Опытный соблазнитель

Сара Крейвен, 2013

У Маделин Лэнг все складывается удачно – у нее интересная работа, к тому же скоро она выходит замуж. Вот только перед свадьбой ей надо съездить в Италию, чтобы завершить один проект. Именно эта поездка круто меняет ее судьбу.

Глава 3

Когда после второго акта опустили занавес, Мадди со вздохом откинулась на спинку кресла. Она почти совсем забыла и сюжет «Риголетто» — со всеми его проклятиями, вендеттами, соблазнениями и предательством, и шута-горбуна, горящего желанием отомстить своему развратному хозяину.

Но только не восхитительную музыку Верди! Так же как и прекрасную арию «Caro Nome», где обреченная Джильда поет о своем возлюбленном. Эта ария была на одном из немногих альбомов Флории Бартрандо, который Мадди раздобыла в каком-то магазинчике и без конца проигрывала, пока готовилась к поездке.

Театр Гранде оказался не таким большим, как предполагала Мадди, но барочный стиль его внутреннего убранства, несомненно, впечатлял.

Во время антракта ей показалось, что кто-то наблюдает за ней, и она подняла глаза, пытаясь рассмотреть публику на балконах, в надежде увидеть там графа или даже саму Флорию Бартрандо.

Ей также хотелось надеяться, что она и сама успешно прошла проверку, если уж ей случилось оказаться объектом наблюдения. Хорошо, она взяла с собой самое дорогое платье — прямое, до колен, с квадратным вырезом и без рукавов, положившись на совершенные линии его кроя и плотную шелковую ткань. На ее изящной фигуре оно смотрелось очень эффектно.

Волосы Мадди оставила распущенными, но убрала их с лица, закрепив серебряным гребнем, и надела пуссеты — единственное ювелирное украшение на ней, не считая кольца Джереми.

Во втором антракте она зашла в бар, взяла двойной эспрессо и устроилась за столиком в углу. На стене напротив в массивной позолоченной раме висел портрет мужчины — с седыми волосами, но все еще красивого, со спокойным гордым лицом. «Чезаре Валери» — было написано на маленькой табличке в нижней части рамы.

«Значит, это и есть мой граф, — подумала Мадди. — Ну и где же он?»

Она повернулась к официанту в белом пиджаке, собирающему на поднос чашки с соседнего столика.

— А граф Валери… он сегодня здесь?

Официант, слегка поколебавшись, ответил:

— Он приходил, синьорина. Ненадолго. Но уже ушел.

Мадди подавила вздох разочарования.

Они все равно скоро встретятся. По крайней мере, теперь она знала, как он выглядит. И чувство, что за ней наблюдают, скорее всего, было верным. Конечно, немного странно, что он не использовал возможности познакомиться с ней.

В третьем акте она устроилась в своем кресле и приготовилась ждать, когда трагедия достигнет кульминационной точки — арии Джильды, приносящей себя в жертву, чтобы спасти коварного герцога. Мужчину, который соблазнил и предал ее.

Она поежилась, услышав слова Риголетто нанятому убийце:

— Он — преступление, я — наказание.

И почувствовала на глазах слезы, когда шут, понимая, что способствовал убийству собственной дочери, в отчаянии падает на ее мертвое тело.

Аплодисменты были громкими и продолжительными с криками «Браво!» со всех концов зала. Мадди осталась сидеть в кресле, пережидая, пока схлынет толпа, и думая, что ей делать дальше.

«Лучше всего, — решила она, — вернуться в отель, дождаться следующих инструкций».

Было уже поздно. И когда она вышла на умытую дождем улицу, завернувшись в мягкий кашемировый палантин, то вдруг почувствовала себя невероятно усталой.

«Все, что мне нужно, — так это хорошенько выспаться. А интервью… интервью подождет», — думала она, в наслаждении предвкушая, как скинет с себя одежду и упадет на прохладные простыни.

Но у графа, очевидно, были свои планы. Напротив выхода из театра стоял знакомый черный лимузин, а возле него — шофер, уже открывший заднюю дверцу.

Но это не Камилло! Этот был стройнее и выше. Вероятно, и моложе, хотя форменная фуражка с козырьком мешала рассмотреть его лицо.

