Ежевичная зима

Сара Джио, 2012

Сиэтл, 1933. Мать-одиночка Вера Рэй целует своего маленького сына перед сном и уходит на ночную работу в местную гостиницу. Утром она обнаруживает, что город утопает в снегу, а ее сын исчез. Недалеко от дома, в сугробе, Вера находит любимого плюшевого медвежонка Дэниела, но больше никаких следов на заледеневшей дороге нет. Однако Вера не привыкла сдаваться, она сделает все, чтобы найти пропавшего ребенка! Сиэтл, 2010. Репортер Клэр Олдридж пишет очерк о парализовавшем город первомайском снежном буране. Оказывается, похожее ненастье уже было почти восемьдесят лет назад, и во время снегопада пропал мальчик. Клэр без энтузиазма берется за это дело, но вскоре обнаруживает, что история Веры Рэй переплетена с ее собственной судьбой самым неожиданным образом…

Глава 6

Клэр

— Мне это нравится! — заявил Фрэнк, когда я рассказала ему о том, какую тему хочу взять для очерка. — Маленький мальчик пропал во время бурана. На это откликнется сердце каждого читателя. Сколько тебе нужно времени, чтобы написать об этом?

— По крайней мере, неделя, — ответила я. — Мне бы хотелось по-настоящему покопаться в этой истории… Может быть, я найду родственников или друзей, чтобы взять интервью.

Фрэнк кивнул.

— Хорошо, договорились. Держи меня в курсе.

В тот же день вечером я обнаружила Этана в кухне. Он осматривал пустой холодильник.

— Привет, — поздоровалась я, кладя ключи на стол. Этот звук эхом разнесся по всем уголкам огромной квартиры, заполняя всепроникающую тишину, тяжелую и неуютную.

— Привет, — отозвался Этан, не оборачиваясь. — Сумасшедший буран сегодня, верно? Послушай, у нас вроде где-то оставалось буррито?

— Я его выбросила.

Этан повернулся ко мне и нахмурился, как будто я совершила предательство, выбросив остатки лепешки с начинкой. Хотя нет. С его точки зрения, я просто объявила ему войну.

— И почему ты это сделала? — обиженно поинтересовался он.

— Потому что остатки твоего буррито пролежали в холодильнике две недели и покрылись плесенью.

— Вот как, — констатировал Этан, прежде чем направиться к дивану. — Неужели так долго?

— Да, именно так, — ответила я и в ту же минуту поняла, что именно столько времени мы с ним по-настоящему не разговаривали.

— Звонили от твоего врача.

Я сделала вид, что занята почтой, и не ответила.

— Тебе и в самом деле следовало бы пойти на прием, Клэр.

Я почувствовала, как внутри нарастает гнев. Я была сердита на него за все: за этот тон, бесчувственный, отстраненный, за сегодняшний ленч с Кассандрой, но больше всего за боль прошлого.

— Не наставляй меня, Этан, — отрезала я.

Он пожал плечами и потянулся за пультом, пробормотав что-то сквозь зубы.

Я открыла коробку мюсли с изюмом, высыпала их в миску, залила соевым молоком и ушла в спальню. Я даже не подумала вытереть брызги молока, оставшиеся на гранитной столешнице.

Как он может быть таким бесчувственным? Таким пресыщенным? Этан знал, как я отношусь к возвращению в клинику. Снова увидеть лицо моего врача, пережить все сначала. Почему Этан заговорил об этом? Неужели он хотел сделать мне больно? Я съела ложку мюсли, заставив свои мысли переключиться. Я не хотела думать об Этане, о прошлом. Я начала думать о маленьком Дэниеле Рэе. Что стало с ним и с его матерью? Встретились ли они когда-нибудь снова? И виноват ли в этой трагедии буран?

Когда я была маленькой, то ездила однажды на Рождество в Мэн к дедушке и бабушке. Снега тогда выпало сантиметров тридцать. Мы с моим младшим братом, два калифорнийских ребенка, смотрели на снежную пелену во все глаза. Целую неделю мы лепили снеговиков, падали на снег и рисовали на снегу фигуры, похожие на ангелов, ловили языком снежинки. Вот это была радость! Мне захотелось снова испытать ее, чтобы исчезла боль в сердце, чтобы затянулась рана. Играл ли Дэниел в снегу в то утро, когда он исчез? Радовался ли он?

Я села на кровать и потянулась к телефону. Мне нужно было набраться мужества, чтобы сделать этот звонок. Еще в клинике мой врач дала мне номер своего мобильного и попросила звонить при первой же необходимости. Я набрала нужные цифры, ждала целую секунду, а потом быстро дала отбой. Нет. Не сейчас.

Я забралась под стеганое покрывало и как следует укуталась. Спустя час я услышала, как вошел Этан. В его руке звенели ключи. Я повернулась и увидела, как он, словно робот, достал из гардероба свитер и вышел. Входная дверь громко хлопнула.

