Темная связь

Светлана Алешина, 2005

«…Это была длинная мелодия, поэтому еще несколько минут в гостиной царила темень. Один раз кто-то, сопя, прошел совсем близко от меня, но так как я сидела на полу, меня не нашел. Наконец музыка кончилась, и вскоре в комнате загорелся свет. То, что мы увидели, напоминало скорее кадр из фильма ужасов, чем праздничную реальность. На полу, почти посредине комнаты, лицом вниз лежала Галина. Ее черные волосы веером разметались по ковру, руки вдоль тела, одна из них неестественно вывернута. На красной шерсти жакета расплывалось пятно темно-алого цвета – цвета крови. В центре этого кровавого пятна торчала рукоятка ножа. Того самого ножа, которым Слава-повар резал гуся. Никто не издал ни звука, я видела, как Авдеева поднесла ладонь ко рту, словно загоняя назад крик, готовый вырваться из ее груди. В этот момент дверь в гостиную распахнулась, и Антон бодрым голосом произнес: – Шампанское заказывали?…»

Глава 1

Снег выпал пятого. Мокрый и густой, он целую ночь и все утро засыпал неожиданно притихший город. Но все его старания пошли прахом, если не считать легких пышных покрывал на клумбах и в парках: он быстро таял под ногами прохожих и под колесами авто. Мириады снежинок разбивали свой прихотливый пушистый узор о черную безликую гладь городских тротуаров. С первым снегом в моем сердце всегда воцаряется какая-то смутная тоска. Это словно веха — осень позади. Это напоминание о непреложном ходе времени, не знающем сострадания и жалости.

Но тоска причудливым образом соседствует во мне с необъяснимым детским восторгом. Ведь первый снег — это всегда начало чего-то светлого и радостного, это всегда какой-то задел, исток новой зимы, влекущей за собой череду праздников, обещание тайны и откровения, смешанных ароматов непередаваемо сладостной смолистой свежей хвои и расплавленного воска горящих свечей. Зима для меня — это некий ренессанс детства, шумные игры с румянцем во всю щеку и затаенный трепет ожидания чуда…

Я притормозила у очередного светофора и посмотрела направо. Рядом со мной остановился изумрудный «Ауди». Сидящий за рулем молодой мужчина скосил глаза в мою сторону. Это был шатен с модной стрижкой, приятным матовым лицом и жесткими серыми глазами. Его не совсем правильный, но мужественный профиль четко вырисовывался в окне. На миг наши глаза встретились, но я быстро отвела взгляд и приковала его к светофору, на котором уже зажегся желтый. Мы стартанули одинаково энергично, если не сказать резко. Потом мне пришлось пропустить темно-зеленый «Ауди» вперед. Он ловко маневрировал в потоке авто, и вскоре я потеряла из вида его слегка запорошенный снегом багажник и заднее стекло, на котором смутно мерцали тонкие влажные полосы.

Через десять минут я остановила машину у редакции. К моему удивлению, зеленый «Ауди» стоял чуть поодаль. Впрочем, я не придала этому особого значения, выключила двигатель и вышла из машины. Снег тут же покрыл мое короткое норковое пальто тонкой белой паутиной. Я затянула пояс, подняла воротник и поспешила войти в помещение.

В редакции царила рабочая атмосфера. В коридоре мне попался навстречу наш фотограф Валя. Мировой парень, скажу я вам. Эрудит, имеющий за плечами музыкальное образование и педагогическую практику, вынудившую его сменить амплуа и заняться более прибыльным делом. Одет Валя был в неизменный темно-синий свитер и потертые джинсы. Выглядел то бодрым и жизнерадостным, то рассеянным и отрешенным. Мне он напоминал какого-то полярного исследователя или погруженного в другие эпохи археолога. К своему ремеслу фотографа Валя относился со всей серьезностью и ответственностью, на которые был способен. Романтическая закваска импровизатора и творческое горение, острый глаз и музыкальная виртуозность пальцев сделали его профессионалом с большой буквы. Фотографию он безоговорочно считал искусством и стремился достичь в ней совершенства.

— Привет, — улыбнулась я ему, — фото с ярмарки готовы?

— А как же! — Широкая улыбка озарила Валькино лицо. — Принесу сейчас.

— Отлично.

Я вошла в секретарскую. Маринка суетилась у электрочайника.

