Ежевичная зима

Сара Джио, 2012

Сиэтл, 1933. Мать-одиночка Вера Рэй целует своего маленького сына перед сном и уходит на ночную работу в местную гостиницу. Утром она обнаруживает, что город утопает в снегу, а ее сын исчез. Недалеко от дома, в сугробе, Вера находит любимого плюшевого медвежонка Дэниела, но больше никаких следов на заледеневшей дороге нет. Однако Вера не привыкла сдаваться, она сделает все, чтобы найти пропавшего ребенка! Сиэтл, 2010. Репортер Клэр Олдридж пишет очерк о парализовавшем город первомайском снежном буране. Оказывается, похожее ненастье уже было почти восемьдесят лет назад, и во время снегопада пропал мальчик. Клэр без энтузиазма берется за это дело, но вскоре обнаруживает, что история Веры Рэй переплетена с ее собственной судьбой самым неожиданным образом…

Глава 3

Вера

— Ты опоздала, — заявила Эстелла, разглядывая меня из-за своего серого стального стола, когда я вошла в помещение для горничных отеля «Олимпик». Комнату в подвале слабо освещала единственная лампочка, свисавшая со шнура. Моя начальница кивком указала на гору свежевыстиранного белого постельного белья, которое требовалось срочно сложить.

— Знаю, — сказала я извиняющимся тоном. — Мне очень жаль. Трамвая долго не было, а перед самым уходом мне пришлось разбираться с моим…

— Твои оправдания меня не интересуют! — рявкнула Эстелла. — Нужно срочно убрать апартаменты на пятом этаже. Сегодня вечером приедут постояльцы. Важные персоны. Работу надо сделать быстро и внимательно, не упустить ни одной мелочи. И не забывай об углах на кроватях. Вчера они не были натянуты, и мне пришлось отправить Вильму все переделывать.

Эстелла вздохнула и вернулась к бумагам, лежавшим перед ней.

— Прошу прощения, мэм, — пролепетала я, убирая сумочку в шкафчик и разглаживая передник перед тем, как направиться к служебному лифту. — Я постараюсь все сделать как надо.

— И вот еще что, Вера, — остановила меня Эстелла. — Я надеюсь, ты не привела с собой мальчика?

Она повернула голову и вытянула шею, как будто думала, что он прячется под моей юбкой.

— Нет, мэм, — пробормотала я. И тут меня как током ударило: оставила ли я стакан воды возле кроватки Дэниела? Оставила или нет? А что, если он захочет пить? Я постаралась отогнать эту мысль. Эстелла буравила меня взглядом.

— Хорошо, — буркнула она. — Потому что, если ты снова перепутаешь лучший отель Сиэтла с детскими яслями, то, боюсь, я буду вынуждена предложить твою работу другой женщине, желающих достаточно. Ты должна быть благодарна за то, что у тебя есть хорошая работа, ведь у многих ее вообще нет.

— Да, мэм, — ответила я, — я очень благодарна. Такого больше не повторится.

— Отлично, — одобрила Эстелла и жестом указала на серебряный поднос с двумя огромными кусками шоколадного торта и бутылкой шампанского. Если бы только Дэниел мог съесть кусочек шоколадного торта. Я подумала, что нужно будет поднакопить чаевые и испечь ему такой торт. Каждый ребенок должен попробовать торт, даже бедные дети.

— Доставь это в номер 503, — приказала Эстелла. — Мануэль понес другой заказ. Это для важного гостя, поэтому будь порасторопней, ладно?

— Да, мэм. — С этими словами я выкатила тележку в коридор.

Пока служебный лифт полз наверх, я изучала торт — темный шоколад, каждый слой промазан сливочной помадкой — и бутылку французского шампанского с этикеткой, на которой были напечатаны экзотические слова, которых я не понимала! Я почувствовала приступ голода, но приказала себе отвернуться и не смотреть на торт. Если мне повезет, я наткнусь на кусочек сыра или булочку в одной из комнат, которые буду убирать этим вечером. На прошлой неделе я обнаружила сандвич с мясом. Он был надкусан с одного края, но мне было все равно, потому что я не ела весь день.

