С камнем за пазухой

Светлана Алешина, 2002

«…– Что случилось? – спросила я, глядя в окаменевшее лицо Павлика и уже ни на секунду не сомневаясь в том, что что-то действительно произошло. – Случилось… – эхом повторил оператор, отводя невидящий взор в сторону. – Убили девушку, одну из тех, которые помогали представлять новые блюда, – раздался напряженный голос Галины Сергеевны. Она стояла совсем рядом, держась правой рукою за сердце. – Нет! – кажется, я вскрикнула. – Нет, неужели… Сразу же вспомнились все страхи, преследующие меня в течение нынешнего дня…»

Оглавление

Из серии: TV журналистка

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги С камнем за пазухой предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 3

Цветущая красавица, сраженная злодейкой-судьбой, была определенно мертва, и неотвратимое понимание такой простой и несправедливой истины запечатлелось в моем мозгу, начиная делать свое страшное разрушительное дело. Истерика, заблудившись где-то в глубинах моего сознания, уже рвалась наружу, сметая и круша попытку взять себя в руки. «Убийство, убийство, убийство» — это слово, мысленно повторенное множество раз, прочно завладело моим разумом.

Несмолкающие голоса, которые на минуту словно отступили куда-то, сейчас вновь оглушили меня громким гулом. Я с немалым трудом попыталась осмыслить ситуацию, находясь в теперешнем своем состоянии. Насколько я могла судить по услышанным отрывочным фразам, никто не знал, в результате чего наступила смерть, однако версий возникло всего две: либо девушку отравили, либо она умерла от сердечного приступа. Второе было скорее теоретическим предположением, нежели объективным подозрением: Анюта едва достигла восемнадцати, в этом возрасте вряд ли умирают от больного сердца. О достоверности первого варианта свидетельствовал и тот факт, что рядом с телом был найдены осколки хрустального бокала, в котором, очевидно, было вино. Бокал разбила не сама девушка, а, скорее всего, тот, кто отравил ее. Вино забрызгало ослепительно белоснежный легкий костюм, в котором была Анна, а значит, бокал был брошен на пол уже после того, как она упала.

Совсем рядом со мной раздался судорожный всхлип, и вслед за ним донеслось приглушенное: «О боже!..» Я машинально обернулась, хотя любопытства во мне сейчас было меньше, чем когда бы то ни было, и увидела чету Меранцевых-Ледовых. Инга Леонидовна с полными от страха и изумления глазами смотрела прямо перед собой, а ее супруг вытирал платком выступившие на лбу капельки пота.

Милиция и «Скорая помощь» приехали где-то через полтора часа. Владельцы клуба не торопились вызывать их, ожидая, когда разойдутся последние посетители. Их можно было понять: кому хочется, чтобы такой чрезвычайный случай стал достоянием гласности. Однако, как ни крути, каждый каким-то образом оказывался связанным с происшедшим.

Все вокруг меня разом зашлось в суете, став неразборчивым общим фоном. Обрывки собственных мыслей, чужие возгласы и фразы, другие звуки слились в единую какофонию, которая сейчас здорово давила мне на слух. Будучи не в силах более выдерживать подобное, я отошла в дальний угол, где увидела небольшое окошко, уперлась руками в подоконник и прижалась носом к холодному оконному стеклу.

Совершенно некстати, как это всегда и бывает в сложные минуты жизни, мне вспомнилась хохотушка Света. Помнится, такой неунывающий тип людей мне всегда импонировал: вроде и жизнь не дарит им никаких особо радужных моментов, а они тем не менее умеют извлекать положительное из имеющегося. Вот и Светлана была такой. Личная жизнь, как она говорила мне в порыве откровения, не сложилась с юности — гуляющий муж, без зазрения совести променявший семью на призрачную перспективу свободы, — упорно не складывалась она и впоследствии. Дочка выросла, и только она, пожалуй, была отрадой для матери. Всю свою жизнь. Как оказалось, весьма и весьма короткую жизнь.

