Кто на свете всех милее?

Сара Млиновски, 2012

А вы знаете, что будете делать, если попадёте в сказку? Не правда ли, обидно – в школе учат всему, кроме этого. И я тоже жила обычной жизнью, ходила в школу, переехала с родителями в другой город… а потом нас с братом заглотило зеркало в подвале. А дальше лес, и странная старушка в чёрном плаще с корзинкой идёт к маленькому домику, чтобы продать живущей в нём девочке вкусное красное яблоко… Ничего не напоминает? Не переживайте, я тоже не сразу поняла! А когда поняла, было уже поздно. Мы спасли Белоснежку. Мы спасли Белоснежку, и значит, теперь её не положат в хрустальный гроб, и принц не придёт, и конец у сказки будет… совсем другой. Похоже, придётся нам исправлять то, что мы натворили…

Шестая глава. По яблоку в день…

— Там кто-то есть! — прошептал Джона. Почему они не открывают?

— А ты бы открыл, если бы такая вредина стучала в твою дверь? Надеюсь, что нет.

— Я знаю, что ты там, глупышка, поддразнивающе сказала дама. С «глупышкой» она была намного дружелюбнее, чем с нами.

В доме отдёрнули занавеску и открыли окно.

Просто… Понимаете… Мне сказали никому не открывать, — донеслось изнутри.

Там кто-то есть! И это девочка. Голос не детский, но и не взрослый. Наверное, подросток…

Старушка достала из корзинки ярко-красное яблоко. Оно заблестело на солнце.

— Еда, — прошептал Джона. Он выпучил глаза и притворился зомби. — Еда-а-а!

Я его ущипнула.

— Тс-с!

— Я продаю яблоки, — пропела дама.

— Спасибо, нам они не нужны, — ответила ей девочка. — Мне нельзя ничего покупать.

— Я тебе подарю одно, — предложила леди и прокашлялась. — Потом продам остальные.

— Нет, правда не надо. Спасибо.

Слегка наклонившись, я смогла разглядеть часть лица девочки. Волосы — тёмные-тёмные, кожа — бледная-бледная, но не как у зомби. Скорее как у фарфоровой куклы. А губы — ярко-красные. Ярко-ярко-красные. Красные как кровь, но не неприятного цвета крови. Она очень красивая. И выглядит знакомой. Где я её могла видеть? Она случайно не работала у нас нянькой?

— Но оно такое вкусное! — ласково произнесла дама, протягивая девочке яблоко. — Такое сочное. Такое спелое. В чём дело? Неужели ты боишься, что оно…

Джона выскочил из-за дерева прежде, чем я успела его удержать.

— Я его возьму! Я возьму сладкое, сочное яблоко!

О боже.

— Джона! — громко зашептала я. — Вернись! Сюда! Немедленно!

Он затормозил перед входной дверью.

— Привет. — Он улыбнулся старушке и протянул ей руку ладонью вверх: — Можно мне одно?

— Оно не для тебя, — рявкнула старая дама. — Пока-пока.

— Но я же сказал «пожалуйста», — заныл Джона. — И я умираю от голода.

Я застонала и выбралась из нашего убежища.

— Ты слышал, что сказала дама. Она уходит. — Я схватила брата за плечо и прошептала — И ты знаешь, что нельзя брать еду у незнакомцев.

— А почему той девочке можно? — спросил Джона.

Хм. Красное яблоко. Черноволосая девочка с белой кожей. В моей голове закрутилось что-то странное. Мозг напрягся так, словно я должна была что-то осознать.

— Ей тоже нельзя, и она всё равно не будет его брать. Разве ты не слышал? — сказала я, думая о другом.

— Молодец, что не стала рисковать! — крикнула я девочке и сделала одобрительный жест.

— Идите куда шли, — сказала нам с Джоной страшно рассерженная старушка. — Вам пора домой. — Она постаралась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой и злой, и она снова повернулась к девочке — А тебе пора скушать яблочко, милая.

— Это нечестно, — сказал мне Джона. Он подошёл к корзинке, наклонил её к себе и заглянул внутрь. — Если у неё тут целая корзина яблок, почему она не… — он осёкся. — Эй, погоди-ка! Корзинка пустая! Врунья!

Вредная Дама вырвала у него из рук корзинку и закричала:

— Уйди!

— Но вы сказали, что продаёте яблоки-и-и-и, тогда почему у вас только одно, которое вы держите?

— Я уже распродала остальные. Ясно? Доволен?

