Луна в кармане

Сара Дессен, 1999

У юной Коули нет друзей, над ней издеваются одноклассники, она вечно одинока, не уверена в себе и искренне считает, что недостойна дружбы. Когда ее мать, фитнес-гуру, уезжает в турне по Европе, а ее отправляет в маленький приморский городок к эксцентричной тете Мире, Коули думает, что это будет худшее лето в ее жизни. Но знакомство в маленьком кафе с Морган и Изабель все меняет. Эти девушки помогают Коули взглянуть на себя с новой стороны и поверить, что каждый человек заслуживает любви и внимания…

Глава 2

Мы смотрели рестлинг примерно час. За это время увидели четыре боя, несколько споров и жестокое избиение двух судей.

— Что ж, — наконец произнесла Мира, когда начались местные новости и она выключила телевизор. — Умереть как хочется салата с жареной курочкой. Ты голодна?

— Да, — кивнула я.

— Вот, а как раз за углом есть подходящее местечко. Еда там отличная.

— Хорошо. — Я поднялась и вытащила деньги, которые мама сунула мне на карманные расходы.

— Подожди. Это твой первый вечер здесь. Я угощаю. — Мира взяла в руки сумочку — огромную, розовую, виниловую, явно найденную на какой-то барахолке, — вытащила кошелек и протянула мне двадцать долларов.

— А ты? — спросила я.

— Я останусь дома. Я уже выходила сегодня в город. И так ты сможешь освоиться, пообвыкнуть, правильно? — Мира вытащила из волос ручку и решительным движением вернула ее на место. — Не говоря уж о том, что на велосипеде всего одно место, если только ты не хочешь ехать на руле. Но когда мы в последний раз пробовали провернуть этот трюк, я наехала на камень, Норман слетел и приземлился в изгородь, прямо в заросли ядовитого плюща. Это было просто ужасно.

— Подожди! — Я пыталась уследить за ходом ее мысли. — Велосипед?

— Да, он на веранде. — Тетя встала и потуже затянула пояс кимоно. — Не беспокойся, на нем и фонарик есть. И в «Последний шанс» дорога совсем прямая. Только не попади в здоровенную выбоину и остерегайся ротвейлера Мейсонов.

— Что?

— Салат «Цезарь» у них — пальчики оближешь! — воскликнула она уже по пути в кухню. Дверь открылась со скрипом. — Но ты заказывай, что захочешь.

Я обернулась, чтобы ответить, но тетя уже удалилась, напевая себе под нос и больше не вспоминая обо мне. Я посмотрела на табличку у двери — «ЗВОНОК» — и почувствовала, будто меня подхватило и унесло гигантским циклоном, как Дороти в страну Оз, только поблизости нет ни одной доброй волшебницы, которая могла бы меня спасти. Но в животе урчало, так что я, посмотрев на велосипед и решив не рисковать, спустилась по ступеням и вышла с ярко освещенной веранды в темноту.

Бар и гриль-ресторан «Последний шанс» оказался маленьким домиком на углу, прямо перед съездом к мосту, который вел на материк. Заведение могло похвастаться одним-единственным фонарем, несколькими парковочными местами и вывеской, гласившей, в стиле Мириных карточек: «ЕДА». Я зашла и увидела высокую тощую девушку, которая явно собиралась устроить сцену.

— Помяни мое слово, — заявила она фигуристой блондинке, которая стояла, положив руку на бедро, — что если я снова получу меньше пятнадцати процентов, то прольется чья-то кровь.

— Угу, — откликнулась блондинка. Она стояла у кофе-машины и наблюдала, как та работает.

— Помяни мое слово! — повторила тощая.

У нее была короткая стрижка и прямая челка. Она повернулась и посмотрела в дальний угол ресторана, где группа мужчин в костюмах с шумом отодвигали стулья, собираясь уходить. Потом блондинка взглянула на меня. Губы у нее были накрашены ярко-красной помадой.