Судя по доносившимся звукам, можно было сказать, что за спиной у меня кипела жизнь, однако сейчас подобные слова больше подошли бы жанру черного юмора. Я заставила себя оторваться от подоконника — почему-то сейчас он казался мне спасительным плотом — и медленно пошла туда, где царила все более заметная Суета. Именно так, суета с большой буквы.

Она подхватила и меня, передав в руки своих исполнителей — людей, которые в силу своего темперамента и характера создавали ее. Кто-то уже посвящал меня в курс дела. Оказывается, врач, приехавший по вызову, косвенно подтвердил, что Анюта, скорее всего, умерла от отравления. Некто неизвестный, кто явно был ее хорошим знакомым, очевидно, предложил отметить грандиозное событие и испить по поводу его свершения вина. Бутылка «Саперави» стояла здесь же, в ней не хватало примерно трети до полного объема, из чего можно было сделать вывод, что убийца не тянул с выполнением своей задачи. Яд был обнаружен в одном втором бокале, из которого отпила Анна, и, судя по всему, был более чем сильным, потому что девушка умерла, даже не успев допить вино до конца.

Молодой сотрудник милиции, похожий на актера Алексея Нилова, но без его характерной мужественности, предпринимал робкие попытки опроса свидетелей. В первую очередь, конечно, тех, кто обнаружил тело. В число этих людей входила и наша Лера. Как оказалось, она была совсем рядом, когда в комнату вбежали две девушки, тоже помощницы по презентации. Они дико закричали, и Лера отважно бросилась в помещение, где и увидела Анюту. Ясное дело, все это невероятно потрясло ее, и, оправившись от первоначального шока, Валерия застыла в мрачном безмолвном ступоре. И как ни силился молодой лейтенант взять у нее показания, на все вопросы она отвечала в лучшем случае нервным кивком головы, положительным или отрицательным, в зависимости от обстоятельств. Снятие показаний с этой свидетельницы пришлось временно отложить, и мы, подхватив Леру под руки, повели к ее машине, предварительно пообещав лейтенанту завтра же приехать в отделение.

Водитель домчал нас до телестудии буквально за считаные минуты, в течение которых никто не проронил ни слова. И только когда мы поднялись в наш кабинет, избегая смотреть друг на друга, словно боясь увидеть в глазах коллег отражение собственных мыслей, всеобщее молчание вдруг огласилось Лериными рыданиями. Мы с Галиной Сергеевной бросились ее успокаивать, а Павлик застыл у окна, глядя на свою подружку и отчаянно кусая губы.

— Почему? Почему это опять произошло? Просто невозможно, какой-то злой рок! Эта девушка… такая юная. Она так молода, но ее уже нет… А ее родители, что с ними будет? О нет!..

Честно говоря, ничего не хотелось мне сейчас — только заплакать, как Лера, повторяя те же слова и выражения, которые только что сорвались с ее губ. И хотя я заставляла себя произносить какие-то утешительные слова, однако делала это автоматически, словно выполняя какую-то программу. Да так, собственно, и было.

И только когда Лера смогла наконец взять себя в руки, мы с Галиной Сергеевной тихонько вышли из кабинета, оставив девушку наедине с Павликом, а сами направились в такое непривычное для нас обеих место, как незаконная курилка. Именно здесь можно было поговорить, не стесняясь кого бы то ни было, поскольку официальный рабочий день закончился полчаса назад, и по этой причине курилка была пуста.

А обсудить нам было что. Смерть девушки на презентации ресторана сама по себе была ужасным фактом, но то ли холодный разум брал верх над нашими эмоциями, то ли мы с моей начальницей начали вообще философски относиться к смерти, однако было ясно одно: и она, и я сейчас думали об одном и том же. О судьбе передачи, как это ни было чудовищно.

— Да, — произнесла Галина Сергеевна, глядя в какую-то недоступную мне точку. — Ничего не скажешь, наши пути скрестились с сенсацией. Скажи, Ирина, ты когда-нибудь мечтала о бескрайне широкой известности?

