Бирюкова. Дело о сЛОМанных людях

Светлана Волкова, 2022

Либо пусто, либо густо – не зря же люди так говорят. Сюрпризы сыпятся на следователя райотдела милиции Наталью Николаевну Бирюкову как из рога изобилия. Кто бы мог подумать, что убийство обычной санитарки разбудит призраков прошлого? И выполнит ли Бирюкова данное когда-то им обещание?Действие романа разворачивается в 70-е гг. XX века.

ГЛАВА 4

Следующее утро началось для Бирюковой муторно. Во всех отношениях. Из головы никак не выходила Тамара и её положение. Следователю её было жаль — и как женщину, и как подозреваемую.

В первом случае она просто поставила себя на место Носовой и вздрогнула: ох, как не хотелось, чтобы её Костик, которого она бесконечно любит, самый родной для неё человек, которому доверяет больше, чем себе, вдруг оказался изменщиком. Представлять, как бы она поступила, если бы узнала о его изменах, не хотелось. Да и как это сделать? Невозможно уверенно сказать наперёд, как поведёшь себя в той или иной ситуации…

С другой стороны, достаточный опыт работы следователем подсказывал ей, что Тамара не убивала Ломову. Но доказательств тому пока не было. Пока. Ведь впереди ещё, как минимум, допрос сослуживцев Татьяны.

Но возникал другой вопрос: как она справится со своими служебными обязанностями, если её мутит и сегодня с самого утра? Хотя вчера вечером она почувствовала некоторое облегчение, наивно полагая, что тошнота на ранних сроках беременности бывает не так уж часто. Но откуда ей знать? У приёмных родителей не было близких беременных родственниц, а с самой мамой у них никогда о подобном речь не заходила: говорить об этом стеснялись обе.

Бирюкова усмехнулась: она вспомнила, как по той же самой причине — стеснительности её и Варвары Леонидовны, приёмной мамы — про то, что кровавые пятна на нижнем белье у неё будут появляться каждый месяц, а не пару-тройку раз в жизни, — Наташа узнала от более опытной школьной подружки.

Новый приступ тошноты вывел Наталью Николаевну из воспоминаний, отпустив, однако, уже через пару минут.

«Пожалуй, с этого дня завтраки придётся пропускать, иначе будет хуже, — её мысли постепенно обретали ясность. — Воды достаточно».

Она прошла в кухню и мельком бросила взгляд на остывшую глазунью с салом, так заботливо приготовленную Костиком перед уходом на работу. Тошнота тут же напомнила о себе. Стараясь отогнать даже мысли о всякой еде, Бирюкова сделала пару глотков из стакана и покинула квартиру.

На улице ей стало лучше: даже круглосуточно открытые окна квартиры не давали ощущения свежести — предутренний час скорее приносил с собой некую зябкость, заставляя залезть под простыню.

Первым делом Наталья Николаевна решила опросить коллег убитой Ломовой по терапевтическому отделению райбольницы. Основная дорога туда пролегала через оживлённую трассу и занимала порядка получаса быстрым шагом. Был и другой путь, вдвое быстрее — через полузаброшенный Гагаринский парк. По нему следователь и отправилась.

Каждый раз, следуя козьими тропками парка, Бирюкова невольно задумывалась, что каких-то семьдесят лет назад о запустении и речи не шло. По рассказам местных, раньше здесь на аккуратных участках зеленели редкие растения, а в нижнем пруду даже водилась рыба. Всё это около двух веков тому устроили князья Гагарины, потомки которых, не придя к пониманию с социалистами, вынуждены были эмигрировать, оставив усадьбу и прочие угодья.

Почему власти не сохранили усадьбу, следователь ещё как-то могла понять, но в чём повинен когда-то прекрасный парк — нет. При том, что райцентр даже не переименовали… Впрочем, теперь можно было подумать, что это дань памяти Юрию Алексеевичу.

За этими мыслями следователь не заметила, как дошла до больничного городка, а её состояние улучшилось. Ломова работала санитаркой в терапевтическом отделении, которое располагалось в отдельном здании чуть поодаль на пригорке от основных корпусов больницы. Миновав их, Бирюкова стала подниматься на горку. Почти на самом верху мимо неё промчалась машина скорой помощи. Резко затормозила возле приёмного покоя, из машины тут же выскочил санитар и побежал открывать заднюю дверь. Через мгновение оттуда так же резво выскочили две молодые медсестры.

