Капля яда – море зла

Светлана Алешина, 2004

В собственной квартире убит бизнесмен Дмитрий Садовников. По подозрению в преступлении задержаны его любовница Ирина и приятель Алексей Водопьянов. Милицейское расследование заходит в тупик, и тогда дело берет в свои руки частная сыщица, а по совместительству владелица престижного ресторана «Чайка» Лариса Котова. У нее в этом деле и свой интерес: дочь Ларисы крутит любовь с братом Ирины… Круг подозреваемых настолько велик, что начинать Котова решила с тех, кто присутствовал на вечеринке. Уже была найдена кое-какая ниточка, но… Дочь сыщицы похищают! Что делать? Продолжать поиск или, бросив все, кинуться спасать девочку? Видимо, придется искать золотую середину – ведь похищение наверняка связано с убийством Садовникова…

Глава 1

Анатолий Курочкин — практикующий психолог — не страдал от недостатка общения. Среди его знакомых были чиновники и дамы высшего света и богемные львы, выхолощенные ученые и молодежь, тусующаяся на дискотеках, музыканты, и силовики-эфэсбэшники, и менты, и даже некоторые представители криминального мира. Курочкина не смущала такая всеядность. Он был везде и всюду: излечивал от алкоголизма и наркотической зависимости, депрессии, пытался корректировать жизнь семейных пар. Свободное время психолог также проводил по эклектическому принципу в постоянном общении. То зайдет к знакомому философу обсудить перспективы русского национального сознания, то к историку — поспорить о геополитике Соединенных Штатов и перспективах ислама в XXI веке, то к поэтам заглянет на огонек… А иногда — пойдет и выпьет с простым работягой. Правда, с последними все же действовал осмотрительно — подобные люди становятся неуправляемы после рюмки-другой. Им подавай развлечений, соответствующих русскому национальному характеру. Таких, как, например, битие морды и наутро слезливые извинения типа «извини, братан»…

На такого экземпляра Курочкин и нарвался в компании, которая спонтанно сложилась темным ноябрьским вечером в квартире Садовникова, куда Анатолий Евгеньевич заглянул случайно. Просто встретился на улице с сокурсником, с которым когда-то грыз гранит науки в университете. Дмитрий Садовников давно уже бросил к чертям всю эту психологию и трудился в одной из частных фирм, на прочном месте какого-то менеджера. Словом, это был преуспевающий «белый воротничок», успевший жениться и развестись, он проживал теперь один и вел умеренно разгульную жизнь. Садовников взял да и пригласил Курочкина к себе вечерком.

— Вот скажи, Толян, ты за кого вообще, а? — пьяно набычившись, спрашивал у Курочкина огромный краснолицый мордоворот.

Анатолий волей-неволей был вынужден фильтровать базар, или, выражаясь научно, соизмерять свой вербальный ряд со сложившейся окружающей обстановкой. Сам Курочкин был щупленьким, невысокого роста брюнетом с усиками и вряд ли что, кроме развитого интеллекта, мог поставить на кон в конфликте с краснолицым.

— Я не понял, ты за русских или нет? Ты вообще-то русский? — продолжал допытываться мордоворот, которого звали Алексей Водопьянов.

Более приличествовала ему фамилия «Водкопьянов», поскольку сей индивид мог потребить за вечер не одну бутылку русского национального напитка. Но таких фамилий не бывает. «К сожалению», — пронеслось в голове у Курочкина.

— Ну, многие корни своего генеалогического древа, так сказать, я проследить, к сожалению, не могу, — начал витиевато психолог, но Алексей не мог в силу своего состояния воспринимать столь сложные понятия.

— Ну и хрен с тобой, если ты не за Россию! — отчаянно махнул рукой Водопьянов. — Только учти, всю эту твою Америку, весь этот Запад с его гребаной демократией мы вот так вот… понял?!

Алексей взял со стола батон колбасы и, видимо, принимая этот продукт за демократию, одним ударом разломил о колено. Садовников захлопал в ладоши. Присутствовавшие на вечеринке молодые девицы присоединились к восторженному хозяину.

— Слушай, Леша, а зачем же так с демократией, а? — игриво спросила, выступив вперед, сильно накрашенная девица с большим бюстом и пухлыми губами. — Ты, наверное, так и с женщинами поступаешь?

— С женщинами я поступаю нормально! — сурово отрезал Алексей. — Как нормальный мужик, а не какой-нибудь педик.

— А кто здесь педик?! — сложила губы в трубочку другая девица, кроткого вида. — Таня, ты куда меня привела?

Накрашенная Таня закрыла рот подруги ладонью.

— Успокойся, все нормально, продолжаем веселиться.

— Точно! — поддержал Садовников и с бутылкой водки пошел к Водопьянову и Курочкину.

— Диман, я все, больше не надо, — прикрыл свою рюмку психолог. — У меня сегодня клиент еще, работать надо.

Никаких клиентов у Курочкина сегодня не было, но присутствие господина Водопьянова с его нарастающей агрессией напрягало его. Если ружье висит, оно обязательно выстрелит. Этот «Водкопьянов», русский патриот, еще покажет на что способен. А среди собравшихся Анатолий — самый подходящий объект. Щуплый — раз, брюнет — два, интеллигент — три! Надо держать ухо востро и ни в коем случае не пить лишнего. Ко всему прочему и желудок в последнее время что-то начал пошаливать. Возраст все-таки… Под сорок уже, не шуточки.

Анатолий действительно не знал, кто его отец. А мать умерла, когда Толик был слишком мал, чтобы интересоваться своим вторым родителем. Воспитывался он у тетки, которая на тему отца упорно не распространялась. А в последнее время тетя, увы, вообще тронулась умом, и Анатолий был вынужден развести руками — как психолог он ей помочь был не в состоянии.

Да, собственно, вопрос корней не очень-то волновал Курочкина. У него и без того была достаточно интересная, насыщенная жизнь. Это вот сейчас какой-то пьяница, живущий по одному принципу «перепью всех», заставлял психолога юлить и оправдываться. Но такая уж у Анатолия Евгеньевича профессия, что он привык ко всяческим человеческим проявлениям. И подобных типов он видел не впервой.

