Была у Егора «Красавица»

Светлана Гершанова, 2018

В тихой донской станице случилось страшное – пытали и ограбили старика, Героя Советского Союза, прошедшего войну и безмерно уважаемого станичниками. Подозревают подростков…

Глава 2

Станица прощалась с бабушкой во Дворце культуры. Постамент был высокий, и Ромка со своего стула не видел бабушкиного лица. А люди шли и шли — пожилые, молодые, кто-то держал за руку ребёнка, и всё это были бабушкины ученики. Мама не плакала, стеснялась на людях, а у Ромки щипало в глазах.

Столы на поминках накрыли на улице напротив бабушкиного дома. Они просто ломились от закусок, а женщины несли и несли тарелки, ставить их было некуда.

И водка в фирменных бутылках, и самогон в пластмассовых.

Их посадили в самом начале, рядом со станичным начальством. Мама держалась, как в гостях. Соседка, тётя Нюра, отодвинула Ромку и подсела к ней. Они обнялись и расплакались. И Ромка отвернулся, чтобы никто не видел его слёз.

— Не переживай, Дашуня, все там будем.

— Давно говорила ей — бросай работу, но только год как ушла.

— Ну, пожила ведь, выучила всю станицу. Дом-то продавать будешь, или как? Не продавай, хороший дом, крепкий. Сад, огород — землю хоть на хлеб намазывай. И с твоей специальностью тебя с руками оторвут. Хоть в больницу, хоть в поликлинику. А можно в социальный центр, платят меньше, зато обошла стариков и свободна, занимайся своим хозяйством. Хочешь, поговорю в больнице?

Застолье после добрых слов и традиционного тоста, не чокаясь, превратилось в обычное, не такое шумное, как свадьба или праздник какой, но всё же.

На другом конце стола Матвей из Ремонтных мастерских подсел к Деду.

Дед жил на другом краю станицы, но пришёл, тяжело опираясь на палку, с трудом переставляя больные ноги.

Добрался, уважил Наталью Ильиничну. Сына его, Антона, учила с восьмого класса и классной руководительницей была до самого выпуска. Говорила, золотой мальчик.

И вправду, золотой. Медаль чеканная, Университет, диссертация по математике. Привозил, показывал, родной отец не понял ни строчки.

И сам Дед — личность легендарная. Вернулся с войны двадцати трёхлетним и седым, как лунь. За глаза стали звать Дедом. А теперь, кто помладше, дед Егор, постарше — дядя Егор. Только по праздникам Егором Ивановичем.

Но праздники редко.

— Чего тебе, Матвей?

— Твои, говорят, приезжали. Что, уехали уже?

— Ну, да. «Красавицу» продавать хотят. Не могут дождаться, пока меня на кладбище отвезут.

— Ты разрешил?!

— Доверенности не дал, сказал, присылайте оценщика, а кому, сам решу.

— Конечно, дядя Егор, если уж продавать, то своим, станичникам. Жалко — в чужие руки.

— Да у кого из наших денег наберётся, не моторка же, хотя и моторки нынче не дёшевы.

— А мы втроём, артелью. И кредиты возьмём, и родня выручит, если что!

— Замётано, деньги найдёте — ваша будет «Красавица». И мне спокойней на душе.