— Привет, — поздоровалась я, — Сергей Иванович у себя?

— Уже полчаса как пришел. Кофе?

— Не откажусь. — Я вошла в кабинет, бросила на кресло портфель, сняла пальто и подошла к висевшему на стене овальному зеркалу.

Маринка вошла следом. Она поставила на мой рабочий стол чашечку с дымящимся кофе.

— Печенье, бутерброд? — любезно поинтересовалась она.

— Ни того, ни другого, — шутливо отмахнулась я.

— Диета, что ли? — с недоумением посмотрела на меня Маринка. — По-моему, твоей фигуре ничего не грозит.

— Спасибо, конечно, только я так не считаю. — Я припудрила нос и подбородок и поправила прическу. — Да не смотри ты на меня так, на диету я не села, просто уже позавтракала.

— Классный у тебя костюм, — окинула меня Марина восхищенным взглядом.

— «Шульман», — небрежно сказала я, — практично и со вкусом.

— Надо зайти на днях, что-нибудь подобрать, — Марина тоже подошла к зеркалу.

Я села за стол и стала разбирать бумаги.

— Так, — отложила я счета за рекламу, — это Сергею Ивановичу, это — Стасику…

Маринка крутилась перед зеркалом.

— Я возьму? — кивнула она в сторону отложенных бумаг.

— Я сама захвачу. — Я сделала последний глоток кофе и поспешила в кабинет своего зама.

Мой заместитель, таких еще поискать! Деловой, энергичный, сообразительный, опытный, вежливый и корректный. Настоящий профессионал и к тому же палочка-выручалочка. Море полезной информации, обилие связей и нужных знакомств. Проницателен и доброжелателен, умен и тактичен. Не без недостатков, конечно. Но я легко мирюсь с ними. Это даже не недостатки, а скорее гипертрофированные, доведенные до абсурда добродетели. Скрупулезность и моральная щепетильность при этом перерастают в стариковское занудство, ригоризм, сознание своего старшинства и ответственность — в привычку читать нотации и проповеди. Прибавьте сюда тщеславие, лукавство, мудрую смекалку и некоторое вольнодумство, и вы получите портрет Кряжимского Сергея Ивановича.

— Доброе утро, — широко улыбаясь, я переступила порог его кабинета.

— Привет, Оленька, — он доброжелательно взглянул на меня из-за стекол своих очков.

У Кряжимского сидел посетитель, который и не подумал оглянуться, когда я вошла. Воротник черного пальто был поднят, несмотря на то, что кабинет Кряжимского был неуязвим для ветра и снега.

— Вот счета за рекламу. — Я приблизилась к столу Кряжимского и положила перед ним пачку бумаг. — Я вас хотела спросить, что у нас по «Чайной розе»? Они будут давать рекламу?

— А вот как раз представитель фирмы, — оживленно зажестикулировал Кряжимский, — Валерий Владиславович Кирсанов. А это моя начальница, главный редактор нашего еженедельника Бойкова Ольга, — представил он меня.

Я поглядела на сидевшего рядом господина Кирсанова и… узнала в нем водителя обогнавшего меня темно-зеленого «Ауди». Он поднял глаза, но его замкнуто-непроницаемое лицо не выразило ни малейшего удивления или интереса.

«Мумия или восковая фигура», — прокомментировала я про себя.

— Добрый день, — холодно сказал он, даже не потрудившись встать.

— Здравствуйте, — вяло отозвалась я.

Внешность и манеры этого чопорного представителя парфюмерно-косметической фирмы «Чайная роза» меня прямо-таки замораживали.

— Я тут обрисовал Валерию картину, — дипломатично начал Кряжимский, — он недоволен нашими ценами…

— Вот как? — Я села в соседнее кресло и принялась бесцеремонно разглядывать посетителя. — Ну что ж, — задумчиво сказала я, — пускай тогда Валерий Владиславович найдет для «Чайной розы» более приемлемый вариант.

Моя реплика прозвучала довольно жестко, и я уже ждала нотаций от Кряжимского, который, едва мы останемся одни, примется по-отечески занудно и терпеливо разжевывать мне азы коммерческой и гражданской дипломатии.

— Вы не очень-то любезны, — неодобрительно покосился на меня Кирсанов, — слишком молоды, — снисходительно добавил он и насмешливо посмотрел на меня.