— Синьорина Лэнг. Вы поедете со мной. Прошу, — произнес он спокойно и негромко. Тем не менее это было скорее похоже на приказ, чем на просьбу.

Мадди заколебалась:

— Вы отвезете меня к графу?

— Никто не любит, когда его заставляют ждать.

Фраза прозвучала довольно двусмысленно и бесцеремонно — особенно от наемного работника. И все-таки Мадди села в машину. То, что он говорил по-английски, уже показалось ей шагом вперед. Хотя вряд ли с водителем были возможны какие-то разговоры: стекло между передним и задним сиденьями так и осталось закрытым.

Мадди еще раз проверила — маленький диктофон и запасные батарейки лежали в ее сумочке. Она устала и с трудом боролась со сном.

«Что мне действительно сейчас нужно, так это бодрящий кофе», — подумала она, наливая себе минеральной воды.

Она начала повторять подготовленные вопросы, но вместо них в ее голове все звучала и звучала волшебная музыка Верди.

«Я всего лишь на несколько минут закрою глаза, — подумала она. — Потом я буду чувствовать себя намного лучше».

С этими мыслями она закрыла глаза и погрузилась в мягкое облако темноты.

* * *

Мадди очнулась, когда поняла, что машина наконец остановилась. Следующей мыслью было — она больше не сидит, а лежит. На кушетке или даже в постели.

Сделав над собой усилие, Мадди открыла глаза и действительно обнаружила себя в постели.

«О боже, я, наверное, заболела, — подумала она, заставив себя приподняться на локте и сесть. — И я снова в гостинице».

Но тут же избавилась от этой иллюзии.

Во-первых, кровать, на которой она лежала, была такой же широкой, но куда более старой и дорогой, судя по элегантному изголовью из темного дерева и бордовому балдахину над ней.

Во-вторых, со всех сторон ее окружали двери. Они были везде — на каждой стене, покрашенные во все оттенки зеленого, голубого и розового. И судя по всему, некоторые из них были ненастоящими.

«Я еще не проснулась, — подумала она, бессильно откидываясь на подушки. — Этого не может быть. Это просто дурной сон».

На ней была незнакомая темно-синяя ночная рубашка из плотного шелка с глубоким вырезом. Дрожь, пробежавшая по коже от прикосновения прохладной ткани, наконец, заставила Мадди осознать: это не сон.

«Итак, — сказала она себе. — Тебе стало плохо в машине, и тебя привезли сюда. Это единственное разумное объяснение произошедшего. Просто очень хотелось спать. И за тобой наверняка здесь присматривают».

Мадди уже начала уставать от всяких тайн и загадок. Прямой разговор — вот что ей было нужно. А также — одеться… Если б только знать, где она, эта одежда? И который час? Она с ужасом обнаружила — на ее руке нет не только часов, но и кольца — кольца Джереми. О боже!

Она вскочила с постели, мгновенно проснувшись. Где сумка?! Где деньги, паспорт, кредитная карточка, мобильник — где все ее вещи?!

И то, что она оказалась почти голой в чужой постели, в чужом доме, находящемся черт знает где, вдруг приобрело зловещий оттенок.

И даже если для всего этого существовало вполне невинное объяснение, достопочтенный граф Валери, когда они встретятся, просто обязан будет перед ней извиниться!

В следующий момент Мадди услышала позвякивание ключей. Еще через пару секунд одна из дверей на противоположной стене широко распахнулась, оказавшись не имитацией, а настоящей дверью.

На пороге стоял мужчина. Но не с портрета. Этот был моложе, с загорелой оливковой кожей. Он даже показался ей знакомым. Но как это могло быть? Мадди не сомневалась: она никогда в жизни не видела этого четкого надменного лица с презрительной усмешкой в золотисто-карих глазах.

— Значит, вы, наконец, проснулись.

Голос подстегнул ее память. Холодный, не допускающий возражений. Голос шофера, пригласившего ее в машину возле Театра Гранде! Только теперь вместо униформы на нем были джинсы и черная рубашка поло, открывающая загорелую грудь. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги — сильное, крепкое тело.

— Разумеется, — ответила Мадди, забравшись обратно в постель и натянув до подбородка простыню. По его губам скользнула усмешка. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Вы — водитель графа? Это вы привезли меня сюда?

