Малиновый понедельник

Светлана Гололобова

Это роман о подростках, об их отношениях между собой, с родителями, в социуме. О тех подростках, которые не воспринимают мир через призму чужих идей и мнений. О тех, которые растут, взрослеют, спотыкаются и падают, а затем встают и идут дальше. Идут уже со своим собственным багажом, именуемым жизненным опытом. И тем из них, которым удостоилось нести этот весомый багаж, он не кажется тяжкой ношей. Они несут багаж в этот мир с особой гордостью, ведь он не что иное, как знания и мудрость.

Глава IV. Подвал

Не прошло и десяти минут, после того, как мы покинули клуб и оказались перед неприметным пятиэтажным домом. Было темно, и лишь свет фонарика, который держал в руке Александр, освещал наш путь. Подъезды дома располагались во дворе, а вот вход в подвал спрятался на его фасадной части за стволом старого тополя. Не знающие люди, вряд ли могли предположить, что за этим тополем есть потайная дверь.

Макс открыл навесной замок и толкнул ногой дверь, отчего тяжелая металлическая дверь двинулась вперед, издавая противный тягучий скрип. От двери вниз бежали неровные, местами отбившиеся каменные ступени.

На улице резко похолодало, и я стала мерзнуть. Максим обнял меня за плечи и прошептал на ухо:

— Я тебя скоро согрею.

Впереди шел Александр и по-прежнему освещал наш путь. Осторожно спускаясь по ступенькам, мы гуськом пошли вниз. Ощущался резкий запах сырости, и я представила, как при полном освещении перед нами предстанет картина ужаса, где со всех сторон нас будут окружать крысы и летучие мыши. Стало как-то не по себе, и я поежилась, но уже от мерзости, а от волнения, которое одолевало утром.

— Не бойся, я рядом и если я рядом, с тобой тоже ничего не случится. — Снова прошептал Максим.

Когда ступеньки закончились, мы ступили на влажный цементированный пол и двинулись дальше по узкому коридору, затем еще несколько раз свернули и оказались в нужном месте. Помещение было закрыто на замок. Александр еще раз открыл ключом замок, и я с облегчением вздохнула, оттого что больше не придется блуждать по тёмным коридорам. Вот уж не думала, что опущусь так низко.

Максим включил свет. Мы оказались в небольшой квадратной комнате, размером не более шестнадцати метров. Катя, увидев комнату, сморщила нос. Свет от маленькой грязной лампочки, одиноко висящей на потолке в самом центре, как ни старался, не мог дотянуться до всех уголков комнаты, отчего она выглядела зловеще.

С правой стороны от двери, на трех ножках примостился полуразвалившийся диван с обворованным покрывалом. Старый красный кирпич, служил четвертой ножкой для дивана и, несмотря на свой возраст, нес службу верно и стойко, претерпевая все невзгоды, свалившиеся на него от посетителей.

В центре комнаты стоял покосившийся деревянный стол и пара табуретов. Табуреты, в отличие от всех остальных жильцов комнаты, бесцеремонно вторглись в этот старый альянс и были новенькими, блестящими, свежевыкрашенными и вероятнее всего, пахли лаком. Вместо скатерти стол устилали газеты.

В дальнем правом углу имелся резной сундук с изображениями греческих сатиров, раскрашенных в разные цвета, а на нем, будто на слоне возлежало цветное одеяло с бахромой. В метре от него стоял маленький, кругленький, громко тарахтевший холодильник. Он гудел так сильно, словно изо всех сил желал показать, что жизнь в нем все еще существует. Позеленевшие от плесени стены были оклеены выцветшими плакатами рок музыкантов, имен которых я припомнить не могла. Глядя на эти плакаты, я пришла к выводу, что Александр увлекается тяжелым роком.

В противоположном от двери углу, но уже с левой его стороны стояли музыкальные установки: барабаны, гитары и синтезатор.