Я напряглась. Всё это было очень странно. Я повернулась к девочке и спросила её:

— К тебе часто приходят такие продавцы? У нас такого не бывает. Если не считать курьера, который привозит овощи от «Шван». Он приезжает на большом грузовике с крупной надписью «Шван». И всегда одет в форму.

— И ещё девочки-скауты, — добавил Джона. — Они продают печенье.

— Точно. И у них тоже есть форма. — Я повернулась к старушке: — Так в чём же дело? Почему у вас всего одно яблоко, если вы их продаёте? — Я взглянула на её чёрный плащ. — И это что, форма продавца яблок? Честно говоря, по ней этого не понять.

— Возьми яблоко, — приказала девочке старушка. Видимо, она решила, что лучше сделать вид, что мы с Джоной не существуем. — Ешь с удовольствием. Это бесплатно.

— Я не уверена, — ответила девочка дрожащим голосом.

— Бери! — На лбу дамы заблестел пот. По лицу потёк грим. Море грима.

— У вас тает кожа? — спросил Джона.

Девочка ахнула.

— Это вы! — закричала она, показывая на старушку. — Вы хотели обмануть меня, переодевшись в продавщицу яблок! — Её голос звучал так, словно она напугана, или вот-вот заплачет, или и то и другое разом. — Н-н-но ничего не вышло! Так что, пожалуйста, уходите!

Девочка захлопнула окно и задёрнула занавеску.

Дама затопала ногами. Грим стёк, и она уже не выглядела старой. Просто странной. Черты лица размылись, как картина, на которую пролили стакан воды. Она забормотала такие слова, какие моя бабушка не произнесла бы никогда в жизни. Старушка протянула моему брату яблоко и сказала:

— Так сильно хочешь съесть это яблоко? Можешь взять! Давай! Ешь!

Джона побледнел.

— Забудьте. Я уже не голодный.

Тающая дама сняла свой плащ, под которым обнаружилось узкое чёрное платье, и попыталась хлестнуть им Джону.

— Эй! — возмутилась я.

Она выпрямилась, и у неё на шее что-то заблестело. Что-то вроде ожерелья с подвеской. Кажется, это ключ, но я не уверена — мне не удалось разглядеть как следует. Дама подняла руки к небу: в одной зажато яблоко, в другой — воздух, и зарычала как львица. Она точно сошла с ума. Бросив грозный взгляд на моего брата, она сузила глаза, подошла к нему и процедила сквозь зубы:

— Ты сорвал мой план. Ты за это поплатишься.

Да как она смеет! Я обхватила Джону руками и закричала:

— Не смейте угрожать моему брату! Мы вас не боимся!

И о каком плане она говорит? У меня есть план, значит, и у неё должен быть?

Вот только плана-то у меня и нет. Разве что его подобие.

Старушка засмеялась ужасающим пронзительным смехом. От такого зеркала не только дрожат — разбиваются.

Такой смех напугает любого.

Она бросила корзинку на землю и умчалась обратно в лес.

Я чувствовала, как дрожит Джона.

— Теперь я, кажется, хочу домой, — прошептал он.

— Я тоже. И мы туда вернемся, — сказала я с напускной уверенностью. Если даже Джона — любитель приключений — напуган, мир можно считать официально перевернувшимся. А если мир перевернулся, значит, храброй должна быть я? Какая жуткая мысль.

Думай, Эбби! План. Какой пункт будет следующим? Точно! Воспользоваться телефоном девочки! Конечно! Позвонить домой! Попросить маму с папой прийти за нами. Если у них не получится доехать на машине, они могут попробовать попасть сюда через зеркало. Я постучала в дверь. Раз. Второй. Третий. Я не сдамся.

— Пожалуйста, уходите, — устало отозвалась девочка. — Я же сказала, что мне не разрешают никого впускать.

— Да, но мы — не страшные тающие старухи. Мы с братом просто хотим воспользоваться твоим телефоном, — попросила я.

— Чем?

— Телефоном!

— Я не понимаю, о чём вы говорите.

— Спроси, есть ли у неё еда, — ткнул меня в бок Джона.

— Честное слово, мы не злодеи, — сказала я. — Мы обычные дети, и мой брат очень голоден. Ты что, никогда не терялась в лесу?

Молчание.

Я затаила дыхание.

Наконец произошло чудо: дверь открылась, и мы увидели ту самую девочку. Она выглядела не старше моей двоюродной шестнадцатилетней сестры. И оказалась намного красивее, чем я думала, хоть её бледное лицо и искажали нахмуренные брови.

— У меня будут из-за вас неприятности, — сказала девочка. Она сжала свои красные губки и распахнула дверь пошире. — Но ничего страшного. Можете войти.