Репортаж с того света

Светлана Алешина, 1999

«…– Да я же говорю, – Клочков вытер со лба капельки пота, – была вспышка. Я только потом понял, что это был выстрел. – Ты слышал выстрел? – лейтенант снисходительно посмотрел на него. В другой ситуации Клочков возмутился бы, что его называют на «ты», но сейчас он пропустил грубость мимо ушей. – Нет, выстрела я не слышал, – ему приходилось по нескольку раз повторять фразы, пока не удавалось произнести их без запинки. – Но вот же пистолет. Он тыкал пальцем в фотографию. – Я только когда увеличил фотографию, разглядел его. Вы же сами видите, – почти выкрикнул он. На фото из кустов действительно торчала какая-то штуковина, отдаленно напоминающая ствол. – Фотографию к делу не пришьешь, если нет трупа, – меланхолично произнес лейтенант…»

Глава 2

Минут через пятнадцать мы с Кряжимским торопливо поднимались по обшарпанным ступеням на последний этаж «хрущевки», расположенной неподалеку от тарасовского аэропорта. Деревянная дверь, выкрашенная темно-коричневой половой краской, старый замок…

— Квартира однокомнатная, — произнес стоящий позади меня Кряжимский.

Я кивнула, соглашаясь с ним, и нажала кнопку звонка. Веселая трель эхом ответила мне, но никто не торопился отпирать.

— Может быть, он уже сидит в редакции и ждет нас? — предположил Сергей Иванович.

Я сунула ему в руки миниатюрную «моторолу», а сама снова надавила на кнопку. Звонок веселился за дверью, а мне почему-то было невесело.

— Да что он там, заснул, что ли? — я даже не заметила, что говорю вслух.

— В редакцию он не приходил, — Сергей Иванович протянул мне мобильник. — Что будем делать?

— Если бы я знала, — я уже барабанила в ненавистную дверь кулаком. — Черт, — я со злостью, не чувствуя боли, ударила в дверь ладонями, и, уступив напору, дверь вдруг стала отворяться.

Это мне совсем не понравилось, хотя в данной ситуации я ничего так не хотела, как проникнуть внутрь.

Стоя перед разверстой в полумрак дверью, я лихорадочно соображала, что предпринять. Я вспомнила героиню моего любимого сериала, которая, будучи частным детективом, без труда вскрывала самые сложные замки, включая сейфные, и проникала в любые труднодоступные места. Я же стояла перед открытой дверью, не решаясь войти. Одно дело читать об этом в книгах, и совершенно другое — самой быть действующим лицом.

— Войдем? — растерянно обернулась я к Кряжимскому.

— Но, Оля, — строго посмотрел он на меня, — это будет нарушением.

Мне показалось, что и он пребывает в некотором замешательстве. Мой вопрос помог ему частично справиться с ситуацией, позволив заговорить на унылом языке Гражданского кодекса.

— Нарушением чего? — почему-то шепотом спросила я.

В отличие от моего законопослушного зама, я сочла момент не очень подходящим для юридических словопрений.

— Ну… — губы Кряжимского, немного выбитого из колеи моим наивным вопросом, вытянулись в трубочку, — это же частная собственность.

— Какая частная собственность, Сергей Иванович? — нахмурилась я. — Вы где живете-то, в Америке, что ли? Пошли, — я решительно шагнула за дверь. — Может быть, ему требуется помощь.

Последний аргумент возымел нужное действие: Кряжимский не стал больше противоречить, лишь неуверенно пожал плечами: мол, мое дело предупредить.

В полутемной прихожей я наступила на что-то металлическое. Из-под ноги раздался противный скрежет. Связка ключей — поняла я. Это мне не понравилось еще больше.