— Я могу вам помочь?

— Я бы хотела заказать еду с собой, — ответила я. Мой голос оглушительно прокатился по почти пустому помещению.

— Меню вот здесь, — сказала она, кивая на стопку прямо у моего локтя. Она уставилась мне на губу. — Дайте знать, когда определитесь.

Высокая девушка протиснулась мимо меня и выбралась из-за стойки, затем отошла, освобождая проход мужчинам в костюмах. Тот, что шел последним, жевал зубочистку и причмокивал. Блондинка встала на другой стороне стойки и не сводила с меня глаз.

— Хорошего вечера! — протянула высокая девушка с южным акцентом.

— И вам, — пробормотал один из мужчин.

Я вернулась к изучению меню, где предлагали стандартную пляжную еду: жареные морепродукты, бургеры, луковые колечки — все то, что было под запретом в нашем доме с тех пор, как мама переродилась в образе Кики Спаркс. Я много месяцев не ела даже картофеля фри, не говоря уже о бургерах, и мой рот моментально наполнился слюной.

— Так я и знала, — объявила высокая девушка с другого конца помещения. Она стояла у стола, из-за которого вышли мужчины, и держала в руке горсть мелочи. — Доллар семьдесят. С тридцатидолларового счета.

— Ну… — Блондинка явно привыкла к подобным разговорам.

— Проклятие! — бросила высокая.

— Ладно. — Блондинка перевела взгляд на меня: — Вы что-нибудь выбрали?

— Да.

Она неторопливо подошла ко мне, вытаскивая блокнот из кармана фартука, небрежно повязанного вокруг ее талии.

— Слушаю.

— Я больше не могу! — продолжала высокая, решительно пересекая помещение. Ступни у нее были большие и плоские.

— Салат с жареной курицей, — произнесла я, вспомнив заказ тети Миры, — и чизбургер с картофелем. И луковые колечки.

Блондинка кивнула, делая пометки в блокноте.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

Высокая девушка остановилась около меня и с грохотом положила мелочь на прилавок. Одна монетка со звоном упала на пол.

— Я больше не могу! — драматично заявила она. — Я больше не буду молчать.

— Кетчуп понадобится? — спросила меня блондинка, не обращая на коллегу внимания.

— Да, — кивнула я.

Высокая девушка сняла фартук и скомкала его в руках.

— Я не хочу этого делать, а меня вынуждают! — бросила она.

— Майонез? — предложила блондинка.

— Нет, — сказала я.

— Я увольняюсь! — объявила высокая девушка, швыряя фартук в блондинку. Та ловко поймала его. — А теперь я пойду и выскажу этим придуркам все, что о них думаю.

Она сделала два шага к двери, пинком открыла ее и исчезла. Дверь захлопнулась и задрожала. Блондинка, все еще держа в руках фартук, подошла к окну и нацепила бумажку с моим заказом на специальный колышек.

— У нас заказ.

— Хорошо! — откликнулся какой-то парень, и я увидела, как из окошка выдачи высунулся Норман и забрал бумажку. Очки в синей оправе были сдвинуты на макушку.

— А где Морган? — спросил он.

— Уволилась, — промолвила блондинка.

Она вытащила откуда-то журнал «Вог» и принялась перелистывать страницы. Норман улыбнулся, потом бросил взгляд к дверям и увидел меня.

— Привет, Коули! — воскликнула он. — Это для вас с Мирой?

— Да, — кивнула я. Блондинка снова посмотрела на меня.

— Круто, — сказал Норман и, помахав мне рукой, скрылся.

Я стояла и ждала свою еду; в кухне тихо звучала музыка. Через десять минут у меня за спиной скрипнула дверь. Высокая девушка — Морган — снова зашла в закусочную, что-то бормоча себе под нос.

— Уже свалили? — спросила блондинка скучающим тоном.

— Отъехали, стоило мне выйти, — проворчала Морган. Когда она поравнялась с блондинкой, та протянула ей фартук, не отрываясь от журнала.