Когда лифт резко остановился, я удержала тележку, поморщившись при звоне бокалов для шампанского, которые едва не упали на пол. Что бы сказала Эстелла, если бы я их разбила? Я вытолкала тележку в коридор и кивнула изысканно одетой паре, проходившей мимо. Они меня проигнорировали. Куда они направляются? В театр? В оперу? Как легко было затеряться в фантастических мечтах, работая в отеле! Чтобы время шло быстрее, я представляла себе, как это, должно быть, замечательно — растягиваться в постели на только что выглаженных простынях и взбитых подушках. Сметая пыль с позолоченной отделки гардероба, я заглядывала внутрь и любовалась одеждой, сшитой на заказ, восхищенно разглядывала украшения на туалетном столике и флаконы духов, которые стоили столько же, сколько аренда моей квартиры на полгода. Однажды я капнула немного духов на запястье и вдыхала экзотический цветочный аромат богатства и роскоши, пока не вспомнила об Эстелле. После этого я быстро смыла духи водой и мылом.

Убирая в апартаментах, я придумывала истории жизни постояльцев и всегда гадала, как бы жила я, если бы обстоятельства сложились иначе.

Я остановилась возле номера 503 и постучала. Внутри играла музыка. Джаз, вероятно.

— Минутку! — раздался женский голос, следом послышалось хихиканье.

Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появилась красивая женщина примерно моих лет. Розовая кружевная ночная рубашка, туго стянутая в поясе, едва прикрывала грудь. Короткие крашеные волосы удивительного желтого цвета слегка вились на концах, совсем как в рекламе. Когда она посмотрела вниз, на тележку, я увидела, что волосы у корней темные — это был их натуральный цвет.

— Батюшки мои! — взвизгнула она, проводя по краю торта и облизывая палец. Женщина просто не замечала моего присутствия. — Лон, — нежно проворковала блондинка, — ты просто дьявол. Ты же знаешь, что шоколад и шампанское — это моя слабость.

Следом за ней я вошла в номер. Пахло одеколоном с мускусным ароматом, и мои щеки вспыхнули ярким румянцем, когда я увидела полуодетого мужчину, лежащего в постели. Прикрытый до пояса покрывалом, он выглядел словно король, возлежащий на пышных подушках.

— Поставь все это рядом со мной, куколка, — приветливо произнес мужчина, глядя мне прямо в глаза.

Я отвернулась, смущенная видом его обнаженной груди, загорелой, с капельками пота, как будто он только что занимался спортом.

— О! — Он улыбнулся, заставляя меня снова встретиться с ним глазами. — Не смущайся, голубка. Ты здесь новенькая?

— Нет, сэр, — сказала я. — То есть да, сэр. Работаю только шесть месяцев.

Женщине наш разговор явно не понравился.

— Лонни, — мяукнула она, — позволь мне накормить тебя тортом.

— Минуточку, Сьюзи, — откликнулся он, не отводя от меня глаз. — Меня зовут Лон Эдвардс. Не думаю, что уже имел удовольствие встречаться с тобой.

Он протянул руку. Женщина нахмурилась.

Я неуклюже взяла его руку, не зная, что ему ответить, и пискнула:

— Я Вера, Вера Рэй.

— Рад с тобой познакомиться, дорогая, — пророкотал Эдвардс, засовывая хрустящую банкноту в пять долларов в карман моего передника.

Я сделала шаг назад и присела в реверансе.

— Благодарю вас, сэр, э-э-э, Лон, то есть мистер Эдвардс.

— Надеюсь, мы еще увидимся, — с улыбкой ответил он и снова посмотрел на Сьюзи, которой явно недоставало его внимания… к тому же ей очень хотелось торта.

— Да, сэр, — пролепетала я, — спасибо, сэр, спокойной ночи.

Когда дверь за мной закрылась, я выдохнула и тут же увидела Гвен, которая поджидала меня в коридоре. Маленького роста, пухленькая, с уродливым шрамом на левой щеке, она редко бывала в плохом настроении и почти никогда не жаловалась. Поэтому Гвен сразу мне понравилась, и мы подружились.