Для тех, кто ни разу не был в «хрущевских» квартирах, объясняю, что там прихожую с кухней соединяет такой аппендикс, как бы вырост из гостиной. Вот в этом-то аппендиксе и лежал худой человек с кудрявыми всклокоченными волосами. И помощь ему явно уже не требовалась. Потому что он был мертв. Из разбитой головы на деревянный крашеный пол натекло немного крови, глаза остекленело и удивленно смотрели в потолок, огромный кадык выступал на тонкой шее словно Эверест. Карманы брюк покойного были вывернуты, а их содержимое — мелочь и несколько смятых купюр небольшого достоинства — валялись рядом. Я склонилась над лежавшим человеком и, чтобы окончательно убедиться, что он мертв, коснулась кончиками пальцев яремной впадины, механически отметив про себя, что тело было еще теплым.

— Не успели, — прошептала я, выпрямляясь.

Я зябко поежилась, будто попала на Северный полюс.

— Господи! — пробормотал за моей спиной Кряжимский. — Это же Клочков.

— Догадываюсь, — я повернулась в сторону комнаты и обомлела.

Нельзя сказать, что смерть Клочкова потрясла меня меньше, чем состояние комнаты, но бардак там был такой, будто по ней прошлась парочка обкурившихся африканских слонов. Довольно скудная обстановка клочковского жилища была буквально перевернута с ног на голову. Весь пол покрывали фотографии самого разнообразного размера. В правом углу под окном темнела гора серпантина из фотопленок. С полдюжины ящичков, в которых, по-видимому, хранились эти пленки, были свалены в другом углу. Сильно обтрепанный диван опрокинут на бок. Двустворчатый шкаф, единственная створка которого висела на одной петле, буквально выблевал из себя все содержимое на пол.

— Елы-палы, — совсем по-митьковски произнес Кряжимский, — здесь что, происходил шабаш?

— Не шабаш, а обыск, — стараясь сохранять спокойную деловитость, ответила я.

— Что же здесь искали? — задумчиво спросил Кряжимский скорее всего для того, чтобы не молчать.

Жертва журналистики, Кряжимский, как это ни парадоксально звучит, верил в слово или, вернее, словам. Да, да, верил, несмотря на отсутствие иллюзий, солидный жизненный опыт и присущую ему, как, впрочем, и всем его собратьям по перу, долю профессионального цинизма. Верил как раз в силу своей специальности, о которой говорил, используя термины «благородная миссия» и «высокое призвание».

— Искали, как мне кажется, то, что имеет непосредственное отношение к деятельности Клочкова как фотографа, — авторитетно обобщила я, испытующе глядя на Кряжимского.

— Фотографии? — как-то испуганно спросил он, сделав удивленное лицо.

— Чему вы так удивляетесь? — с оттенком раздражения в голосе обратилась я к своему заму. — По-моему, случай классический, и терять голову тут не от чего.

Уловив в моей интонации насмешливое пренебрежение и легкую укоризну, Кряжимский поморщился.

— Дима, — раздался из прихожей бодрый старушечий голос, — у тебя дверь открыта.

— Вы закрывали дверь? — шепотом спросила я Сергея Ивановича.

— Забыл, — виновато произнес он. — Не часто приходится проникать в чужие квартиры.

Что же это так не везет-то? Ну почему в книгах и фильмах все получается легко и просто? Теперь эта старушка поднимет истерику — хлопот не оберешься!

Я ринулась в прихожую. На пороге стояла высокая и на удивленье прямая старуха. Лет семидесяти, насколько я могла определить. В кремовой кофточке из тонкого трикотажа и хлопчатобумажных брюках. Легкие седые волосы, нимбом окружавшие ее голову, были аккуратно завиты и причесаны. Через плечо перекинут веревочный ремешок плетеной пляжной сумки. На ногах — кроссовки. Этакая продвинутая бабулька. Увидев меня, она удивленно остановилась.

— Кто вы? — надменно подняла она голову.

Она была выше меня, хотя и меня бог ростом не обидел (как-никак метр семьдесят три), и смотрела сверху вниз. Вот влипли-то! Это же надо, застукали в чужой квартире с трупом хозяина. Ну не молчи же, Оля, надо что-то говорить.

