Догадливый

Саша Исыпова

«Догадливый» – это чуть меньше, чем книга о любви. Это сборник наивного, неловкого, корпоративного, разоблачительного.Это заметки бариста, созданные наспех: быстро и эмоционально, позорно и искренне, влюбленно и до мурашек секретно.«Догадливый» – это история о том, что стояло за каждой чашкой кофе.

27.05.22 — 28.05.22

23:22.

— Ну что, Сашенька, поздравляю! — зашел Дима в бар с рассеянной улыбкой. — Во-первых, с отменой масочного режима! Во-вторых, твой ночной официант не приедет…

— Что? Как?

— Она не заметила, что у нее стоит смена. Уехала за город.

— Класс, и мне теперь работать одной?

— Ребят, — окликнул Дима вечерних официантов, уже собиравшихся уходить, — кто может остаться в ночную и спасти Сашеньку?

— Я, — не задумываясь, ответила Арина.

Мы переглянулись: кажется, она улыбалась мне по-доброму. Неужели она не видела во мне конкурентку и искренне хотела помочь? Неужели мы проведем целую ночь в пустой кофейне, и я смогу чуть больше узнать о ней, о нем… о них?

— А давайте позвоним Максу, — предложил Дима, и я замерла со взбитыми сливками в руках. — Он, конечно, отработал сегодня утреннюю, но, как мы знаем, всегда готов прибежать Арине на помощь.

Сливки брызнули мимо стакана. Все растеклось, как у стажера. Руки не слушались, ноги подкосились, музыка заиграла ужасно громко. Это я во всем виновата. Я загадывала это изо дня в день.

Нет.

Мне нужен другой стакан.

Снова растеклось.

Нет, нет, нет.

Это недоразумение, совпадение, шутка. Он не приедет. Он далеко живет, он не успеет на метро…

— Алло, привет, Макс! — раздавалось где-то эхом. — Тут такое дело… Нужно отпустить Арину отдохнуть. Как насчет приехать поработать в ночь, если мы сейчас оплатим тебе такси?

Доделав кофе с четвертой попытки, я забежала за стеллажи за баром. Примерно одна минута, чтобы восстановить дыхание, пока никто ничего не заметил. Примерно сорок пять минут на дорогу, если он согласился на такси.

Я чувствую, что согласился.

00:39.

Арина бросилась ему на шею прямо в дверях. Не думала, что моя недостижимая мечта сбудется так быстро. Так быстро и так жестоко.

— Привет, — поздоровался он со мной, все еще не отпуская ее плечо.

— Привет, — как можно быстрее отвернулась я.

Переодевшись, он сразу зашел ко мне в бар. Кажется, налить воды. В дневные смены официантов не пропускают без разрешения — что ж, вот и стерта первая грань. Он стоял очень, очень близко, без маски, и это был только первый наш час. Ох, может, Арина останется, а я пойду?

На прощание они обнимались так же сладко, как и при встрече. Я достойно выдержала это только по одной причине: считанные секунды — и наступит моя очередь.

Три, два, один.

— Как ты вообще на это согласился? — нервно хихикнула я, когда мы остались вдвоем.

— Меня не особо-то и спрашивали, просто вызвали такси.

— Интересно, конечно, вышло…

— Я вообще работал утреннюю, и так не выспался. Не знаю, вытяну ли ночь.

— Если что, могу отпустить тебя поспать на пару часов.

— Думаю, как-нибудь продержусь. Но спасибо, — вежливо добавил он. — Давно эти мужики сидят?

— Кажется, у них по третьей стопке водки. На удивление, сама интеллигенция.

— Ну это пока…

— Да, больше не наливаем.

— Я как-то работал в лофте на глинтвейнах, и мы мешали вино с водкой, потому что так дешевле. И люди довольны были, пьянели быстрее.

— Забавный факт, — улыбнулась я одним уголком губ. — Теперь я знаю о тебе хоть что-то.

— Ребят, прошу прощения, — прервал нас один из мужчин. — Можно, пожалуйста, еще два раза по сто грамм?

— Ой, может, не надо? — попыталась я включить женское обаяние, чтобы избежать последствий.

— Очень надо, девушка.

Переглянувшись (опять ужасно близко), мы решили рискнуть. Им был жизненно необходим алкоголь, кофейне — хорошие продажи, а лично мне уже было нечего терять.

— Мне немного тревожно, пока они здесь, — шепнула я.

— Не переживай, — шепнул он в ответ. — Я же тоже здесь.

Пожалуй, в этом была даже бо́льшая проблема.

Мы не должны были увидеться до конца мая. Я начала чуть лучше спать, перестала зацикливаться на внешнем виде и снова полюбила свою работу. Сегодня я не только надела старые джинсы и пришла без сережек, но и промокла под дождем по пути — классический закон подлости даже в мелочах.

