Сказки для взрослых

Света Великанова

В любой сказке побеждает Добро. А в сказках для взрослых – Любовь. Герои в них не всегда положительны и очень далеки от совершенства. Но они упорно сражаются с обстоятельствами, чтобы найти своё счастье или сделать счастливыми других. Если вы продолжаете верить в чудеса, можете заметить их в ежедневной суете, а главное, ждёте их, то эта книга для вас. И пусть ваши мечты обязательно сбудутся.

Посвящаю тем, кто не боится верить в чудо.

Дизайнер обложки Мария Бородич

Редактор Ирина Пелих

Редактор Марина Старикова

Корректор Марина Гулько

© Света Великанова, 2021

© Мария Бородич, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-1869-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Межсезонье

— Я знал, что вас здесь увижу, — спокойно сказал мне абсолютно чужой по виду и духу Мужчина. Бывают люди из параллельных миров, симпатичные и порой неотразимые, но с вами никогда не пересекающиеся. И совсем неважно, насколько выше или ниже его планета расположена относительно места под Солнцем, но эти люди бесследно исчезают на вашем пути. Простота и уверенность в общении этого человека почему-то вызывала во мне легкое беспокойство. Бархатные темные глаза бесстрастно заглянули туда, куда посторонним был вход запрещен, и мягкий голос уверенно закончил фразу: «Вы были вот с этой девушкой…»

Попал в точку! Я без этой девушки, сестры милосердия из госпиталя для людей с ментальными проблемами, последние пару лет вообще из дома не выхожу, и это спасaло меня не раз от неприятностей.

— Я видел вас неоднократно и раньше. Давно обратил на вас внимание…

В голову почему-то пришла точная цифра численности населения нашего городка — 1 миллион 136 тысяч человек. Где уж тут разминуться? Правильным было бы и сейчас незаметно раствориться в толпе.

— Последний раз я видел вас тридцать второго августа в Месте встречи изменить нельзя, и три недели до этого в Месте, где грех чашечку кофе не пропустить. А до этого мы встречались…

Проблема заключалась в том, что, к моему ужасу, даты и места встреч были названы точно. На какое-то мгновение мне показалось, что мы поменялись местами в мире психиатрии. Единственное порадовало, что никто не выскочил с ножом из-за угла, и в моих руках желтых цветов не оказалось. От неожиданности я сказала:

— Хорошая идея, нужно написать рассказ.

— Про меня уже написаны стихи и книги — на нескольких языках. Вот ссылки.

Точным и легким росчерком пера портрет сумасшедшего был закончен.

— Я не сомневаюсь. Что, и собрания сочинений продаются?

— Нет, автор ищет издателя.

— Вы под бременем своей славы не снимаете костюма и белой рубашки даже на пляже?

— Когда мы останемся вдвоем, я оставлю на себе рубашку, если белый цвет вас так возбуждает.

— Не уверена, что белой рубашки достаточно, чтобы нам оставаться наедине.

— Нужно что-то еще, кроме чувства юмора?

Круг замкнулся.

— Наличие времени. У меня билет в Прагу на завтра.

— Тогда увидимся через две недели в Праге.

— Почему в Праге?

— Всегда мечтал там побывать.

— Почему через две недели?

— Не успею раньше… дела.

Через семь минут разговора возникло чувство, что, возможно, первую половину жизни мы прожили вместе. Через пятнадцать минут — уверенность и в том, что во второй точно не расстанемся. Недалеко от твоего дома стояла большая, каменная, серая, потрескавшаяся от безжалостного солнца Черепаха.

— Это символ вечного и стремительного движения в бизнес-районе? Или грустное напоминание деловым людям, что на этом месте стояла бы игровая детская площадка, если бы они думали не только о себе?

— Черепаха исполняет желания.

— Если знаний недостаточно, то юмор спасает?

— Ты можешь погладить ее по брюшку и после этого попросить на ухо об исполнении самого заветного.

— Ты просил?

— Еще нет, но сейчас попрошу… А ты?

— Я попрошу завтра. Завтра я точно буду знать, чего хочу.

— А сегодня?

