Две головы лучше

Светлана Алешина, 2001

Какая-то девица в кожаном прикиде ошивается возле небольшого элитного дома, явно что-то высматривая. Она не может не привлечь к себе внимания частного детектива Александры Данич, оказавшейся здесь тоже не случайно: ее наняли жильцы, обеспокоенные тем, что вокруг снуют какие-то подозрительные личности. Не сразу до Саши доходит, что «кожаная» девица – ее коллега. Все жители этого дома замешаны в преступлении, и Лиза Борисова взялась их разоблачить. Александра с жаром включается в ее расследование. Одна голова хорошо, а две лучше – это тем более верно, когда за дело берутся две энергичные сыщицы…

Глава 3

К Ларикову я приехала страшно уставшей. Уже начинало смеркаться, и погода ухудшилась, поэтому я предстала перед ним довольно расстроенной и злой.

— Вот, — отдала я ему пленку. — Можешь выяснять, кто эти люди. Мне удалось установить только две личности, но думается мне, именно они вызывали стойкие подозрения в посягательстве на собственность Ирины Тимофеевны…

— И чего мы так злимся? — миролюбиво спросил босс.

— Сам бы там посидел, как кретин, — огрызнулась я. — По счастью, тип в рваной куртке оказался моим знакомым и даже напоил меня кофе. Чего вовеки не сделала бы Ирина Тимофеевна…

— Может быть, она бы разорилась и на коньяк, — смело предположил Лариков.

— Сейчас, — усмехнулась я. — Судя по ее физиономии, ей и корочки хлеба жалко для нищего!

Он поднял на меня глаза и покачал головой укоризненно.

— Сашка! Нельзя же так раздражаться! Что она тебе сделала?

— Ничего, — пожала я плечом. — Только вынудила торчать около ее дурацкого дома, наблюдая за ее дурацкими соседями и чувствуя себя при этом полным «чайником»!

— Ну, хотя бы не пустым, — попробовал пошутить Лариков.

— Плоско, сударь, — холодно отрезала я. — Если не умеешь чего-то делать, не берись. Это касательно твоего остроумия… Если тебе сказали, что оно свойственно твоей натуре, тебя обманули.

После сей словесной эскапады я сочла себя вполне удовлетворенной и с гордым видом отчалила на кухню, где сварила себе еще кофе; хотя, пока я его варила, немного поостыла и пришла к выводу, что на Ларчика я налетела зря.

Наверное, еще через несколько мгновений я была бы готова попросить у него прощения за свое отвратное поведение, но в дверь позвонили, и он подал голос:

— Саша! Открой, пожалуйста!

Ну, конечно! Как открывать дверь, так это только Саша. Сидеть в кустах, наблюдая за особенностями жизни толстосумов, — это тоже только Саша. В общем, всю грязную работу валят на меня, унижая мое женское достоинство.

Поэтому я процедила сквозь зубы:

— Сейчас…

Вложив в это шипение всю степень своего презрения.

Открыв дверь, я увидела внушительную фигуру Ирины Тимофеевны.

— Сашенька, девочка моя, — радостно пропела она, пытаясь придать своему коровьему лицу выражение, свойственное представительнице королевской династии. — Ну, и как у нас дела?

— Проходите, — проговорила я, пытаясь скрыть свои чувства за вежливой улыбкой.

— Но успехи-то есть? — тревожно поинтересовалась она.

— Смотря чего вы от этого ожидали, — сказала я. — Никаких подозрительных личностей я там не обнаружила. Впрочем, посмотрите фотографии сами… Может быть, сегодня «воры в законе» решили не собираться на сходку в квартире господина Барышникова?

— Леля сказала, что опять крутились весь день, — развела руками моя клиентка. — Но давайте-ка взглянем, что там за люди были…

Смело предположив, что я и была той самой подозрительной личностью, которая весь день, как ворон, ожидающий добычи, кружила над уютным миром загадочной Лели, я достала фотографии и сразу показала на Сережу Аристова и Марину.

— Вот этих ребят я знаю. Парень — филолог, помогает Барышникову править тексты. Девушка — музыкант. Так что они сразу отпадают. Хотя к Барышникову ходят именно они. Вы про них говорили?

— Нет, — покачала она головой. — Леля, правда, боялась вот этого паренька, — она ткнула в Сережу, — но я говорила не только о нем.

Она внимательно просмотрела фотографии и вытянула из стопки фотографию девицы в коже.

— Вот эта баба мне не нравится. И она, выходит, сегодня снова тут была…

— А мужчина?

