Осинка. Чужая сила

Саша Арсланова, 2019

В мире, где правят Великие Прародители, никто даже не думал спорить с Матерью-Водой, которая отдала семнадцатилетнюю Осинку незнакомцу в счёт древнего долга. Идя вслед за чужаком по лесной глуши, простая деревенская девчонка понимает, что ей случайно достаются силы Лесного Бога. Что ей теперь делать? Сбежать или попытаться помочь хозяину возродить его предка? Конечно, и то, и другое! Главное, не попадаться в руки сумеречным демонам…

Глава 6

Дорога через лес в сторону переправы, по словам Рэнна, была короче, нежели идти вдоль Ключиницы, а я не спорила, мне было все равно. На день раньше или позже я попаду к Эйру во владения, не имело значения.

Мне хотелось уйти вглубь леса, я чувствовала, что меня там ждут. Редкие деревца на границе владений реки тянулись ко мне, и через них я ощущала общую радость и толику нетерпения. Теперь стало легче слышать деревья, я ловила не только настроение, но и образы. Моей силе очень нужен был лес, как и лесу — я со своей силой.

Рэнн сомневался, какую дорогу выбрать, все-таки путь вдоль реки был более натоптан, деревни встречались, где и еды купить можно было, а если повезет — то и лодку раздобыть. Другое дело, что Рэнн на этом берегу Ключиницы был пришлым, и если уж наш староста встретил его настороженно, то жители деревенек поменьше могли убояться, затаиться, пока мы мимо идем. А вдруг и напасть скопом? Не только наши мужики могли распознать в Рэнне опасность.

Пока я после завтрака намывала котелок, мой спутник сидел над картой, которую достал из мешка, и размышлял. И чуяло сердце, что в лес он все-таки не собирался, настораживало его, а может, и вовсе пугало мое с деревьями единение. Не уверен был Рэнн, что сможет довести меня до корабля, если двинется в чащу.

Пока ели, все время ловила на себе его взгляды и начала переживать. Наши дружеские разговоры опять сменило холодное и отчужденное молчание. Мне было не по себе: что-то этот мужчина решал для себя и, надо думать, не в мою пользу.

Я подошла и села против Рэнна, стараясь не касаться руками земли, потому что трава на берегу уже мешала проходу и, если уж совсем откровенно, начала раздражать неимоверно. Вот живешь ты семнадцать лет, горя не знаешь, а теперь — то не трогай, сюда не ступай, незнакомца теперь почитай и слушайся. А рассердиться можно было только на эту вот траву надоедливую, которой только дай возможность — всю меня обовьет.

Рэнн несколько мгновений смотрел на мои терзания, а потом тряхнул головой, поднялся и глянул в сторону реки:

— Через несколько дней с большой воды придет буря, ее вестники уже повсюду. Слышишь? — и он закрыл глаза, не просто прислушиваясь, а даже принюхиваясь к чему-то, мне недоступному.

Я зажмурилась, и море ощущений разом накрыло меня: лес позади звал к себе, ивушки у воды искали солнце, которое вот-вот должно было выйти из-за крон деревьев и прогреть берег, и только на самой границе лесного гомона, где-то пока очень далеко, я услышала ураган — ветви гнулись безжалостным ветром, зеленый молодняк выворачивало с корнем. Кричали и стонали сотни деревьев, сломанных страшным смерчем. Я вздрогнула — не хотелось бы вставать на пути этой бури. Не пожалеет она и нас.

Редко бывали в нашей стороне ураганы, но если уж случались, то всем миром оправлялись после разрушений. Сказывали, еще до моего рождения такой смерч пришел, что деревню нашу разобрал по бревнышкам. Много тогда людей пропало, да и отстраивались заново годы, живя в земляных пещерах, которые вырыли в лесу в надежде спастись. С тех пор не приходила больше такая беда, но эти пещерки мы берегли, оберегали от обвалов, обновляли.

Пока стояла с закрытыми глазами, Рэнн уже собрал наши вещи и затаптывал костер. Я хмыкнула, но смолчала. Мы костер никогда не топчем, заливаем водицей или даем затухнуть самому. Иначе гневается батюшка Огонь, сердится. Но, видно, Рэнну было все равно.

— Пойдем берегом, пока сможем, — обронил он.

И опять я шла следом, видя перед собой только его спину. Попытавшись вначале завести разговор, я поняла, что это дело безнадежное. Благо впереди уже маячила первая деревня, в которой можно было пополнить запасы еды и купить перчатки. А спутник мой решился убрать меч в мешок, чтобы не привлекать ненужного внимания.

Торга здесь не было, но старенькая бабушка, которую мы нагнали по дороге, посоветовала обратиться к кузнечихе. Дескать, она из кожи много мастерила на продажу и сейчас готовила товар к большой ярмарке. Пока Рэнн узнавал дорогу, я уже вошла в деревню: не терпелось встретить людей. Кажется, за несколько дней после ухода из дома не видела ни одного нормального человеческого лица. Только Рэнново горбоносое, чужеземное. Да божественные лики прародителей, которых с людьми сравнивать, что дуб вековой — с кустиком чахлым.