Время иногда сжимается настолько плотно, что нет никакой возможности удержать осторожный баланс уровня доверительности, откровенности, честности. Отношения попадают в отрезок между прошлым и будущим, превращаясь в настоящее, оставляя его единственно ценным. Оттого настоящее проживается в полную силу, без оглядки на условности, предрассудки и, пожалуй, даже на здравый смысл. Соприкасаясь с уже выстроенными социальными установками, ожиданиями, межсезонье побеждает и впредь определяет будущее. Что было потом? Прошел один день, или один месяц, или один год. И это самый разумный подсчет времени того, что произошло дальше. Что такое близость? Где ее границы? С чего начинается доверие? Когда мы становимся близки? Когда рассказываем о первой двойке, первом сексуальном опыте или разводе, об отношении к религии или музыке, или после первого оргазма вдвоем? Где предел этой близости? В смелости ходить нагишом или говорить резко, пропуская реверансы? В беспардонной оценке позиции другого? В щадящей паузе после исповеди о проступке бесчестном и не подлежащем исправлению? Близость — это желание, умение и мужество принять другого таким, каков он есть, и смелость не потерять влюбленности в такого, какой он есть на самом деле. Потребность узнавать, осуждать, прощать, принимать. Умение удивляться, бесконечно удивляться тому, как прекрасен человек со всеми его слабостями, проблемами, нежностью, юмором и постоянной неразрешимостью им же созданных жизненных тупиков и ограничений. И если имеет смысл рассказывать подробности из совместно прожитого нами того дня, месяца, года — то лишь для того, чтобы дать кому-то еще раз возможность вспомнить свои собственные сокровенные милые нежные моменты межсезонья — между прошлым и будущим — в настоящем. И у каждого счастливого нежного настоящего есть хрупкая грань, когда оно переходит в прошлое. Иногда совершенно по пустяковому поводу. Скажем, самому простому… Мне, например, понадобилось съездить домой и взять теплую одежду, потому что ночью в одном платье на голое тело было холодно на океане. Отлучиться надо совсем ненадолго — час… два… Что может случиться со здоровым, умным, симпатичным, образованным мужчиной с хорошим чувством юмора за два часа? Смешно, но даже двухчасовая разлука разительно переменила внешний вид улицы. Пришлось пройти три раза мимо дома, пока в конце концов я его не признала. Влюбленность слепит и лишает способности ориентироваться на местности любого — меня к тому же лишила и разума. На месте красивого парадного была старая дверь, неудачно перекрашенная голубой краской. В каком ударе я должна была быть рядом с тобой, чтобы заменить эту дверь в своем воображении на новую в недавно отстроенном доме? Я торопливо постучала и, поймав себя на мысли, что и ты после короткой разлуки можешь выглядеть совсем иначе, громко рассмеялась. Мой смех был оборван возникшим в дверях недовольным выражением на женском лице.

— Вы к кому?

Впервые я заговорила о тебе в третьем лице третьему лицу. Третье лицо за пару минут поменяло свои эмоции от недоумения до задумчивости и непосредственного удивления.

— Вы его ищете? Это мой старший брат.

Старший брат выглядел на двадцать лет моложе своей младшей сестры. Все сумасшедшие = родственники?

— Я могу с ним поговорить?

— Нет. Он уехал. Тринадцать лет назад. В Прагу.

— В Прагу?

Что-то яростное и безжалостное по отношению к этой злой женщине взорвалось внутри меня. Оттолкнуло ее в сторону. Пробежало в дом. Это был совсем чужой дом, где ничего не сохранилось от тебя. Почти ничего, кроме фотографий разных мальчиков, где был ты мальчиком, опять ты, но уже отец своих мальчиков и твоя сестра с вами. Оказывается, она умеет улыбаться. Возле фотографий я стояла минуту. Потом так же быстро выбежала на улицу. Что было потом — не помню.

Из оцепенения меня вывела Черепаха. Она сверкала, словно позолоченная муха, в уверенности, что ее внешность изменили к лучшему. Что за мода обклеивать все окаменевшее от времени стеклышками или зеркальными осколками? А-ля мексиканский стиль на обновленных глиняных фигурках смотрелся жалкими кричащими извинениями перед обворованной страной-соседкой. Наскоро залепленные скульптуры никого не могли убедить в торжестве аляповатости над временем. Села рядом. Нелепое солнце переливалось ненужными бликами на узенькой черепашьей головке. Ракушки, наглухо приклеенные на тоненькие уши черепахи, лишали возможности пошептать о моих несбывшихся желаниях и потерянных возможностях. Глупо теперь разделять с черепахой свои горести, а уж тем более, надежды. Смешно думать, что маленькая головка на сморщенной шее сможет повернуть вспять упущенный шанс. Если уже не хватило своего собственного объема головного мозга, зачем доверяться небольшому и изначально окаменевшему. Ведь был у меня час, или месяц, или год, когда ты меня был готов слушать и способен был услышать, и все можно было бы решить мгновенно. Вот тогда и нужно было быть щедрой, доброй, уметь прощать, жалеть и любить. Как глупо теперь беседовать с каменной подругой. Мы с черепахой заглянули друг другу в глаза. Сестры-близнецы: холодный неприветливый блеск, нежелание двигаться и что-то поменять в себе. Отсутствие планов на будущее. Мне осталось только окаменеть и навсегда закрепить горестные складки на лице.

— Я знал, что сегодня вас увижу, — услышала я за своей спиной. Резко повернула голову. Чуда не произошло. Это был не Ты.

— Я знал, что сегодня вас увижу, — спокойно и настойчиво повторил абсолютно чужой по виду и духу Мужчина. Довольная собой, черепаха лапой убрала розовые очки с глаз, стряхнула цветную мишуру с панциря и, гордо улыбаясь, быстро и торжественно зашагала в сторону. Она одна знала, что дорогу к счастью осилит идущий.