На большой трубе, проходившей по потолку через всю комнату, виднелись капли воды. Хоть и было жутковато, но ярдом был Максим и меня это успокаивало.

Катя вертела головой в разные стороны и удивленно смотрела то на меня, то на хозяина столь необычной берлоги.

— Да, Катерина, вот так мы живем. Не удивляйся, мы ведь дети подземелья. Живем вот здесь и работаем, а по вечерам, как оборотни выползаем наверх на людей посмотреть и себя показать. — Засмеялся Александр и стал подтрунивать свою гостью.

— Да какой же ты оборотень, если вегетарианец? — Я попыталась пошутить над ним.

— Все в мире меняется. Оборотни тоже следуют моде, вот и становятся вегетарианцами. А вампиры, те и вовсе перешли на искусственную кровь, заказывают ее по интернету. Смешные они, не хотят заразу подцепить типа СПИДа или гепатита. Хотя и живут они вечно, но тоже за здоровье, то свое беспокоятся. Вот и мы не отстаем от них. Мы за здоровый образ жизни, но только вегетарианский. — Александр раскатисто захохотал. — Это шутка, конечно. На самом деле мы здесь только музыку пишем, а иногда друзей встречаем. Шляться по клубам удовольствие не из дешевых, вот и приходится и здесь принимать, так сказать, желанных гостей.

Катя подошла к дивану, пощупала его рукой на прочность и осторожно опустилась на край.

— Подожди. — Опередил ее Александр. Катя резко вскочила и испугано посмотрела в его сторону. Александр перевернул покрывало на изнаночную сторону. — Там оно чище. Теперь можно и присесть.

Максим, тем временем, подошел к холодильнику и извлек оттуда котелку копченой колбасы и ломоть сала.

— Ты, Сашка, будь вегетарианцем, а я с девчонками мяском, и сальцем побалуюсь. — Он положил продукты на стол, вернулся к холодильнику и достал еще банку с консервами, батон, кабачковую икру и бутылку с водкой.

Александр открыл красочный сундук и достал стаканы. Они молниеносно накрыли на стол и пригласили меня и Катю к трапезе. Чтобы всем хватило места, Максим сдвинул стол в сторону дивана, а Александр разлил водку по стаканам. Запах этой мерзости снова ударил в голову.

— Я больше не буду пить. — Твердо сказала я. — Мне завтра в школу. Контрольная по математике и я не хочу дышать спиртным в лицо учительнице. Я сижу за первой партой, напротив нее.

— Ты, что струсила? Думаешь, училка водку не пьет? Она что не человек? Это не аргумент. И вообще, можешь не ходить завтра в школу. Скажи предкам, что в клубе тебя накормили не свежей едой, и ты плохо себя чувствуешь. Что твои предки звери что ли? Наверняка все поймут и простят. — Сказал Максим.

— Я живу с мамой.

— С мамой? Тогда тем более, она поймет тебя как женщина женщину или как подруга подругу. Не глупи. Решили продолжить вечер, значит надо выпить. — Продолжил настаивать Максим и продолжил тост: — Хочу выпить за прекрасных дам, которые почтили нас своим присутствием, озарив нашу каморку. А еще хочу выпить за Любу, за ее шестнадцать. Хочу, чтобы наше знакомство на этом вечере не закончилось, а продолжилось.

Я отпила маленький глоток и опять почувствовала, как приятное тепло разливается по телу. Александр взял электрогитару и стал играть какую-то приятную мелодию.

— Это моя новая песня. — Пояснил он. — Наслаждайтесь. Пока без слов. Я гитарист, а солист наш пока отсутствует.

Александр играл и играл, а мы всё слушали и слушали. Вот так под звуки расслабляющих мелодий, я не заметила, как пролетело несколько часов. А еще в перерывах между мелодиями ребята рассказывали анекдоты. Мы все дружно хохотали и естественно, в такой атмосфере никто на часы не смотрел. Когда я взглянула на часы в своем мобильнике, было уже далеко за полночь, и они показывали три часа ночи. На телефоне был с десяток пропущенных вызовов от матери.

