Сказки для взрослых

Света Великанова

В любой сказке побеждает Добро. А в сказках для взрослых – Любовь. Герои в них не всегда положительны и очень далеки от совершенства. Но они упорно сражаются с обстоятельствами, чтобы найти своё счастье или сделать счастливыми других. Если вы продолжаете верить в чудеса, можете заметить их в ежедневной суете, а главное, ждёте их, то эта книга для вас. И пусть ваши мечты обязательно сбудутся.

Сказка о синем чемодане

Я живу на высокой ноте. Боюсь оборвать, не успев договорить. Меня никто не слушает и никто не перебивает.

Сегодня опять снился дождь. Он щедро заливал мокрую землю тяжелыми потоками, пузырился в лужах, уносясь с шумом в разрезах асфальтовых дорог. Я видела себя девочкой, танцующей под дождем, смешно шлепающей босыми ногами, словно лягушка. Тонкое платье прилипло к моему телу, состоящему из одних косточек. Я заливалась смехом, и лицо мое было нарисовано счастливыми цветными карандашами: «Точка, точка, два крючочка, ротик, носик…»

В Сан-Диего даже в октябре стояла стоградусная жара, поэтому оживающая каждую ночь мечта о дожде была вполне объяснима. Я открыла глаза. Обычное утро обыкновенного дня началось. Стакан воды с лимоном, чашка эспрессо с орехами, юбка узкая, каблук нескромный, макияж умеренный, сумка на плече. В одной руке у меня взбитый коктейль, отвечающий за сияющий цвет лица и неугасающий уровень энергии. В другую я беру чемодан, стоящий возле меня, изрядно поношенный, пронзительно-синего цвета. На улице я не замечаю короткие, но заинтересованные взгляды мужчин, которые смотрят мне в лицо и прожигают спину чуть пониже талии. Я занята. Я несу чемодан. У него давно оторвалась ручка, оттого мне требуется еще больше усилий, чтобы соблюдать баланс на тонких шпильках. Чемодан либо стоит рядом, либо я несу его в руках, но чаще всего он на голове, он всегда со мной. Для людей без чувства юмора сообщаю: в чемодане нет кнопок, и я не президент ядерной державы. По весу чемодан равен груженой кирпичами барже. По значимости он тяжелее. Первые несколько месяцев я даже спала, крепко прижав его к себе. Вернее, я его держала в руках до тех пор, пока не проваливалась в сон. Проснувшись, я находила себя в разных позициях относительно чемодана, порой невероятно эротичных. Фривольные мысли исключались благодаря толстой пижаме с начесом, в которой я приучилась спать, чтобы случайно себя чемоданом не поцарапать.

Офис. Улыбки и утренние приветствия коллег, галантно придерживающих для меня двери лифта. Я опускаю чемодан на пол рядом со своим столом. Мой рабочий день начался. Я — офисная крыса. Правда, жутко симпатичная. В течение восьми часов моя бесчувственная и не очень умная начальница нагружает меня рутинной работой, отвлекая от чемодана. Ровно в шесть стрелки занимают победную позицию на часах. Я подхватываю чемодан, прижимая его к сердцу. Наконец-то нам с ним никто не помешает, мы снова вместе. Мы с чемоданом останавливаемся в кафе на соседней улице. Я сажусь за столик, мысленно откидываю потрепанную крышку чемодана и, словно скупой рыцарь, перебираю свое богатство. Я вспоминаю.

Ты исчез, не попрощавшись, все оставив мне. В тот вечер неожиданно пришла моя близкая подруга Наташа. Она была бледной и заметно нервничала. Я даже подумала, что в ее положении нельзя так волноваться. Наташа шесть месяцев как беременна и никому не говорила, кто отец ее ребенка. А мне вдруг решила сказать, что у моего мужа скоро родится сын. После ухода Наташи я ждала тебя, сидя под дверью, чтобы не пропустить поворота ключа. Не берусь сказать, как долго я сидела. Наверное, пока не узнала, что роды прошли благополучно.

Мы с тобой развелись, не встречаясь, из-за неразрешимых противоречий. Противоречием была не Наташа — синий чемодан, купленный нами для поездки в отпуск. В первый год нашего знакомства мы дарили друг другу смешные подарки каждый месяц, потом уже реже, и подарки стали совсем другими, но и их я положила в синий чемодан. Тяжелыми были не подарки, а память, которая ложилась на дно с каждым из них. Я не сумасшедшая. Я понимала, что таскать такую ношу с собой все время мне не под силу. Особенно в первые месяцы после твоего ухода. Устав от переполняющих меня чувств, я пробовала пристроить чемодан хотя бы на пару часов своим подругам. Они слушали с сочувствием, открывали чемодан, робко заглядывали внутрь. И потом быстро, уже не обращая никакого внимания на меня, с интересом перебирали содержимое. А Олеся даже пыталась натянуть на себя мое летнее платье, в котором мы встретились. Катюша хотела выбросить все в мусоропровод, требуя моего немедленного отрезвления. Лида, закрыв чемодан в своей спальне, неутомимо знакомила меня с неожиданно возникающими из ниоткуда неотразимыми мужчинами. Надя превзошла всех остальных. После бокала шампанского и тортика по случаю моего рождения в ее дом влетели два голых стриптизера и закружили нас в танце. Сколько было выпито в тот вечер, я не помню. Девчонки поначалу жалели меня и относились с сочувствием к своей сестре по разуму и типичному недоразумению. Смеялись со мной, плакали, уставали, теряли терпение, негодовали и даже завидовали, но чемодан неизменно возвращался ко мне. Порой я его даже не узнавала после краткого присутствия рядом с ним других людей. То потрепанный и явно обесцененный, то в неожиданном сиянии от чужой зависти. Я наводила в нем порядок и тащила снова. Рядом тащилась моя жизнь, махнувшая на меня рукой. По ночам я видела дождь. Он обрушивался на высохшие дороги и увлекал меня за собой.