— Да, синьорина, — кивнул он.

— Дело в том… я абсолютно не помню, что со мной случилось. Я была больна? И сколько я проспала?

Он пожал плечами:

— Примерно четырнадцать часов.

— Четырнадцать часов?! — изумилась Мадди. — Так долго? Но это невозможно…

— Вы заснули в машине. И вы все еще спали, когда мы сюда приехали.

— Ну и как я очутилась здесь… в таком виде?

— Я вас принес, — просто сказал он. — Вы так и не проснулись.

Во рту у нее пересохло.

— Я вам не верю. Там наверняка что-то было… в кофе. Или в минеральной воде. Вы меня усыпили!

Его губы сжались.

— То, что вы говорите, просто абсурд.

— Хорошо. Возможно. — Она нетерпеливо махнула рукой. — Но я не понимаю, почему вы не отвезли меня обратно в гостиницу?

— Потому что граф хотел, чтобы вас доставили именно сюда.

— Очень великодушно с его стороны. И все же я бы предпочла придерживаться своих собственных планов и спать там, где остановилась. Пожалуйста, поблагодарите графа и скажите ему, что я хотела бы уехать.

— Это невозможно, синьорина. Вы останетесь здесь, пока не закончатся переговоры с вашей семьей в Англии. Переговоры насчет вашего освобождения.

* * *

— Вы хотите сказать, меня… похитили?! — после долгого молчания наконец выговорила она.

— Да. Именно. Сожалею об этой необходимости.

— О да, вам придется пожалеть! Еще как придется! Когда вы окажетесь в суде. И не думайте, что вам поможет ссылка на вашу невменяемость!

— Я ни на что не собираюсь ссылаться даже в случае судебного разбирательства. Но его не будет. Это я гарантирую. — Он помолчал. — И я абсолютно вменяем.

— В таком случае вы можете доказать это, только вернув мне одежду и сумку и попросив другого шофера — Камилло — отвезти меня назад в Тримонтано. Немедленно!

— Это тоже невозможно. Все ваши вещи уже забрали из отеля и привезли сюда.

Она чуть не задохнулась от ярости:

— Кто так решил?!

— Я.

— Ну что ж, тогда и у меня есть решение, — заметила Мадди. — Я приехала в Италию, чтобы взять интервью у женщины, которая когда-то выступала на сцене, — певицы Флории Бартрандо.

— Это имя мне знакомо.

— Неужели? — Мадди наградила его насмешливым взглядом. — И ваш босс, граф Валери, — продолжала она, — собирался быть посредником. Я понимаю, в таком деле может быть определенная секретность. Но похищение — это уж слишком! Это просто безумие! Вряд ли меня ожидает какое-то интервью. Поэтому, получив назад свои вещи, я собираюсь отсюда уехать.

— А я говорю — вы останетесь там, где сейчас находитесь. Если только я не решу по-другому, — добавил он, делая шаг к кровати.

Мадди невольно отпрянула назад:

— Не приближайтесь ко мне! Не смейте меня трогать!

Его губы скривились.

— Вы льстите себе, синьорина. Ваше тело меня нисколько не интересует, разве что в качестве товара на обмен, когда переговоры с вашей семьей будут закончены.

Мадди замолчала, пытаясь осмыслить ситуацию.

Конечно, она знала: люди могли стать заложниками, но это была особая категория — в основном богатые туристы, сующие любопытный нос в самые опасные места. А вовсе не работники культурного телеканала, занимающиеся поисками исчезнувшего сопрано во вполне цивилизованной стране.

— То есть вы хотите сказать… — начала она, запинаясь, — вы держите меня для… выкупа? Я — ваша… заложница?

Он нахмурился:

— Мне не нравится слово «заложница». Давайте считать — вы останетесь здесь в качестве гостьи до тех пор, пока дело не будет улажено.

— Боже, да вы что, с ума сошли? Мой дядя — директор обычной школы! А тетя работает в детском саду. Какой выкуп они могли бы вам предложить?!

— Но я говорил вовсе не о них. Я говорил о другой семье. Семье вашего жениха, которая скоро станет и вашей семьей, — спокойно сказал он. — И это обойдется им не дешево.