С отцом и братьями я сюда несколько раз ездила, деревенька называлась Приключиной. Рэнн догнал меня уже у дома местного старосты. Богатое убранство так и притягивало взгляд: позволить себе резные ставни мог разве что настоящий мастер или же торговец, заработавший на этакую красоту. Не знаю, что не поделили наши мужики и глава Приключины, но папа его иначе как проходимцем звал, иногда еще — повесой и мздоимцем. Говорил, что управы на того нет… Запугал деревенских сыновьями да их дружками и творит, что хочет.

— Нам к берегу надо, дом кузнеца на отшибе стоит, почти у самой воды, — Рэнн остановился около меня и тоже стал рассматривать дом, хотя за высоким забором особо ничего и не видно было. — А мастерская жены его рядом.

Но если на одну любопытную девку внимания не обратили, то после появления парня из ворот показался крепкий вихрастый здоровяк, поигрывая мускулами. А потом и вовсе уставился на нас: дескать, чего надо. И Рэнн, смерив охранника взглядом из-под бровей, потянул меня в сторону.

Мастерскую кузнечихи нашли быстро. Около самой воды других построек не было — не хотели люди близко селиться к нашей своевольной Матушке. Женщина, встретившая нас на пороге, фигурой не сильно отличалась от Рэнна, я ей была по грудь, но к дородной фигуре прилагался на удивление покладистый нрав. Селена, так ее звали, не стала спрашивать, кто мы да откуда, а провела в мастерскую и выложила на стол несколько пар добротных перчаток, правда, на мою руку нашлись только одни, детские, сделанные на пробу.

Торговаться с Селеной Рэнн предоставил мне, сам же нетерпеливо поглядывал на дверь да переминался с ноги на ногу. Сговорившись наконец о цене, я с удовольствием примерила покупку, подмечая, как искусно была выделана кожа, что совсем не ощущалась на руке и не стесняла движений. Рэнн все также молча отсчитал необходимую сумму, и, поблагодарив женщину, мы вышли на улицу.

— Тааак, одно дело мы сделали, — я довольно рассматривала свои руки и делала вид, что не замечаю, как мужчина внимательно оглядывает окрестности и хмурится. — Теперь нам бы еще еды прикупить. Давай в тот дом постучимся, — показала я на ближайшее к нам хозяйство. — Кажется, они не бедствуют, вон во дворе — и гуси, и утки, может, и продадут что.

— Ты зайди сама, я у забора покараулю, — Рэнн вытащил из сумки несколько монет и высыпал их мне на ладонь.

Постучавшись и войдя в избу, нашла там только пожилую женщину, которая нянчила троих внуков. Она, услышав мою просьбу, завернула в полотенце кусок засоленной говядины, краюху хлеба да немного сыра. А потом завозилась у большого сундука в углу:

— Девонька, на-ка, возьми, невестки моей рубашка да платье, — разложила передо мной одежду старушка — Все не новое, но добротное. Ты уж не обижайся, но стыд девке в рванье-то ходить.

— Вот спасибо, бабушка! — я тут же принялась переодеваться. Очень кстати был подарок: путь предстоял долгий, а платье мое, медведем подранное, уже совсем на ладан дышало.

Пока я примеряла обновки, домочадцы столпились у окна — со стороны улицы слышался гул голосов.

— Что там? — одергивая платье, подошла я к остальным.

— Бабушка Манола, это, кажись, староста наш, Требор, с сыновьями своими, — не отрывая носа от окна, произнесла бойкая тощая девчонка. — Только ведь мамка-то наша в этом месяце уже заплатила налог, да и на той неделе ходила к старосте улаживать дела…

Манола шикнула на внучку, но та не заметила бабушкиного предупреждения и продолжала рассказывать уже мне:

— Как батя наш о прошлом годе в лесу запропал, так начал к нам старостин сын ходить, помощь все предлагал. Мамка-то поначалу отказывалась, сама пыталась нас троих да бабушку поднять, а потом разом подохла вся животина, и урожай кто-то потоптал… Вот и пошла мамка к старосте на поклон, сынка его обхаживать да обстирывать.

Слушать, как по-хозяйски шестилетняя девчонка рассказывает о таких вещах, было дико, но, посмотрев на Манолу, я увидела, что та только вздохнула да отвернулась. Видать, порядки такие в деревне не первый год существовали.

В нашей-то деревне никто никогда не насильничал. Если оставалась какая молодуха вдовой, то помогали ей всей улицей, не давали пропасть. Соседи что вторая семья были. А если приглянется женщина какому молодцу, то и сватать ее иди к соседям, а они уж посмотрят: достоин ли, будет ли заботиться да любить вдовицу, не обидит ли…

— Спасибо, бабушка Манола, — я положила на край стола монетки, взяла сверток с едой да поклонилась в пояс. — Пойду я.

— Погоди, доченька, — Манола заволновалась. — Давай я тебя простоквашей напою, посидим, поговорим, а как спокойнее за околицей станет — пойдешь себе. Ты девчонка ладная, нечего на глаза этим бесстыдникам попадаться, не помнят они заветов предков, не чтут законов. Староста наш, Требор, сам теперь закон, — глаза старой женщины наполнились слезами. Я подошла и обняла ее крепко:

— Спутник мой там один, не могу его оставить. Спасибо за доброту да за участие ваше. Я отстранилась и добавила:

— Пусть урожай у вас всегда будет богатый, чтобы голода не знать, а коли в лес войдете, будет он щедро с вами дарами своими делиться.

А потом, погладив по голове детей, я вышла на улицу.