Радость вдовца

Светлана Алешина, 2000

«…– Ну вот, вы уже начали нервничать, – разочарованно улыбнулась я, – а я только приступила к расспросам. Вот вам, например, кто-нибудь угрожает? – У меня были когда-то трения с людьми, жадными, так скажем, до чужих денег, – гораздо спокойнее сказал Хмельницкий, – но я уладил эту проблему. – Вы хотите сказать, что у вас были разборки с бандитами? – без прочих околичностей спросила я. – До разборок не дошло, – улыбнулся Всеволод, – просто я предпочел платить представителям государственного рэкета. – Милиции, вы хотите сказать? – Вот именно, – кивнул он, – хотя большой разницы между ними не вижу…»

Глава 2

— Ну надо же как не везет, — ныла Маринка, пока мы шли по очищенной от мокрого снега улице, — только познакомишься с приятными людьми, так на тебе — неприятности!

Мы решили вернуться ко мне домой пешком. Правда, наши туалеты не очень подходили для подобной прогулки. Длинные и узкие платья мешали идти обычным шагом, так что наш променад превратился в подобие неуклюжего шествия.

— А тебе, я смотрю, этот Аркадий приглянулся, — хитро сощурила свои нагловатые глаза Маринка, — скажи, пожалуйста, такой неказистый, невзрачный, а что-то в нем есть. Вот что делают с человеком деньги!

— Что же? — заинтриговала меня эта вздорная Маринкина фраза.

— Ума добавляют! — засмеялась Маринка, явно недовольная моим унылым видом.

Я знала ее жизненное правило — прежде всего не давать никакому чувству увлечь себя надолго. Так, галопом — по Европам. Меня это ее качество раздражало, но иногда помогало настроиться на иной, более оптимистический лад.

— Черт знает что! — не выдержала я, потому что знакомство с этим «неказистым» Аркадием мне хотелось, если честно говорить, продолжить.

Маринка испуганно вытаращилась на меня. Сила моего темперамента заставляла ее порой умолкать и лишь опасливо взглядывать на меня. С другой стороны, более выдержанная, чем она, я позволяла себе гневные вспышки редко, и если уж позволяла, то значит, по ее мнению, поводов было предостаточно. Вот и сейчас она даже приостановилась, дабы лучше рассмотреть перемену, произошедшую со мной.

— Что уставилась, — с шутливым раздражением одернула я ее, — да, этот Аркадий мне действительно понравился…

— А мне Сева… — прогнусавила она, — прямо настоящий итальянец! А глаза, глаза…

И она мечтательно закатила свои глазки.

— Ладно, — вздохнула я, — чему быть — того не миновать. Вековая мудрость. Значит, и у такого душки есть враги…

— Ты думаешь, ему специально подсыпали яд в рюмку?

— Не задавай идиотских вопросов, — огрызнулась я.

— А может, яд предназначался Севе? — Маринка широко раскрыла глаза и застыла на месте, уставившись недвижным взором в подмерзающую лужицу на тротуаре.

— Ага, Севе, — скептически проговорила я, насмешливо глядя на эту новоявленную пифию, — ты еще скажи, мне или тебе.

— А что? — блеснули Маринкины глаза. — Что, если кто-то решил тебе отомстить…

–…и чудом узнал, что я иду сегодня в «Арку»? Или ты сообщила таинственному опасному незнакомцу это? — Я придала своему взгляду подозрительный оттенок.

— Скажешь тоже! — рассмеялась Маринка.

Слава богу, она не стала дуться, как обычно, и адекватно прореагировала на мое шутливое предположение.

— А ты что думаешь обо всем этом? — с пылкой заинтересованностью спросила Маринка.

— Тебе так важно узнать мое мнение? — недоверчиво пожала я плечами.

— Ты же у нас без пяти минут Шерлок Холмс, — с язвительной интонацией проговорила она.

— Все просто, как дважды два — четыре, — я достала из сумки сигареты и зажигалку, — Аркадия хотели отравить. Кто — мы пока знать не можем.

— Пока? — удивилась Маринка, принимая из моих рук сигарету.

— Нет, не смотри на меня так, у меня своих дел хватает. Я не собираюсь вмешиваться в это!

