Интервью сквозь замочную скважину

Светлана Алешина, 2002

Ведущая программы областного ТВ «Женское счастье» Ирина Лебедева вместе со своей бригадой, режиссером, редактором и оператором становится свидетельницей жестокого преступления. Приехав в цирк снимать очередную передачу, Ирина и ее коллеги видят, как от страшного взрыва погибает молодая актриса Камилла Маранелли. Кто повинен в смерти кокетливой женщины? Ревнивый муж? Или старшая сестра Маргарита, которая завидовала бешеному успеху Камиллы? Или супруг Маргариты, возглавляющий их цирковую группу?.. Молодая журналистка, вопреки нежеланию руководителей телецентра, начинает собственное расследование убийства. И сразу же слышит от одной из коллег покойной: «Мотив был у каждого второго»…

Глава 2

Когда мы наконец вернулись на студию, Шилов, вопреки обыкновению, поднялся с нами. Зашел в кабинет последним, сразу же направился к Павлику, успевшему занять кресло, легко поднял его за шиворот, вежливо предложил:

— Садитесь, Галина Сергеевна.

— Спасибо. Костя, ты достань там… — она махнула рукой в сторону узкого шкафа, притулившегося в углу. — Надо к шефу сходить, доложиться, — сказала я, отчетливо сознавая, что никакая сила на свете не сможет поднять меня сейчас со стула, на который я только что плюхнулась.

— Сиди, — успокоила меня Галина Сергеевна. — Я отдышусь немного и сама схожу.

Костя тем временем открыл дверцу шкафчика, взял в руки початую бутылку коньяка, одобрительно кивнул. И вовсе мы никогда не пьянствуем на рабочем месте! Просто после передачи принимаем по капельке, чтобы снять напряжение. Нам этой бутылки, между прочим, на два месяца хватает.

— То, что надо. Посуда у вас где?

— А там же, стопочки стоят.

Шилов, подняв брови, поглядел на тридцатиграммовые наперсточки и вздохнул:

— Кружки доставайте. Чай-то вы пьете из чего-нибудь?

Мы засуетились, доставая из столов завернутые в целлофановые пакеты — последнее время нас замучили тараканы — кружки. Костя непостижимым образом умудрился отмерить абсолютно одинаковые порции в нашу разнокалиберную посуду и скомандовал:

— А теперь залпом, как лекарство.

Первой, на удивление послушно, выпила Лера. А сам он даже не понюхал. Не могу сказать, что коньяк сильно помог, но все-таки стало немного легче. По крайней мере мы уже в состоянии были разговаривать. А Шилов, выполнив все, что считал необходимым, привычно стушевался. Поскольку в кабинете было только три стула и кресло, сесть ему было негде. Лера приподнялась было, предлагая сбегать, взять стул у соседей, но он отказался. Отошел к окну, присел на подоконник, задумался о чем-то, опустив голову. Сидел, нахохлившись, очень похожий на большую печальную птицу марабу.

— Не знаю, как вам, а мне кажется, что гранату подложил этот безутешный супруг, Николай, — неожиданно сказал Павлик.

— Костя говорит, что это не граната была, — поправила его Лера.

— Ну бомба, какая разница? Кстати, Костя, ты же около ментов терся, что рвануло-то?

— А? — Шилов очнулся от своих мыслей. — Предварительное предположение — динамит. А там что эксперты скажут.

— А ты как думаешь? — Лера всем своим видом выражала полное и непоколебимое доверие к Костиному мнению.

— Похоже, — он пожал плечами.

— Разве сейчас динамит бывает? — удивилась Галина Сергеевна. — Я думала, это только в те времена, — она неопределенно покрутила в воздухе рукой, — ну, там, Первая мировая…

— Почему? Во всяких горнодобывающих делах его наверняка до сих пор используют, это ж дешево и сердито, — заспорил Павлик. — И потом, я сколько раз слыхал, что браконьеры им рыбу глушат. Костя, скажи, если очень постараться, можно на базаре динамит купить?

Шилов на секунду остановил на нем хмурый взгляд, потом неохотно сказал:

— Купить все можно…

— Ну вот! Он, Николай, я имею в виду, специалист, вся техническая часть на нем. Мотив — ревность — лучше не бывает! Кто ему мог помешать подложить динамита сколько нужно?