— Уж явно не о такой, которая нас ожидает в ближайшем будущем, — мрачно отозвалась я, внутренне содрогаясь от наглядного представления перспективы. — Честно говоря, я бы предпочла неизвестность взамен ситуации, когда мое имя будет упоминаться то и дело в связи с произошедшим убийством.

— Как будем выпутываться из всего этого? — словно раздумывая вслух, спросила Галина Сергеевна. При этом, она, кажется, и не ждала от меня ответа. Слишком близко было случившееся, чтобы так, навскидку, найти достойное решение проблемы. Да и можно ли ее решить, если произошло самое страшное из того, что вообще может произойти?

— Нам с тобой нужно о многом подумать, — устало констатировала моя начальница, и тут только я заметила, как разрушительно подействовало на нее случившееся. Обычно моложавая, слегка даже легкомысленная, сейчас она и отдаленно не напоминала вечно веселую и во всех смыслах легкую Галину Сергеевну. Лоб прорезали предательские складки, глаза выглядели слишком мудрыми и утомленными, а в голосе не было и намека на прежнюю взбалмошность, присущую разве что юным девушкам. Наверное, и я сейчас выглядела не лучшим образом.

— Подумать, да, — повторила Галина Сергеевна, словно отвечая самой себе. — Но не сейчас. Сейчас нам всем пора разбегаться по своим норкам, а тебе особенно. Ты же знаешь, что твой Володя всегда волнуется, когда тебя долго нет, а если он каким-то образом узнает, что случилось…

— Вряд ли сегодня об этом будут сообщать в новостях, — тихо проговорила я. — Но вы правы, пора разойтись и попытаться хоть как-то зализать полученную рану. Завтра с утра нам всем нужно быть в отделении и давать какие-то показания. Хотя, что полезного мы можем рассказать? Например, я уж точно не помогу следствию, так как сама ровным счетом не знаю ничего.

Не сговариваясь, мы поднялись с подоконника, на который присели, словно школьницы на переменке, и пошли в кабинет. Нам предстояло еще сделать большое дело: уговорить Леру и Павлика пойти домой и уснуть крепким сном, выпив чего-нибудь успокоительного.

* * *

— Даже не думай влезать в это дело! — Как ни удивителен был этот факт, но мой муж почти кричал. Пятнадцать минут назад я в состоянии выжатого лимона или чудом спасшегося с потонувшего корабля счастливчика показалась на пороге своего дома, и этого времени как раз хватило, для того чтобы подробно рассказать Вовке, что случилось. Но сначала я бессильно упала в его объятия и от души заревела, что в принципе было хорошим знаком. Негативные эмоции выпущены, истерики в обозримом будущем не ожидается, значит, теперь я смогу наконец хорошенько подумать. Вот только моего мужа эта перспектива совершенно не воодушевляла.

— Я запрещаю тебе — ты слышишь? Запрещаю! — В обычном состоянии Вовка представлял собой последнюю модель человека исключительной доброты, являющегося редким в нынешнем обществе обладателем мягкого характера. Мой собственный нрав был куда более крутым, но в семейной жизни я предпочитала лишний раз это не демонстрировать.

— Не смей, Ирина, я тебе говорю, не смей! — Вот это уже точно было из области фантастики. Надо бы прекратить, а то могут произойти катастрофические последствия от такого немыслимого нарушения обычного положения вещей. Наподобие того, как на Землю действуют сейсмические колебания.

— Володя, перестать кричать, тебе это совершенно не идет, да и толку мало. — Мой неожиданно спокойный тон подействовал, да Вовка и сам успел сообразить, что перегибает палку. Он провел рукой по волосам, отчего они смешно вздыбились, повращал глазами, после чего уже вполне мирно предложил:

— Поговорим?