— Мне пора. Я вызову такси. — Сказала я и засобиралась домой.

— Да, нам уже пора домой. — Поддержала Катя.

— Сашка, ты вызови такси и проводи Катю домой, а я провожу Любу. — Сказал Макс. — Разговаривать по телефону в этом подвале не возможно, связь слабая, поэтому придется подниматься наверх. Вы идите и вызывайте такси наверху, а мы следом за вами выйдем. Я хочу сказать Любе несколько очень важных слов.

— Я не могу оставить Любу. — Сказала Катя. — Мы вместе пришли сюда и вместе уйдем.

— Я сам вызову такси и отвезу Любу до дома. — Настаивал Максим.

— Иди, Кать. — Я скоро выйду.

— Ты уверена?

— Да, уверенна. Я доберусь. Максим меня проводит.

Когда Люба и Александр скрылись за дверью, Максим, сидевший в то время напротив меня на табуретке, подошел к дивану, присел рядом и, вытянув голову в мою сторону, спросил:

— Люба, разреши тебя поцеловать, один раз. Я оставшуюся ночь от этого поцелуя буду сладко спать, и видеть красивые сны. — При этих словах он, не дождавшись ответа, прижал меня к себе и стал страстно целовать.

Я, задыхаясь, отстранила Максима от себя, быстро встала и произнесла:

— Нам пора идти.

— Ты мне нравишься. — В ответ сказал он, и в его голосе прозвучала хрипотца.

Мне стало стыдно. Румянец залил меня от кончиков ушей до самых пяток. Это был первый мой поцелуй. И был он таким же первым и стыдливым перед самой собой, как и стакан выпитой водки.

Я, не дожидаясь ответа, быстро схватила сумку и двинулась в сторону выхода. Александр также быстро среагировал и в два шага догнал меня, сильно прижал к себе и снова стал целовать.

— Расслабься, я не причиню тебе боли. Хочу сделать тебе приятно. Этот нахальный тип с его настойчивостью и бархатным голосом уговорил меня мгновенно, и я осталась. Он поднял меня на руки и понес к тому старому дивану, который видел, вероятно, многое.

— Как ты красива. Я не ошибся. Ты богиня. Ты Афродита.

— Закрой глаза.

Я подчинилась и прикрыла глаза. Затем произошло то, чего я совсем не ожидала. Я почувствовала резкую боль внизу живота и захотела закричать, но Максим снова стал целовать меня. Через пару минут все также быстро закончилось, как и началось. Максим испустил истошный крик, откинулся на спинку дивана и закурил сигарету. Его лицо светилось от удовольствия. До меня стало доходить, что произошло. На моих ногах и на покрывале были капли крови.

Для него это было также просто, словно выкурить сигарету, а для меня в этот миг весь мир перевернулся с ног на голову. Не таким я представляла себе первую близость. Я знала, что такое близость, но иначе представляла ее. В моих мечтах она совершалась в первую брачную ночь на большой кровати, в романтической обстановке. Но все это никак не вязалось с мечтами и совершилось на обшарпанном диване в полном гнили и плесени подвале.

Я с омерзением и стыдливостью попыталась прикрыться краем покрывала.

— Не скрывай от меня свою красоту. Я итак уже все видел. Сейчас наберусь сил, и мы продолжим.

— Нет. Не надо. Я больше не хочу.

— Я не знал, что ты девственница. Извини. Ты же мне об этом не сказала, вот я и подумал, что это можно сделать.

— Ты же знаешь, сколько мне лет.

— Знаю и что из этого. В твоем возрасте многие девочки живут половой жизнью. Думал, что ты уже взрослая и спишь с парнями. Ты осталась здесь со мной и должна была понять, чем это закончится.