* * *

На следующее утро улицы по-прежнему были покрыты снегом, и синоптики предупреждали, что снегопад может продолжаться. Я прошла пешком до кафе «Лаванто», на этот раз в более подходящей обуви. Мы с Эбби договорились встретиться там в девять часов, и она уже ждала меня за столиком у камина, в котором, к моей огромной радости, ярко горело пламя.

— Доброе утро, — поздоровалась Эбби, потягивая, как обычно, свой тройной американо.

— Привет, — ответила я, опускаясь на стул рядом с ней.

Моя подруга нахмурилась.

— Что у нас с лицом?

Я удрученно поставила сумку на пол.

— Этан.

— Прости, милая. Что на этот раз?

Я вздохнула.

— Ох, Эб, я даже не знаю, с чего начать. Все так плохо.

— Вам обоим крепко досталось. Такое не проходит бесследно.

Незамужняя Эбби была лучшим семейным психологом, которого я только знала.

— Ты права, — согласилась я. — Я не хочу его потерять, но как все исправить, я тоже не знаю. — Я замолчала и оглядела кафе. Доминик стоял за кофемашиной. — Этан снова встречался за ленчем с Кассандрой.

Эбби помрачнела.

— Эта женщина опасна, я так думаю.

— А то я не знаю, — бросила я и тут услышала слабое позвякивание телефона в сумке. — Извини, мне надо ответить.

Номер оказался незнакомым.

— Алло?

— Миссис Олдридж?

— Да.

— Это Джерри из фирмы «Ювелиры бухты Эллиотт». Вы можете забрать ваши часы. Специальный заказ прибыл из Нью-Йорка сегодня утром, — сказал мужской голос. Я совсем забыла о том, что месяц назад мне вдруг пришла в голову идея заказать часы для Этана. Весь прошлый год он мечтал о часах от Хьюго Аллена. В этих часах был секундомер, и он считал, что это пригодится для детских игр и занятий спортом. Часы для папочки. Приближался День отца, и мне показалось, что такой подарок в третье воскресенье июня заставит его улыбнуться. Что-то вроде оливковой ветви мира.

— О да, — ответила я, думая о том, что лучше бы я вообще не заказывала эти часы. — Я зайду и заберу их.

— Может быть, вы хотите, чтобы мы сделали гравировку?

— Гравировку?

— Вы, разумеется, не обязаны ее заказывать, — пояснил мужчина, — но многим нашим клиентам нравится придать индивидуальность своему подарку. Он становится особенным.

— Вот как! Вы правы, — вяло отреагировала я.

— И какую же надпись нам сделать?

Что бы мне хотелось написать? Моему мужу. Мужчине, который ускользает от меня. Мужчине, которого, кажется, я совсем не знаю. Я покачала головой. Как выразить в одной фразе то, что у меня на сердце?

Клерк явно почувствовал мое замешательство.

— Может быть, вы подумаете об этом, а потом перезвоните нам?

У ювелиров шестое чувство, когда речь идет о любви.

— Да, это было бы лучше всего, — согласилась я. — Благодарю вас.

Я закончила разговор и посмотрела на Эбби.

— У меня ничего не вышло.

Подруга вопросительно посмотрела на меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Это был ювелир. Я купила Этану часы, — объяснила я. — Те самые дурацкие слишком дорогие часы, которые он где-то увидел. Я собиралась подарить их ему на День отцов. — Я засучила рукава, в полной мере ощущая жар камина. — Ювелир спросил меня, какую гравировку я хотела бы сделать, и я не смогла ничего придумать, Эбби.

Она открыла еще один пакетик сахара и высыпала его в свою чашку.

— Можно, я кое-что тебе скажу?

— Давай.

— Я не думаю, что его интересует Кассандра, — сказала Эбби. — Он хочет тебя.

— Я у него есть, — фыркнула я.

— Нет, дорогая, это не так. Ты не та девушка, на которой он женился. Ее давно нет, она утонула в печали.

Я внимательно смотрела на свои руки, лежавшие на коленях, и на кольцо с крупным бриллиантом на пальце. Эбби права. Я была леммингом^[2], который идет к пропасти, не в силах остановиться.

— Послушай, — продолжала Эбби, — вчера в офисе я увидела в твоих глазах то, чего не видела много месяцев. На мгновение ты снова стала прежней. Тебя что-то увлекло. Господи, Клэр, я так давно не замечала, чтобы ты чем-то интересовалась.

Я кивнула, успев почувствовать огонек эмоций до того, как он погас.

— Мне кажется, эта история, этот маленький мальчик тронули твою душу, — Эбби сделала глоток кофе. — Как звали малыша, напомни.

— Дэниел, — ответила я, глядя на пламя в камине, — Дэниел Рэй.

Тут кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулась и увидела Доминика, стоявшего у стола.

— Доброе утро, — радостно приветствовал он меня. — Надеюсь, я не помешал.

Он поставил передо мной чашку с какао, увенчанную высокой шапкой взбитых сливок.

— Я подумал, что вы не откажетесь от горячего шоколада.

Мои щеки горели. Я наверняка покраснела, но надеялась, что ни Эбби, ни Доминик этого не заметили.