Мы проговорили почти полтора часа, и за это время каждый пытался убедить другого в своей точке зрения. Успех был поделен пополам с точностью до грамма, ни у Вовки, ни у меня не получилось перетянуть оппонента на свою сторону. Позиция мужа была такова: мне и какому бы то ни было члену нашей съемочной группы не следовало ни под каким видом приближаться к произошедшему на расстояние пушечного выстрела. Не стоит думать, что во Владимире предательски заговорила трусость, просто он обладал хорошим чувством воображения и неплохой памятью, поэтому мысленно воссоздал перспективы моего вторжения в случившееся, и это ему очень не понравилось. Уже случались похожие ситуации, когда я помимо воли была вовлечена в какие-то события и со свойственным мне азартом пыталась понять произошедшее. Вовке это ужасно не нравилось и тогда, но в конечном итоге каждый раз мне удавалось найти разгадку, и он облегченно вздыхал. Но сейчас, очевидно, решил навсегда запретить мне любые поползновения заниматься этим, вплоть до семейного скандала, которые мой милый муж патологически ненавидел.

— Можешь мне объяснить, с чего ты взяла, что случившееся будет напрямую связано с вашей передачей? Ведь убили-то, слава богу, не кого-то из вашей команды, а кондитершу ресторана «Классика», который к тебе никакого отношения не имеет! Так при чем же здесь все вы, и, в частности, ты?

— Как ты не понимаешь, что в период подготовки ток-шоу наша группа была напрямую связана с именем Меранцевой и с тем самым показом, на котором произошло убийство? Ну, хорошо, этот факт еще как-то можно упустить, но ведь девушка была убита как раз в момент нашей передачи, ты это понимаешь? И ты думаешь, внимание наших конкурентов не привлечет этот поистине жареный факт? А вдруг завтра в какой-нибудь желтой газетенке появится сообщение о том, что с этой девушкой был связан, например, наш оператор? Кстати, в момент убийства он еще мог теоретически находиться за кулисами, если предположить, что Анюта была убита чуть раньше, чем начались съемки передачи. Или я сама. Как раз в момент, когда я бежала через коридор по направлению к сцене, подгоняемая Галиной Сергеевной, убийца мог поить Аню отравленным вином. А где гарантия того, что это была не я? Ведь никто не скажет точно до минуты, когда я вышла из зала и сколько времени прошло между этим моментом, и тем, когда я появилась на сцене. Минута раньше, минута позже, а этого вполне хватило бы, чтобы выпить вина в подсобке и обеспечить себе своеобразное алиби.

— Я тебя умоляю, — устало произнес Вовка, тяжело вздохнув, — ну при чем тут ты? Кто может обвинить тебя в убийстве, если ты даже не была с ней знакома до сегодняшнего дня? Ты даже и сегодня не знакомилась с нею вовсе, просто видела во время презентации.

— Я тебе не сказала, но…

Я замолчала. И моя пауза произвела эффект оглушительного выстрела. Муж переменился в лице, страшно побледнел и, обхватив голову руками, приготовился к самому худшему.

— Эта девушка была моей знакомой, — грустно продолжала я тем временем. — Вернее, одно время я поддерживала отношения с ее матерью. Ты должен ее помнить, она однажды приходила к нам. Ее зовут Светланой.

Володя не сказал ничего, только бросил:

— Дальше!

— Я представить себе не могу, что с ней будет! Ведь у нее, кроме Ани, не было ни одного родного человека. Конечно, Светлане уже никто не поможет, ни я, ни вся наша компания вкупе со всей тарасовской милицией. Но ведь это убийство, Володя! И этот факт нельзя игнорировать.

— А почему не игнорировать его должна именно ты? — устало и обреченно спросил мой супруг. — Что ты там говорила по поводу связи убийства с вашим проектом? Лично я совсем ничего из этих объяснений не понял.