— Плохо дело, — промолвила она.

— Последнее лето я здесь работаю! — объявила Морган, завязывая пояс передника идеальным бантом. — Я серьезно.

— Знаю. — Блондинка перелистнула страницу.

— Я серьезно. — Морган шагнула к автомату, наполнила чашку льдом и принялась сосредоточенно его жевать. Затем она увидела меня. — Вас уже обслуживают?

— Да, — ответила я.

— Это племянница Миры, — сообщила блондинка.

Морган с интересом посмотрела на меня.

— Правда?

— Помнишь, Норман рассказывал нам про нее? — Блондинка отложила журнал и взглянула на меня. — Дочь Кики Спаркс, представляешь?

— Неужели? Как тебя зовут?

— Коули, — сдержанно произнесла я. Мне хватало опыта, чтобы знать: всегда надо быть начеку.

— Что это у тебя в губе? — усмехнулась блондинка. — Жуть какая-то!

— Изабель! — Морган ткнула ее локтем в бок. — Сколько тебе лет, Коули?

— Пятнадцать, — ответила я.

Морган приблизилась ко мне, заправляя за ухо прядь волос. На правой руке у нее было кольцо с бриллиантом, совсем крошечным — но достаточно большим, чтобы сверкнуть в луче света.

— Ты к нам надолго?

— На лето.

— Заказ готов! — крикнул Норман из кухни.

— Вот и прекрасно, — сказала Морган. — Будешь как раз по соседству. Можно как-нибудь сходить в кино или еще куда-нибудь.

— Конечно! — откликнулась я, но очень тихо. — Было бы…

— Держи. — Изабель, блондинка, плюхнула передо мной коробки с едой. — Кетчуп в коробочке. С тебя пятнадцать восемьдесят с учетом налога.

— Спасибо, — кивнула я, протягивая ей двадцатку.

Она развернулась и направилась к кассе.

— Ну, передавай Мире привет, — промолвила Морган. — И скажи, что я буду на «Тройной угрозе» — у меня как раз выходной.

— На «Тройной угрозе», — повторила я. Это явно было как-то связано с рестлингом. — Ладно, передам.

— Вот сдача. — Изабель швырнула на коробки горсть мелочи.

— Спасибо.

Изабель отступила назад, к Морган, и, прищурившись, изучала меня.

— Можно я кое-что скажу? — спросила она.

— Нет, — возразила Морган.

Я промолчала, а Изабель продолжила:

— Эта штуковина в твоей губе, она, ну, отвратительная, — заявила она, сморщив носик.

— Изабель, прекрати!

— А когда в следующий раз будешь красить волосы, — добавила Изабель, не обращая внимания на Морган, — постарайся, чтобы цвет был равномерным. Я уверена, твоя мама может позволить себе отправить тебя к профессионалу.

— Изабель! — Морган схватила ее за руку. — Коули, ты ее не слушай…

Но я ее уже не слышала — еще не осознав толком, что произошло, я развернулась и, забрав свои коробки, поспешила на парковку. За много лет я в совершенстве овладела искусством выбираться из неприятных ситуаций. Это было чем-то вроде автопилота: я просто закрывалась и отстранялась; мой мозг отключался до того, как что-то обидное успевало проникнуть внутрь. Но порой высказывания все же достигали цели.

Теперь я стояла под одиноким фонарем, чувствуя запах картофеля фри и луковых колечек. Голод исчез. Я сама будто испарилась, и вместо меня появилась старая версия — потолще, помоложе, снова у себя в городке в ту ночь, когда мы с Чейзом Мерсером решили прогуляться по полю для гольфа. Я не плакала по пути к дому Миры. В слезах мало смысла. Боль все равно не отступает. Впрочем, я была рада, что больше не плачу. Я ведь даже не знала эту девушку, Изабель, с ее белокурыми волосами и капризными губами. На мне как будто вечно висела табличка «Пни меня» — и дома, и в школе, и во всем остальном мире. «Так нечестно», — подумала я, но это было так же бессмысленно, как и все остальное.

