Приручение. Том 2

Сандра Бушар, 2021

Конрад Шульц – циничный и хладнокровный мужчина. Не способный на сострадания, сочувствие и любовь. В погоне за властью, деньгами и влиянием мужчина растерял все человеческое. Способна ли простая секретарша Эмми Браун растопить его холодное сердце? И найдется ли место для чувств, когда нужно спасаться от отца, матери и конкурентов по бизнесу? Все это вы узнаете в заключительной части дилогии! Содержит нецензурную брань.

Глава 1

Всю дорогу домой я раздумывала лишь над одним вопросом: стоит ли Шульцу знать о звонке Филиппа Майера? И если деловая часть меня отвечала четкое и внятное «да», то оскорбленная девушка внутри яростно протестовала.

«Он бросил тебя в лапы конкурента, как дешевый эскорт! Знал, о его интересах, и просто подкинул. Подслащивая пилюлю», — добивал внутренний голос.

— Что с тобой, Эмми? — в лифте Конрад вдруг повернулся ко мне, вжимая в стену своим громоздким телом. Мужчина хотел поцеловать меня в губы, но я вовремя увернулась, и они коснулись мочки уха. Конрад тяжело вздохнул, выдавая почти рычащий звук.

— Я думаю вот о чем… — пространно заговорила я, со всех сил пытаясь натянуть равнодушное выражение лица. Этот разговор в туалетной комнате буквально выбил меня из колеи и вернул с небес на землю. — Помнишь недавний прием, твое красное платье от Роддери. Его забрал Филипп Майер. Зачем ему делать такое?

Шульц резко отстранился, стиснув челюсти так остервенело, что хрустнули зубы. Холод в глазах, убийственная ненависть распространялась по лифту, заставляя охранников напрягаться.

— Ты думаешь об этом, когда я тебя целую, Браун? — рявкнул он, а спина моя знакомо выпрямилась по стойке смирно. Человек напротив меня запросто и без зазрения совести мог бы отдать меня в пользование Майера ради своей цели.

— В этот раз — да, — сложив руки на груди, я будто прочертила между нами линию, за которую заступать нельзя. Конрад понял это сразу, принимая вызов. — Ответь. Это важно для меня.

— Понятия. Не. Имею, — голос рассекал пространство, как острая булава, вонзающаяся мне в спину шипами. Потому что я не верила ни единому его лживому слову. Он знал про Майера. Не мог не знать!

Босс знал шпионов в «Шульц Индастрис» и вел этих людей, самолично контролируя их деятельность. Давал то, что было выгодно непосредственно ему. И если бы Майер попытался связаться со мной, проявлял интерес, то Конрад узнал бы об этом первым!

— Но ты ведь заставил меня добыть у Майера важную информацию, это может быть как-то связанно. Не находишь? — не унималась я, будто ожидая его признания. Будто хотела доказать себе: Конрад Шульц не способен на такую откровенную ложь. А если способен… Это просто выбивало почву из-под ног, лишало гравитации.

— Он просто любит красивых девушек и не может перед ними устоять, — качнув голову набок, Конрад принялся меня изучать, будто компьютер, ищущий вирусы в программе. А затем протянул медленно и до жжения в легких обманчиво спокойно: — Скажи, что произошло в дамской комнате? Скажи сама, Эмми. Я ведь все равно узнаю.

— Это не важно, — отмахнулась я, начиная злиться. — Я хочу понять, почему именно я должна была добыть у Майера важную информацию. Ни какая-то нанятая модель. Ни Аврора. Я, Конрад. Почему? Должна быть причина!

— Потому что я тебе доверяю, — вдруг проговорил он, и этот аргумент мог бы сработать, если бы не одно «но», которое я тут же озвучила:

— Можно заключить акт о не разглашении, как в других случаях. Например, с твоими детьми. Во всех этих событиях не хватает связующего звена. И ты его знаешь!

— Тебе кажется, — ответил он моментально, резко, броско, агрессивно. Будто затыкая меня своим гонором. Но только вот мысли не заткнешь. — Забудь об этом. Это в прошлом, Эмми. Подобных происшествий больше не повторится.

— В прошлом, ты прав, — согласно кивнув, я приняла единственное правильное для себя решение: не говорить мужчине о звонке конкурента. Это будет мое ему наказание за то, что так бесчувственно бросил под ноги и в постель к другому мужчине. Без сожаления и жалости. Как вещь. Даже не предупредив о рисках, об интересах Филиппа на мой счет. Грязно, холодно, как истинный монстр.

Я выскочила из лифта с таким остервенением, будто внутри маленькой коробки кончился кислород. Быстро и торопливо вышагивая к спальне, я ругала себя снова и снова за то, что позволила себе на мгновение поверить в театр Конрада для одного зрителя. Зачем он пытался строить из себя обычного человека? Этот мужчина никогда и шагу не сделает без выгоды и долгоиграющих планов. Он холодный, расчетливый хищник. Ничего более. Акула. Единственная его цель — уговорить меня подписать очередной рабский контракт на пять беспросветных лет.