— Зачем же тогда он пытался огонь погасить? — спросила я.

— Притворялся! Хотел бы, так погасил!

— Знаете, я бы тоже на него подумала, — негромко сказала Лера, — но, если он знал, что сейчас динамит рванет, зачем же до последней секунды ее освободить пытался. Руку сломал, а могло ведь и покрепче приложить.

— А это мог быть как раз тот самый тонкий расчет, в которых Николай силен. Если верить тому, что нам о его талантах говорили, конечно. — Не то чтобы убежденность Павлика на меня подействовала, просто я хотела тщательно проработать все возможные версии. — Знал, сколько там динамита, знал время взрыва, следовательно, знал, где встать, и мог быть уверен, что в сравнительной безопасности, в смысле его-то до смерти не убьет. А руку сломал, это пустяки, зато видишь, ты его уже и не подозреваешь! Костя, можно все это рассчитать? Направление взрыва, силу, ударную волну?

— Можно, — коротко кивнул Шилов.

— Но он первый обвинил Рудольфа… — в голосе Галины Сергеевны было сомнение.

— Вот именно! А кто громче всех кричал: «Держи вора!», помните, а? — ехидно прищурился Павлик.

— Ну и что? Зато у Рудольфа и мотив был не хуже, и он дальше всех от взрыва оказался. — Теперь я рассматривала другую версию. — Потом, чего он действительно так долго в мешке сидел? Я вчера видела, он прекрасно успел выбраться и цепи размотать.

— Мне показалось, что сегодня эта штука, что там у них, порох, что ли? Так вот, мне показалось, что сегодня она как-то быстрее горела. И ярче, — сказала Галина Сергеевна.

— Намного ярче, — подтвердила Лера, — прямо как бенгальский огонь.

— Значит, Николай и порох подменил, — Павлик был тверд в своем мнении. — Опять-таки, кому удобнее всего это сделать?

— Да кому угодно. — Лера старалась быть справедливой. — И Рудольф мог мешочек подменить, и Маргита. И вообще любой человек из цирка. Я же видела, у них ящики с реквизитом не запираются.

— А специальные знания? Откуда постороннему человеку знать, что туда насыпать?

— Всегда можно с кем-нибудь посоветоваться.

— Конечно! Так и вижу, как та же Маргита хватает за рукав встречных: «Я тут задумала сестренку подвзорвать, не подскажете, как мне это лучше сделать?»

— Не передергивай, Павлик, — вмешалась я. — Лера права, при желании всегда можно найти специалиста, который и объяснит все, и динамит продаст, и порох этот… Кстати, Костя, а это не мог быть в самом деле бенгальский огонь?

— Как это? — Ошеломленный Шилов качнулся на подоконнике.

— Например, кто-то купил много-много бенгальских огней, счистил с них эту горючую штучку, размолотил и насыпал в мешочек вместо того, которым Маранелли пользовались. Тем более Лера говорит, что ящики не запираются.

— Много-много? — уточнил Костя и, не сдержавшись, ухмыльнулся. — Нет, все равно сомнительно.

— А вот я думаю… — начала Галина Сергеевна и замолчала.

Все уставились на нее.

— Я думаю о некоторых совпадениях. Лера, где Маранелли гастролировали до приезда в Тарасов?

— Э-э, в Японии, кажется.

— Вот именно, в Японии. — Галина Сергеевна сделала многозначительную паузу. — И что из этого может следовать?

— Что? — послушно спросила я.

— Это работа японской разведки!

— Мамочка моя! — пискнула Лера.

— Они завербовали Камиллу, а потом, когда она стала для них опасным свидетелем, убрали ее!

— Свидетелем чего? — скептически поинтересовался Павлик.

— Откуда я знаю? Может, она знала в лицо их японского шпиона в цирке?

— А что делать японскому шпиону в цирке? И вообще там никаких японцев не было…

— Ты точно знаешь? У тебя есть проверенные данные?

— Нет, конечно, откуда… — смешался Павлик. — Но лица-то вокруг были совсем на японские не похожи… — Ну и что, что не похожи? Классику надо знать, молодые люди. Рассказ Куприна «Штабс-капитан Рыбников» читал кто-нибудь?

Лера с Павликом переглянулись и уставились на меня. Костя, про которого все забыли, смотрел на нашу компанию с веселым изумлением.