— Что ж я теперь матери скажу? — Я закрыла лицо руками и заплакала. Максим, вместо того, чтобы меня успокоить сменил тактику.

— Ты и в самом деле такая правильная? Прям, как мамонт среди слонов. Ничего и никому не говори. Зачем вообще кому-то сообщать о том, что стала женщиной. Мама тебя за это по головке не погладит. Ради твоего же спокойствия, лучше промолчи. Это твое лично дело и твоя личная жизнь, и она не должна абсолютно никого касаться, а теперь тем более. — В его голосе больше не было бархатистости, а слышалась уже злость и раздражение.

Максим встал, быстро оделся и направился к выходу. У двери я услышала, как он командно произнес:

— Ложись и поспи немного. Я схожу в ночной магазин и куплю воды, чтобы ты смогла помыть свои ноги и привести себя в нормальный вид. Посмотри в зеркало, сопли свои распустила, все лицо размазано.

Вот так из богини Афродиты я моментально превратилась в сопливую девчонку. И не успела я возразить, как он скрылся в темноте. Шестнадцатилетие ознаменовалось полным провалом. Нашла-таки приключение на свою голову и осталась одна в сыром подвале, где нет связи, воды, близких или знакомых мне людей. Я опять была одинока во всей вселенной. Стало жаль себя.

Я сняла с дивана покрывало, накрылась и принялась обдумывать грядущий неприятный разговор с матерью. Усталость и алкогольное опьянение взяли вверх, Глаза закрылись сами собой и я заснула. Когда проснулась, было уже семь утра. Максима рядом не было. Он не вернулся. Мне ничего не оставалось делать, как самостоятельно расхлебывать кашу, которую сама же и заварила. И ничего не оставалось, как одной выбирать из этого подземелья.

Я нашла кусок старой тряпки, обтерла им ноги, оделась и стала искать что-либо похожее на фонарик. Зарядка на телефоне стала сдавать, и мне нужно было экономить энергию, чтобы вызвать такси. Мне повезло, я нашла зажигалку, которая лежала на барабанной установке. Она очень помогла, когда я, блуждая по коридорам подвала, искала нужную мне лестницу. Вздохнув с облегчением, я стала подниматься вверх. Лестница вела меня во взрослую жизнь. Я осознала, что детство кончилось, пришла пора взрослеть. Теперь мне и только мне придется отвечать за свои поступки.

Когда я оказалась на свободе, то дрожащей рукой набрала номер такси, и вызвала машину. На улице уже было светло. Погода угодила моему мрачному настроению. Моросил мелкий дождь и дул сильный ветер. В коротком платье с голыми руками, я выглядела нелепо на фоне непогоды. Спрятавшись под кроной большого тополя, я стала ждать такси.

— Что ты здесь лазишь, развратница. Иди отсюда.

Я вздрогнула и оглянулась. Метрах в пяти от меня стояла дворничиха и с грозным видом размахивала метлой, пытаясь меня прогнать, словно паршивую собаку. Шквалистый ветер сорвал с дерева молодые, еще не успевшие окрепнуть листочки и старые сучья разметал их в разные стороны. А мои волосы ветер растрепал так, что они стали походить на метлу дворничихи. Вид у меня был совсем не светский. Неудивительно, отчего она так ругалась.

Женщина, несмотря на ветер, усердно принялась старательно собирать метлой в кучу листву и стала мести ее в мою сторону. Она не удовлетворилась одной оскорбительной фразой и вылила на меня целый поток ругательств.

— Развели притон, наркоманы и потаскухи. Шарятся здесь и днями и ночами, управы на вас нету. Я вот возьму и позвоню куда надо. Немедленно, убирайся вон отсюда. — Она стала кричать на меня так, словно от ее громкого крика зависела вся ее жизнь.