В дальнем углу комнаты сидел добродушного вида толстяк — Андрей Панин. Он был коллегой хозяина квартиры, тоже работал в фирме и старался держаться солидно, насколько позволяло собравшееся здесь общество…

* * *

— Отравить его теоретически мог кто угодно, — чуть нервно, однако, стараясь не показывать этого, сказал Анатолий, отхлебывая кофе. — Но я ушел последним.

Этот стильный кабинет сегодня Курочкину казался мрачным и неприветливым. Сколько раз он приходил сюда этаким живчиком, человеком со стороны, по просьбе хозяйки элитного ресторана Ларисы Котовой. Давал консультации, пробовал разобраться в тех или иных характерах персонажей, с коими Лару сталкивала нелегкая доля сыщика. Дело в том, что у Котовой было не совсем обычное для женщины хобби — частные расследования. И она немало преуспела в этом, и вот сегодня — перемена амплуа. Смена декораций. Теперь Курочкин — проситель. Более того, он как бы клиент Ларисы. Анатолий Евгеньевич привык к тому, что клиенты — это все вокруг. А он психолог, человек, который решает проблемы других. Сегодня проблемы были у него самого. Лара с ее сыщицким опытом сегодня стала самым незаменимым для психолога Курочкина человеком.

— И главное, они мне говорят, что мои отпечатки самые четкие. Но там было много народу! — Курочкин горячился и говорил не так складно, как обычно.

— Подожди, давай разберемся, — остановила его Котова. — Бери салат, кстати… французский рецепт, новинка лионской кухни.

— Потом, Ларисочка, потом! — раздраженно отмахнулся Анатолий, и сыщица-ресторатор внутренне усмехнулась.

Анатолий Евгеньевич был человеком не то чтобы жадным, но очень экономным. Больше всего он обожал халяву. Бесплатно проехать в транспорте, найти десять копеек и даже бутылку из-под пива, которую пропустил своим зорким взглядом бомж, — для него было счастьем. Он никогда не отказывался от застолья, которое устраивала ему за консультации Лариса. Более того, он даже намекал, чтобы ему завернули кое-что домой.

— Давай я тебе расскажу еще раз все по порядку.

— Хорошо, давай, — согласилась Лариса и, откинувшись в кресле, закурила свои любимые сигареты «Кент Лайтс».

* * *

— Девчонки, давайте выпьем за процветание, понимаете, нашего бизнеса, — широко улыбаясь, произнес Андрей Панин.

— А что за бизнес? — кокетливо спросила вульгарная Таня.

Ее более кроткая подружка тоже заинтересовалась.

— А вы что, не знаете? — хмельно встрял Водопьянов.

— Ну, дело в том, что мы познакомились с Татьяной недавно, — дружелюбно начал Панин. — А Леночка так вообще появилась в нашей компании впервые, так что все вполне естественно. А занимаемся мы продажей компьютеров. Вот Дмитрий, — он кивнул в сторону Садовникова, — у нас менеджер. А я, так сказать, старший менеджер. Дело, в общем, выгодное, но и у нас бывают трудности.

— Трудности есть у всех, — вступил в разговор Водопьянов. — Вот у меня, например…

— Леха, про твои трудности давай не будем распространяться, — неожиданно сурово посмотрел на Водопьянова хозяин квартиры.

— Не будем, — нехотя и мрачно согласился Алексей.

Он явно был недоволен тем, что его прервали. Это отметил Курочкин, который радовался тому, что внимание потенциально опасного собутыльника отвлеклось от его персоны.

Был поднят очередной тост, и психолог, которому, несмотря на протесты, была налита полная рюмка, предусмотрительно лишь пригубил ее. Водопьянов, естественно, отдал дань водке сполна. Девушки в плане спиртного разделились. Новичок Лена предпочла вино, Татьяна же наравне с мужчинами пила водку.

Садовников тем временем стал посматривать на часы. Его захмелевшим гостям было все равно, но наблюдательный психолог, разумеется, уловил настроение старого приятеля. Курочкин решил, что наступил подходящий момент, чтобы откланяться и отправиться восвояси. И расслабиться наконец в чинной беседе с неформалом Рябцевым, жившим по соседству.

Анатолий Евгеньевич подумал, с каким удовольствием покинет эту малоприятную компанию, и позвал Садовникова покурить на кухню.

— Да, сегодня, Толик, может быть, мешает, так сказать, нашему общению мешают, — неуклюже построил фразу Дмитрий, закуривая.

— Да нет, ничего, все нормально. Дело в том, что у меня, батенька, клиент скоро должен прийти, так что… — завел свою песню о несуществующих делах психолог, пытаясь поскорее смыться.

— Клиент — это дело хорошее, — согласился Дмитрий. — Тут вот еще что… Ко мне дама должна прийти одна.

— Какая дама? — оживился Анатолий Евгеньевич. — Сегодня?

— Да, — кивнул сокурсник. — У меня есть одна мысль. Может, познакомить ее с тобой? Ты, по-моему, всегда отличался повышенным интересом к женщинам.

Курочкин дипломатично промолчал.

— Понимаешь, она мне поднадоела слегка… Все вроде нормально, а… Ну, короче, ты понимаешь? — с надеждой взглянул на него бывший сокурсник.

— Понимаю… Спихнуть мне хочешь? — усмехнулся Анатолий Евгеньевич.

— Почему сразу спихнуть? Дело в том, что она человек вроде хороший, может обидеться, если ее просто послать. Провоцировать конфликт я не хочу, — признался Садовников. — А ты заодно и психологические проблемы ее решишь. Если они возникнут, конечно, после расставания со мной.

— Ну вот, здрасьте-пожалуйста, — улыбнулся Курочкин. — Сейчас никто не заморачивается подобными проблемами. Надоела — посылают, и все. А ты…

— Но я же психолог в душе. Все-таки как-никак.