В уголках его хорошо очерченного рта подобно оставленному в тепле молоку закисала двусмысленная улыбочка. От меня не укрылось, с каким пренебрежительно-игривым выражением его взгляд скользнул по мне.

— Вы тоже не очень покладисты, — решила поставить я его на место, — ваша руководительница не жалует журналистов, отказывается от интервью, вы не согласны платить за рекламу столько, сколько положено… Я могла бы вам сказать, что цены у нас щадящие, что качество рекламы, сроки ее помещения и общий тираж газеты, обеспечивающий большую аудиторию читающих, позволят вашей фирме успешно завоевывать рынок и так далее. Но это в случае, если бы вы проявили желание участвовать в диалоге…

Я стремилась сохранять ровную интонацию, но чувствовала, что в мой голос закралась какая-то обида.

— Так с чего вы взяли, что я не намерен вступить в переговоры? — с вызовом посмотрел на меня Кирсанов.

Сказать по правде, мне приятней было бы общаться с неким нейтральным господином, в меру вежливым и благожелательным, не строящим из себя этакого крутого бизнесмена, как этот важный господин в элегантном черном пальто и гонором сверхчеловека. Я за здоровую официальность, за спокойную деловитость с учетом интересов обеих сторон.

— Достаточно на вас взглянуть, — сорвалось у меня с губ.

Я тысячу раз пожалела об этой своей скоропалительности, усматривая в ней наследие полудеревенского прошлого.

«Воспитывай же себя в конце концов», — скомандовала я себе, с досадой закусив нижнюю губу.

— А что, у меня внешность монстра? — возмутился Кирсанов.

— Оленька, — вмешался Кряжимский, — мы с Валерой не первый год знаем друг друга, позволь, я сам улажу этот вопрос с оплатой?

Он умоляюще, точно бедная нянька на избалованного ребенка, посмотрел на меня.

— О'кей, — ответила я и, обдав Кирсанова ледяным взглядом, направилась к двери, — Сергей Иванович, когда освободитесь, зайдите, пожалуйста, ко мне.

— Обязательно, — поспешил заверить меня Кряжимский.

Усевшись за свой стол, я принялась корить и упрекать себя. Моя резкость, которую я так часто принимала за принципиальность и феминистскую жесткость, как и доставшееся мне по наследству от моей матушки упрямство, сослужили мне дурную службу. Что было виной моей несдержанности? Ведь мне удавалось держать себя в руках и при более мощном раздражителе и даже актерствовать. Настроение у меня было неплохое, на работе все в порядке. Я понять не могла, что за муха меня укусила.

Минут через десять ко мне в кабинет пожаловал Кряжимский.

— Вот ведь незадача, — с сожалением произнес он, садясь напротив меня, — уговаривал, уговаривал, а, кажется, все впустую.

— Что вы так сокрушаетесь, — укоризненно посмотрела я на своего зама, — не хочет, не надо. Что мы, разоримся?

— Да не разоримся, конечно. Просто хотелось все по-дружески решить, — промямлил Кряжимский, — а между прочим, Валера, уходя, просил тебе передать, что он очень сожалеет, что все так вышло.

— Я сама сожалею, — сказала я чистую правду, — а кто он в этой фирме?

— Коммерческий директор, дельный парень. Если б, говорит, все от меня зависело… — Кряжимский как-то виновато посмотрел из-под очков.

— Да уж, такую мегеру, как их начальница, трудно найти. Властная, привыкла обо всех ноги вытирать. Не знаю, как она с французами поладила и что они здесь делают? — пренебрежительно сказала я.

— Как это — что делают? — беспокойно заморгал Кряжимский. — Если с этой Авдеевой связались, значит, интерес имеют. А тебе, кстати, косметика «Чайной розы» нравится?

— Сергей Иванович, — решила я поддеть немного своего зама, — у «Чайной розы», между прочим, и мужская линия есть. Купите что-нибудь, испробуйте на себе.

Я хитро улыбнулась.

— Стар я уже косметикой баловаться, — скромно заметил Кряжимский, — а вот ты…

— Да хватит вам стариком прикидываться. Помните, как Мэрилин на вас запала? — напомнила я ему об одной нашей знакомой.

Полгода назад я расследовала обстоятельства смерти ее мужа. Дамочка была не просто экзальтированной, но с явными признаками шизофрении и истерии.