— Спасибо, — поблагодарила я и указала на Эбби. — Вы знакомы?

Доминик покачал головой.

— Эбби — Доминик. Доминик — Эбби.

— Приятно познакомиться с вами, — Эбби улыбалась больше мне, чем ему.

Доминик опустился на одно колено и подбросил еще одно полено в камин.

— Надеюсь, вам не будет слишком жарко, — сказал он.

— Все замечательно, — заверила я его, снимая свитер. Я внимательно посмотрела на кирпичную кладку камина, вспомнив об изразце, который я заметила накануне. Теперь я могла рассмотреть его ближе. На нем была надпись «Паб Лэндера».

Я обратилась к Доминику:

— Откуда здесь этот изразец?

Он бросил взгляд на плитку.

— А, это! Когда-то здесь был паб или салун. Не помню точно, как в то время назывались подобные заведения. Оно пережило сухой закон, — Доминик указал на щербину в досках пола, который явно не ремонтировали. — Здесь собирались городские пьяницы. Полиция просто отправляла их всех сюда. Когда-то это было шумное местечко. У нас в мансарде еще осталась парочка старинных пивных бочонков и несколько глиняных пивных кружек.

Он провел рукой по камину, вытащил кусочек серого раствора.

— Но этот изразец особенный, — продолжал Доминик. — Видите эти инициалы? — он указал на уголок плитки с подписью «С.В. Иванов». — Это был один из лучших каменщиков в городе. Он сложил большую часть всех декоративных каминов в отеле «Олимпик» и в других исторических зданиях. Настоящий мастер. Разумеется, его работа была по-настоящему оценена только после его смерти.

— Кто знает? Возможно, отдел архитектуры заинтересуется его работой, — я вытащила блокнот и записала имя.

В эту минуту зазвонил колокольчик у двери, оповещая о появлении нового посетителя. Я почувствовала, как мои щеки обдало ледяным воздухом, несколько укротившим жар пылающего камина.

— Что ж, был рад снова вас видеть, — сказал Доминик, глядя прямо мне в глаза.

— Я тоже, — ответила я. Мужчина развернулся и направился обратно к стойке.

— Кое-кто к тебе неравнодушен, — звонким шепотом объявила Эбби.

Я отвернулась.

— Прекрати, пожалуйста.

— Ладно, ладно. — Моя подруга не стала настаивать. — Но, послушай, по крайней мере, у тебя есть поклонник.

— У тебя он тоже есть, — парировала я. — Или мне стоит напомнить тебе о Рике?

Мы обе расхохотались. Рик — нежный и, вне сомнения, из хорошей семьи — был давно и безнадежно влюблен в Эбби. Увы, он обладал очарованием краснолапой черепахи и к тому же жил с родителями.

Эбби допила свой кофе и потянулась за белым пухлым пуховиком. Она надела его, застегнула «молнию» и улыбнулась.

— Тебе не кажется, что я в нем похожа на парня из рекламы шин «Мишлен»?

— Хочешь услышать правду? — спросила я, стараясь не расхохотаться.

Она кивнула.

— Немного есть, — сказала я, хихикнув, — но зато тебе тепло.

Эбби широко улыбнулась.

— Что ж, пожалуй, парню из «Мишлен» пора отправиться в офис. Фрэнк дал мне задание: я должна кое-что найти для воскресного выпуска. И ты даже не представляешь, чем озадачила меня вчера вечером Кассандра.

Кассандра. Я поморщилась. В ее имени было что-то колючее. Мне всегда хотелось воскликнуть «ой!», если кто произносил его вслух.

— Эта женщина хочет собрать целый том сведений об итальянских ресторанах города в 1980-х и 1990-х годах, — продолжала Эбби. — Ресторанные критики слишком много о себе думают. Но, как бы то ни было, единственный результат моей работы на данный момент — это отчаянное желание съесть запеченные зити^[3].

Я усмехнулась.

— Удачи тебе.

Эбби через зал посмотрела на Доминика.

— Ты останешься здесь поработать?

— Нет, — ответила я, вставая. Встретившись взглядом с Домиником, я быстро отвернулась. — Я иду с тобой. Мы можем взять такси.

* * *

— Тук-тук.

Я подняла голову от компьютера и увидела Этана, стоявшего на пороге.

— Привет, незнакомка, — напряженно поздоровался он, протягивая мне огромный букет тюльпанов, розовых, белых, оранжевых и желтых. Завернутые в толстый пергамент и перевязанные шпагатом цветы ясно давали понять, что их купили на рынке Пайк Плэйс.

Я отчаянно заморгала, вдохнула аромат лепестков, позволяя их нежной сладости мгновенно опьянить меня.

— Они прекрасны, — сказала я, когда пришла в себя. — Спасибо.