— Ну, хорошо. А эти-то куда денутся? — Анатолий повел глазами в сторону комнаты, где шло веселье, слышался смех и громкий голос Водопьянова.

— Выпровожу. Откровенно говоря, нагрянули они в определенной степени случайно. Алексей — это… Ну, в общем, неважно. Андрей Романыч, коллега мой, с девицами пришел — вот это неожиданность. Но он уйдет, я скажу — уйдет. Он, наверное, эту овечку Лену, которая сидит тихонько в углу, для меня привел. Идти, правда, ему особо некуда — он женат. Так, развлекается по случаю, деньги пробухивает. Но все равно уйдет. Я скажу — уйдет.

Садовников повторял эти слова, словно желая убедить себя в том, что так оно и будет. Он скажет — и Андрей уйдет.

— А что, он твой начальник? — осторожно поинтересовался Курочкин.

— В какой-то мере, — вздохнул Дмитрий и повторил: — В какой-то мере.

Потом махнул рукой, как бы отряхивая то, что занимало его последние минуты, и спросил, глядя в глаза Анатолию:

— Ну что, останешься?

— Если ты спровадишь их, ладно, пожертвую клиентом, — отозвался Курочкин.

Ему было легко согласиться, так как никакого клиента у него и в помине сегодня не было, а с неформалом Рябцевым можно пообщаться в любое удобное время. Психолог заглотил наживку. Какая-то таинственная дама, с которой можно что-то закрутить, — что может быть лучше для Анатолия Евгеньевича?

* * *

«Да уж, заглотил», — мысленно прокомментировала Лариса, отмечая, как Курочкин с тоской смотрит на яства, стоявшие на столе. Он, конечно, съел бы их с удовольствием, но сегодня… Сегодня у него не было ни аппетита, ни настроения.

— Ну и что же было дальше? — спросила Котова.

— Все шло вроде бы нормально, — пожал плечами Анатолий. — Снова стали выпивать. Водопьянов, конечно, старался больше всех. Садовников… — психолог немного помолчал. — Понимаешь, он выглядел так, как будто его гложет какая-то проблема. Но, как ты, должно быть, понимаешь, Ларочка, обстановка была не та, чтобы я это попытался выяснить.

Лариса кивнула.

— Причем проблема эта совсем не в надоевшей любовнице, которую я так и не увидел. Дело в чем-то другом. Эх, мало мы пообщались! Очень мало! Если бы побольше, я бы вытянул у него всю информацию.

— Но почему же ты все-таки ушел, так и не дождавшись той дамы? — спросила Котова.

— Садовникову кто-то позвонил. Кто — не знаю. Он тут же вышел с телефоном, оставив меня одного на кухне. Вернувшись, извинился, сказал, что на сегодня все отменяется. Ну я хлебнул чайку на дорожку и ушел. По правде говоря, у меня, матушка, не было особого желания знакомиться с этой Ириной. По-моему, так он ее назвал. Я в последнее время очень моногамно ориентирован стал, знаете ли… Так, бывают иногда заскоки, но в основном я изменился, веду праведную жизнь, не ударяюсь в беспорядочность, стараюсь, так сказать…

— Но хотя бы кто звонил — мужчина, женщина? — прервала зачем-то оправдывающегося Курочкина Лариса.

— Если бы я знал, то непременно сказал бы, — с укором ответил психолог. — В милиции я то же самое говорил, но там и слушать не захотели. Вернее, выслушали, но с усмешкой. Мол, ты это сам придумал. Нет, меня не арестовали, потому что прямых улик не имеется.

Подписку взяли, ну, как это обычно бывает. Я уж и своим знакомым силовикам позвонил, всех на уши поднял. Но я так понимаю, что, пока ты не возьмешься за это дело, ничего не будет толкового. И для тебя, Ларисочка, новое дело наверняка интерес представит. Развеешься… А то я смотрю, закисла совсем в этих стенах, — Курочкин обвел глазами кабинет.

— Нет, сказать, чтобы я закисла, не могу, — улыбнулась Лариса. — И не горю желанием снова заняться сыском. Погода плохая, ноябрь, темень, сыро, слякотно. В ресторан даже ехать неохота, не говоря уже о каких-то криминальных делах. Хочется закрыться дома, у камина и ничего не делать.

— Ну… Так нельзя! — выдавил из себя приторную улыбку Анатолий Евгеньевич. — Ты прекрасно выглядишь, цветешь просто! Но мысли у тебя не соответствуют внешнему виду!

— Это как? — подняла брови Лариса.

— Желание посидеть дома у камина — это, как говорят психологи, знак приближения осени жизни.

— На пенсию меня сплавляешь? — нарочито сурово спросила Котова.

— Ни в коем случае! — снова залился соловьем психолог. — Я же говорю — ты отлично выглядишь! Если бы я не стал сейчас таким поборником моногамии, я бы на тебя набросился, как лев в порыве страсти…

Анатолий заговорил с притворным блеском в глазах, пытаясь изобразить из себя возбужденного самца.

— Просто я хочу сказать, Ларочка, что, возможно, это дело будет для тебя интересно. У меня, например, нет никаких версий. Вернее, есть… Я так думаю, что отравил Дмитрия тот человек, что звонил ему по телефону. Вероятно, просил о встрече. Не исключено также, что это сделал кто-то из сидевших с нами за одним столом. А может быть, это была та самая любовница! Кто знает? Может быть, она попросила Садовникова, когда тот сказал обо мне, чтобы никого лишнего не было?

— Тогда бы он не стал выходить с телефоном в соседнюю комнату, — тут же отреагировала Лариса.

Курочкин изобразил скептическую гримасу:

— Дмитрий — человек очень закрытый. По крайней мере, насколько я его помню по университету. Мало ли кто звонил, все равно лучше уйти, чтобы никто ничего не слышал.