— Простите, не знаю… — смело посмотрела в ее светлые глаза. Во время паузы я старалась подобрать нужные слова.

— Виолетта Гавриловна, — произнесла старуха, сверля меня взглядом. — Я — Димина соседка.

«Что, в гляделки будем играть?» — читалось в ее взоре.

— Меня зовут Ольга Юрьевна, — с достоинством произнесла я, не отводя взгляда, — я главный редактор газеты «Свидетель». Дима иногда приносил нам свои фотографии.

Она продолжала буравить меня своим пронзительным взглядом, но теперь в нем появилось что-то ехидное.

— Так вот, Виолетта Гавриловна, — продолжала я врать, — мы с моим заместителем пришли к Диме кое-что уточнить… Дверь была открыта, и мы вошли.

— Барышня, — иронично произнесла старуха, — если вы думаете, что все пожилые люди выжили из ума и им можно легко вешать на уши лапшу, то вы заблуждаетесь. Это раз.

— Но… — начала я возражать, но она остановила меня.

— Погодите, я еще не все сказала, — строго и назидательно проговорила она. — Если вы действительно главный редактор газеты «Свидетель», то могу сообщить вам, что я регулярно читаю вашу газету. Эта два.

— Да, вот мое удостоверение, — я полезла в сумочку.

— Не нужно, — она высокомерно махнула рукой. — Если это действительно так, то могу добавить, что не все в вашей газете мне нравится. И третье, — тут она сделала театральную паузу, — Дима никогда не публиковал своих фотографий в вашей газете.

«Вот так вот, милочка», — могу поклясться, что я услышала это, хотя она уже закрыла рот. Впрочем, я могу и ошибаться. А вот бабуля ошиблась определенно, если решила, что поймала меня на вранье.

— А я, кажется, сказала, — стараясь сохранять спокойствие, произнесла я, — что Дима приносил нам свои фотографии, а не то, что мы их публиковали. Вот и сегодня он принес нам свои фото, и мы пришли…

–…кое-что уточнить, — закончила за меня Виолетта Гавриловна, скептически поджав губы.

Она все-таки отвела свой взгляд. Знай наших, карасевских.

— Правильно, — кивнула я. — Вот и Сергей Иванович может подтвердить.

— Конечно, конечно, — Кряжимский грудью встал за моей спиной.

— Ну, ладно, — глубоко вздохнула старуха, — а где же все-таки Дима? Мне нужно кое-что сказать ему, — пояснила она и сделала жест рукой, как бы отодвигающий нас.

— Дело в том, Виолетта Гавриловна, — помог мне наконец Кряжимский, — что с Димой произошло несчастье. Кто-то ударил его по голове…

Последнюю реплику Сергей Иванович произнес сдавленным голосом, что тут же было замечено проницательной старухой.

«Лучше бы уж он помалкивал», — подумала я про себя.

— Что вы такое несете, милостивый государь? — возмутилась старуха и двинулась в комнату.

Конечно, «двинулась» — это сильно сказано (ей всего-то нужно было сделать два-три шага на ее ходулях), но она так ловко преодолела это небольшое расстояние, как будто мы с Сергеем Ивановичем не стояли у нее на пути. Мы с Кряжимским машинально посторонились, пропуская ее, и она очутилась прямо перед трупом. Когда она его увидела, то не стала кричать или биться в истерике, чего я опасалась и, честно говоря, ожидала, а просто несколько раз осенила себя крестным знамением, повторяя каждый раз: «Господи, боже мой, спаси и помилуй». Потом она повернулась к нам и произнесла тоном пророка:

— Я знаю, кто его убил.

— Кто? — ошарашенным дуэтом спросили мы с Кряжимским.

— Это тот тип, в клетчатой рубашке, — безапелляционно заявила она.

— Вы что, видели его? — взволнованно спросила я.