— Я проходил через рынок и подумал о тебе, — объяснил Этан, усаживаясь в гостевое кресло. Высокому, широкоплечему, с каштановыми волосами, зелеными глазами и улыбкой, от которой подгибались колени, ему незачем было стараться быть очаровательным. Он им просто был. Внук патриарха газеты, Этан проходил практику на Восточном побережье, а когда много лет назад он появился в «Геральд» в качестве свежеиспеченного ответственного редактора, я сразу же увлеклась им. И мое увлечение не прошло. Но теперь все было иначе. Когда-то мы безумно любили друг друга. И что теперь? Я даже вспомнить не могу, когда мы в последний раз были близки.

— Как это мило с твоей стороны. — Я произнесла это таким тоном, каким обычно разговариваю с коллегами. Услышав сигнал о том, что пришло письмо по электронной почте, я снова повернулась к компьютеру.

— О, у тебя аврал? — спросил Этан.

— Нет. Вернее, в некотором роде да. Фрэнк дал мне задание, и сейчас мне кажется, что я наконец нашла интересный аспект.

Этан резко встал.

— Что ж, тогда я не буду тебя отвлекать. Полагаю, мы увидимся сегодня на торжественном вечере?

— На торжественном вечере?

— Ты ведь не забыла, нет?

— Прости, — я смутилась, — но, кажется, забыла.

Этан нахмурился.

— Благотворительный фонд Рональда Макдональда устраивает гала-вечер, — объявил он. — Тот самый фонд, в совете которого состоят мои родители. Сегодня вечером моему деду вручат награду за достижения всей жизни. — Этан вздохнул. — Клэр, тебе об этом известно уже несколько месяцев.

Я действительно давно знала об этом. Но помнила смутно. Разговор об этом событии действительно был. Гленду, мать Этана, особенно беспокоило то, сумею ли я найти подходящее вечернее платье в пол. Я не ношу длинные платья, но мой слабый протест не мог убедить свекровь.

— О да, — равнодушно подтвердила я.

— Ты нашла платье?

— Нет.

— Ты сможешь надеть что-то из того, что у тебя есть?

Как это бестактно, особенно после того, через что мне пришлось пройти.

— Ты же знаешь, что я не могу влезть ни в одно из своих старых платьев!

Я произнесла это чуть громче, чем хотелось бы. Я опустила взгляд и утопила пальцы ног в ковролине. Я уже сожалела, что сорвалась на него. В конце концов, Этан действительно пытался мне помочь.

— Прости, — извинилась я, — твоя мать возненавидит меня за то, что я забыла о платье.

Этан скрестил руки на груди.

— Клэр, зачем ей тебя ненавидеть?

— Не беспокойся, — сказала я, раздражаясь еще сильнее. — Я обязательно буду на этом вечере. И не приду в бумажном пакете. Я заеду в «Нордстром» по дороге домой.

В глазах Этана промелькнула нежность.

— Клэр, — негромко начал он, — я долго думал, и я…

Я выпрямилась в кресле.

— Что?

— Ничего, — ответил он, быстро сменив тон на обычный деловой, которым мы всегда разговаривали в офисе. — Ерунда.

Муж вымученно улыбнулся мне и направился к двери.

* * *

Все утро я занималась поисками информации и быстро поняла, что найти мальчика, потерявшегося в 1933 году, не так-то просто. Сотрудница, ответившая по телефону в департаменте полиции, развеяла мои иллюзии на этот счет.

— Кого вы ищете?

— Маленького мальчика, — повторила я. — Он пропал в мае 1933 года. Насколько мне известно, его так и не нашли.

— Мэм, — ответила женщина, чавкая жевательной резинкой, — что вы хотите, чтобы я сделала? Вы хотите подать заявление?

Мне нетрудно было представить себе выражение ее лица.

— Нет-нет, — торопливо начала объяснять я, — я просто надеюсь, что вы можете проверить по своим архивам, есть ли сведения о Дэниеле или Вере Рэй.

Сотрудница вздохнула. Мои слова явно не произвели на нее впечатления.

— Мы не храним сведения такой давности.

— О! — Я опустилась в кресло.

— Послушайте, — наконец после долгого молчания произнесла женщина, — если вы не против поворочать тяжести, приходите в полицейское управление. Я могу проводить вас в наши архивы. Никто не будет возражать, если вы в них заглянете. У вас есть удостоверение представителя прессы, верно? Вы же из газеты?

— Да, из «Сиэтл Геральд».

— Отлично. Только постарайтесь, чтобы в вашей статье департамент выглядел достойно. Шеф выходит из себя, когда ругают его ведомство.

— Я постараюсь, — ответила я и повесила трубку, другой рукой сразу потянувшись за пальто.

* * *

— Удивлен, что вы сюда добрались, — улыбнулся младший офицер полиции. Он провожал меня по длинному коридору, который вел в архивы полиции в подвальном помещении. — Синоптики обещают, что после обеда выпадет не меньше пяти сантиметров снега.

Я указала на свои сапоги, на которых еще не растаял снег, и ответила на его улыбку.

— Это было непросто.

— Полагаю, у вас очень важное задание, не так ли?

Я кивнула.

— Да. По крайней мере, я так думаю.

— Так странно — буран весной, — продолжал он. — Одному из наших офицеров позвонила мать. Она живет в Сиэтле с рождения и говорит, что такой же буран был в мае в тридцатых годах.