Лариса пожала плечами. Она не настаивала на стопроцентной правоте своих слов. Тем более что она не знала ни Садовникова, ни его девушку, ни вообще кого бы то ни было, о ком рассказывал Анатолий. Случилось это три дня назад, Садовникова сегодня похоронили, а милиция успела уже напрячь бедного Курочкина.

— Ты на похоронах не был? — спросила Лариса.

— Нет, у меня в университете сейчас полон рот забот! — отмахнулся психолог. — Потом в милиции… Совсем не ко времени. Клиент еще трудный попался, но денежный. В общем, я очень загружен, а здесь такое дело. Ведь хотел по другой улице пойти, помнится, перед тем как встретиться тогда с Димкой. Хотел! — плачущим голосом воскликнул он.

Но тут же профессионально взял себя в руки:

— Ну, ничего страшного. Такие происшествия только закаляют выдержку, тренируют психологическую устойчивость к стрессам… Жизнь — штука сложная, порой абсурдная. Ничего страшного!

— Да, я тоже так думаю, — согласилась Лариса. — Они не смогут тебя привлечь только на основании того, что ты уходил последним из квартиры.

— Но затаскают ведь, матушка, затаскают! — заныл Анатолий. — Ты возьмись за это дело, возьмись! Если что — я с тобой тренинг бесплатный проведу! Муж как — попивает или бросил? — с надеждой в голосе спросил Курочкин.

— Да вроде бросил, — не очень уверенно ответила Лариса.

— С таким стажем, как у него, ему нужно обязательно пройти курс реабилитационных техник, — уверенно заявил психолог. — Я могу устроить. Это стоит, правда, двести долларов, но для твоего мужа, разумеется, бесплатно. А как дочка? В каком классе?

— В институт поступила, в экономический, на первом курсе, — с гордостью ответила Котова. — Уже студентка.

— Как обстановка в семье? Детско-родительские отношения как? Молодежным экстремизмом дочка не болеет? Отношения с парнями складываются? — забросал вопросами Ларису психолог.

Та откровенно рассмеялась. Она понимала, куда клонит Курочкин. Конечно, было бы смешно ожидать от него денежных предложений. Не только потому, что он был не слишком богат.

Благосостояние его было, скажем так, на хорошем среднем уровне. Но принцип, принцип! Ни единой лишней копейки! Даже в таком серьезном деле. Бартер, что угодно, только не деньги!

— Если что, можешь обращаться, пускай приходит, проконсультирую, тренинг проведу, в транс введу… — не обращая внимания на смех Ларисы, продолжил Анатолий Евгеньевич. — Денег у меня, к сожалению, матушка, нету. Это ты у нас, новая русская, а я бедный преподаватель.

— Толик, — снисходительно прервала его Котова. — Если я и возьмусь за это дело, то не за деньги. Они для меня в этом деле не главное.

Анатолий мелко закивал в знак согласия.

— А теперь еще раз, пожалуйста, все, что происходило после вашего разговора на кухне и когда вы остались вдвоем с Садовниковым, — по-деловому попросила Лариса.

Курочкин с готовностью стал рассказывать.

* * *

Садовников после телефонного разговора выглядел довольно хмуро. Это, как ни странно, отметил именно Водопьянов, будучи сильно подшофе. Андрей Романович забавлял своими рассказами «а-ля Швейк» обеих дам. Причем, как отметил Курочкин, новенькая девушка в компании, Лена, стала посматривать на Панина с явным интересом.

— Я не понял, ты чего такой смурной, а? — пробасил Водопьянов, оглядывая Садовникова.

— Да нет, все нормально, — ответил Дмитрий, продолжая хмуриться. — Кстати, я все приготовил.

— Приготовил — и хорошо, — отрезал Алексей. — Только не сегодня.

Ответом ему послужил удивленный взгляд Садовникова.

— Я не в форме, — объяснил Водопьянов.

— Ну а… — протянул Дмитрий, косясь в сторону Курочкина, которому непонятна была суть этого диалога, хотя он и внимательно слушал.

Что касается остальных, то они были заняты своими разговорами и не обратили внимания на странные фразы.

— Выйдем покурить, — предложил Водопьянов, качнувшись на стуле, который жалобно заскрипел под массой его тела.

Оба исчезли на кухне. Курочкин, обрадовавшись тому, что неприятный краснолицый мордоворот ушел, вздохнул и принялся активно поглощать еду. Главный принцип его жизни «всегда на халяву» торжествовал. В тот момент он не придал особого значения диалогу хозяина квартиры и Водопьянова. «Какие-то их дела, не хотят при всех, понятно», — мысленно прокомментировал он. Тем более что вскоре они вернулись.

Садовников выглядел повеселевшим. Панин, которому наскучило развлекать дам, обратился ко всем с банальным предложением выпить. Был поднят еще один тост. После чего неожиданно встал со своего места Водопьянов.

— Так я пойду, у меня еще куча дел, — проговорил он.

Фраза была абсолютно обычна, если только не учитывать того факта, что произнесший ее был сильно пьян. Какие могли быть дела в таком состоянии, непонятно. Но, кроме Курочкина, никто не оценил комичность сказанного.

Панин активно запротестовал, и Садовников жестом попросил Алексея присесть обратно. А старшего менеджера хозяин квартиры увел на кухню. «Еще один раунд», — пронеслось в голове Анатолия.

Через открытую дверь из кухни в комнату доносились лишь отдельные фразы. По ним можно было сделать вывод, что коллеги недовольны друг другом. Андрей явно не желал уходить, но Садовников настаивал.

Тут к Курочкину снова пристал Водопьянов, и психолог не смог далее следить за обрывками разговора Панина и Садовникова.

— Запомни, психолог, — шумно выдохнул мордоворот. — Россия не погибнет никогда. Ислам против нас — никто. Запад — тоже. Поэтому мы будем жить, а они будут работать на нас.

Анатолий Евгеньевич хотел возразить. Разумеется, он не разделял чрезмерного оптимизма собеседника. Но вступать в серьезный геополитический спор в данной обстановке да еще с пьяным оппонентом он посчитал нецелесообразным.