— Да у нее не все дома, у этой Мэрилин, — засмеялся Сергей Иванович.

— Не одна она вас окрутить хотела. — Я лукаво посмотрела на Кряжимского. — Последуйте моему совету, купите, к примеру, крем для бритья или после бритья, вы же бреетесь?

Кряжимский охватил рукой подбородок.

— Конечно, бреюсь, — рассеянно сказал он.

— Что вы новшеств чураетесь? Помните, я вам рекомендовала «Галлину Бланку»? Замечательная вещь. А для закоренелых холостяков и одиноких мужчин это вообще находка.

— За «Галлину Бланку» тебе, конечно, спасибо, — меланхолично улыбнулся Кряжимский, — а вот насчет продукции «Чайной розы»…

— А что, правда говорят, что эта Авдеева у Земляного из «Тарасовских известий» камеру выхватила и об стол шваркнула? — полюбопытствовала я.

— Правда. Чокнутая, — покачал головой Кряжимский.

— Чокнутая не чокнутая, а посмотрите, как поднялась — с французами совместное предприятие организовала, да не с кем-нибудь, а с фирмой «Арно».

— Тебе лучше знать… — уклончиво сказал Кряжимский.

— Косметикой «Арно» я пользовалась и осталась довольна. А все-таки, — задумалась я, — вот бы у этой мегеры интервью взять! Представляете заголовок: «Госпожа Авдеева — для газеты «Свидетель»? Или «Госпожа Авдеева исповедуется…»?

— Или, — подхватил Кряжимский, — «Госпожа Авдеева — только «Свидетелю»!» и ниже — «Исповедь: какой я была, какой стала…»

— А что, Сергей Иванович, тщеславный народ журналисты?

— А куда же без него, Оленька, без тщеславия, без честолюбия и жажды сенсации? — мудро заметил Кряжимский.

— Так что же, Авдеева ведет замкнутый образ жизни? — спросила я.

— Ну-у, мне-то откуда знать? Дама она важная, гордая…

— Неужели с вами ваш приятель не откровенничал? — настаивала я.

— Она предпочитает вращаться в избранном обществе, несколько человек… Знает себе цену. Праздников и вечеринок не гнушается, но опять же в узком кругу. Вот, например, Валерка сказал, что завтра у нее в доме состоится вечеринка.

— Седьмое ноября отмечать будут? — насмешливо спросила я.

— Ну, это просто повод, — почесал в затылке Кряжимский, — Валерка приглашен, но, как он сказал, не знает, радоваться или грустить по этому случаю…

— Что так? — с недоумением спросила я.

— Авдеева, видишь ли, очень тяжелый человек. Валерий старается контакты с ней свести до минимума…

— И как же ему это удается, ведь он работает непосредственно с ней? — Я вопросительно взглянула на своего зама.

— Я же сказал: старается, — с оттенком недовольства в голосе произнес Кряжимский.

— А как бы эта дамочка отнеслась к появлению на ее вечеринке незнакомого человека, которого бы прихватил с собой один из приглашенных? — Я почувствовала, как в крови закипает веселый азарт.

— Черт его знает, — пожал плечами Кряжимский и вдруг с беспокойством посмотрел на меня. — Ты что это затеяла?

— Да не волнуйтесь вы, Сергей Иванович, это не смертельно, — пошутила я, — просто я подумала, а что, если воспользоваться вашим знакомым, чтобы попасть на эту вечеринку?

Услышав такое, Кряжимский открыл рот от удивления.

— Да я не знаю, удобно ли… — растерянно промямлил он, не отрывая от меня глаз.

Моя задумка, конечно, озадачила щепетильного и деликатного сверх меры Кряжимского. Но идея мне понравилась, во-первых, своей спонтанной оригинальностью, а во-вторых, своим задорным авантюризмом.

— Но ведь он же… — опять замялся Кряжимский, почесывая большим и указательным пальцами свой идеально выбритый подбородок.

— Вас смущает наша взаимная неприязнь? Спешу вас успокоить, таковой просто не существует. Сама не знаю, что на меня нашло… — беззаботным тоном произнесла я.

— Валерий тоже не подарок, — по-отечески миролюбиво начал Кряжимский, — сама понимаешь, руководство таким предприятием… Ведь оно практически на нем одном и держится… Молодой, а нервная система расшатана донельзя…

— И не говорите, — стала я подыгрывать рассудительному Кряжимскому, — кому, как не мне, это знать? А ваш знакомый случайно не любовник этой уважаемой миссис?