— Представь заголовки: «Бойкова разоблачила организаторов покушения на видного тарасовского предпринимателя, главу торговой фирмы «Венера»… фамилию я не знаю… — замялась Маринка, — ну, это не суть, узнаем, если что, или такой заголовок: «Такой-то, Аркадий Васильевич, глава торговой фирмы «Венера», и владелица крупнейшего тарасовского еженедельника «Свидетель» Бойкова Ольга решили обвенчаться пятнадцатого марта в соборе Святой Троицы. Ольга Бойкова проявила чудеса личной храбрости, в который раз доказав, что она способна практически в одиночку справиться с бандитами и…» Короче…

— Короче, заканчивай треп, — затянулась я, — с какой стати мне влезать в это? Ради Звезды Героя?

— Героини, — поправила меня недовольно поджавшая губы Маринка.

Ну, конечно, я не разделила ее восторга по поводу гипотетического заголовка в газете! Именно это мне сейчас и инкриминировалось.

— И что ты пристала ко мне с этим Аркадием Васильевичем? — строго посмотрела я на эту сводню. — Кстати, заголовки должны быть лаконичными и яркими… Это тебе на будущее.

— Тогда, — не унималась Маринка, — «Любовь и яд в жизни папарацци».

— Как-то вяло, безвкусно даже, сказала бы я. — Я поморщилась.

— Ну-у, — задумалась сбитая с толку силой и безоговорочностью моего критического суждения Маринка, — «Реми Мартен» — напиток любви и смерти»!

— Это уже лучше, — улыбнулась я.

Маринка еще долго досаждала мне помпезными заголовками и хныканьем по поводу смазанного окончания вечеринки. Так мы дошли до дома. Разоблачились и разбрелись по комнатам. Я строго-настрого запретила Маринке приставать ко мне с любыми вопросами и выкладками ее праздного ума. Мне хотелось выспаться и поскорее забыть, какой обаятельный лис этот Аркадий Васильевич.

* * *

— Придумала! — с этим криком ко мне в спальню ворвалась Маринка.

Я ошалело глянула на будильник: без семи восемь.

— Какого черта в такую рань?! — возмутилась я, готовая испепелить Маринку взглядом.

— Как устроить твою жизнь! — возбужденно кричала Маринка, не обращая никакого внимания на мое крайнее недовольство ее наглым вторжением в мою опочивальню.

— Что ты плетешь? Ты украла у меня семь минут драгоценного сна…

— Эдак всю жизнь проспишь! — хохотала она. — Бери мобильник и…

Она держала в руке свою записную книжку.

–…у меня здесь Севин сотовый записан.

Она нашла нужную страничку и с горделивой радостью принялась мне диктовать номер.

— Да че ты сидишь? — гневно прикрикнула она на меня. — Бери, — Маринка подлетела к тумбочке и, схватив сотовый, впихнула его мне в руку, — ну-у! — свела она брови на переносице.

— Ты что себе позволяешь! — обуреваемая праведным гневом, приподнялась я на подушках, отбросив мобильник в сторону.

— Звони Севе, — с досадой воскликнула она, — или дай я сама!

Она потянулась за трубкой, но я, смеясь и злясь одновременно, перехватила ее дерзкую руку и затолкала сотовый под подушку.

— О-о! — простонала неистовая Маринка. — Аркаша наверное еще в больнице…

— Неизвестно… — против воли включилась я в разговор.

В этот момент запищал будильник. Я торопливо выключила его и с сожалением покачала головой, мол, не нужна мне сегодня, Васек (так я окрестила будильник), твоя услуга.

— Что ты задумала? — недоумевала я.

— К Аркашке в больницу! Собирайся! Но прежде всего — звонок Севе. Узнаем, куда его отвезли, как он… Так ведь этого же элементарная вежливость требует! — возбужденно верещала Маринка.

— Нет, у тебя точно не все дома, — озадаченно глядела я на подругу, — и потом, не вежливость нашего визита требует, а твое вечное желание интриговать и устраивать будущее тех, кто в этом совсем не нуждается, — осекла я Маринку.

— Не нуждается, — поставив руки в боки, передразнила она меня, — да ты понимаешь, каких мы мужиков упускаем? И главное, впервые получилось так, что парой — на пару: сплошная гармония! Помнишь, как бывало, тебе один кто-нибудь нравится, а мне его друг — ни в какую! Или наоборот, — задыхаясь, тараторила Маринка, — дай, я сама позвоню.