— Ну, это Виктор Сергеевич Таманцев. Он живет в нашем доме, так что… Нет, я говорила про эту вот дамочку. Несколько раз я ее заставала в нашем подъезде. Она просто стояла у окна и курила… Я ее спросила, к кому она. Она сказала, что это не мое дело. Я пригрозила милицией. Тогда она сообщила мне, что пришла к Барышникову. Вы о ней что-нибудь узнали?

Я покачала головой:

— Нет… Думаю, с этим придется подождать до завтра. Может быть, Андрею Петровичу удастся что-нибудь выяснить? Если вам это так нужно, что вас не остановит необходимость выложить еще двести баксов…

О, как я надеялась, что она оставит эту свою затею! Ну, пожалуйста, взмолилась я, наблюдая за ее душевной борьбой, пусть жадность победит! Сделай так, господи, и я возлюблю всех своих ближних, даже этих!

— Тем более что вряд ли эта женщина представляет собой угрозу обществу, — добавила я.

— Да ладно, — махнула она рукой.

Из моей груди уже вырвался вздох облегчения, но радость моя оказалась преждевременной.

— Что мне на эти баксы-то смотреть? — усмехнулась Ирина Тимофеевна. — Вы все-таки проверьте эту мадамочку. Не нравится она мне, видит бог, не нравится! Того и гляди произойдет в нашем доме беда, а я вроде как проглядела…

Я стиснула зубы. Теперь я была готова издать вопль отчаяния.

В это время в комнату вошел Лариков, и я мстительно улыбнулась.

В конце концов, ведь именно он должен был выяснить, кто эти люди! А моя задача уже выполнена, вот так-то, господин Лариков!

* * *

Я не вслушивалась в их задушевную беседу.

Удалившись на кухню, я принялась за свой остывший кофе, наслаждаясь тишиной и относительным покоем.

«Саша сделала свое дело, Саша может отдыхать», — перефразировала я известную цитату про мавра.

Уставшему до смерти человеку много ли надо для счастья? Даже неизбежность прогулки по промозглым от дождя улицам не пугала меня — ведь пойду-то я домой!

Позволив себе улыбку, я прислушалась к голосам в комнате. Лариков и Ирина Тимофеевна о чем-то горячо спорили. Почему-то в гневе Ирина Тимофеевна любит говорить басом, с удивлением отметила я. Смысл их спора оставался для меня неизвестным, и я легко подавила природное любопытство — а ну их, в самом деле!

Тоже мне, нашли террориста — Сережку Аристова!

Лично мне сей типус был куда более известен, и я-то знала, что из него террорист, как из меня фигуристка!

Сережка и собственной-то крови боялся, бледнея при малейшем порезе.

Да и его девушка тоже показалась мне существом не от мира сего. Конечно, странное у них ремесло, так и у меня оно тоже весьма странное! Кому уж как повезет. Одна моя сокурсница вообще подрядилась на базаре курами торговать, и неизвестно, что лучше — как мы с Сережкой или как она!

Это вот Пенсу хорошо — программисты всегда будут нужны, а нам куда деваться с нашими «мертвыми языками»? Аристов изучал латынь, так ему надо работать переводчиком при древних римлянах, а где их сейчас раздобудешь?

Беседа в комнате подходила к завершению. Теперь они оба говорили тихо и спокойно.

Потом я услышала громкое: «До завтра!» и подавила тяжеленный вздох.

Значит, наша гостья пожалует и завтра…

Раздались быстрые шаги, и на пороге возникла фигура моего босса.

Волосы у него были всклокочены, как если бы нашей посетительнице вздумалось по-дружески потрепать беднягу своей могучей дланью по голове.

Издав протяжный стон, он тяжело опустился на стул и спросил меня:

— Морковка, радость моя, ну почему некоторые люди так невыносимы?

— Ты это про меня? — осторожно поинтересовалась я.

— Нет, про Ирину Тимофеевну, — простонал он. — Это же монстр какой-то! Я два часа…

— Час, — поправила я его.

— Что? — не понял он.

— Час, — повторила я. — Ты разговаривал с ней не два часа, а один час. Я засекала время.

— Господи, да какая разница, — отмахнулся он. — Я пытался ее убедить, что она придумывает глупости, что следить за людьми просто так мы не можем, но она обеими руками вцепилась в дурацкую идею о тайных заговорах против ее имущества! Что за мерзкая баба, с ума можно сойти!

— Завтра ею будешь заниматься ты, — напомнила я.

— Данич, помилосердствуй! Я и так…

— Ты не сидел по ее наводке перед домом, — напомнила ему я. — Так что разговоры бессмысленны. И у меня завтра выходной день, между прочим. Должна же я подготовиться к своему дню рождения!