— А почему ты спрашиваешь? — с недоумением посмотрел на меня Сергей Иванович.

— Думаю, уместно ли будет появиться на вечеринке у Авдеевой в обществе вашего симпатичного знакомого… — Я загадочно посмотрела на своего зама.

Мое неотступное решение побывать на празднестве и таинственный вид встревожили Кряжимского не на шутку.

— Ну зачем нам все это, Оля? Только для того, чтобы в случае удачи мы оповестили весь город о том, что Авдеева предпочла «Свидетель» всем другим тарасовским газетам?

Раздосадованный моей суетностью, Кряжимский сокрушенно покачал головой.

— Сергей Иванович, — шутливо погрозила я ему пальчиком, — вспомните, что вы только что говорили о присущем журналистам тщеславии? Ну, есть такой грешок, не скрою. Я бы даже сказала, не тщеславие, а нормальная конкуренция. Почему бы не блеснуть? Подумайте сами, ведь это дополнительное число читателей. Люди подумают: уж если такая фифа, как Авдеева, дает интервью «Свидетелю», значит, стоящие ребята работают в этой газете.

— Все это хорошо, — продолжал упираться Кряжимский, — но как сам Валерий прореагирует на твое предложение? Очень сомнительно, что он, зная о крутом нраве своей хозяйки и учитывая ее неприязнь к прессе, захочет рискнуть своей репутацией в фирме, да что уж говорить — своей работой.

Я призадумалась.

— А если с ним договориться, что я не буду представляться как журналист и, только наладив хороший контакт с Авдеевой, раскрою свои карты? — настаивала я.

— Ну и упрямая же ты, Бойкова, — со смесью досады и уважения посмотрел на меня Кряжимский, — ты что же это, вынешь из сумки свой «Никон» и станешь ее фотографировать, задавать ей вопросы? Да она просто вышвырнет тебя, и все!

В глазах Кряжимского опять появилось тревожное выражение.

— А если у меня будет в сумке диктофон и я вызову ее на разговор, на доверительную беседу?

— Так все равно мы не сможем опубликовать это интервью без ее согласия… Оставь эту затею, Оля.

В голосе Кряжимского начала сквозить занудно-отеческая, нетерпимая для меня интонация мудрого, но чересчур осторожного наставника.

— Ну, это мы еще посмотрим. Так Валерий не…

— Нет, насколько мне известно, у него с мадам Авдеевой исключительно деловые отношения. Он очень способный менеджер, хорошо знает маркетинг, умеет налаживать контакты…

— Что-то не заметила, — язвительно сказала я.

— Ну-у, — воскликнул Кряжимский, — вы оба молодые, ершистые, и потом, знаешь, — он лукаво сощурил глаза, — мне кажется, ты ему понравилась. Просто он не хотел показывать этого. Подростковый комплекс, — изрек напоследок просиявший оттого, что нашел такое удачное, такое научное определение, Сергей Иванович.

— Тем лучше, — не отступала я, — я предложу составить ему компанию на эту вечеринку, а за это…

— Но одного мужского интереса мало, чтобы он решился пойти тебе навстречу, на карту поставлено слишком много, — сказал Кряжимский.

— Да дайте мне договорить, Сергей Иванович, — почти возмущенно воскликнула я, — мы предложим ему не оплачивать рекламу… В награду, так сказать.

— Ну, Бойкова, ты даешь! — вытаращил на меня глаза Кряжимский, — что это за манипуляция?

— Владелица газеты — я? — с веселым вызовом спросила я.

— Ты, — настороженно произнес Сергей Иванович.

— Значит, сама могу решить этот вопрос, — жестким тоном сказала я.

Ну вот, сейчас начнется…

Что? — спросите вы.

Дело в том, что сознание моей частичной беспомощности и неопытности — это как бальзам на душу Кряжимского. Все мы грешны, грешен и он. Очень ему нравится, когда я лишний раз даю ему понять, что я без него как без рук, что он незаменим, и не будь его, еженедельник перестал бы существовать. Не то чтобы он жаждал помыкать мной или постоянно стремился поставить под вопрос мою самостоятельность, но очень переживал, когда я как бы напоминала ему о его должности и обязанностях, о его заместительстве. Все это выглядело так, словно он хотел узурпировать мои права, а я с высокой трибуны отстаивала их. Вот это и было для него неприятней всего.