— Конечно, — уверенно ответила она. — Я уже собралась в магазин и стояла у двери, когда услышала, как Дима отпирает замок. Ну, я посмотрела в глазок, все ли у него в порядке? Дима открыл дверь, а тут этот, в клетчатой рубашке подбежал…

— Подбежал? — переспросила я.

— Ну да, подбежал. Как будто он внизу там замешкался. Да. Они вместе в квартиру и вошли. Я потом вспомнила, что забыла взять кошелек, и вернулась в комнату, а «Эхо Москвы» стало новости передавать.

— Так во сколько это было, вы помните? — чувствуя азарт охотника, выпалила я.

— Конечно, помню, говорю же, «Эхо Москвы» новости начало передавать, минут за десять до того, как вы в дверь забарабанили.

— А как он выглядел? Ну этот, который подбежал?

— Я же сказала уже, барышня, Ольга Юрьевна, если я не ошибаюсь.

— Угу, — кивнула я.

— Да, так вот, Ольга Юрьевна, как я уже сказала, он был в клетчатой рубашке, высокий и лысоватый такой. Подробнее не разглядела, очень быстро пробежал.

— Значит, больше вы ничего не заметили, Виолетта Гавриловна? — я с надеждой смотрела на нее.

— Нет, больше ничего, — как-то неестественно сухо отозвалась она.

— Как он выходил, вы не видели?

— Наверное, он быстро ушел, пока я новости слушала.

— Ничего не понимаю, — произнесла я. — Когда же он успел все здесь перевернуть?

Виолетта Гавриловна, видимо, посчитав разговор законченным, повернулась к двери.

— Нужно вызвать милицию, — бросила она через плечо. — А вы никуда не уходите, они будут снимать показания. И ничего там не трогайте, — добавила она уже в дверях.

Пораженные ее выдержкой, властным тоном и осведомленностью о том, что и как полагается делать в подобной далеко не обыденной ситуации, мы замерли с открытыми ртами, провожая статную фигуру старухи взглядами.

Когда легкий шок прошел, я поняла, что влипли мы крепко.

* * *

Не буду утомлять читателя пересказом того, как мы провели следующие несколько часов. Хорошо еще, что нас с Кряжимским не задержали в качестве подозреваемых. Но вопросов к нам было — жуть. И как мы здесь оказались? И когда пришли? И зачем? И в каких отношениях были с покойным? Когда выяснилось, что Клочков сегодня с утра ходил в милицию, вызвали того лейтенанта (оказалось, что его фамилия Перфильев), к которому он обращался.

Я надеялась, что Клочков сделал несколько экземпляров фотографий и лейтенант привезет тот, который оставил им Дмитрий, но надежды мои не оправдались. Перфильев, после того как они съездили на место и ничего там не обнаружили, вернул фотографии Клочкову.

Лейтенант вызвал Матвиенко, и вся бригада поехала на опушку, которую им показывал Дима. Мы, само собой, увязались за ними. Мне хотелось увидеть все своими собственными глазами, чтобы потом отразить в статье.

* * *

Когда мы вернулись в редакцию, уже смеркалось, и сотрудники, естественно, разошлись по домам.

Я прошла к дивану, щелкнув по пути рычажком электрочайника, и с облегчением откинулась на мягкую спинку. Я так устала за сегодняшний день, словно в одиночку разгрузила вагон чугунных болванок. Ноги и голова гудели, хотя, казалось бы, ходила я не так много, да и особо сложными размышлениями себя не обременяла.

Только горькое сожаление о нелепой смерти Димы Клочкова преследовало меня всю вторую половину дня. Человек пришел к нам, рассчитывая на нашу помощь и компетентность, а мы… Я ругала себя за то, что позволила Кряжимскому отпустить Клочкова, за то, что слишком медленно ехала. Ведь приди мы к нему на десять минут раньше, он мог бы остаться в живых.