Мадди в изумлении уставилась в это холодное невозмутимое лицо.

Они хотят денег от Джереми и его отца? Но почему? Просто потому, что у них есть деньги?

— Нет… вы не можете… вы не смеете… — едва выговорила Мадди.

— Разве я недостаточно ясно выразился?

— Вы же не можете не думать о последствиях! Вы попадете в тюрьму на долгие годы. Что останется от вашей жизни, когда вы оттуда выйдете?

Его рот сжался, взгляд помрачнел.

— Во всяком случае, первым там окажусь не я. Но вы напрасно спорите, синьорина. Против меня все равно не будет выдвинуто никакого обвинения.

— Ну а против графа? Он известное лицо. Бизнесмен. Покровитель искусства, — продолжала Мадди, в отчаянии цепляясь за соломинку. — Неужели граф не знает, чем вы тут занимаетесь?

— Разумеется, знает.

— И потворствует этому?! Ну уж нет! Я вам верить не собираюсь.

— Тогда сами у него спросите, — спокойно сказал он. — Сегодня во время ужина. Я как раз и пришел пригласить вас.

— Да идите вы все к черту! Вы что, действительно думаете, я буду сидеть за одним столом с тем, кто так со мной обращается? Да я лучше объявлю голодовку!

— Ваше право. — В его голосе она не услышала ни нотки участия. — Если ваш жених проявит достаточную оперативность и удовлетворит наши требования, ваша голодовка не затянется дольше чем на пару дней.

— Хотите сказать, вам это все равно?

— Хотите вести себя как глупый ребенок? Это ваш выбор. Но я думаю, все же лучше принять ситуацию. Тогда в день вашей свадьбы вы будете выглядеть как женщина, а не как скелет. — Он показал на витой шелковый шнур рядом с постелью. — Здесь есть звонок. Если вам что-нибудь понадобится, горничная принесет.

— Все, что мне нужно, — это выбраться отсюда!

— Этого, боюсь, горничная не сможет устроить. Она, как и все слуги в этом доме, очень предана графу.

— Вряд ли у меня есть возможность кого-нибудь подкупить. Мне на ужин и надеть-то нечего. Даже с престарелым похитителем. Где моя одежда?

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Вы получите все необходимое.

С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.

* * *

Мадди сбросила с себя простыню и, пробежав на носочках по мраморному полу, подергала за ручку. Дверь оказалась заперта, как она и предполагала. Тем не менее это могла быть не единственная настоящая дверь. Надо попробовать найти другие.

За первой дверью, которая ей поддалась, оказался длинный проход в гардеробную с несколькими платяными шкафами и стенкой выдвижных пустых ящиков.

В шкафах тоже не оказалось ничего, кроме длинного платья, скорее похожего на халат, и пары шлепанцев с загнутыми носами — все в тон к ее синей ночной рубашке.

Закрыв шкаф, Мадди вернулась в спальню.

Что ей действительно нужно, так это принять ванну! Нужная комната оказалась за розовой дверью — всего лишь через две от гардеробной. Отделка из темно-зеленого мрамора была старомодной и мрачной. Однако горячая вода текла, все работало. На полке — пухлая стопка полотенец, рядом — туалетные принадлежности.

Большое, в полный рост, зеркало отразило ее фигуру. На мгновение Мадди замерла.

«Ваше тело меня не интересует…»

Черт! Почему она запомнила именно это?

Мадди посмотрела на свое отражение. Глубокий вырез рубашки подчеркивал узкую ложбинку на груди, тяжелый шелк мягко обрисовывал линии тела.

«Не интересует…»

Размер, длина ночной рубашки — все подходило идеально. Она сама никогда бы не выбрала такой насыщенный цвет, и все же он был ей к лицу, прекрасно гармонируя со светлыми волосами.

Теперь она знала, где были настоящие двери, а где фальшивые, но что толку? Осталось попробовать окна. За первой парой оказались два великолепных пейзажа маслом. На одном — дом у озера в стиле рококо, на другом — зеленый луг с красными маками в окружении стройных кипарисов. Та самая Италия, которую она надеялась здесь увидеть…

Конец ознакомительного фрагмента.