— Я говорила, что теоретически можно придумать все, что угодно, — не менее устало проговорила я и с тоской поглядела перед собой. — Можно, конечно, придумать красивую историю, как я, например, отравила свою соперницу. Да что я тебе рассказываю? Для человека с творческим воображением нет преград, и если кто-то решит воспользоваться этим случаем, чтобы снять нас с эфира, у него появились хорошие шансы на успех. Как видишь, мы так или иначе попались.

— То есть ты уверена, что должна непременно провести собственное расследование? А не боишься, что это может обернуться чем-нибудь непоправимым? Чего никогда не произойдет, если ты не будешь по-дилетантски вмешиваться в официальное расследование.

— Я не знаю, Володя, — грустно ответила я, и по моим щекам быстро потекли крупные слезы. Вовка тут же кинулся ко мне и, усадив к себе на колени, принялся гладить по волосам, проговаривая всякие утешительные слова. Я же только с горечью повторила сквозь слезы то, что уже только что сказала:

— Я не знаю…

* * *

Перед телестудией, куда я отправлялась только для того, чтобы не идти к следователю в одиночестве, — вчера мы так и не договорились встретиться на нейтральной территории, чтобы сразу же отправиться давать показания, — ошивался какой-то странный тип гражданской наружности. Профессиональная интуиция сразу же сработала, и я безошибочно определила в нем репортера. Казалось, что странного в том факте, что репортер стоит перед телестудией? Но дело в том, что этот молодой человек явно не трудился со мной в одной организации. Судя по его виду, это был прожженный во всех отношениях тип — сотрудник одной из многочисленных желтых газет, на которые у меня уже давно была аллергия. Да и не только у меня, у большинства людей, не обладающих склонностью к моральным извращенцам.

Предчувствуя недоброе, я осторожно подошла ко входу в здание и тут же мысленно чертыхнулась. Увидев меня, тип бросил въедливый взгляд на мое лицо, причем его собственное от этого заметно оживилось, а через секунду юрко, в два прыжка, оказался прямо передо мной, нахально тыча мне в глаза каким-то удостоверением. Я даже не потрудилась посмотреть, что в нем написано, так как не имела не малейшего желания общаться с этим человеком.

— Ирина Лебедева? — скороговоркой начал репортер — а это действительно был он, я не ошиблась. — Позвольте вас на несколько слов. Вчера произошло убийство во время съемок вашей передачи, и мне удалось это узнать раньше официального объявления. Не прокомментируете ли произошедшее? Кажется, труп обнаружила ваша сотрудница? Что вы можете сказать по поводу всего этого?..

Подозреваю, ему вовсе не были нужны какие-то подтверждения, он вполне со всем справлялся самостоятельно, молниеносно забрасывая вопросами, на которые уже успел ответить сам. Мое молчание вряд ли способно было спасти ситуацию, и я очень удивлюсь, если уже к вечеру в определенных изданиях не появится сенсационное интервью со мной, в котором я якобы буду освещать подробности случившегося преступления. Однако следующий вопрос репортера, заданный им в свойственной напористой манере, выбил меня из колеи окончательно.

— Это ведь уже не первое преступление, с которым вам приходится сталкиваться во время съемок? Так? Как вы считаете, почему происходят такие странные стечения обстоятельств? — Тон папарацци заметно изменился, приобретя убийственную вкрадчивость, от которой хотелось немедленно закричать. Я сдержалась. Пора было признать, что я внутренне ждала этого. Теперь не миновать нападок со стороны недоброжелателей или просто типов, подобных этому, которые просто чувствуют себя на седьмом небе от того, что им удалось насолить хоть кому-нибудь. Держу пари, он испытывает жгучее удовлетворение и готовит следующий вопрос: не орудует ли в нашей съемочной группе кровожадный маньяк, который убивает людей, попадающих в поле его зрения? А может быть, таким образом я развлекаюсь и заодно поддерживаю интерес к своей, в общем-то, отнюдь не будоражащей нервы зрителей передаче?