— Вполне возможно, лет через двадцать оно так и будет, — осторожно согласился он.

— Не через двадцать, а через пятьдесят, — неожиданно возразил ему Водопьянов. — Нас уже не будет. Или мы будем кто?.. Жалкие старикашки. А дети будут жить в новом мировом порядке. У тебя дети есть?

— От первого брака, — ответил психолог.

— Ты еще и многоженец, — вздохнул «больной политик». — А вот у меня нет. Потому что я в браке не был.

— Ой, а почему? — встряла в разговор вульгарная Татьяна, глупо улыбнувшись.

Девушки притихли, поскольку простой и понятный в разговоре Андрей Романович удалился и возникли скучные и неинтересные, по женским понятиям, споры о глобальных вещах. И вот, кажется, снова разговор выруливает на человеческие рельсы. Брак, дети… Вот о чем можно поговорить! А то — ислам, Россия, Запад! Кому это нужно?

— Потому что не нашел человека, с которым было бы интересно, — ответил Водопьянов.

— А что значит — интересно? — почувствовав, что нельзя выпускать инициативу из рук, спросила Татьяна, стреляя на Алексея глазами из-под густо накрашенных ресниц.

— Интересно — значит интересно, — глубокомысленно изрек Алексей.

— А расскажите, какие девушки вам нравятся, — игриво спросила Татьяна.

Вопрос был совершенно недвусмысленный. Разумеется, Водопьянову предлагалось в общих чертах обрисовать, что ему нравятся примерно такие девушки, как Таня. Это был мостик, проложенный к дальнейшему общению. А девица, похоже, заинтересовалась могучим любителем выпить.

Панин и Садовников по-прежнему что-то обсуждали на кухне.

Они даже прикрыли дверь, чтобы никто не мог их услышать.

— Внешне мне нравятся многие девчонки, — начал распространяться Водопьянов. — Но главное, как вы понимаете, не это.

— Душевные качества, красота внутреннего мира, — поддакнул Анатолий Евгеньевич со своей психологической колокольни.

— Правильно говоришь, психолог! — одобрил Алексей и продолжил: — Вот давайте, девчонки, выпьем, и я скажу, какие мне нравятся. Хотя вы мне нравитесь уже сейчас.

— Как? Обе? — кокетливо обиделась Татьяна.

— Обе — это многоженство, — отрезал Алексей. — По этому поводу к господину психологу, он в этом плане специалист.

— Ну что уж вы, батенька, меня причисляете… — со своей стороны начал кокетничать Анатолий Евгеньевич.

— Тебя за язык никто не тянул, ты сам признался, что многоженец, — категорично заявил Водопьянов.

— Да я просто… — начал было психолог, но Алексей его уже не слушал, разливая по рюмкам водку.

Кроткая Лена прикрыла ладошкой свой фужер.

— А вино кончилось, — хохотнула ее подруга.

— Но я водку не пью, — тихо сказала Елена.

— Понятно, — с усмешкой отозвался Алексей. — Значит, тоже нерусская.

— Да, я из Коми-Пермяцкого автономного округа, — серьезно ответила девушка.

Это заявление вызвало секундное замешательство у Водопьянова.

— Не понял, — выдавил он наконец. — Откуда-откуда?

— Это на севере, там…

— Где олени, наверное, — рассмеялся патриот. — Увезу тебя я в тундру!

Лена не оценила юмор, только вежливо хмыкнула. А потом добавила:

— У нас там красиво, особенно зимой.

— Верю, — ответствовал Алексей. — А чего же тогда водку не пьешь, если сама с севера?

— Ой, ну, Леша! — вступила Татьяна. — Ну, не хочет человек, зачем заставлять? Правильно я говорю? — обратилась она за поддержкой к Курочкину.

Но тот решил ни в чем не перечить Водопьянову и дипломатично промолчал.

— Не хочешь — не надо, — поставил точку в этой дискуссии Алексей. — Нам больше достанется!

В этот момент в комнату вернулись Панин с Садовниковым. На лицах у них было недовольство. Андрей Романович сразу же отозвал в сторону Татьяну и, по всей видимости, объявил ей о том, что пора уходить. Девушка явно расстроилась — окончание застолья не входило в ее планы.

— Давай, Алексей, по последней, — сказала она и протянула Водопьянову рюмку. — Если уж нас здесь не хотят видеть, то… Ничего не попишешь.

— У Дмитрия дела, — коротко объяснил Панин.

Подруги были недовольны тем, как складывается обстановка. Облегченно вздохнул только Курочкин.

Немного погодя гости начали собираться. Водопьянов и Садовников обсудили в очередной раз свои дела в стороне от компании, Панин помог одеться Лене и хотел было предложить свои услуги Татьяне, но та презрительно отвернулась.

— Ну, в общем, давай до завтра, Диман, — Алексей с размаху хлопнул своей ручищей по плечу хозяина.

Садовников аж пошатнулся от такого прощания.

— Завтра я зайду часов в семь, — уже в дверях крикнул Водопьянов.

Панин попрощался довольно сухо, Лена тихо проговорила вежливое «до свиданья», а Татьяна вообще ничего не сказала.

Когда наконец гости ушли, Курочкин, радуясь наступившему спокойствию, весело спросил:

— Не жалеешь, что выгнал их? А то могла получиться неплохая компания. Твоя бы Ирина пришла, и у них вроде как пары намечались?

— Нет, не надо этого, — махнул рукой Садовников. — Я вообще не знаю, с чего это вдруг Андрей Романыч своих… как бы это сказать помягче… притащил? Ни с того ни с сего. У меня были другие планы…

* * *

— Вот, в принципе, и все, — подытожил Курочкин.

Похоже, к нему постепенно возвращалась некая уверенность, а следовательно, и аппетит. Лариса спросила:

— Общение твое с Садовниковым, говоришь, было недолгим?

— Недолгим, — подтвердил Курочкин. — Потом ему кто-то позвонил, и он сказал мне, что все отменяется. Ну, это я говорил уже…

— Теперь мне кое-что ясно. Вернее, ясно только то, что было ясно тебе. Остальное, напротив, ничего не ясно, — задумчиво проговорила Лариса.