— Я знаю.

— О, у вас есть родственник, который об этом помнит?

— Нет, но я пишу о маленьком мальчике, который пропал в тот самый день, когда случился снегопад.

— У меня самого трое мальчишек, — сказал офицер, — пять лет, три года и годик. — Он с сожалением покачал головой. — Не могу представить, каково это — потерять ребенка. И я даже подумать не могу, что бы случилось с его матерью. Она бы никогда от такого горя не оправилась, вот что я вам скажу.

Я кивнула.

— Ни одна мать не должна терять своего ребенка. — Я не сводила глаз с двери, обозначившейся впереди. — Думаю, именно поэтому эта история так важна для меня. Насколько я могу судить, этот маленький мальчик так никогда и не встретился со своей матерью. Я хочу узнать, что случилось.

Мы вошли в темную комнату, и офицер щелкнул выключателем. Над нашими головами зашипели и заморгали лампы дневного света.

— В каком году исчез мальчик?

Голос полицейского эхом отозвался среди серых бетонных стен.

Я вытащила из сумки блокнот, просмотрела записи.

— В тысяча девятьсот тридцать третьем.

— Нам сюда, — указал офицер. — Убийства вот в этом ряду, все остальное вон там, у стены.

Убийства.

Я оглядела полки, заставленные коробками, пытаясь не думать о том, какие мрачные вещественные доказательства могут в них храниться. Одежда с пятнами крови. Орудия убийства. Кости. Я передернула плечами.

— Благодарю вас, — сказала я и направилась к полке с надписью «Пропавшие люди».

— Я буду в коридоре, если вам вдруг что-нибудь понадобится, — предупредил офицер, поворачиваясь к двери. Но спустя мгновение он уже снова смотрел на меня.

— Вы добрый человек, раз пытаетесь найти этого малыша.

Я пожала плечами.

— Я всего лишь выполняю свою работу.

Воспользовавшись стоявшей неподалеку стремянкой, я сумела стащить несколько коробок с полки и начала перебирать хранящиеся в них папки, пока не дошла до буквы «Р». Я все просмотрела, но ничего не нашла. Я спустилась со стремянки разочарованная. Как он мог исчезнуть так, что не осталось ни одной записи?

Я оглядела верхнюю полку. Или я что-то пропустила? Я снова забралась на стремянку и принялась внимательно оглядывать полку в поисках важной коробки. Но все коробки стояли в алфавитном порядке, и среди них была лишь одна с буквой «Р». А что, если та коробка осталась без подписи? Я открыла следующую коробку под буквой «С». Ничего. Тогда я заглянула в коробку под буквой «П». В самом дальнем ее конце я заметила две папки с буквой «Р». Должно быть, они положили папки не в ту коробку. Я вытащила первую папку, прочитала ее и отложила в сторону. Мои пальцы застыли, когда во второй папке я увидела напечатанное на машинке имя маленького Дэниела Рэя.

Вера Рэй из Сиэтла сообщает, что ее сын, Дэниел Рэй, исчез. Последний раз его видели в квартире 2 в доме 4395 по Пятой авеню. Подозревается побег.

Как они могли так быстро прийти к выводу, что мальчик убежал? В три года дети не убегают из дома. Он был еще совсем маленьким. Нет, случилось что-то другое, страшное…

Я записала адрес, затем еще раз пробежалась по папкам, горя желанием найти еще какую-нибудь информацию. Но, потратив на поиски еще целый час, я так ничего и не обнаружила. Я вышла в коридор, и офицер проводил меня по лестнице наверх.

— Нашли что-нибудь? — спросил он.

— Да, — ответила я, выглядывая из двери на заснеженную улицу. — Адрес.

Мне оставалось только гадать, что ожидало меня там.

* * *

В два часа я вернулась в офис, надеясь сделать несколько телефонных звонков перед тем, как отправиться с визитом в бывший дом Дэниела Рэя и его матери Веры. Но я еще не успела поставить сумку на пол, как едва не налетела на Кассандру.

— О, привет! — поздоровалась она, стоя у моего отсека. На ней был шелковый топ, и кружево черной комбинации выглядывало в прорезь застежки.

— Привет, — откликнулась я, гадая, что она здесь делает. Но больше всего меня интересовало то, как ей удается выглядеть такой свежей и идеальной. Чуть раньше мне удалось бросить на себя взгляд в зеркало в туалетной комнате, и я пришла в ужас от темных теней под глазами.

— Мы с Этаном только что вернулись с ленча в «Джанкарло» и принесли тебе кое-что, — сообщила Кассандра.

Мы с Этаном.

Я уставилась на маленький коричневый пакет, который она держала пальцами с идеальным маникюром.

Она поставила пакет на мой стол и заметила вазу с тюльпанами от Этана.

— Правда, они красивые? Мы проходили через рынок, и я сказала Этану, что он просто обязан купить их для тебя.

Мое сердце упало. Значит, цветы были ее идеей.