— Эстелла отправила меня к тебе, чтобы я помогла тебе убрать этот этаж, — прощебетала Гвен. — Приезжает большая группа. Нам надо работать быстро. — Она улыбнулась. — Вижу, ты познакомилась с Лоном.

Я пожала плечами, похлопывая рукой по карману передника.

— Он дает хорошие чаевые.

Гвен засмеялась.

— И к тому же он падок на горничных.

— Гвен! — возмутилась я. — Ты же не хочешь сказать, что я стану…

— Нет, нет. — Она игриво ткнула меня в бок метелкой для пыли. — Просто та женщина, Сьюзи, которая сейчас с ним, работала горничной еще до того, как ты появилась.

— Ты хочешь сказать, что она была…

Гвен кивнула.

— Такой же, как мы. А теперь Сьюзи живет в его апартаментах, модно одетая и накрашенная, она полностью в его распоряжении.

Мои щеки вспыхнули.

— Как это ужасно.

Гвен пожала плечами.

— Судя по всему, Сьюзи так не думает. Он дает ей сотню долларов в неделю, она пользуется его машиной с шофером. Куда лучше, чем тереть полы.

— Сто долларов в неделю?

На лице Гвен появилось завистливое выражение.

— Целое состояние.

— Что ж, — произнесла я, делая глубокий вдох и на выдохе прогоняя свои мысли, — я никогда не стану торговать собой.

Гвен снова пожала плечами.

— Никогда не говори «никогда», — пропела она, когда мы вошли в первый из одиннадцати номеров, которые следовало убрать. — Сейчас страшные времена. Редко кому везет. Моя старшая сестра живет в Канзасе. У ее мужа нет работы, а у них восемь детей. Восемь ртов, которые хотят есть. Она пошла бы на что угодно, чтобы прокормить свою семью. Слава богу, что мне нужно кормить только себя.

Я подумала о Дэниеле и о том, что мне предстоит платить арендную плату. Едва ли мне удастся долго держать мистера Гаррисона на расстоянии. Через несколько дней мы окажемся на улице, в лучшем случае это случится через неделю.

— Гвен, — пробормотала я, — у тебя случайно нет двадцати долларов взаймы? Мне надо заплатить за квартиру. Я просто в безвыходном положении.

— Я бы с радостью помогла тебе, дорогая, — ответила Гвен, и в ее добрых глазах засветилось сочувствие. Я ощутила приступ вины. Как я могла подумать, что она мне поможет деньгами, ведь я знаю, что мы с ней в одной лодке? — Держи, — она протянула мне две смятых банкноты. — Мои последние два доллара.

— Я обязательно верну, — пообещала я.

— Не беспокойся об этом, — отмахнулась Гвен и направилась к кровати. — Давай-ка для начала снимем эти простыни. Я даже оставлю тебе все чаевые, которые мы найдем в номерах. Будем надеяться, что нам повезет.

— Будем надеяться, — согласилась я.

* * *

К пяти часам утра мы закончили убирать этаж, вычистили даже огромные апартаменты в пентхаусе, и мои руки покраснели и потрескались. Гвен зевнула, протянула мне начатую бутылочку с кремом для лица, которую она забрала из освободившегося номера.

— Намажь руки, поможет, — предложила она.

Я улыбнулась. Какая она добрая.

— Не хочешь забежать в закусочную? — поинтересовалась Гвен.

— Я не могу, — ответила я. — Мне нужно вернуться домой до того, как Дэниел проснется.

Гвен положила руку мне на локоть.

— Тяжело оставлять его одного, да?

Я кивнула, ощущая каждую потраченную даром секунду. Дэниел ждет.

— Честно говоря, это просто невыносимо.

У меня защипало в глазах, и я отвернулась.

— Но это же не навсегда, — попыталась успокоить меня Гвен. — Все образуется. Встретишь кого-нибудь. Какого-нибудь замечательного человека.

Мне хотелось ответить, что я его уже встретила, и вот что из этого получилось, но вместо этого я только кивнула.

— Да, — сказала я. — Мой корабль вот-вот войдет в гавань, не так ли? И твой тоже.