Курочкин кивал в такт словам сыщицы. Он всецело был настроен на то, чтобы поддакивать всему, что бы она ни говорила. Ему очень хотелось, чтобы Котова занялась этим делом.

— Ну так что, матушка, согласна? — напрямую спросил психолог.

— Не знаю, Анатолий, я все обдумаю, завтра с тобой свяжемся, и я дам окончательный ответ. Я, кстати, позвоню знакомым ментам, узнаю, что там у них по этому делу.

— Да-да, обязательно, — обрадовался Анатолий Евгеньевич. — Я, правда, своих тоже напряг, но у тебя, конечно, более серьезные связи. Ты все-таки столько времени занимаешься подобными делами, немудрено.

В дверь кабинета осторожно постучали, и на пороге появился администратор ресторана «Чайка» Юрий Степанович Городов.

— Лариса Викторовна, тут… Документы необходимо подписать. Я бы с удовольствием, так сказать, сам, но я, к сожалению, не директор.

Глаза его, как всегда в таких случаях, излучали ехидный огонек. Котова вздохнула и не удержалась:

— Я думаю, что все-таки к счастью.

— Что «к счастью»? — не понял Степаныч.

— К счастью, что не ты директор.

Городов шумно вздохнул и потупил взор. Он демонстрировал всем своим видом, что у него есть ответ на этот пассаж, но он будет сдержан, поскольку присутствует посторонний человек, то есть Курочкин. А так он очень возмущен словами Котовой, очень!

Психолог на то и был психологом, чтобы почувствовать — его присутствие стало обременительным. Поэтому он поднялся, с сожалением посмотрев на недоеденный лионский салат.

— Лара, в общем, я жду твоего звонка. Или позвоню сам, — делано-оптимистичным тоном проговорил он.

Лариса кивнула в знак согласия. Курочкин надел пальто, потом вдруг что-то вспомнил и вновь подошел к столу. Увидев, что в его чашке остался кофе, он решил по-быстрому исправить эту ошибку. Стоя, он допил его, удостоившись насмешливого взгляда администратора, и наконец откланялся.

— Лариса Викторовна, а кто этот… задохлик? — с лукавой, кривой усмешкой осведомился Степаныч, когда Анатолий Евгеньевич исчез за дверью.

— Он психолог, — ответила Котова. — Между прочим, тебе у него не мешало бы подлечить нервишки, тренинг пройти.

— Но… Ведь это же дорого! — почесав голову, воскликнул Городов. — Тренинг — это неплохо, но ведь все это деньги! А нервишки у меня расшатались из-за дур этих!

— Ты про жену и тещу?

— Да, — Степаныч вложил в ответ максимум яда.

— Ладно, давай свои документы! — махнула рукой Лариса, которой совсем не хотелось слушать очередные истории про дурость жены и тещи администратора.

По его версии их жизненная миссия только и сводилась к тому, чтобы отравлять его, Юрия Степановича, и без того жалкое существование. Так было всегда, так оно и будет. Ничего нового Городов поведать своей начальнице про свою семейную жизнь не мог…

* * *

Резкий порыв ноябрьского ветра вмиг сорвал пожелтевшие листья с деревьев, и они, кружась и кувыркаясь, стремительно полетели по воздуху.

Ирина Кондратьева поплотнее запахнула воротник синего кашемирового пальто и прибавила шагу. «А ботиночки-то не греют совсем, — констатировала она, почувствовав, как мерзнут ее ноги в купленных на прошлой неделе черных замшевых полусапожках, — нечего было мажорить и гнаться за модой, насколько комфортнее было бы в каких-нибудь грубоватых ботах на меху».

Но Ирина никогда и никому, кроме себя, не призналась бы в том, что сглупила с этой покупкой. Она до хрипоты доказывала бы, что совершенно не мерзнет, и вообще чувствует себя замечательно, и ничуть не жалеет, что выбрала именно эти сапожки — остроносые, на высоченных тонких каблуках, но такие холодные, черт бы их подрал! «И главное, стоили, как…» — она не нашла сравнения и сокрушенно вспомнила, с каким чувством, словно от сердца отрывала, платила в кассу огромную сумму. И ведь на базаре можно было купить дешевле, но — фи! Какой базар, я же стильная женщина!

Ирина принадлежала к так называемой богемной среде. Мать ее была театральной актрисой, и девочка с раннего детства проводила много времени в ее гримерке. Отец преподавал в университете, весь был в науке и не мог уделять дочери должного внимания. Росла Ирина сама по себе. И, повзрослев, любила говорить о себе так: «Я сама по себе». Двадцать шесть лет, мужа нет, детей нет — сама по себе. «И отлично, что все так! — в очередной раз подумала она, откидывая со лба свои огненно-рыжие волосы. — Я ведь стерва! Зачем мне семья?»

Взять вот, например, Катерину — двадцать один год, а уже муж и дочка. И что? Никакой жизни! Впряглась сама в этот воз! И ведь все есть: и деньги, и внешность, и молодость — живи и радуйся! — так нет же, захотелось хомут на себя надеть. «А я так не хочу!» — решительно притопнула ногой Ирина и, ощутив, как ветер коварно пробирается под кашемир, заспешила дальше, к той самой Катьке, с жизнью которой только что сравнивала свою.

Раньше жили в одном доме, но Ирина «соплячку» в детстве просто игнорировала. Однако когда той исполнилось лет семнадцать, разница почти перестала ощущаться. Обе с удивлением вдруг обнаружили, что легко находят общий язык. И остальные девчонки охотно приняли добрую, веселую, немного легкомысленную хохотушку в свою компанию. Катька выросла в очень обеспеченной семье, но со строгими родителями. И ее тянуло к Ирине, которая казалась ей воплощением самой жизни.

У подруги все было окутано ореолом таинственности, романтичности, загадочности — всем тем, чего так не хватало вполне благополучной, но слишком уж скучной Катькиной жизни.