Так и не произнеся ни слова, я резко повернула влево и взошла на лестницу, оставив многочисленные вопросы атакующего репортера повисшими в воздухе. Если в ближайшее время мне придется столкнуться с подобными типами, я буду входить в здание телестудии каким-нибудь нетрадиционным способом. Например, через окно, хотя нет гарантии, что в скором времени около окон нашего кабинета не будет установлено дежурство искателями сенсаций.

Как ни удивительно, но сегодня все уже оказались на рабочих местах, несмотря на ранний час. Даже Галина Сергеевна не опоздала, вопреки своей всегдашней привычке. Оглядев коллег, я мысленно констатировала, что бессонная ночь была не только у одной меня: все выглядели утомленными, под глазами залегли тени, а лица казались очень напряженными. Определенно, не самое лучшее время для посещения милиции в качестве свидетелей, но… кто же нас спрашивает? Поздоровавшись со всеми кивком головы, я прошла ко своему месту и села, обхватив руками раскалывавшуюся от боли голову.

В отделении, по закону жанра, царила суета. Сколько помню фильмов, в которых изображались полицейские или милицейские участки, их режиссеры всегда старались передать именно ту атмосферу, в которой мы сейчас оказались. Беспорядочно сновали люди в форме, натыкаясь на углы, ругались или просто громко разговаривали — словом, делали все, чтобы место их службы как можно больше соответствовало своим заграничным аналогам, прославленным разнообразными детективами.

К счастью, нам не пришлось долго ждать того, к чему мы все мысленно готовились. Следователь, оказавшийся немолодым мужчиной с грузноватой фигурой, начал принимать нас по одному сразу же, как только получил от секретарши сообщение о нашем приходе. Его утомленный вид свидетельствовал о пренебрежении элементарными нормами здорового образа жизни вкупе с напряженным графиком работы: колючие глаза, казалось, пронизывали насквозь, а нахмуренные брови демонстрировали большое нежелание тратить хоть на секунду больше того времени, которое, по разумению следователя полагалось на каждого свидетеля. В результате наша беседа скорее напоминала блицопрос, что вносило определенный психологический дискомфорт.

— Где вы были в тот момент, когда закончилась официальная часть мероприятия? Вы покидали зал хоть ненадолго? — осведомился дядька, с хитрым прищуром заглядывая мне в душу. По крайней мере, именно такое впечатление сложилось у меня.

— На пару минут я отлучалась за кулисы, говорила со своими коллегами.

— На тему?

— Справлялась, все ли в порядке, все ли готово к съемкам передачи. Она должна была состояться…

— Я знаю! — остановил меня следователь. — Не следует говорить о том, чего я не спрашиваю. Итак, вы переговорили с коллегами, и что было потом?

— Собственно говоря, потом я вернулась в зал.

— Никуда больше не заходили?

— Нет, — вздохнула я. Ситуация начинала здорово меня раздражать. Если и с рядовыми свидетелями этот следователь ведет себя подобным образом, то что же тогда говорить о тех, на кого падает подозрение? Честно говоря, я им не завидую и готова многое отдать, лишь бы не оказаться на их месте.

— Находясь за кулисами, вы видели убитую?

— Нет. Я вообще видела ее только в зале перед записью. Ну и потом, конечно, когда она уже была… убита.

Следователь как-то странно хмыкнул и снова посмотрел на меня со странным прищуром. Что-то я не понимаю…

Это ощущение не исчезло и впоследствии, когда я вышла из негостеприимного кабинета угрюмого следователя и передала эстафету Галине Сергеевне. Высказанные ею по возвращении эпитеты в адрес сотрудника правоохранительных органов полностью соответствовали моим собственным, из чего можно было заключить, что господин следователь не меняет методов опроса свидетелей в зависимости от их личности. Ему неважно, кто перед ним, молодая женщина или зрелая интеллигентная дама, совсем юная девушка или взрослый парень. Со всеми он одинаково сух, колюч и неделикатен.

Конец ознакомительного фрагмента.

Оглавление

Из серии: TV журналистка

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги С камнем за пазухой предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я