Мы не проронили ни слова, пока закипала вода, и потом, когда я разливала кофе по чашкам. Только сделав несколько глотков сладкого ароматного напитка, я решила, что найду убийцу Димы Клочкова чего бы мне это ни стоило.

Только вот с чего начать?

Единственная зацепка, которая, возможно, хоть как-то могла нам помочь, — фотографии — безвозвратно исчезла.

— Сергей Иванович, — я подняла голову и посмотрела на Кряжимского, — повторите, пожалуйста, мне еще раз то, что вы рассказывали в машине. Ну, о вашей беседе с Клочковым.

— О беседе, — начал морщить лоб Кряжимский. — Это можно.

И он начал рассказывать.

— Значит, — сделала я вывод (который, впрочем, напрашивался сам собой), после того как он закончил, — убийц было как минимум двое.

— Мне тоже так показалось, — произнес Сергей Иванович. — Будешь еще кофе?

— Можно, — задумчиво согласилась я. — А пожевать ничего нет? — я вдруг почувствовала, что страшно голодна, и вспомнила, что последний раз ела в Карасеве перед отъездом в Тарасов.

— Да найдем чего-нибудь.

Кряжимский пошарил в холодильнике и извлек оттуда полпалки копченой колбасы и почти целый батон.

— Ого, — обрадовалась я, — живем.

Я отрезала приличный кусок колбасы и с аппетитом вгрызлась в него зубами. Кряжимский сварил еще кофе.

— Давайте попробуем восстановить картину убийства… Я имею в виду убийство в лесу, — сказала я, когда с колбасой было покончено.

— Ты считаешь, что там было убийство?

— Если даже и не убийство, то во всяком случае что-то такое, что толкнуло злодеев на новые преступления, — рассуждала я. — Зачем бы им в противном случае нужно было выслеживать Клочкова, бить по голове Марину и воровать фотографии?

— Погоди-ка, Оля, — остановил меня Кряжимский. — Здесь какая-то накладка получается. Убийство Клочкова было совершено почти в тот самый момент, когда кто-то ударил по голове Марину и украл фотографии.

— Ну да, — согласилась я, — но это же только подтверждает мысль о том, что убийц было несколько.

— Давай пока остановимся на двоих, — предложил Сергей Иванович. — Но я не об этом хотел сказать. Зачем им надо было убивать Клочкова, когда фотографии были уже у них в руках?

— Ой, Сергей Иванович, — возбужденно закричала я, — все теперь понятно!

— И что же тебе понятно? — Кряжимский смотрел на меня, как на расшалившегося ребенка.

— Ну как же, смотрите, я долго об этом думала. Чтобы устроить в квартире Клочкова такой раскардаш, понадобился по меньшей мере час. Так?

— Да уж, никак не меньше.

— А искали у него в квартире негативы тех самых фотографий, которые Дима приносил нам. Искали, но не нашли.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что если бы они нашли негативы, то Клочков был бы им уже не страшен. Кто ему поверит без негативов?

— Да уж, — Кряжимский почесал подбородок, — ему и с негативами-то не поверили.

— Вот именно, — азартно продолжала я, — значит, негативы были у него с собой. Преступник понял это, когда обыскал квартиру Клочкова (чтобы открыть его замок, не нужно быть супервзломщиком) и стал поджидать его возле дома. Он мог бы, конечно, остаться у него в квартире, но, скорее всего, побоялся: вдруг Дима придет не один.

— Вроде бы логично, — Сергей Иванович внимательно слушал меня.

— Так вот, когда Клочков вернулся домой из редакции, преступник последовал за ним до квартиры и набросился на него в тот момент, когда Дима открыл дверь. Это видела Виолетта Гавриловна, только она не поняла, что этот в клетчатой рубашке ударил Дмитрия. Вы заметили, что карманы у него были вывернуты?

— Как-то не обратил внимания.

— Так вот, этот клетчатый грохнул Клочкова, забрал у него негативы и сдернул. На это ему потребовалось несколько минут.