Она рано выскочила замуж. Естественно, за состоятельного человека, который был старше ее на пятнадцать лет. Он возглавлял крупную строительную фирму.

— Ну ладно замуж, но ребенка-то зачем рожать? — недоумевала Ирина. — Ты для себя поживи!

А Катьке очень хотелось стать взрослой. К тому же ребенок, по ее мнению, должен был избавить ее от скуки. Так родилась Олеся.

Молодая мать относилась к ней скорее как к младшей сестренке, чем как к дочери. Заботилась, конечно, по мере сил, но всегда была рада, когда девочку забирали родители. От скуки-то Катька избавилась, но не подумала, что вместе со скукой уйдут из ее жизни и беспечность и беззаботность. Жить они с мужем переехали в дом напротив — специально купили там квартиру, чтобы Катеньке быть поближе к родителям. Муж любил свою молоденькую жену просто безумно, потакал всем ее капризам, а Катька… Катька немного жалела, что опять в ее жизни все получилось слишком правильно, так, как надо, слишком хорошо и благополучно. А хотелось сильных страстей, которых всегда с избытком хватало Ирине. Но Кондратьева вместе с тем, отчаянно страдая по материальному достатку, пыталась искусственно вносить в свою жизнь ощущение полета — того, что могло бы заменить богатство, по ее мнению. Отсюда бесконечные разговоры о тайных поклонниках, осыпающих ее букетами экзотических цветов и режущих из-за нее вены.

Катька слушала, ахала, охала, вздыхала и верила, верила безоговорочно всему, что плела подруга. Вот и сейчас Ирина спешила к ней, чтобы поделиться рассказами о своем новом любовнике. Любовник, честно говоря, был так себе, но Ира уже продумала, как представить эту историю Катьке, чтобы та просто ошалела от зависти.

Ирина бежала к Катьке с работы, которая надоела до чертиков. Посудите сами, что это за работа — библиотекарь? Тоска непролазная! То ли дело театр… Девушка до сих пор не могла себе простить, что не пошла в театральное. А все мать. Категорически заявила, что только через ее труп дочь пойдет в «этот вертеп». Однако сама без «этого вертепа» жить не могла. Ирина же была абсолютно уверена в том, что у нее талант. И сейчас, когда время было безвозвратно упущено, она любила иногда встать перед большим зеркалом, гордо откинуть голову и произнести цитату из какой-нибудь трагедии. Она считала, что создана именно для трагедии…

«Может, потому и вся жизнь моя — одна сплошная трагедия? — подумала она вдруг и, содрогнувшись от этой мысли, одернула сама себя: — Блин, да что я такое несу! У меня же все нормально! Более того, у меня все просто отлично!»

Ветер налетел очередным шквалом, Ирина бегом бросилась к Катькиной девятиэтажке.

Войдя в лифт, она стянула перчатки и подула на покрасневшие пальцы. «И перчатки дерьмо! — заключила она, нажимая на кнопку с цифрой шесть. — И вся жизнь — дерьмо!»

Катерина встретила подругу радостным визгом, бросилась ей на шею.

— Ладно тебе, — смеясь, чуть поморщилась та. — Чего делаешь-то?

— Да что мне делать! — вздохнув, развела руками Катька. — От скуки умираю. Мой ребенка повез в цирк, а я вот одна сижу.

— Ладно, сейчас я тебя развеселю.

— Отлично! — обрадовалась мымра-мать. — Ой, как здорово, Иринка, что ты зашла. Проходи, проходи, кофе будешь?

— И кофе, и пожрать чего-нибудь — я с работы, — бесцеремонно ответила старая подруга.

Это, впрочем, давно уже вошло в привычку. К тому же Катерина нисколько не противилась такому милому нахлебничеству. Она даже потакала ему, наперебой предлагая все, что было в холодильнике. И сейчас хозяйка метнулась в кухню, приплясывая от радости.

Хлопнула дверца холодильника, и зазвенели тарелки. У Катерины всегда можно было вкусно поесть. Огромный «Стинол» всегда был забит всяческими деликатесами, которые с приходом гостей выгружались на стол, — Катюха была нежадной.

— Иди сюда! — весело крикнула она, высовываясь из кухни.

— Сейчас, руки помою, — откликнулась Ирина, проходя в ванную и намыливая руки ароматным жидким мылом.

Парфюмерия, которой были заставлены все полочки в ванной, была, конечно, высшего качества, и Ира невольно в очередной раз позавидовала своей подружке. «И почему ей всю жизнь везет? И ведь главное, она словно не ощущает этого. Как будто все это богатство — как само собой разумеющееся…»

— Ира! — Голос подруги оторвал ее от невеселых мыслей. — Ну ты идешь?

— Да, — ответила Ирина, недовольная собой. В самом деле, чего опять раззавидовалась? Ведь она же любит Катьку, и шла к ней вовсе не для того, чтобы сравнивать ее и собственный достаток.

На столе уже были выставлены разнообразные баночки, скляночки, красивые упаковочки…

— Только бутерброды сама делай! — заявила Катерина, влезая ложкой в банку со сгущенкой.

— Все сладкое лопаешь? — не удержалась Ирина. — Гляди, разнесет тебя. И так поправилась…

— Как? — испугалась подруга и даже вскочила. — Где поправилась? — Она вылетела в коридор и закрутилась перед огромным зеркалом.

— В заднице прибавилось, — посмеиваясь, отозвалась Ира, намазывая бутерброд черной икрой.

Катя вернулась и обреченно плюхнулась на стул.

— Это все сгущенка, черт бы ее побрал… — с грустью констатировала она. — На шейпинг надо идти.

— Ладно, не переживай! — махнула рукой Ирка, зная, как расстраивается подруга по поводу своей фигуры.

— За месяц спадет, как ты думаешь? — спросила Катя так серьезно, что Ирина не выдержала и прыснула.

— Спадет, конечно, — успокоила она свою доверчивую подружку. — Все нормально будет. Тебе двигаться надо, а на сгущенку поменьше налегать.