— Иногда мужчин нужно просто чуть-чуть подтолкнуть, — вещала Кассандра, накручивая на палец прядь длинных волос. — Мы же еще с тобой увидимся, правда? На торжественном вечере?

— Да, конечно, — без всякого выражения ответила я. — Увидимся вечером.

— Клэр, тебе действительно стоит попробовать это ризотто со спаржей. Оно было превосходным, — с этими словами Кассандра вышла.

Я кивнула, но не обернулась ей вслед, а потом швырнула пакет в мусорную корзину. В коридоре еще не стих звук ее шагов.

* * *

У меня было два часа свободного времени до начала подготовки к торжественному выходу. Поэтому я поспешила на улицу и остановила такси. Я назвала адрес водителю, гадая, что меня там ожидает. Старый многоквартирный дом? А вдруг мне повезет, и я найду кого-нибудь из жильцов, который помнит буран или маленького Дэниела?

Такси остановилось, а я настолько увлеклась поисками десятидолларовой банкноты в сумке, что не сразу обратила внимание на то, куда мы приехали. Но как только я взялась за ручку дверцы и подняла глаза, я просто ахнула от изумления.

— Прощу прощения, — пробормотала я, совершенно сбитая с толку. Мы припарковались рядом с кафе «Лаванто», его зеленый навес над входом был припорошен снегом. — Должно быть, я дала вам неверный адрес. Это ошибка.

— Сорок три девяносто пять, Пятая авеню, так? — уточнил водитель, глядя на табличку с адресом в окне кафе.

Я заглянула в блокнот.

— Как бы там ни было, у меня записан именно этот адрес.

Расплатившись с таксистом, я вышла из машины. На холодном воздухе мое дыхание мгновенно превратилось в пар.

В кафе было тихо, в кресле у камина сидел единственный посетитель. Доминика я нашла за стойкой. Он вытер столешницу посудным полотенцем и перебросил его через плечо.

— Захотелось какао во второй половине дня?

Я покачала головой.

— Если я вам расскажу, вы мне не поверите.

— Что ж, попробуйте.

Я вытащила папку из сумки, положила ее на стойку и открыла на том месте, где лежала вырезка из газеты 1933 года с расплывчатой черно-белой фотографией Дэниела Рэя.

— Этот маленький мальчик когда-то жил здесь, — объяснила я.

— Здесь?

Я посмотрела на потолок, представляя, как выстроен верхний этаж здания.

— Или, возможно, наверху. Квартиры были построены в начале XX века или даже раньше.

— Вполне вероятно, — отметил Доминик, внимательно вчитываясь в заметку. — Верхние этажи пустуют, только склад, но, пожалуй, там и в самом деле когда-то могли быть квартиры. Большинство зданий на этой улице были старыми доходными домами, в которых сдавали квартиры в аренду. Почти все они были перестроены под офисы или роскошные кондоминиумы.

Доминик с восхищением огляделся по сторонам.

— Я бы никогда не смог продать это здание.

Я улыбнулась.

— Но ведь вы не такой, как все.

Доминик явно смутился.

— Почему?

— Вы действительно любите это место, ведь так?

— Да, — просто сказал Доминик. — В каком-то смысле оно меня спасло. Я пришел сюда работать, когда, как я думал, все потеряно, и даже не знал, что делать дальше. И теперь я владелец этого здания. Да я просто везунчик!

Я улыбнулась и указала на дверь, ведущую на верхний этаж.

— Та мансарда, о которой вы говорили мне вчера, — начала я, — не позволите ли вы мне на нее взглянуть? А что, если именно там располагалась квартира, в которой жили Дэниел и его мать?

— Пожалуйста, — Доминик с готовностью повел меня по коридору. Мы дошли до небольшой лестницы, слишком узкой, чтобы соответствовать нынешним строительным кодексам, и начали подниматься. Я шла следом за Домиником. Ступеньки потрескивали под нашими ногами. Мы вошли в помещение, которое в прошлом, несколько десятилетий назад, вполне могло бы быть маленькой гостиной. К нему примыкала крохотная кухня, давным-давно не видевшая ремонта. Шкафчики цвета слоновой кости выглядели совсем древними, старая фаянсовая раковина потрескалась и пожелтела от времени. Возле слива темнели пятна ржавчины.

Заметив еще одну маленькую лестницу справа, я взглянула на Доминика.

— А что там?

— Всего лишь маленькая комната, — ответил он. — На самом деле чердак. Там мы храним коробки с документами. Полагаю, когда-то там была спальня.

— Вы не возражаете, если я взгляну?

— Вовсе нет, — ответил он.

Лестница как будто прогибалась под каждым моим шагом. Когда я споткнулась на предпоследней ступеньке и едва не упала, Доминик успел подхватить меня. После пребывания в больнице я легко теряла равновесие и временами чувствовала себя как старушка.

— Спасибо, — немного нервно поблагодарила я своего спутника.

Я вошла в комнату и сразу обхватила себя руками, чтобы согреться.

— Простите, — извинился Доминик. — На этом этаже я не топлю. Сейчас нам приходится экономить деньги на всем. Да и старый владелец не стал тратиться на плинтусы, поэтому тепло мгновенно уходит.