— Ну, я читала, — пришлось мне признаться, иначе что Галина Сергеевна будет думать о нашем поколении? — Хороший рассказ. Только там про цирк ни полсловечка…

— Ирочка, да при чем здесь цирк! Я о методах японской разведки говорю. Ах, как же я это все раньше не сообразила? Надо было этому мальчику, который показания записывал, рассказать!

— Так, Галина Сергеевна, все! — У меня внезапно разболелась голова. — Версия первая: взрыв — дело рук японской разведки. Мотивы, причины, способ исполнения абсолютно не понятны. Версия вторая — одуревший от ревности Сабанеев…

— Сабанеев, это кто? — перебил меня Павлик.

— Да Николай же! Ты что, думал, его фамилия и правда Маранелли? Значит, Сабанеев собственными руками взрывает жену. Мотив, возможности, все присутствует, без вопросов. Версия третья, маэстро Рудольф. Есть обвинения Сабанеева, следовательно, можно считать, что есть и мотив. При тех же, в общем-то, возможностях. Маргита — те же обвинения, мотив и возможности. Хотя мысль, что она взорвала собственную сестру… Не верится как-то. Да, и всегда есть какой-то неучтенный фактор.

— Неизвестный враг? — с любопытством спросила Лера.

— Что-то вроде этого. Тут, конечно, сложнее…

— Ирина, а зачем нам это вообще надо?

— Что именно?

— Ну вот, мы сидим, версии разные разбираем, а зачем? — Лера смотрела прямо на меня своими серыми глазищами. — Мы что, вместо милиции будем преступников ловить? Разве это наше дело?

— Нет, конечно. Просто… а почему, собственно, не наше? Это же какое свинство, героев передачи взрывать! Кто же к нам тогда пойдет? Нет, я считаю, что мы просто обязаны что-то предпринять. Пусть не настоящее расследование, но…

— О, вот оно, ключевое слово! — поднял указательный палец вверх Павлик. — Ирина, ты опять за свое.

— Вообще-то я не имела в виду… — смутилась я. — По крайней мере, сознательно…

— Ну да, понятно, оговорка по Фрейду.

Дело в том, что уже больше года я приставала к шефу с проектом «Журналистского расследования с Ириной Лебедевой». И необязательно было даже лезть в крутой криминал, в нашей обыденной жизни хватает ситуаций для подобной передачи. Но шеф крутил носом, ворчал, что от такой программы ничего, кроме неприятностей, не будет, что «Женское счастье» — это даже не синица, а курица, несущая золотые яйца, в руках — рекламодатели в очереди стоят и цену времени не спрашивают, так что он, по своей должности, просто обязан запретить мне маяться дурью и гоняться за совершенно непредсказуемыми журавлями. «И чего тебе, Лебедева, не сидится, — морщился он. — Рейтинг имеешь такой, что зашкаливает, популярность, как у Пугачевой с Киркоровым, только в губернском масштабе! Главное, специфика программы — ее ведь можно еще лет тридцать вести, ничего не меняя, и все равно зритель, как приклеенный, перед экраном сидеть будет…» А от моих попыток объяснить про встающие дыбом волосы от одной только мысли, что мне до пенсии ничего, кроме «Женского счастья», не светит, отмахивался, как от обыкновенной бабьей блажи.

— Фрейд Фрейдом, а Ирина, я считаю, права, — неожиданно поддержала меня Галина Сергеевна. — Тем более что мы присутствовали при взрыве. Просто грех не попробовать разобраться. Не забывайте, что у милиции, кроме этого, еще миллион дел, нам проще…

— А что же мы в пятницу делать будем? — ахнула Лера. — С Маранелли теперь ничего не организуешь…

— Придется повтор ставить, — сказала я. — Помните передачу в начале года, ту даму с кошками? Она тогда имела бешеный успех.

— А шеф что скажет?

— А что он может сказать? Он Камиллу не воскресит, даже приказом по ГТРК. А за три дня мы другую программу никак подготовить не успеем.

— С Женей я договорюсь, — махнула рукой Галина Сергеевна. Ну да, разумеется, кому шеф, а кому Женя. Они и начинали на студии вместе, лет тридцать назад. — А потом, из того, что мы сейчас наработаем, можно будет очень неплохую программу соорудить, скажем, «памяти цирковой артистки». Наши записи, фотографии, воспоминания друзей… Но времени у нас только до пятницы, а потом надо будет «Женским счастьем» заниматься. Второй повтор Женя ни за что не позволит.