— Совсем плохая… С сердцем плохо… На свет не реагирует… — доносилось до Натальи Николаевны. Она приостановилась, не доходя до здания пары десятков шагов, не мешая — давая врачам делать своё дело.

Когда каталка скрылась в корпусе терапевтического отделения, а скорая помощь, круто развернувшись, покатилась на очередной вызов, следователь, выждав несколько минут, толкнула входную дверь. В нос шибанул запах, присущий только больницам. Клятая тошнота не замедлила напомнить о себе, но уже не так выраженно. Стараясь дышать через раз, Бирюкова хотела было проскочить сразу на лестницу, как её окликнули:

— Девушка, куда это вы?!

— Эм… м-м… — промычав что-то бессвязное, Наталья Николаевна обернулась.

— Куда-куда?

— Бирюкова Наталья Николаевна, следователь, — наконец она взяла себя в руки. А медработница беззвучно ахнула и всплеснула руками. — Ваша санитарка, Ломова Татьяна Ивановна, убита в ночь на двенадцатое июля. Мне необходимо опросить всех, кто работал с ней в день убийства.

— Танька? Ломова? — женщина тупо смотрела на следователя.

— Да. Так что, как мне их найти?

— Да кому она сдалась-то?.. Хотя она та ещё вертихвостка. Была.

Женщина перекрестилась, а следователь терпеливо ждала, когда та немного осмыслит услышанное.

— Значится, вам нужны все, кто работал одиннадцатого…

— Нинель, — уставшим голосом обратилась к собеседнице Натальи Николаевны вышедшая из-за угла врач. — Приберись в шестой палате, будь друг. Новенькая не сдержалась.

— Хорошо, Надежда Игнатьевна, — Нинель подхватила из комнатки ведро и швабру и напоследок обратилась к Бирюковой: — Вон Надежда Игнатьевна вам подможет.

— Чем помогу? — казалось, врач только сейчас заметила следователя.

Наталья Николаевна объяснила причину своего прихода и Надежде Игнатьевне.

— Да все вроде и на месте, — задумалась Надежда Игнатьевна. — Да, все. Поэтому прям сейчас можно начать разговор. Мой кабинет подойдёт?

Женщина открыла дверь и жестом пригласила следователя войти.

— Да, вполне, спасибо, — та обвела кабинет глазами.

— Ну и отлично. А отсутствие Таньки в эти два дня меня не удивило, — врач устало села на стул. — Она часто уходила в загул, причём не только по пьянке. А потом возвращалась как ни в чём не бывало. По первости я старалась закрывать на это глаза, потому что… Потому что несчастная она. Как баба. Была.

Следователь вопросительно посмотрела на Надежду Игнатьевну.

— Сама она никогда не говорила о своей прошлой жизни, — врач уставилась в окно. — Но, сами понимаете, городишко у нас маленький — слухи разлетаются тут же. Поговаривали, что она аборт сделала. Неудачный. Да и с бывшим супругом не особо-то счастье своё нашла. — Надежда Игнатьевна перевела взгляд на Бирюкову: — А после того Танька опускаться стала… Понимаете, Наталья Николавна, я с ней очень много беседовала: и поддерживала, и ругала, и грозила увольнением… Всё без толку! Она сама не хотела что-то менять. Сломанный человек. Но тут работа, понимаете? Я не имею никаких прав держать здесь таких работников… Ну да земля ей пухом. Отмучилась.

Повисло молчание.

— Что ж, — подытожила врач, — сейчас позову работников.

Она покинула кабинет, оставив следователя спокойно готовиться к допросу.

Уже через пару минут в дверь постучали. В кабинет бесшумно вошла молоденькая медсестра — и застыла в полуметре от стола. Испуганно оглядываясь по сторонам, она теребила свой халат трясущимися руками.

— Здравствуйте. Наталья Николаевна Бирюкова, — Бирюкова поднялась и, подойдя вплотную к девушке, с улыбкой протянула ей руку. — Не надо меня бояться.

— Лариса, — дрожащим голосом ответила медсестра.

— Не надо меня бояться, Лариса. Я просто задам несколько вопросов о работе и всё. Садитесь, пожалуйста!