Она умоляюще смотрела на меня. Мне не оставалось ничего другого, как протянуть ей телефон. Конечно, это было с моей стороны чистым малодушием. Мне просто надоело спорить с ней. Иногда я пускаюсь с ней в дискуссии, иногда предпочитаю уступить. В глубине души я надеялась, что Аркадий уже дома, а посему наш «визит вежливости» к нему в больницу не состоится по воле обстоятельств, так сказать. Да, иногда и я грешила тем, что пыталась переложить ответственность на эти самые безличные обстоятельства. Мне даже нравилось это выражение: «стечение обстоятельств». Все как бы «стекает» помимо твоей воли и желания в какую-то воронку, которая и тебя уносит в водоворот, откуда выбраться нет никаких сил и возможностей. Ты смиряешься, уходишь под воду на некоторое время, а всплыв на поверхность, умно так всем говоришь, мол, обстоятельства, что я могла сделать, посудите сами…

— Сева, доброе утро, — вывел меня из задумчивости бодрый и кокетливый Маринкин голос, — да… А у вас? Лучше? Аркадий в больнице? Передавай ему привет и пусть быстрее поправляется. Да нет, мы сами передадим, — она как-то стыдливо рассмеялась. — Когда? Так скоро? А-а, — облегченно протянула она, — значит, мы еще успеем подъехать. Ага, ага. Ха-ха… Ну-у, какой у него номер? Я тоже думаю, что это будет очень кстати. Да нет, мы ему звонить не будем, нагрянем без предупреждения, сделаем сюрприз. Лучше позвонить? Да ладно… Где он? Ага, ага… Бай-ба-ай, — жеманно пропела она напоследок.

— Да, «мастерица виноватых взоров…», — процитировала я строчку стиха поэта серебряного века, — как это все у тебя складно получается!

— Вставай, карета подана, — она небрежно бросила сотовый на постель, — я варю кофе, а ты — в ванную!

— Нет, ты чего раскомандовалась? — возмутилась, но уже без должной убежденности я.

Для вида, можно сказать.

Маринка одарила меня обворожительно-наглой улыбкой и исчезла. Я потерла глаза, потянулась, подумала о том, почему бы действительно не навестить Аркадия, и, надев халат, поплелась в ванную. За завтраком Маринка только и делала, что многозначительно улыбалась, поигрывала плечами и без умолку болтала о ждущей нас с нею жизни в райских кущах выгодного замужества. Я еле сдерживалась, чтобы не послать ее к черту. Наконец, покончив с едой и сборами, мы сели в машину и направились во вторую горбольницу. Из машины я позвонила Кряжимскому, предупредила, что могу задержаться. Маринка прямо вся сияла.

— Конечно, Севика я не увижу, но Аркаша — это для меня ступенька на пути к Севе, — делилась она со мной своими стратегическими соображениями, хотя никто ее об этом не просил, — вот только, Оль, не обижайся, зря ты кожаные брюки надела и пиджак этот, — скривила она губы в скептической усмешке.

— Это почему же?

— Женственности это не придает, — со знанием дела заявила Маринка, — а такие тонкие ценители прекрасного пола, как Аркадий с Севой, именно женственность прежде всего хотят видеть и находить в женщинах.

— Тавтология какая-то! Женское в женщинах! — иронично усмехнулась я. — Что же, по-твоему, брюки и строгий пиджак могут помешать «таким тонким ценителям», как наши знакомые, разглядеть во мне особу женского пола?

— Это не шутки, — с комичной серьезностью ответила Маринка, — я дело говорю.

— Ты всегда дело говоришь, — позволила я себе ехидный смешок.

* * *

Раздобыв ценой героических усилий халаты (сменную обувь мы захватили с собой), мы поднялись на второй этаж. Аркадий лежал в палате-люкс, рассчитанной на одного человека. Наш приход, однако, не вызвал у него ожидаемой нами реакции. Он совсем не обрадовался, а та самая улыбка, которая вчера покорила меня своей лукавой лучезарностью и ленивой благожелательностью, сегодня лишь тускло мерцала на его тонких невыразительных губах. Тем не менее он сделал хорошую мину при плохой игре — все-таки годков-то ему было не двадцать, и он вполне усвоил привычку воспитанных людей покрывать лицемерной филигранью дежурной улыбки нежелание видеть человека, ради которого ему приходилось упражняться в хороших манерах.

— Аркадий Васильевич! — чрезмерно оживленно воскликнула Маринка, стремящаяся за такой вот непринужденной, почти фамильярной радостью скрыть свое замешательство. — Мы счастливы вас видеть в добром здравии.