— Ой, я и забыл, — мгновенно растаял он. — Прости, маленький… Конечно, я завтра займусь этой девицей, хотя…

Он запнулся на полуслове, мечтательно уставившись на потолок.

— Что? — поинтересовалась я. — Тебя посетила мысль, и ты не знаешь, что делать с этим феноменом?

— Да оставь, — отмахнулся он. — Тебе не кажется подозрительной вся эта ситуация?

— С «кожаной леди»?

— Да нет! С самой Ириной Тимофеевной. С какой стати она призывает нас отследить всех входящих и выходящих из квартиры Барышникова?

— Боится за свои брюлики, — пожала я плечами.

— А зачем она фокусирует наше внимание именно на нем? Тебе не кажется, что она хочет с нашей помощью собрать на бедолагу компромат?

На мой взгляд, слово «бедолага» с боровом Барышниковым как-то плохо вязалось.

— И зачем ей это понадобилось?

— Откуда я знаю? — развел он руками. — Будь моя воля, я бы разобрался прежде всего с нашей Ириной Тимофеевной…

Я застыла, так и не донеся чашку до рта.

Умозаключение моего начальника подействовало на меня ошеломляюще.

— Что ты на меня так смотришь? — осторожно поинтересовался он. — Я кажусь тебе сумасшедшим?

— В принципе, да, — призналась я. — Но я не удивляюсь этому. Общение с Ириной Тимофеевной может довести до такого состояния кого угодно! Даже человека с более крепкими нервами, чем у тебя! Дело, брат мой, в другом. Похоже, она каким-то неизвестным мне, возможно, парапсихологическим способом сумела повлиять на твое сознание.

— Как это?

— Да очень просто, — улыбнулась я ему ободряюще. — Ты тоже начал страдать манией преследования.

— Очень хорошо, — обиженно пробормотал Лариков. — Значит, я кажусь тебе психом?

— Надеюсь, это временное помешательство, — успокоила я его.

— И почему, позволь поинтересоваться?

— Господи, Ларчик! — поморщилась я. — Ну, посмотри ты на это дело реально! Баба свихнулась на собственной значимости. Возомнила себя «домовым генералом». Судя по ее рассказам, там наличествует еще одна такая же «домоправительница». Вот они вдвоем и впадают в оголтелый маразм, пытаясь от скуки придумать себе и нам, бедным, развлечения! И сама она никаких компроматов не собирает, да и куда бы она их понесла? Кому интересно, кто посещает этого толстого Барышникова, если и так всем известно, что наши попсовики — народец развратный? Так что глотни лучше остывшего кофе и приди в себя. Мир прост и прекрасен, и не надо его усложнять. Завтра ты просто выяснишь, что дама в коже — любовница Барышникова, и наша клиентка успокоится. Придумает себе новую загогулину в мозгах, но наша печаль пойдет на убыль, поскольку отныне, завидев ее массивный торс, мы будем прятаться под кровать, чтобы снова не оказаться в ее свинцовых объятиях!

Он выслушал меня, и, слава богу, в его глазах вновь появилась ранее присущая ему трезвость мысли.

— А ты, наверное, права, — задумчиво проговорил он, глядя на меня с трогательным восхищением. — Просто она меня достала…

— Она и меня умудрилась достать, — развела я руками. — Увы, такова сущность этой породы людей… Специально созданы богом, чтобы наша жизнь не была чересчур легка! Деньги-то она хоть заплатила?

— Нет, — грустно покачал головой Лариков. — Обещала заплатить завтра. Когда мы выясним все насчет «кожаной тетки»…

— Вот почему ты решил, что она мошенница, — без особенного труда догадалась я. — Да не расстраивайся, Андрюшенька!

— Ага, — хмыкнул мой босс, явно не понимая моего умиротворенного состояния. — У нас, между прочим, денег нет! Стал бы я связываться с этой кикиморой, если бы с этими проклятыми финансами было все в порядке!

— Такова наша жизнь, — вздохнула я. — Деньги, впрочем, не главное в жизни, моя радость!

— Понятно, что не главное… А что тогда главное?

Я зажмурилась, вспоминая лица Аристова и Марины. Несмотря на грусть, в глубине их глаз таилось счастье, готовое выплеснуться оттуда в любую минуту.

— Наверное, любовь, — подумала я вслух, не обращая внимания на озадаченный взгляд Ларикова.

* * *

Первый раз я оценила справедливость лариковской печали по поводу обрушившегося на нас безденежья, когда вышла на потемневшую улицу. Моросил противный дождь, под ногами было скользко и сыро, а денег на машину у меня, увы, не было!

Я бросила в небеса просящий помощи взгляд и поплелась на трамвай.