Я отвернулась. Оскорбления, больно ударили по моему молодому самолюбию, но спорить и огрызаться я не стала. Не видела смысла убеждать грозную и незнакомую женщину в моей порядочности. Никто и никогда так грубо со мной не разговаривал. Я, стиснув зубы, побежала прочь, подальше от этого дерева и этого подвала. Недалеко, в молодой алее рядом с домом была скамейка. Я присела на скамейку и стала дожидаться таксиста под проливным дождем. Благо дожидаться пришлось не долго. Не прошло и пяти минут, как подъехал автомобиль. Но даже этого времени хватило, чтобы превратить меня из молодой девушки в безмозглую, мокрую курицу в дорогом платье именитого кутюрье.

Подметая листву, дворничиха продолжала бранить меня и пробегавшие мимо люди, укрывшись зонтами, косо поглядывали в мою сторону.

Оказавшись на сиденье автомобиля, я готова была расцеловать таксиста в обе щеки. Он был моим спасителем не только от злой дворничихи и непогоды, но и от всего того, о чем вспоминать обычно не хочется.

Вскоре я уже ехала домой. На часах было восемь утра. Я знала, что матери нет дома. Она всегда уходила в половине восьмого и возвращалась только вечером. До вечера у меня было время на то, чтобы прийти в себя и обдумать предстоящий разговор.

Оказавшись у дома, я быстро расплатилась за такси и молнией влетела в фойе подъезда. Сделала я этого для того, чтобы консьерж или еще кто-либо из жильцов не смог увидеть моего постыдного вида.

— Доброе утро, Любаша. Куда ты так торопишься? — Поприветствовала меня соседка тетя Лена, та самая, которая следит на лавочке под дубом за всеми жильцами дома и ведет записи в своем секретном блокноте. Она вышла из лифта, в самый ненужный момент, и видимо, собиравшаяся выгулять под дождем задохленькую чихуахуа.

В фойе нашего элитного дома было тепло. Повсюду горели яркие лампочки, и разглядеть мои смазавшиеся от слез и дождя глаза и спутанные волосы ей не составляло особого труда. А чего стило мое появление в столь ранний час в таком виде в фойе? Это был полный провал и катастрофа для меня, и сенсация для соседки.

С промокшего насквозь платья стекали капли. На белом мраморном полу от моих грязных босоножек, перетоптавших половину грязного повала, предательски отпечатались следы грязи, глины и песка. Я ощутила себя снежным человеком, которого обнаружили земляне, причем в самый неподходящий для него момент.

Тетя Лена критически осмотрела меня с ног до головы так, что не одна деталь не ускользнула от ее зоркого глаза, улыбнулась и снова спросила:

— Ты куда-то идешь с утра пораньше, или же возвращаешься из гостей? — Вопрос она задала издевательски, с ухмылкой. Соседка прекрасно видела мое состояние, а также то, что я пришла со стороны улицы, но никак не наоборот. Видно было, что она просто хотела услышать в ответ, мое вранье, которое вскоре смогла бы донести и до матери и до остальных жильцов.

— Доброе утро, Елена Сергеевна. Извините, но я очень тороплюсь и не могу отвечать на вопросы.

— А с каких это пор, Люба ты зовешь меня Еленой Сергеевной, а не тетей Леной? Я тебя чем-то обидела?

— Нет. Я просто тороплюсь.

Меня спасла собачка, которую соседка держала на руках. Чихуахуа, оскалив зубы, принялась лаять в мою сторону и, пытаясь вырваться, норовила укусить меня за руки. Хозяйка собачки отвлеклась, и я бросилась к лифту. Но и здесь меня поджидала неудача. Как только я оказалась у лифта и с облегчением вздохнула оттого, что удалось оторваться от соседки, как двери его открылись, и я оказалась лицом к лицу со своей матерью. Я с видом каменного истукана, застыла на месте. Мать была одета в строгий брючный костюм цвета горячего шоколада и, по-видимому, торопилась на какую-то деловую встречу.

Конец ознакомительного фрагмента.