Ненатуральность Маринкиного восторга заставила меня поморщиться, а Аркадия — растянуть губы в более широкой улыбке.

— Я тоже рад вас видеть, — выдавил из себя он, — не ожидал, честно признаюсь.

Я хотела сказать, что, мол, тоже не ожидала и не догадывалась, что моей милой подруге придет сегодня утром в голову мысль осуществить этот проклятый «визит вежливости».

— Всеволод сообщил, где вы и как вы. — Маринка поставила на тумбочку пакет с фруктами, которые вынудила меня купить по дороге.

— А это что? — сыграл радостное удивление Аркадий.

— Фрукты. Чтобы вы быстрее поправились, — неловко добавила смущенная не меньше меня и Аркадия Маринка.

Ее план «райской жизни» рушился на глазах. В свою очередь, как особа более рефлексивная, я строила предположения относительно того напряжения и недоумения, в которые поверг Аркадия наш «визит вежливости». Понятно, он не ожидал, растерялся. Одно дело — в ресторане, во всем блеске манер и возможностей кошелька, другое — в больнице, после того, как глотнул стрихнина. Может, он за свой внешний вид переживает, думая, что бледен, осунулся, постарел. Такое ведь бывает, хотя это и не от него зависит. Но мужчины, это ж такие тщеславные и гордые существа, что малейший изъян их внешности или проявление слабости характера способны, по их мнению, сильно навредить им в глазах женщин, а то и окончательно разрушить тот социальный и духовный престиж, которым они привыкли окружать себя. Тем более такой крутой дядя, глава фирмы…

Я опустилась на стул рядом с Маринкой и, уступая ее настойчивым и выразительным взглядам, поинтересовалась самочувствием Аркадия.

— Да меня выписывают через час, — рассмеялся он, но опять с какой-то натянутостью.

— Вот как? Что же, Всеволод тебе не сказал? — обратилась я к Маринке.

Наверное, заметив в моем голосе раздражение, Аркадий, как человек воспитанный и любезный, пришел Маринке на выручку.

— Вы мне доставили удовольствие своим визитом, не сомневайтесь, просто я не в своей тарелке, — он озабоченно посмотрел на часы, — избавлю вас от неприятных, чисто физиологических подробностей учиненного вчера врачами надо мной, так сказать, спасительного произвола… Ограничусь лишь тем, что скажу, что чувствую себя, как это принято говорить в подобных заведениях, — сдержанно улыбнулся он, — удовлетворительно, вернее, чувствовал до сих пор, пока не увидел вас. Теперь мое физическое и моральное самочувствие могло бы стать предметом зависти для любого мужчины.

Он лукаво покосился на нас, и на миг я узнала в нем вчерашнего благодушного и остроумного Аркадия Васильевича.

В этот момент дверь люкса распахнулась, и в палату вошла женщина лет так тридцати восьми. Худощавая шатенка, волосы которой мягкими волнами падали на плечи, бросила на нас с Маринкой удивленный взгляд и подошла к постели «больного». Она наклонилась к Аркадию Васильевичу и чмокнула его в щеку.

— Доброе утро, дорогой, — монотонно произнесла она. — Кто это?

— Познакомься, Кристина, — Аркадий приподнялся на локте, — это Марина и Ольга, они из газеты. Представляешь, они хотят написать о произошедшем вчера со мной.

«Гладко врет, подлец, — подумала я, — не подкопаешься. Похоже, это его жена. Кажется, Кристина, он сказал».

— Ольга, — представилась я, поправляя «Никон», который, слава богу, висел у меня на плече под халатом.

— Марина, — робко улыбнулась моя подруга.

— Кристина Леонидовна, — дама гордо подняла голову и, хоть и была со мной одного примерно роста, посмотрела на нас сверху вниз.

У нее были большие чувственные губы, четко очерченные, прямой, немного длинноватый нос, миндалевидные карие глаза и высокий лоб.

— Вы действительно собираетесь об этом писать? — после затянувшейся паузы поинтересовалась она.

— Возможно, — пробормотала я. — Сначала нужно выяснить все подробности случившегося. «Свидетель» не публикует слухов.

— Похвально, — на лице Кристины Леонидовны появилось подобие улыбки, — я что-то слышала о вашей газете.