— А, ладно! — махнула рукой Катя. — С завтрашнего дня начну, а пока можно.

Сразу повеселев от принятого решения, она разлила по чашкам кофе, бухнула себе три ложки сахару, добавила столько же сгущенки и с удовольствием принялась пить свой коктейль.

— Так что ты хотела мне рассказать? — спросила она, с набитым пирожным ртом.

— Ох! — Ирина томно закатила глаза, выдержала паузу, а потом резко выдохнула: — У меня новый поклонник!

— Да ты что-о? — протянула Катька. — Везет же! Ну, говори.

— Ну что говорить? — притворно вздохнула подруга. — Познакомились, он пригласил в ресторан, отвез домой… Потом позвал к себе. На ночь… — добавила она.

Катя слушала, затаив дыхание.

— А наутро, пока я спала, — вдохновенно продолжала Ирина, — он встал и съездил за огромным букетом роз и осыпал меня ими…

— Да ты что? — Глаза подружки стали совсем огромными, и она зачерпнула еще сгущенки. — А где же розы?

— Да я их на работе оставила! Пусть наш скучный зал украшают.

— Здорово! — вздохнула Катя.

Ирина, забавляясь от души, рассказывала о своих приключениях, уплетая бутерброды, потом неожиданно встала и сказала:

— Ну, мне пора.

— Как, ты уже уходишь? — расстроилась Катюха. — Посидела бы еще.

— Не могу, не могу, — вздохнула Ирина. — Меня ждут.

И, чмокнув подружку в пухлую румяную щеку и помахав ей рукой в черной перчатке, упорхнула из квартиры, оставив Катерину одну — завидовать и мечтать о том, как когда-нибудь и у нее появится прекрасный поклонник. Муж, конечно, в расчет не берется. Войдя в лифт, несостоявшаяся актриса устало прислонилась к стенке. Вот ведь надо же! Ну что за жизнь?! Только глупенькая Катька и позавидует!

«А может, не ходить? — с тоской подумала она. — Пошли бы они к черту, эти козлы!» Но она знала, что все равно пойдет, потому что уже привыкла так жить. Мужчин в ее жизни было много. Сколько? Она не считала. Зачем? Она их просто использовала, а они — ее. Всегда было так. Никогда никого не любила, никогда никто ее не любил. Жалко…

Ирина откинула неприятные мысли и вошла в соседний дом. Поднявшись по лестнице на третий этаж, она остановилась, обернулась, убедившись, что ее никто не видит, и позвонила. «Хотя зачем прятаться! — досадуя на саму себя, подумала она, — наверняка весь дом в курсе. Разве от соседей что скроешь?» На звонок никто не открыл, хотя Ирина ясно слышала звуки музыки, доносившейся из квартиры. Она раздраженно позвонила несколько раз. Никто не открывал. «Ну и пошел ты!» — с каким-то даже облегчением подумала Ирина, собираясь уходить, как вдруг заметила, что дверь приоткрыта. Подумав, что поклонник, наверное, специально оставил ее незапертой, она прошла в квартиру.

Дмитрий лежал на кровати, его руки безжизненно свисали вниз.

— Эй! — позвала Ирина. — Вставай, мой птенчик, твоя ласточка прилетела!

И тут только заметила, что у мужчины закатились глаза и вывалился язык. Ирина отшатнулась. Чувствуя недоброе, осторожно взяла его за руку и тут же отбросила ее — рука была абсолютно холодной. Ира отшатнулась и сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться, потом рука ее потянулась к сумочке за сигаретами, но неожиданно замерла на полпути.

Ирина опрометью кинулась в туалет, сотрясаясь там в приступе нахлынувшей рвоты. Когда она, шатаясь, вышла оттуда, держась за стены, то долго не могла заставить себя войти в комнату, где лежал труп. Но идти было нужно — она оставила там свою сумку, просто уронила ее на пол, кинувшись в туалет.

«Сейчас, сейчас, — успокаивала она себя. — Я постою немного и войду туда. Возьму сумку и сразу же уйду. И надо, наверное, в милицию позвонить, и в «Скорую»…»

И куда в критическую минуту девались ее выдержка и хладнокровие? Ирина стояла в коридоре и набиралась решимости.

— А чего это у соседа дверь-то открыта? — послышался вдруг с лестницы женский голос. — Коль, зайди, а?

— Да чего тебе надо! — недовольно откликнулся мужчина. — Мало ли что там у человека, твое какое дело!

— Ну а может, случилось чего? — не унималась женщина. — Я все-таки загляну…

Ирина вжалась в стену, потом метнулась в спальню.

— Коля! — услышала она громкий крик женщины. — Да он мертвый тут! Надо милицию вызывать!

Тяжело протопали мужские шаги, и Ирина, не соображая, что делает, вылетела из спальни, быстро миновала коридор и выскочила на лестницу. Она неслась, перепрыгивая через несколько ступенек, не зная, заметили ее соседи или нет, и в голове ее билась только одна мысль — скорее подальше отсюда! Разум словно покинул ее, и она подчинялась только эмоциям. А они гнали ее прочь.

Ира очнулась, когда обнаружила, что сидит на лавочке рядом со своим домом и пытается найти в карманах пальто сигареты. Потом медленно в ее памяти стали всплывать последние события, и до нее дошло, что сигареты остались в сумочке, а сумочка — о господи! — в квартире, где лежит труп.

«Наверное, уже милиция приехала… — отрешенно подумала она. — Меня ищут… Ищут, ищут, — монотонно застучало в висках. — Куда же теперь идти? — растерянно спросила она себя. — Домой нельзя, нужно где-то пересидеть, все как следует обдумать. Черт, ну почему я сразу не вызвала милицию!» Ноги окончательно продрогли. Жутко хотелось курить.

В кармане пальто гремела какая-то мелочь. Ирина порадовалась и этому: и купила в ближайшем ларьке пачку сигарет, стараясь не думать о ногах, которые уже начало ломить от холода.