Только на этот раз я не угадала: Кряжимский не стал мне ничего выговаривать, он просто обиделся или сделал вид, что обиделся.

— Поступай как знаешь, — сказал он и отвернулся.

Я не стала его успокаивать: придет время — разберемся.

Оставив Кряжимского в кабинете, я оделась и вышла на улицу. Приближения праздника по лицам прохожих и по состоянию города не чувствовалось.

Я вспомнила время, когда атмосфера этого праздника начинала ощущаться за несколько дней до его наступления. Конечно, я тогда была совсем маленькой, но точно помню суетливость и деловитость людей, шныряние их по магазинам в поисках необходимых продуктов для праздничного стола, украшенные улицы и дома…

Здание, где располагалась администрация «Чайной розы», находилось, как и любое другое уважающее себя заведение, недалеко от центра. Улица Казачья, носившая в застойные времена довольно странное название — улица Двадцать лет ВЛКСМ, в основном была застроена купеческими домами начала века, которые после реконструкции служили офисами богатым фирмам и компаниям. В одном из таких домов — двухэтажном особняке со стенами толщиной в метр — разместилось совместное предприятие «Чайная роза». На входе, перед массивной дубовой дверью, мерз охранник. Поинтересовавшись, к кому я направляюсь, он посмотрел мое служебное удостоверение и объяснил, как найти кабинет Кирсанова.

Внутренняя часть здания, начиная с вестибюля, была отделана по европейским стандартам и выдержана в пастельных тонах. Я поднялась на второй этаж по широкой лестнице, покрытой ковровой дорожкой, повернула налево и остановилась перед дверью с табличкой: «Кирсанов Валерий Владиславович. Коммерческий директор». Стукнув пару раз в дверь, я открыла ее.

— Разрешите?

— Входите, — неуверенно произнес Валерий Владиславович, поднимая голову от стола.

Видимо, не ожидал так скоро опять увидеть меня.

Нацепив на лицо виноватую улыбку, я неторопливо прошла мимо стеклянных стеллажей, уставленных продукцией фирмы, и опустилась в кресло для посетителей. На Кирсанове был отличный коричневый в тонкую полоску костюм, его владелец явно заботился о своем внешнем виде. Впрочем, он являлся, можно сказать, лицом фирмы, так как директриса не жаловала своим вниманием корреспондентов.

Немного придя в себя за время, пока я шла до его стола, Кирсанов достал из пачки «Парламента» сигарету и прикурил ее, откинувшись на спинку кресла.

— Чем могу служить? — спросил он не слишком любезно.

Я, в свою очередь, достала свой любимый «Винстон» и молча зажала сигарету губами. Дождавшись, когда он наклонится ко мне и поднесет свою позолоченную зажигалку «Зиппо», я посмотрела ему в глаза.

— Хочу извиниться перед вами, Валерий Владиславович, — произнесла я, выпустив дым. — Я была не слишком любезна и, надо сказать, без всяких на то причин. Как вы верно подметили, — добавила я, — я еще слишком молода. Но, чтобы вы меня правильно поняли, не считаю это оправданием своей резкости.

«Кажется, неплохо, — подумала я, закончив свою тираду. — Если я все правильно рассчитала, он сейчас должен тоже заняться самобичеванием, а там и до взаимопонимания недалеко».

— Ну что вы, — его холодные серые глаза несколько оттаяли, как я и ожидала, — я тоже немного погорячился.

— Чтобы окончательно загладить свою вину, — произнесла я, широко улыбнувшись, — я предлагаю вам разместить рекламу в «Свидетеле» на ваших условиях. Что вы на это скажете?

— Это было бы великолепно, — на его губах заиграла улыбка. — Только…

— Вы что, сомневаетесь, в моих словах? — шутливо нахмурилась я.

— Нет, что вы, — воскликнул Кирсанов. — Только я должен вам сначала кое-что объяснить. Наша компания выпускает новую линию женской косметики — комплекс кремов по уходу за кожей лица, и мы хотели бы дать не маленькое объявление, а рекламу на целую страницу в течение месяца. Не будет ли для вас это слишком разорительно? — Нет, — ответила я, не моргнув глазом. — Больше того, я готова разместить вашу рекламу бесплатно, — и добавила, выпуская тонкую струйку дыма: — Если вы окажете мне небольшую услугу.