Гвен моргнула.

— Правильно, дорогая. — Она сжала мой локоть. — И сколько ты набрала чаевых?

Я пожала плечами.

— Четыре доллара.

Гвен улыбнулась.

— Прибавь к этому два моих и пять долларов Лона, и у тебя получится…

— Мне все равно не хватит заплатить за квартиру, — обреченно ответила я.

Гвен вздохнула.

— Что ж, хоть что-то. Поцелуй от меня твоего милого сынишку.

— Обязательно, — откликнулась я, открывая дверь на улицу. Мне в лицо ударил холодный ветер, запуская свои щупальца под старенький жакет и заставляя дрожать усталое тело. Когда я ступила на тротуар, то ахнула: моя ступня буквально утонула в свежем белом снегу. Не меньше десяти сантиметров! Господь всемогущий, снег? В мае? Погода была под стать миру: такая же жестокая и непредсказуемая. Я вздохнула. И как я теперь доберусь до дома? Трамваи наверняка не ходят!

Я поняла, что должна идти — и быстро. До квартиры недалеко, но снег и дыра в подошве моего правого башмака сделают дорогу бесконечной. Хотя это уже не имело значения. Меня ждет Дэниел. Я двинулась в путь, но спустя полчаса мои ноги озябли, заболели, и я морщилась от боли, ощущая, как голая кожа касается земли. Я доковыляла до переулка, остановилась, оторвала кусок подкладки от платья и обернула им ступню. Смуглолицый мужчина присел на корточки возле мусорного бака. Он поддерживал небольшой огонь под самодельным навесом и помешивал угли палочкой. У меня заледенели руки, мне так хотелось тепла, но его неприветливый взгляд не позволил мне подойти. И потом, у меня не было времени на остановки. Дэниел ждал. Я поднялась на один холм, потом на другой. Ткань лишь на мгновение приглушила боль в обмороженной ступне, но потом боль вернулась снова, пульсирующая, острая. Еще два холма. Продолжай идти. Я должна быть дома до восхода солнца, чтобы поцеловать сына в тот момент, когда он откроет глаза. Я обязана это сделать.

К тому времени, когда я добралась до квартиры, я уже не чувствовала ног, но торопливо вошла внутрь. Хотя в вестибюле не топили, температура была на десять градусов выше, чем на улице, и это немного согрело меня.

— Эй, привет, красотка! — приветствовал меня мужчина, вышедший из салуна.

Мне совсем не нравилось жить над салуном. Такое соседство означало, что мне каждый раз приходилось пробираться мимо полудюжины пьяных мужиков. Некоторые из них валялись в коридоре. Другие злились на весь свет и жаждали подраться. Но больше всего было тех, кто искал женщину. Один смело схватил меня за руку, но я сумела вырваться, взбежала по лестнице и успела забаррикадироваться в своей квартире. Когда я закрывала дверь, то на мгновение запаниковала. Я была так измучена, что мне никак не удавалось вспомнить: открыла ли я дверь ключом или дверь не была заперта? Но ведь я точно запирала дверь, когда уходила на работу вчера вечером! Усталость, похоже, сыграла со мной злую шутку.

Огонь, который я разожгла в камине накануне, давно погас. В квартире было холодно, отчаянно холодно. Бедный Дэниел, у него только одно стеганое одеяло, чтобы согреться. Наверное, он страшно замерз этой ночью… Я содрогнулась при мысли о городских богачах — им было тепло и уютно под пуховыми одеялами, в полночь они ели торты… А мой сын в одиночестве дрожал в своей кроватке в квартире над шумным салуном. Что случилось с этим миром? Я положила сумочку, стащила с себя покрытый снегом жакет, на котором в утреннем свете сверкали льдинки. Подойдя к тайнику под лестницей, я открыла дверцу и достала браслет. Дэниелу нравилось проводить пальчиками по золотой цепочке. Я застегнула браслет, зная, как он будет счастлив снова увидеть его на моей руке.