Я сижу одна за столиком кафе в вечернем Сан Диего. Я говорю с собой.

— Я тащу чемодан. У меня во рту гвозди. Мне так удобнее. Я забиваю окно, чтобы не смотреть в него все время. Жду тебя. Крашу стену. Раньше она была голубой, теперь будет черной, чтобы стала на ней незаметной даже твоя тень. У меня в кармане билет без даты. В Рим. Именно туда я рано или поздно полечу с тяжеленным чемоданом. Я вложила в него свою память о тебе. Наконец-то и я поняла, что эта память лишь моя. Первые цветы, чайная чашка, французские чулки в сеточку, первые неуклюжие признания. Если бы на этом все и закончилось. Тебе неинтересно, почему именно в Рим я все отвезу? Рим — это вечный город, и я хочу отдать вечности то, что по праву ей уже принадлежит. Ни мне и не тебе. Когда я приеду в Рим, я сразу пойму, что тяжелый чемодан мне совсем ни к чему. Чемодан с щедрыми чаевыми я оставлю носильщику и пойду стаптывать башмаки в компании мадонн, святых и кровавых завоевателей. Смертельно устав, я вернусь в пустой номер отеля. В двух шагах от меня будет стоять телевизор. Диван. И там опять будешь сидеть ты. Я позвоню тебе из Рима. Ты не удивишься. Хотя будет глубокая ночь, а у тебя маленький сын. Спросишь, когда меня встречать. И мы поговорим наконец-то о тысяче мелочей и не вспомним главного. Как когда-то нам хватало одной книги, одного мороженого и одеяла. Мы сворачивались под ним двумя изогнутыми тонкими линиями одного направления в узкой панцирной кровати, немедленнно прижимаясь к полу. У меня нет сил прилететь в Рим.

Официант принес еду и перебил мои мысли. В обычно шумном и многолюдном кафе было всего два посетителя, и одним из них была я. Это еще не все. В семь часов вечера в Сан-Диего за окном стало черным-черно. Вернее, цвет неба за окном был не черным, а иссиня-черным. Грозовым. На улице не было ни души. Я посмотрела на второго посетителя. Он выглядел обычной офисной крысой, как и я. На нем была белая рубашка и черный пиджак. Единственное между нами различие — он не носил юбок и каблуков, но еда в его тарелке не отличалась от моей. Мы рассматривали друг друга одновременно. У меня было чувство, что я смотрюсь в зеркало, и оттуда на меня смотрят с пониманием мои глаза. Мне стало очень спокойно. Забытое чувство покоя, понимания, времени.

Он взял свою тарелку, стакан и пересел ко мне за столик. Наверное, ничего более само самой разумевшегося и нельзя было сделать. Он посмотрел на меня и, заметив невидимые никому, кроме меня, грубые мозоли на моих руках от ношения чемодана, спросил, откуда они. Я, не зная, как ему «отеберассказать», ответила буднично:

— Просто чемодан.

Он легко кивнул головой.

— Бывает.

Неожиданно для самой себя я сказала:

— Если мы сейчас поменяемся нашими пока нетронутыми тарелками — это тоже будет нормально, правда?

Он поменял тарелки. Мы долго болтали, вспоминая о том, чего боялись в детстве, как пошли в школу, смеялись. Затем он сам заказал два крем-брюле. И шампанское, ибо белое вино мы оба терпеть не могли. Затем официант сообщил, что кафе закрывается в одиннадцать. Потом официант подошел еще раз и сказал, что полы уже помыты, пробило полночь, ему пора домой, а мир прекрасен даже за стенами этого кафе. Мы вышли на улицу под проливной дождь, оба сняли пиджаки и туфли и стали нелепо прыгать и смеяться, как две большие лягушки. Молния пронзила синее небо, и вдруг я вспомнила о синем чемодане, который остался в закрытом кафе. Я метнулась к огромному окну. На столе, стуле и даже на полу были рассыпали синие подснежники. Все было залито синим светом, а в глубине сидели Наташа, ты и ваш маленький сын, который мне улыбался беззубым ртом. Я помахала ему рукой в ответ и повернулась к своей второй большой лягушке.

— Какая же ты смешная: носик, ротик, оборотик. Иди скорей ко мне.

Ничего более естественного, чем наш первый поцелуй, в моей жизни, пожалуй, не произошло.