Подняв воротник, я шла по проспекту и раздумывала о превратностях судьбы.

Из ресторана выкатилась кучка граждан, и судя по их покрасневшим от выпитого лицам, мои финансовые затруднения им были незнакомы.

— Все-таки это не очень справедливо, — тихо проворчала я, глядя на их визгливо хихикающих подруг, которые поспешно заталкивались в такси.

Присмотревшись, я ойкнула.

Одной из дам, представьте себе, была наша посетительница, а в отдалении я заметила неподвижно застывшую фигуру.

Лица ее не было видно, но мне показалось, что оно повернуто к этой разудалой компании.

«Надо же, так набраться за какие-то два часа», — подумала я, глядя на Ирину Тимофеевну, которая теперь игриво брыкалась, пытаясь заехать грязным сапожком в нос седовласому джентльмену, у которого от восторга и предвкушения бурной и страстной ночи с моей визави отвисла нижняя губа.

Переведя снова взгляд на таинственную фигуру, я увидела, что она быстрыми шагами движется прочь, унося с собой загадку.

По легкости походки я узнала ее.

Наша «кожаная дамочка»…

«О-о, — озадаченно подумала я. — Интересно, что она тут делала? Была ли она здесь случайно или эта «случайность» хорошо спланирована?»

Компания тем временем загрузилась в такси и отъехала.

Что тут все-таки делала эта «кожаная леди»? Какая нить связывает ее с Ириной Тимофеевной?

В том, что эта нить наличествовала, сомнений у меня не возникало. Поэтому я еще раз, прищурившись, взглянула туда, где недавно стояла безмолвная фигура.

Чего она хотела?

«Да чего угодно, — проворчала я про себя. — Мало ли чего… Ты сейчас все равно не сможешь узнать. Да и надо ли это тебе? Может быть, она ее внебрачная дочь?»

Я двинулась дальше, думая о даме в кожаном, поскольку теперь…

Да, да, теперь я с удивлением обнаружила, что эта нечаянная встреча разбудила мое любопытство. Теперь эта история, хотя и продолжала казаться мне чрезвычайно дурацкой, стала интересна.

Так интересна, что я думала об этом по дороге домой.

* * *

Всю ночь за окном моросил этот треклятый дождь, смешанный со снегом.

Я долго не могла заснуть, слушая его заунывный шум, и настроение у меня было, прямо скажем, какое-то загробное.

Может быть, поэтому, как только я заснула, пересчитав тысячное поголовье слонов, я оказалась в довольно мрачном месте, которое с виду напоминало тот самый дом, где проживал Барышников вкупе с Ириной Тимофеевной, только на самом деле это был какой-то старинный замок графа Дракулы.

Я сидела на той же самой лавочке и занималась тем же делом — то есть своим шпионажем.

Попросту говоря, фотографировала, несмотря на погоду, которая была точь-в-точь как за окном.

Трезвость мысли я при этом сохраняла, поскольку ворчала на Ларикова, отправившего меня фотографировать в такую дождливую ночь этот «бомонд».

Дверь скрипнула, и в проеме показались Ирина Тимофеевна со своей подругой. Лица подруги я не видела, так как она предусмотрительно закрылась от меня черной вуалью, а Ирина Тимофеевна была хорошо видна. Хотя она теперь была печальна и под глазами залегли черные круги, я могла поклясться, что, когда ее никто не видит, она ухмыляется вампирской улыбкой, от которой в жилах леденеет кровь.

Они остановились, открыв дверь шире, и тогда…

Я застыла, чувствуя, как мое сердце замерло, а потом бешено застучало, потому что из дверей выносили огромный гроб, и я почему-то не сомневалась, что в этом гробу лежит Барышников собственной персоной.

Вся эта процессия остановилась и медленно развернулась ко мне.

Кровь застыла в моих жилах. Я боялась вздохнуть, но они смотрели на меня, и в их глазах полыхал дьявольский огонь.

— Отрезать ей голову, чтобы не совала свой нос в наши дела, — приказала Ирина Тимофеевна, сверкая единственным бриллиантовым зубом.

Я отшатнулась.

Они начали раскачивать гроб, а потом швырнули его прямо в меня.

Я заорала, пытаясь прикрыть лицо руками, и — проснулась…

За окнами продолжал моросить дождь. В комнате еще царила темнота, и часы показывали четыре утра.

Я с облегчением откинулась снова на подушки и пробормотала:

— Вот ведь какая гадость снится после общения с Ириной Тимофеевной!

Сейчас далекая от романтики реальность казалась мне восхитительной.

Я полностью окунулась в ее счастливое очарование и снова заснула, пожелав себе на сей раз обойтись без дурацких сновидений.