«Что-то слышала», — фыркнула я про себя и покосилась на Маринку. — Ну, ты у меня получишь, несчастная! Так меня подставить!» Я ни секунды не сомневалась, что Кристина Леонидовна — жена Аркадия.

— О нашей газете многие слышали, — мягко улыбнулась я, делая вид, что польщена. — Кстати, если мы вам мешаем общаться с мужем, — заявила я, — мы можем поговорить с Аркадием Васильевичем в другой раз. До свидания, Аркадий Васильевич. До встречи.

Я кивнула «больному» и направилась к двери.

— Честное благородное, Оленька, я не знала, — начала свою песню Маринка, когда мы уже порядочно отошли от палаты Аркадия Васильевича.

— Честное? — я остановилась и резко повернулась к ней. — Благородное? — меня просто распирало от бешенства. — Можешь ничего мне не доказывать. Я просто уверена, что ты действительно ничего не знала. Ты никогда ничего не знаешь! Как только увидишь существо более-менее похожее на мужика, тебя больше ничего не интересует. Сразу вся расплываешься, как кисель по тарелке, смотреть противно. Хорошо еще, что она про фрукты ничего не спросила. А я-то, ну это ж надо, так купиться на твои байки! Так опростоволоситься! Так мне и надо! Все, с этой минуты я больше не буду слушать бредни моей секретарши! Развесила уши: такие мужчины, приглашают в ресторан, самые серьезные намерения, полная гармония… Тюшки-тю-тюшки… Тьфу, самой противно. О, горе мне, горе, — к концу моего плача мне и самой стало смешно себя слушать, но виду я не подавала: Маринка должна получить по заслугам.

— Так ведь, Оль… — попыталась что-то вставить она.

— Что, Оль? Что? — я почти дышала ей в лицо. — Хотела, чтобы я с женатым мужиком закрутила? Нет, я ничего не имею против женатых, только я должна об этом знать! А ты, вместо того чтобы… А, что тебе говорить…

Я остановилась, потому что на глаза Маринки навернулись слезы. Видимо, я переборщила.

— Не плачь, тушь потечет, — вздохнула я, — пошли, проветримся.

Маринка шмыгнула носом и пошла следом. Мы вернули халаты, переобулись и вышли на улицу.

— Ты больше не сердишься? — Маринка тронула меня за руку.

— С чего ты взяла, что я сердилась на тебя? — я не оборачиваясь подошла к машине и села за руль.

Маринка торопливо устроилась рядом.

— Я ведь, честное слово, не знала, что Аркадий женат, — Маринка немного приободрилась. — Следующий раз буду осмотрительнее.

— Следующего раза не будет, — я запустила двигатель и достала сигареты.

— Дай-ка мне тоже, — Маринка потянулась к пачке. — Но вообще-то, они ничего, правда?

— В каком смысле «ничего»? — я щелкнула зажигалкой, поднесла пламя Маринке и прикурила сама.

— В смысле, порядочные мужики, — Маринка глубоко затянулась. — Не бандиты, не уроды, не педики.

— О господи, — вздохнула я, — только педиков нам еще не хватало.

— Да что ты к словам придираешься? — Маринка довольно быстро пришла в себя и снова обрела способность противоречить мне. — Я имела в виду, импозантные, во всяком случае, Сева… Не жмоты… А что Аркаша женат, так это дело поправимое — можно и развестись.

— Нет, хватит, — резко тормознула я ее, — ничего не хочу больше слушать о мужиках!

Я включила скорость и осторожно выехала со стоянки на дорогу.

— Да ты не нервничай так, — Маринка словно не слышала меня, — если он тебя полюбит, Аркаша, я имею в виду, а он, кажется, запал на тебя, ты прямо ему скажи, мол, буду с тобой жить, только если ты с женой разведешься. Он хоть с виду и тихий, но мне кажется, решительный. И жена, похоже, у него стерва. Такую не грех и кинуть…

— Марина, — вклинилась я в ее тираду, — посмотри на меня.

— Ну, — Маринка недоуменно вперила в меня свой взгляд.

— Разве я похожа на женщину, которая будет гоняться за мужиком, да к тому же еще и женатым?

— Нет, конечно, — потупилась она, — только…

— Что только?

— Только ты на меня не обижайся, Олечка, — жалобно сказала она, уставившись прямо перед собой, — но за счастье надо бороться, а не ждать, пока оно к тебе само явится. Так можно до старости прождать.