— Только, чур, с японской разведкой не связываемся, — предупредила Лера. — Я их боюсь.

— Ладно, я, в общем-то, и не настаиваю, — не стала спорить Галина Сергеевна. — Это я так, как одну из рабочих версий выдвинула.

— Тогда возвращаемся к Николаю как к самому подозрительному. — Я потерла виски. Голова разболевалась все сильнее. — Надо последить за ним потихоньку, разузнать, что люди говорят про него, про семейную жизнь. Про Рудольфа с Маргитой тоже забывать не следует, они хоть и в меньшей степени, но тоже на подозрении…

— Все-таки я не очень верю, что это Николай, — покачала головой Лера. — Уж очень все ловко против него складывается, со всех сторон он самый подозрительный. В кино такие никогда виновными не бывают.

— Так то в кино, — просветил режиссера Павлик. — А в жизни очень часто самый подозрительный и оказывается преступником.

— Слушайте, — ахнула я, — а может, это вообще была ошибка?

Все уставились на меня.

— В каком смысле ошибка? — уточнила Галина Сергеевна. — Ошиблись и вместо простой петарды для фейерверка подложили динамит?

— Да нет! То, что взорвали именно Камиллу, это ошибка! Я вчера у них спрашивала, как они решают с Маргитой, кому поджигать порох и по арене бегать, а кому в цепях стоять. И Камилла сказала, что они на спичках тянут! Значит, тот, кто подкладывал динамит, не знал точно, какую из ассистенток взорвет!

— Тогда это вообще совсем другая постановка вопроса, — рассудительно заметил Павлик. — При чем тогда здесь ошибка? Если преступнику все равно было, какая из женщин погибнет, значит, взрыв был направлен… получается, против Рудольфа Маранелли.

— Н-да, в такой ситуации он теряет больше всех. Номер-то наверняка закроют. И неизвестно, как у него вообще в дальнейшем с работой сложится.

Мы еще часа два сидели, обсуждая, прикидывая и составляя планы. Потом нас разогнала уборщица, сообщившая, что рабочий день давно закончился и что она была бы очень благодарна, если бы мы освободили помещение и не мешали ей заниматься делом.

Дома меня ждал страшно возбужденный Володя. Он дежурил на балконе и, едва я показалась у подъезда, кинулся навстречу. Я не успела подняться по лестнице, как он уже налетел на меня:

— Иришка, ты цела? С тобой все в порядке? Господи, как же ты, бедная, напугалась, наверное! Я не понял, что там взорвалось, у них что, технику безопасности совсем не соблюдают?

Невнятные выкрики сопровождались осмотром, ощупыванием, похлопыванием и прочей проверкой моего состояния.

— Откуда ты… да не дергай ты так за руку, оторвешь! Откуда ты про взрыв узнал?

— Так в «Новостях» сказали, целый сюжет был. Даже кусочек пленки с записью показали, это ваша, что ли? Иринка, я чуть не помер со страху за это время! Сказали, что артистка погибла и еще два человека пострадали, а фамилии не назвали. Тебя нет, звоню на студию — трубку не берут! Звоню Галине Сергеевне домой, ее тоже нет! Я не стал их пугать… На проходную звоню, там говорят — машина со съемок вернулась, это точно, а про тебя никто ничего сказать не может…

— Володечка, милый, прости! — Я встала на цыпочки, поцеловала его. Мне действительно было стыдно: я себе иду потихоньку, по парку гуляючи, а муж с ума сходит. — Честно, я просто не подумала про новости. И, главное, непонятно, как у них пленка оказалась, мы ведь свою милиции отдали? Надо будет завтра спросить…

— Да ладно, — он махнул рукой, — главное, что у тебя все в порядке. Ох, Ирочка!

Встревоженный супруг наконец-то убедился, что все конечности у меня на месте и вообще никаких повреждений, ни внешних, ни внутренних нет, и мы двинулись дальше, причем Володька почти нес меня в своих объятиях. Разумеется, на нашем третьем этаже выяснилось, что, выскочив из квартиры, он захлопнул дверь. Хорошо, что у меня в сумочке нашлись ключи.