Дома я застала Миру перед телевизором. Она надела синие старушечьи тапочки и сменила кимоно на выцветший клетчатый халат.

— Коули! — крикнула она. — Это ты?

— Да, — ответила я.

— Тебе понравилась закусочная?

Я посмотрела на себя в зеркало у двери: на черные волосы, пирсинг в губе, рваные джинсы и черную футболку с длинным рукавом, которую надела, несмотря на летнюю жару. Изабель невзлюбила меня с первого взгляда, и не потому, что я была толстая.

— Коули! — снова позвала Мира.

— Я принесла твой салат.

Она открыла коробку и немедленно сунула в рот лист латука.

— Ох, ты будешь в восторге от их соуса «Цезарь»! — радостно заявила Мира. — Иногда Норман тайком приносит мне его домой. Просто чудо! А что ты заказала?

— Бургер с картофелем. Вот сдача. — Я положила деньги на журнальный столик, где нас уже дожидались две тарелки, два стакана с ледяным чаем и стопка салфеток.

— Спасибо. А теперь присаживайся, и давай есть. Я умираю от голода!

Кот Норман вылез из-под дивана и ткнулся носом в дно коробки.

— Я не очень проголодалась, — сказала я.

— Плохой кот! — воскликнула Мира, отпихивая его ногой, и добавила, обращаясь ко мне: — Но ты должна быть страшно голодна! У тебя был такой длинный день, столько впечатлений!

— Я устала, — призналась я. — Думаю, мне лучше просто лечь спать.

— Что-нибудь случилось?

— Ничего.

— Точно?

Я вспомнила об Изабель, о том, как она, прищурившись, мгновенно набросилась на меня. О маме в ее пурпурном костюме и поскрипывающих кроссовках, машущей мне вслед. О том, что впереди еще — целое лето.

— Ничего не случилось, — повторила я.

— Ну хорошо, — медленно произнесла Мира, словно это было стратегическое отступление. — Ты, наверное, совсем измотана.

— Да, — кивнула я, выходя из комнаты и держа в руках свой бургер.

— Ну тогда спокойной ночи! — крикнула она мне вслед. — И если передумаешь…

— Спасибо.

Но Мира уже устраивалась поудобнее в кресле. Кот Норман не без труда запрыгнул на подлокотник. Она увеличила громкость в телевизоре, чтобы лучше слышать очередной бой, и пока я поднималась по лестнице в свою комнату, до меня доносились звуки ревущей толпы, подбадривания и крики.

— Коули!

Утро еще не наступило. В комнате было темно, а луна, большая и желтая, висела там же, где я ее оставила, — в углу окна.

— Коули!

Я села в постели, на секунду позабыв, где нахожусь. Потом воспоминания нахлынули: поезд, Норман, рестлинг, советы по стилю от Изабель. Кожа на лице казалась сухой и натянутой слишком туго, ресницы слиплись от слез, без которых я научилась обходиться.

— Коули! — раздался голос Миры прямо за дверью. — Дорогуша, к тебе гости.

— Гости?

— Да. Они внизу.

Она постучала костяшками пальцев по двери и ушла. Я подумала: не сон ли это? Натянув джинсы, открыла дверь и посмотрела вниз, в ярко освещенную нижнюю комнату. Наверное, какая-то шутка. Ко мне даже дома гости не захаживали, не говоря уж о месте, где я провела менее суток. Я начала спускаться по лестнице, щурясь по мере того, как свет становился все ярче. Все вокруг казалось странным — будто я проспала целую вечность.

Я находилась уже внизу, когда увидела у двери ноги в сандалиях. Еще две ступеньки — появились лодыжки, колени, узкая талия с обвязанной вокруг нее ветровкой. Еще две ступеньки — кончики светлых волос, затем капризные губы, знакомые глаза, наблюдавшие за мной. Я замерла.