Подавив зевок, я с трудом поднялась в комнату Дэниела, но моя усталость не могла сравниться с той радостью, которую я предвкушала от встречи с сынишкой. Он, разумеется, будет в восторге от снега. Мы слепим снеговика, а потом посидим в обнимку у камина. А во второй половине дня, пока он будет спать, я тоже немного посплю. Идеальный день.

Я открыла дверь в его комнату.

— Дэниел, мамочка дома!

Я опустилась на колени возле его кроватки, откинула стеганое одеяло, но под ним было пусто, только холодные жесткие простыни. Мой взгляд заметался по комнате. Я заглянула под кровать, за дверь. Где же он?

— Дэниел, милый, ты прячешься от мамочки?

Тишина.

Я побежала сначала в ванную комнату, потом вниз, в кухню.

— Дэниел! — крикнула я. — Где ты прячешься? Выходи немедленно!

Сердце молотом стучало в моей груди, и я даже не слышала криков мужчин, которые дрались во дворе под моими окнами. Я осматривала каждый уголок квартиры и молилась, чтобы это оказалось одной из обычных шуток моего ребенка. Вот сейчас он выскочит из-за двери кладовки и скажет:

«Сюрприз!»

Мальчик всегда так делал, когда мы с ним играли.

— Дэниел? — снова позвала я, но в ответ услышала только эхо собственного голоса, разнесшееся в холодном воздухе.

Я распахнула дверь, выскочила в коридор и побежала вниз по лестнице. Я не остановилась, чтобы накинуть на себя хоть что-то, но это не имело значения. Я не чувствовала холода, только ужас. Он наверняка где-то поблизости. Может быть, он проснулся, увидел снег и вышел на улицу поиграть.

Я пробежала мимо мужчин, слоняющихся по вестибюлю перед салуном, и выскочила на улицу.

— Дэниел! — выкрикнула я, но толстый слой снега мгновенно приглушил мой крик до шепота. — Дэниел! — позвала я снова, на этот раз громче. Но это было все равно что кричать сквозь слой ваты. Вокруг висела оглушающая тишина. Я посмотрела направо, потом налево.

— Вы не видели маленького мальчика? — обратилась я к бизнесмену в пальто и цилиндре. — Ему три года, он примерно вот такого роста. — Я показала на своей ноге место, до которого доставала голова Дэниела. — Он был в голубой клетчатой пижаме, с плюшевым мишкой в руках…

Мужчина нахмурился и поспешил пройти мимо.

— Что же вы за мать, если отпустили трехлетнего ребенка в такую погоду, — пробормотал он, удаляясь.

Его слова больно ранили меня, но я не сдавалась и подбежала к женщине, которая вела по тротуару свою маленькую дочку. Обе были в одинаковых шерстяных пальто и симпатичных серых шляпках. У меня оборвалось сердце. У Дэниела даже нет теплого пальто. Если он на улице в такую погоду… Я с мольбой посмотрела в глаза женщине, как мать матери.

— Мэм! Вы случайно не заметили маленького мальчика где-нибудь поблизости? Его зовут Дэниел.

Я едва узнавала собственный голос, отчаянный, пронзительный.

Женщина с подозрением посмотрела на меня.

— Нет, — ответила она ровным голосом. — Я не видела.

Она прижала дочь к себе, и они ушли.

— Дэниел! — снова закричала я, свернув в проулок, куда я иногда отпускала его поиграть в «классики» или в камешки с другими детьми, пока сама вязала после обеда. Тишина. В этот момент я догадалась поискать следы на снегу. Я бы легко отличила его маленькие следы от других. Но, поискав несколько минут, я поняла, что мои усилия напрасны. Шел такой сильный снег, что он быстро накрывал все следы моего мальчика плотным белым ковром.

Я прошла еще несколько шагов, и тут, в глубине проулка, я заметила что-то голубое. Я бросилась туда и рухнула на колени, рыдая, в отчаянии мотая головой. Нет! Нет, господи, нет! Любимый мишка Дэниела, Макс, валялся на снегу. Я подняла игрушку, прижала ее к груди и начала раскачиваться взад и вперед, как если бы я укачивала и успокаивала Дэниела после ночного кошмара. Меня била дрожь, поднимающаяся изнутри. Мой мальчик исчез.