Следователь кивнула на стул, а сама села напротив.

— Итак, приступим…

Разговор вышел недолгим. Ничего странного и необычного в тот день, когда была убита Ломова, Лариса не заметила. День как день. Да и в больнице она только месяц: некогда и незачем ей следить за кем-то.

Как и Лариса, остальные работники отвечали, что ничего-де не знают и никого не видели. А что Татьяна ушла с работы раньше времени, никого не удивило.

Последней к Бирюковой зашла Нинель.

— А-а-а, Нинель, — устало проговорила Наталья Николаевна, мысленно не надеясь, что и та сможет сказать ей что-то важное. — Проходите.

Женщина молча села: она держалась ровно — её нервное напряжение выдавало лишь то, что она постоянно оттягивала вниз подол своего халата.

— Нинель, скажите, вы не заметили позавчера в поведении Ломовой чего-то странного или подозрительного? — следователь положила руки на стол и скрестила пальцы между собой.

— Да нет… — задумалась уборщица. — Вроде Танька и Танька… Хотя…

Бирюкова насторожилась.

— Она какая-то радостная ходила с самого утра. А потом… Наверно, перед самым полдником пришла ко мне то ли шуганая, то ли сердитая и давай просить прикрыть её.

— А вы? — не удержалась Наталья Николаевна.

— Ну, а я не стерпела — работы уйма, ещё она со своими постоянными просьбами — и сострила, мол, к кому она сегодня побежит: к мужику или бутылке… — уборщица испуганно-виновато посмотрела на Бирюкову и залилась краской.

— Продолжайте, Нинель, не бойтесь.

— Ну а что продолжать? Та мимо ушей пропустила и давай дальше упрашивать. Аж разревелась почти. Зло так. Ну я от греха подальше согласилась — она и усвистела переодеваться.

— И всё?

— Всё.

— Эх, — вздохнула следователь. — Спасибо, Нинель. Больше не смею вас задерживать.

Женщина кивнула и не спеша пошла к выходу, но у двери остановилась.

— Наталья Николавна, — спохватилась уборщица и обернулась, — вот я дура, а! Я ж видела мельком Таньку. В окошко. И уходила она не одна, а с какой-то бабою. Дородной такой. Танька рядом с ней шо чинарик.

— Уходила с женщиной… — записала Бирюкова. — А лица её не видели? Может, ещё что заметили?

— Да какой там! Они уж далёко были… Нет. Больше ничего.

— Угу, хорошо, — задумалась Наталья Николаевна, — спасибо вам, Нинель.

Как только закрылась дверь, следователь подошла к окну и уставилась на жужжащую муху, что раз за разом билась о стекло.

«Вот и я, как ты, — женщина мысленно обратилась к насекомому, — тоже бьюсь, бьюсь… Хотя нет, кое-что прояснилось. Щупленькая Тамара совершенно не подходит под описание «дородной бабы». Но и тут же неточно. Эта самая баба могла быть только приманкой. Знакомой приманкой, очень хорошо знакомой…»

За этими мыслями она не заметила, как вернулась Надежда Игнатьевна. Тоже подойдя к окну и не глядя на Бирюкову, она проговорила:

— Надеюсь, мы смогли вам хоть чем-то помочь.

Следователь вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:

— Да. Да, спасибо!

— Время почти обед, — врач посмотрела на свои аккуратные наручные часы, — есть не захотели?

И только сейчас Наталья Николаевна осознала, что правда голодна.

— Не откажусь! — она смущённо улыбнулась.

— Тогда пойдёмте! — Надежда Игнатьевна улыбнулась в ответ.

Такого вкусного обеда Бирюкова ещё никогда не ела: то ли её новое положение было тому причиной, то ли она действительно настолько проголодалась, а может, местная повариха готовила от души — в любом случае, запомнится надолго. Горячий рассольник обжигал губы, но приятно согревал изнутри, хотя на улице стояла жара, и недостатка тепла не было. Греча с подливой, казалось, была приготовлена как-то по-особенному — невозможно было оторваться. Венчал это пиршество сладкий, уже чуть тёплый, чай с булкой. Наевшись до отвала, Наталья Николаевна поблагодарила поваров и, попрощавшись, направилась в отдел.