Я подошла к единственному старому окну, которое выходило в проулок, внизу торчал большой пень. Потом повернулась к Доминику.

— Вы когда-нибудь чувствуете энергетику места?

Он кивнул.

— Честно говоря, — признался он, — в этой комнате у меня всегда появляются мурашки.

Я внимательно осмотрела стены со слоями отваливающейся краски и остатками обоев прошлых десятилетий.

— Здесь ее буквально чувствуешь кожей, — сказала я.

— Кого чувствуешь?

Я снова вытащила из папки вырезку и посмотрела на фотографию мальчика.

— Печаль, она ощутима. Здесь случилось что-то плохое.

Доминик кивнул.

— Как вы думаете, что именно?

— Думаю, этого маленького мальчика, — я махнула страницей с фотографией Дэниела Рэя, которую держала в руке, — украли отсюда в 1933 году.

— Его нашли?

— Нет. То есть я не знаю.

Доминик улыбнулся.

— И вы, Шерлок, намерены отыскать его?

— В любом случае я собираюсь выяснить, что с ним случилось. — Я посмотрела на свои часы. Половина пятого. — Торжественный вечер! — Я едва не застонала. — У меня всего час, чтобы купить платье и попасть на очень важное мероприятие.

— Я был знаком с немалым количеством женщин, — усмехнулся Доминик, — но мне до сих пор не встретилась та, которая смогла бы купить платье и одеться меньше чем за час.

Я в смятении запихнула папку обратно в сумку.

— Что ж, я бы вас поразила.

— Может быть, я могу вам помочь? — спросил он, как только мы спустились по лестнице.

— Помочь мне? Если только вы сошьете мне платье…

— Я вас подвезу, — предложил Доминик, протягивая мне мотоциклетный шлем. — Наденьте это. Сегодня я закроюсь пораньше. Я довезу вас до универмага «Нордстром» быстрее, чем такси.

— В такой снег?

— Доверьтесь мне, — сказал Доминик, надевая другой шлем. — Я водил байк и в куда худших условиях. И потом, улицы уже посыпали песком. Все будет отлично.

— Ладно, — после некоторого замешательства согласилась я и пошла следом за ним к задней двери.

* * *

Даже на небольшой скорости ледяной ветер насквозь пронизывал мое пальто, и я инстинктивно крепче прижалась к Доминику.

— Холодно? — спросил он, перекрикивая шум мотора, который ревел так громко, что дети, возившиеся на тротуарах со снеговиками, оборачивались.

— Все в порядке, — ответила я, хотя это не было правдой. А что, если Этан увидит меня? Что он скажет? Разве следовало мне, замужней женщине, ездить на заднем сиденье мотоцикла с парнем, которого я едва знаю? Но тогда по какому праву он снова встречался за ленчем с Кассандрой? Счет равный.

Доминик свернул на парковку перед «Нордстромом», и мы слезли с мотоцикла и привязали шлемы к сиденью.

— Не хотите взять с собой еще пару глаз?

Я улыбнулась.

— В самом деле? Вы действительно собираетесь идти вместе со мной покупать платье? Думаю, мой муж скорее согласился бы остаться без глаз, чем решился бы на такое.

— У меня четыре сестры, — объяснил Доминик, — для меня «Нордстром» — дом родной.

Я бросила взгляд на витрину, посмотрела на манекен в серебристом платье и почувствовала, как мое сердце затрепетало от страха. Ну почему мне так сложно это сделать? Это всего лишь шопинг и ничего больше. Ну почему при мысли о примерке платья я начинаю так нервничать? Я посмотрела в добрые глаза Доминика и вдруг обрадовалась тому, что он рядом. Более того, мне хотелось, чтобы он был рядом.

— Да, — ответила я и улыбнулась. — Я была бы рада вашей помощи. У меня полностью отсутствует чувство стиля. И моя свекровь разорвет меня на куски, если я не найду подходящий наряд. И давай перейдем на «ты».

— Идет! Я обо всем позабочусь, — пообещал Доминик и галантно распахнул передо мной дверь.

Мы вместе поднялись на эскалаторе на второй этаж в отдел готового платья и прочесали его весь в поисках подходящего наряда.

— Как насчет этого? — Доминик показал мне длинное черное платье с блестками.

— Слишком облегающее, — я неодобрительно покачала головой. — В нем я буду напоминать колбасу.

Доминик быстро сменил ориентиры и снял с соседней вешалки голубое платье.

— Вот это очень милое.

Я кивнула.

— Согласна.

— Голубой — твой цвет.

Я подняла руку, чтобы был виден браслет. Золотая цепочка с тремя сапфирами засверкала под лампами магазина. Этан подарил мне его на мое тридцатилетие. Я никогда не забуду, как он сиял от гордости, застегивая украшение на моем запястье.

— Отличное сочетание, — одобрил Доминик. — Иди примерь платье.