— Буду рад, — с готовностью ответил Валерий Владиславович, но в его глазах появилась настороженность.

— Ловлю вас на слове, — улыбнулась я. — Значит, вы выполните мою просьбу?

— Если это будет в моих силах.

— Хорошо. — Я сделала небольшую паузу и стряхнула пепел с сигареты. — Я знаю, что вы завтра приглашены к своей начальнице…

— Да, — кивнул Кирсанов, — это будет небольшая вечеринка, только я не совсем понимаю…

— Возьмите меня с собой, — выпалила я и уставилась на него невинными глазами.

— Это невозможно, — с поспешностью ответил он, но я поняла, что попаду на эту чертову вечеринку.

Ни от чего люди не отказываются так быстро, как от категорических решений.

— Почему? — наивно спросила я с обидой в голосе. — Вы идете не один?

— Аврора Кондратьевна на дух не переносит журналистов.

— Это единственная причина, по которой вы не можете выполнить свое обещание?

— Да, — Кирсанов кивнул и глубоко затянулся.

— Тогда ее легко обойти, — с энтузиазмом сказала я.

— Вы хотите сказать, что смените профессию? — скептически усмехнулся он.

— Нет, — я покачала головой, — есть другой, более простой выход.

— И какой же? — Он действительно заинтересовался.

— Просто вы не скажете Авроре Кондратьевне, что я работаю в газете, — выдала я.

— Вы не представляете, что будет, когда она узнает, что я ее обманул, — он вытаращил на меня глаза. — Она уволит меня. Вы что, этого хотите?

— Только не нужно утрировать, — спокойно произнесла я. — Я не собираюсь подставлять вас и брать интервью или делать фотосъемку без согласия Авроры Кондратьевны. Ну, не любит она журналистов, и ладно. Скажите ей, что я работаю, например… — я задумалась, — …например, фотографом в модельном агентстве. К фотографам она относится лояльно?

— Если они не работают в прессе.

— Замечательно. Значит, решено? — подвела я итог. — Вы берете меня на вечеринку, а я в четырех номерах даю вам полосу для рекламы совершенно бесплатно.

— И как я вас представлю? — растерянно спросил Кирсанов.

— Как свою новую подружку, — весело ответила я. — Только нам нужно будет немного порепетировать. Мы должны обращаться друг к другу на «ты». Не можете же вы подругу называть Ольгой Юрьевной. Согласны?

Кирсанов кивнул, но в его серых глазах по-прежнему таилось сомнение.

— Тогда приступаем прямо сейчас. Идет?

— Ну, я не знаю, — пожал он плечами и, не скрывая обычного мужского любопытства, посмотрел на меня.

— Значит так, Валера, — взяла я быка за рога, — чтобы ты быстрее адаптировался, так сказать, лучше вжился в роль, я приглашаю тебя в кафе, чтобы пообщаться в неформальной обстановке. Естественно, за мой счет.

— Да дело не в деньгах… — с досадой произнес он и замялся.

— Конечно, не в деньгах, — сказала я. — А кто говорит, что в деньгах? Если не хочешь в кафе — пойдем в ресторан. У тебя во сколько перерыв? В час? Значит, договорились, я жду тебя… Валера, — я пристально посмотрела на него, — где у нас есть приличный ресторан поблизости?

— Может быть, «Конек-горбунок»? — несмело предложил Кирсанов.

— Отлично, — широко улыбнувшись, я поднялась с кресла, — «Конек-горбунок» — это то, что нужно. В час я тебя жду в ресторане. Постарайся не опаздывать. Хорошо?

Не давая ему времени опомниться, я решительно прошла через кабинет и вышла в коридор. Спускаясь по лестнице, я и так и эдак прикидывала шансы. По-любому выходило, что Кирсанов должен прийти, или я не разбираюсь в людях. А если уж он придет, то это почти стопроцентная гарантия, что я буду завтра на вечеринке у Авдеевой. Буду ли я там снимать или нет и удастся ли мне взять интервью у Авроры Кондратьевны — такими вопросами я пока не задавалась. Каждому овощу — свое время, как говорится. Знала я одно — у меня есть шанс, и я должна его использовать.