— А Аркаша, — я насмешливо скосила на нее глаза, — это как бы и есть мое счастье, да?

— Может быть, — она опустила окно и выбросила окурок на улицу, — все может быть. Ты только не нервничай.

— Ладно, разберемся, — кивнула я, — все равно нам нужно будет нанести Аркадию Васильевичу еще один визит, по крайней мере. Теперь, когда он представил нас своей жене и сказал, что мы собираемся писать о нем, придется, я думаю, покопаться в этом деле с отравлением. Кто-то же бросил ему стрихнин в рюмку. А жена у него, ты правильно сказала, похожа на стерву. Если бы она узнала, что ее муженек погуливает от нее, вполне могла бы отправить его на тот свет.

— Но ее же не было вчера в ресторане, — возразила Маринка, — да и не догадывалась она, наверняка, о том, что Аркадий будет в ресторане.

— А я и не сказала, что она сама подбросила отраву своему муженьку. Могла кому-нибудь поручить. Помнишь, сколько народа там вчера было. А насчет того, что она не догадывалась о ресторане, этого ты наверняка знать не можешь. — Неужели ты думаешь, — Маринка всем корпусом повернулась ко мне, — что Аркадий все ей рассказал?

— Я только сказала, что мы ни в чем пока не можем быть уверены. Кроме разве того, что Аркадий Васильевич отравился стрихнином.

Я свернула во двор дома, где располагалась редакция, и остановила «Ладу» на стоянке.

— Пошли, — я захлопнула дверцу, — обсудим все как следует за чашкой кофе.

— Пошли, — согласилась повеселевшая по дороге Маринка. — И уж кофе я сварю что надо, в этом можешь не сомневаться.

* * *

Мой заместитель, Сергей Иванович Кряжимский, пока Маринка готовила кофе, доложил о всех сегодняшних звонках и посещениях. Ничего существенного не произошло, дела шли своим чередом. Я пригласила его в свой кабинет, где за чашкой кофе сообщила о том, что с нами случилось вчера вечером и сегодня утром. Выслушав меня, он поправил на носу очки и выдал свою версию случившегося.

— А ты не думаешь, — поставил он чашку на стол, — что отравление Аркадия Васильевича было простой случайностью?

— То есть как случайностью? — я приподняла плечи. — Кто-то случайно уронил в его рюмку стрихнин?

— Нет, — покачал головой Кряжимский, — отраву положили в рюмку сознательно, — но то, что эта рюмка оказалась у Аркадия Васильевича, получилось, может быть, случайно. С таким же успехом стрихнин могли сунуть тебе, Маринке или вообще, любому из посетителей.

— О-о, — воскликнула Маринка, — я поняла — это дело рук маньяка-отравителя.

— Я имел в виду немного не то, — не переставая быть серьезным, сказал Кряжимский, — но, в принципе, ты не далека от истины. Яд могли подсыпать конкуренты владельцев ресторана. Вы же сами сказали, что клиенты сразу после случившегося начали расходиться по домам. И думаю, те, кто был свидетелем произошедшего, не скоро снова появятся за столиками «Триумфальной арки». Да и другие завсегдатаи, услышав об этом инциденте, могут перестать ходить туда.

— Мысль интересная, — задумалась я, — надо будет ее тоже проработать. Но проще всего осуществить этот план было официанту или тому, кто сидел за столиком вместе с Аркадием Васильевичем.

— Это нам, что ли, с тобой? — насмешливо спросила Маринка.

— Кроме нас с тобой, там был еще Всеволод Александрович.

— Да ты что! — воскликнула Маринка. — Ему-то это зачем было нужно?

— Я не говорю, что это сделал он, — я закурила, — а только констатирую тот факт, что он вполне мог незаметно положить яд в рюмку Аркадия. Сделал или нет, это предстоит нам выяснить. Я думаю, с Всеволода Александровича мы и начнем. А Аркадий Васильевич пусть пока окончательно придет в себя.

— Да я уверена, что Сева никогда бы не сделал ничего подобного, — насупилась Маринка.

— Ты в этом убеждена? — ехидно спросила я. — Сколько ты его знаешь, два дня? И ты берешься делать такие утверждения?

— Ну, — продолжала упорствовать Маринка, — руку бы на отсечение я не дала, конечно, но подозревать такого мужчину в отравлении… По-моему, это мелко.

Конец ознакомительного фрагмента.