— Привет! — сказала Изабель. Ее руки были скрещены на груди. — Есть минутка?

Я помолчала, вспомнив Каролину Доуз и остальных девчонок вроде нее, которых оставила в Шарлотте.

— Я просто хочу поговорить, — процедила она, будто я уже ответила «нет». Затем она глубоко вздохнула и бросила быстрый взгляд на улицу. Это ее, похоже, успокоило. — Ладно?

— Ладно, — промолвила я.

Изабель развернулась и вышла, не придерживая дверь, так что мне пришлось ловить ее, чтобы не удариться. На крыльце она облокотилась на один из столбиков, закусила губу и выглянула во двор. Вблизи Изабель оказалась еще симпатичнее: лицо «сердечком», большие голубые глаза и светлая кожа без единого прыщика. Почему-то от этого не любить ее стало еще проще. Мы обе молчали.

— Слушай, — вдруг произнесла Изабель. — Прости! — Она сказала это резко, будто я заставляла ее извиняться.

Я молча смотрела на нее.

— Что? — спросила она. — Что ты еще хочешь?

— Изабель? — Из тени лестницы выступила Морган со строгим выражением лица. — Ты знаешь, мы не так договаривались.

— Отстань! — огрызнулась Изабель.

— Сделай, как я сказала, — продолжила Морган. — Искренне.

— Я не могу…

— Давай. Живо. — Морган поднялась на вторую ступеньку и кивнула в мою сторону. — Приступай.

Изабель обернулась ко мне, поправив прическу.

— Ладно, — начала она. — Извини, что я тебе наговорила всякого. Я склонна критично относиться к тому, что… — Она замолчала и посмотрела на Морган.

— К тому, чего не понимаю, — подсказала та.

— К тому, чего не понимаю, — повторила Изабель. — Мои замечания были грубыми, обидными и неуместными. Я пойму, если ты не сможешь меня уважать.

— Но… — снова подсказала Морган.

— Но, — проворчала Изабель, — я надеюсь, что ты сумеешь меня простить.

Морган улыбнулась и кивнула:

— Спасибо. — Потом она посмотрела на меня.

— Все в порядке, — произнесла я. — Не о чем беспокоиться.

— Спасибо, — сказала Изабель, отступая назад.

— Вот видишь? — Морган сжала ее плечо. — Не так уж и трудно, правда?

— Я пошла домой, — сообщила та с чувством выполненного долга и устремилась через двор к маленькому белому домику, который я видела днем.

Морган вздохнула. Вблизи она казалась старше и еще более угловатой: острые локти, выступающие ключицы, курносый нос.

— Она не так уж плоха, — заметила Морган, будто я утверждала обратное. — Но иногда ведет себя как настоящая стерва. Марк говорит, что у нее снижены функции дружбы.

— Марк?

— Мой жених. — Морган улыбнулась и вытянула правую руку, на которой сверкал крошечный бриллиант.

Из маленького домика внезапно зазвучала музыка. В окнах загорелся свет, и я увидела, как в них промелькнула Изабель.

— Тогда зачем ты ее терпишь? — спросила я.

Морган посмотрела в сторону домика. Музыка была веселой, диковатой и заводной. Изабель танцевала, держа в руке бутылку пива. Она скользила за окнами, встряхивая волосами и покачивая бедрами. Морган улыбнулась:

— Потому что она моя подруга.

Она спустилась по лестнице, пересекла двор и вышла на дорожку, ведущую к маленькому домику. У самой двери обернулась и помахала мне рукой:

— Увидимся!

— Да, — ответила я.

Я смотрела, как она открыла дверь, — на улицу выплеснулись завывания какой-то диско-дивы. Стоило Морган переступить порог, как Изабель ураганом пронеслась мимо, схватила ее за руку и утянула в тепло. Дверь за ними захлопнулась.