Кряжимский рассеянно кивнул и почесал в затылке.

— О чем вы думаете? — нетерпеливо спросила его я. — Или еще одну накладку нашли?

— Да нет, — вышел он из задумчивости, — только как мы преступников искать будем? Что мы в принципе имеем? Предположение, что преступников как минимум двое, что в случае с Клочковым действовали они параллельно, что один из преступников был в клетчатой рубашке… Фотографии украдены, негативы тоже…

Он беспомощно посмотрел на меня.

— Не знаю пока, что конкретно предпринять, но попытаться что-то сделать можно.

— То есть? — Кряжимский удивленно воззрился на меня.

— Подлейте-ка мне еще кофейку, — я лукаво посмотрела на растерянного зама. — Очень тонизирующий напиток!

Перед тем как плеснуть мне кофе, Кряжимский опять бросил на меня непонимающий взгляд.

— Да что вы на меня так смотрите? — усмехнулась я. — Вы детективы читаете?

Надо было видеть его физиономию, на которой недоумение и робкая надежда никак не могли решить, кому верховодить.

— Ну вспомните, с чего, собственно, начинается расследование?

— С поиска информации, — озадаченно пробормотал Кряжимский, сделав солидный глоток кофе.

Очевидно, мое замечание о тонизирующей роли этого напитка навело его на мысль, что чем больше он глотнет кофе, тем скорее разгадает мои планы. Хотя признаюсь, особенных планов у меня не было, только кое-какие более-менее оправданные предположения. Просто я не хотела сдаваться и потому цеплялась за любую известную мне деталь.

— Так, сколько у нас пропикало? — бодро спросила я.

Кряжимский взглянул на свой «Ситизен» и сказал:

— Половина девятого, а что?

— Чем оперировали Холмс и Пуаро?

Кряжимский открыл рот, точно собрался проглотить пару яиц.

— Деталями, — насмешливо и назидательно ответила я за него. — Сергей Иванович, вспомните, что Клочков рассказывал вам о даме, ну, той блондинке, которую он увидел на поляне. Какими были ее движения?

— Плавными, изящными, и все в таком духе, — огонек догадки мелькнул в его темных глазах под косо нависшими веками.

— Вот именно. Вполне возможно, что дама профессионально занималась танцами…

— А может, художественной гимнастикой? — шутливым тоном подхватил Кряжимский.

— Может быть, — уже не так весело согласилась я. — Так вот, нужно объехать имеющиеся в городе бары, клубы, дискотеки и прочие аналогичные заведения. Придется заглянуть и в спортивные секции.

— Шансы не велики, — меланхолично заметил Кряжимский, ставя опорожненную чашку на стол, — тем более что мы знаем о ней только то, что она стройная блондинка с кудрявыми волосами до плеч.

— Я называю это черной работой журналиста и детектива, — твердо произнесла я, глядя на него в упор.

— Ну что ж, я готов.

— Разделим эту черную работу поровну. Давайте распределим, кому какие заведения… Я, скажем, объеду район набережной и центр, а вы возьмете на себя периферийные районы. Подобных заведений там немного, так что, как только освободитесь, поможете мне. Идет?

— О'кей, — улыбнулся Сергей Иванович.

— Тогда — по коням! — скомандовала я, вскакивая с дивана и таким образом давая пинка своей сонной усталости.

Я устремилась к двери, чувствуя в крови прилив адреналина, степенный и основательный Кряжимский последовал за мной уверенным шагом. Но его неспешный аллюр явно проигрывал моей лихой прыти, так что в конце концов и ему пришлось поторопиться.

Садясь в машину, я бросила заму:

— Связываемся каждые полчаса.

— Угу, — буркнул он, усаживаясь на сиденье своей «шестерки» с такими предосторожностями, точно боялся, что авто развалится под ним.

Когда я сорвалась с места, его белый «жигуленок» все еще неподвижно стоял на месте, торча в нахлынувших сумерках как бельмо на глазу.