Я схватила вешалку и быстро прошла в примерочную. В зеркале я на мгновение увидела свое обнаженное тело, но потом его скрыло платье. Я быстро отвернулась. Господи, как же я могла забыть? Сегодня 3 мая. Годовщина того ужаса, что случился год назад.

На глаза навернулись слезы. Я вдруг почувствовала непреодолимое желание как можно быстрее одеться в свою одежду, выбежать из примерочной и бежать до тех пор, пока не окажусь в безопасности, в своей квартире. Я бы свернулась калачиком в кровати. Таблетка снотворного приглушила бы боль. У меня в аптечке еще осталось несколько штук в том флаконе, который мне выписал врач. Но тут на моей руке снова сверкнули сапфиры. Я подумала об Этане и о своем обещании быть на вечере. Я решительно застегнула «молнию» на платье и пригладила ткань там, где она немного морщила, — по бокам. Я смогу это сделать.

Я едва узнала женщину, которая смотрела на меня из зеркала, потому что весь прошедший год я носила только мешковатую одежду. Я почти забыла о том, что у меня есть фигура. Открыв дверь примерочной, я вышла в зал.

— Ты выглядишь… сногсшибательно, — оценил Доминик, терпеливо ожидавший моего появления. — Это то, что нужно.

— Ох! Через пятнадцать минут я должна быть в отеле «Олимпик».

— Иди прямо в платье, — предложил Доминик. — На кассе они отрежут ценник.

Я улыбнулась, показывая на свои желтовато-коричневые сапоги.

— Полагаю, мне стоит подобрать и какие-нибудь туфли.

— Точно, — усмехнулся он.

* * *

Я попрощалась с Домиником и взяла такси до отеля «Олимпик». Этан уже ждал меня, меряя шагами вестибюль под свисающей с потолка старинной люстрой изысканной работы. Я мгновенно расшифровала выражение его лица: наивысшая степень раздражения.

— Вот, наконец, и ты, — приветствовал он меня, глядя на часы. — Ты понимаешь, что опоздала на полчаса?

— Я тоже рада тебя видеть, — с сарказмом ответила я, проводя рукой по краю платья, чтобы убедиться в том, что все ценники срезаны.

Этан нахмурился.

— Ну почему тебе нужно быть такой…

Я скрестила руки на груди.

— Какой такой?

— Ты всегда обороняешься и всегда злишься.

Я вздохнула.

— Клэр, — продолжал Этан, — день был долгим. Может быть, мы пройдем в зал и сядем? Притворимся, что у нас все хорошо? Хотя бы на один вечер?

Я почувствовала ком в горле.

— Ты ведь все забыл, верно?

— Что именно?

— Ты не помнишь, какой сегодня день. — Я попыталась встретиться с ним взглядом.

Он посмотрел на бальный зал, потом снова на меня, явно раздосадованный.

— Я не имею представления, о чем ты говоришь, но если мы не пойдем в зал, то пропустим…

— Сегодня ровно год…

Я почти прошептала эти слова, воспоминание было слишком важным, чтобы меня услышали посторонние.

Лицо Этана мгновенно изменилось. Исчезла резкость, оно смягчилось. Он шагнул ко мне.

— О, дорогая, прости. — Муж приобнял меня. — Как же я мог об этом забыть…

— Что ж, — я смахнула слезу, — возможно, ты был слишком занят, встречаясь за ленчем с Кассандрой.

Этан снова напрягся.

— Клэр, не смеши меня. Послушай, давай войдем и сядем. Мы можем поговорить позже.

Меня резанул его тон, но и мой собственный тон мне тоже не понравился. Холодный. Бесчувственный. С какого времени мы стали постоянно ссориться? Мой взгляд упал на черные лодочки, которые совсем недавно мне помог выбрать Доминик, потом снова подняла глаза на Этана. А что, если я возьму и просто поцелую его сейчас? Обнимет ли он меня так, как обнимал когда-то? Меня охватила печаль.

— Ты винишь меня за то, что случилось, — еле слышно произнесла я. Ну вот, я это сказала.

— Перестань, Клэр. Неужели ты серьезно в это веришь?

— Не делай вид, будто ты на меня не сердишься, — продолжала я. — Знаю, ты думаешь, что во всем виновата я. Я вижу это в твоих глазах каждый раз, когда смотрю на тебя.

— Клэр, это нечестно.

— Видишь, ты этого не отрицаешь.

Этан опустил взгляд.

— Я…

Мы оба подняли глаза, когда услышали приближающиеся шаги.

— Вот ты где, Этан, — протянула Кассандра, держа два бокала с шампанским. Ее золотистое платье с блестками облегало тело, выгодно подчеркивая все изгибы. На мне никогда ни одно платье так не сидело. — У вас все в порядке? Твоя мать попросила меня найти тебя. Твой дедушка вот-вот поднимется на сцену.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

2

Считается, что в отдельные годы, когда численность леммингов резко возрастает, зверьки следуют друг за другом или за одним из леммингов — «проводником» к пропасти или берегу воды, где и гибнут.

3

Разновидность пасты, по форме напоминают толстые спагетти. (Прим. перев.)