже? — Руничев мысленно прикинул, сколько времени осталось до зарплаты. — В принципе, я мог бы…

— Нет, Игорь. Естественный усилитель. Ты знаешь, о чем я говорю.

Герман возвращался к теме с удивительным упорством. Игорь был бы рад согласиться — но вся логическая сущность, все годы его образования и работы восставали против самой гипотезы существования подобного.

— Мы договорились не называть это магией, — мягко напомнил Руничев. — Это антинаучно, Герман.

— Называй как угодно, — программист пожал плечами. — Ты и сам знаешь, что ярлык — вторичен. Я утверждаю, что природа устроена именно так — есть люди, которые более восприимчивы, а есть — менее. Если мы найдем человека, который реагирует на метаволны…

— Ты говоришь о волшебнике, Герман. Не увиливай. Ты предлагаешь искать чертова Гарри Поттера или как его там звали. А мы с тобой прекрасно знаем — все это сказки.

Вместо ответа, программист лишь кивнул на экран, по которому бежала ровная голубая синусоида, изредка чуть сбиваясь по амплитуде. Игорь вздохнул — на этот аргумент у него не было ответа. Сигнал существовал, он сам его обнаружил и настоял на необходимости исследования его природы, преодолев скепсис сначала коллег, а потом и главного инженера Королева. Просто Герман, как и положено программисту, не умел обходить острые углы и называл вещи своими именами.

Он не мог оторвать взгляда от сигнала, завороженный его чистотой и потенциальными возможностями. Пусть «магия», пусть любое другое определение — но эти волны существовали в реальности, прямо здесь, в его маленькой лаборатории. Лодин знал об этом — и мечтал наложить свою жадную лапу на чужое открытие. Герман давно вернулся к ноутбуку, а Игорь продолжал сидеть перед маленьким семидюймовым экраном, полностью отключившись от реальности. Поэтому незнакомый женский голос прозвучал для него громом среди ясного неба:

— Нам нужен Руничев Игорь Михайлович. Кто-нибудь в этом хаосе может подсказать, где его искать?