Мы не должны были увидеться до конца мая. Я же уже попрощалась…

— Ребят, — позвали нас снова, и я напряглась, — вы были правы. Нам уже хватит. Сколько с нас?

Рассчитавшись, один из мужчин крепко обнял Максима на прощание. Смешно: он не отворачивается даже от пьяных незнакомцев, а я по-прежнему чего-то боюсь.

— Тут такое дело… — вернулся он ко мне с загадочной улыбкой. — Эти два стакана даже не тронуты.

— А я им говорила.

— Хочешь? — рассмеявшись, протянул он мне водку.

— Странно это… Может, они ушли не насовсем?

— Или не хочешь? — все еще стоял он передо мной с подносом.

— Давай пока отставим в сторону.

— Хорошо, держи.

В хит-параде вещей, о которых я буду ужасно жалеть, как минимум, год, этот момент точно займет первую строчку. Это же элементарно, гениально, феерически удачно. Мы пьем — я признаюсь — он дает мне честный ответ. Проще не придумать.

Большой шанс, о котором я так просила. И упустила.

Мы замолчали на пару часов. Телефоны, уборка, телефоны. Так странно, но, кажется, досада начала сменяться безразличием. Отсутствие сна круто притупляет все надуманное, сглаживает резкое и эмоционально неустойчивое, учит разделять мысли на настоящие и временные: те, что по щелчку гаснут вместе с фонарями в городе.

03:10.

— Я отойду? Посижу на террасе, попишу немного, — нарушила я молчание. — На рассвете получаются особенные тексты.

— Да, конечно.

— Я, кстати, писательница. Если ты вдруг не знал.

— Да, я слышал, что ты пишешь вторую книгу.

— Все так, — заулыбалась я. — И это, возможно, глупо, но для следующего текста мне нужно засечь, во сколько гаснут фонари в Петербурге. На прошлой неделе было в 3:20.

— Давай.

Мне бы хотелось рассказать о своих странностях как можно больше, но он снова уткнулся в телефон, а я вышла на пустой Невский проспект одна.

Вот он — момент, ради которого я соглашаюсь на ненормированный график с ночными и дневными сменами вперемешку. Сердце Петербурга: полная тишина, секреты и уязвимость моего города. Только моего. Чувство, будто на всем этом бесконечном проспекте есть только я, моя чашка кофе и несколько заблудившихся машин.

Фонари погасли.

С добрым утром, мой любимый город. Спасибо, что веришь в меня и не прекращаешь подкидывать сюрпризы.

Я вернулась такая воодушевленная, что даже не побоялась улыбнуться Максиму глаза в глаза.

— Ну как, засекла?

— 3:20, — кивнула я. — Ровно по расписанию, как и в прошлый раз.

— А ты, кстати, была в Мурманске?

— Нет, а что?

— Там сейчас начинается полярный день: никаких закатов и рассветов, всегда светло. А зимой наоборот.

— Звучит заманчиво, конечно… А ты был?

— Я там родился.

— О, — запнулась я. — Я не знала.

— Советую съездить. Говорят, ты много путешествуешь?

— Есть такое, — даже растерялась я. — Успела посетить более 20 стран до закрытия границ, а теперь начинаю потихоньку исследовать Россию.

— Вот, рекомендую обратить внимание на Мурманск, — повторил он, не подозревая, что я уже просматриваю рейсы.

— Итак, на мои ближайшие выходные билеты стоят семь тысяч туда-обратно, — сообщила я не в шутку. — Это считается нормальной ценой?

— Не знаю, я давно не был.

— А я ведь сумасшедшая, я полечу…

— Обязательно слетай.

Поразительно и грустно: он знал, что я писатель и путешественник, а я даже никогда не интересовалась, из какого он города. Я вообще ничего о нем не знаю.

Да и узнаю ли хоть когда-нибудь?

05:09.

— Нет, я больше не могу, — тяжело вздохнул он после очередной паузы. — Это худшая смена всего этого мая.

— Почему? — в ужасе спросила я.

— Я сейчас усну.

— Так иди поспи часик. Серьезно, я справлюсь.

— Нет.

06:17.

Так жаль, но к шести утра из калейдоскопа душевных терзаний остаются только два: хочется то ли выбежать на пустой Невский, широко раскинув руки, и почувствовать знакомые объятия города в ответ, то ли просто спать. Единогласно: просто спать.

08:01.

Так страшно, но к восьми утра не остается ничего. Ни одного неправильного чувства. Тяжелая голова, усталая улыбка, тусклый взгляд и сладкое, едва понятное мне безразличие.