Забежав в ванну, я с грохотом хлопнула за собой дверь и упала на раковину. Грудь моя вздымалась, как после марафона, а эмоции внутри делали похожей на бочку с тротилом. Меня передернуло от резкого удара позади, Конрад возник в проходе с кипой бумаг и горящим взглядом, как у безумца.

— Не подходи ко мне, — прошипела я, сама не понимая, почему так больно… Почему ярость накрывает волнами вновь и вновь. Я повернулась к мужчине, вытянув руку перед собой в предупреждающем жесте. Но Конрад непоколебимо двигался вперед, будто мои слова не имели для него никакого значения. — Слышишь?! Не смей ко мне приближаться!

— Мне не нужно спрашивать разрешения, — чеканил он с каждым шагом, не сводя с меня убийственного взгляда. Холодного, прожжённого. — Ты в моем доме. В моей спальне. И ты тоже моя, Эмми.

— Нет, — замотала головой я, хмурясь и закрывая уши руками. — Нет и еще раз нет. Выкинь это все из своей чертовой головы!

С грохотом рядом со мной на банный столик упала кипа бумаг, явно заготовленных не сегодня, а задолго до. От удара мелкие косметические приборы попадали, крохотное увеличительное зеркало упало и разбилось. Я завизжала от неожиданности, но тут же взяла себя в руки, прикусив щеку изнутри.

— У тебя три дня чтобы это изучить, при желании, и подписать. Возражений не принимается. Коррективов — тоже, — сжав мой подбородок, Шульц посмотрел в глаза, будто откладывая данный факт мне на подкорку, давая свыкнуться с ним, привыкнуть. — Пока не подпишешь — из пентхауса не выйдешь. Поняла?

— Пошел к черту! — с чувством прошептала я, пытаясь передать ментально всю свою ненависть и раздражение. То, как сильно не хочу видеть его здесь! Как сильно мечтаю оказаться на другом конце света, лишь бы не рядом.

Вместо ответа он сдавленно рыкнул что-то нечленораздельное сквозь сжатые зубы, а затем впился мне в губы диким поцелуем, сносящим все на своем пути. Я растерялась лишь на мгновение, позволяя его языку проникнуть в мой рот, а затем просунула ладони между нашими телами. Конрад был каменной скалой, об которую могли бы разбиваться волны. Отодвинуть его мне было совершенно невозможно, никогда не хватило бы сил.

— Ненавижу тебя! — рявкнула я, задыхаясь от чувств и эмоций. От горького, разрушающего изнутри желания и сладкой злости, опьяняющей сознание. — Не-на-ви-жу!

Он отстранился, судорожно вдыхая кислород, будто забывал дышать во время поцелуя. Его руки опустились к мои джинсам, стаскивая их торопливо и быстро, будто он не мог ждать и минуты.

— Повторяй себе это почаще, Эмми, — хмыкнул он, поднимая одну мою ногу и закидывая ее себе на талию. Я ощутила упругую твердость в ширинке его джинсов и инстинктивно сжала пальцами черную ткань футболки, натягивая ее на себя. — Ты все чаще забываешь, что именно нужно чувствовать.

— ЧТО?! — ахнув от его наглости, я распахнула рот, приготовившись к длинному изнурительному монологу, но Конрад снова накрыл мои губы своими, пока свободной рукой оттянул нижнее белье в сторону, проникая пальцами внутрь. Так глубоко и резко, что дух выбило из головы вместе с мыслями.

— Да, — губы его ловили мои судорожные вздохи, как бы сильно я ни пыталась их скрывать. Тело сводило от мучительного томление, будто каждая клеточка тела жаждала Его прикосновений. Ждала. И чем больше раз это повторялось, тем сильнее было желание. Убивающее, разрушающее, неправильное до мозга костей. — Да, детка…

— Че-е-ерт… — выдохнула я, закрывая глаза и хлюпая носом. Мне было хорошо. Так сильно хорошо, что путало здравые мысли, откидывало их на потом. Нужно было остановить это. Немедленно.

— Скажи мне это еще раз, — вдруг прошептал он, мягко скользя указательным пальцем по клитору, вызывая по телу новые и новые судороги. — Скажи, что не ненавидишь меня.

— С радостью! — отозвалась я тут же, заглянув в его мутные глаза, с полной готовностью повторять это снова и снова. До потери сознания. За то, что он заставляет меня испытывать все это. Терять свои же мысли, переступать через свои же идеалы.

— Отлично, — рыкнул он, а после впечатался в меня безумным поцелуем. Не успела я ничего осознать, как он резко отодвинулся, толкнул меня к умывальнику, повалив животом на мраморную поверхность.

Я увидела себя в отражении зеркала и Конрада за спиной, расстегнувшего молнию брюк. Он накрутил мои волосы себе на кулак, не позволяя опускать взгляд. Заставляя смотреть прямо перед собой, когда он крепло сжал мою ягодицу, а затем вошел внутрь. Глубоко, с глухим стоном, звонким шлепком.

— Начинай. Я тебя внимательно слушаю.

Конрад вбивался в меня резко и глубоко. Выходя полностью, а затем загоняя свой каменный член до самого основания. Тело мое содрогалось от его хватки, покрывалось испаринами пота от ощущения наполненности. Каждое движение отзывалось на коже мурашками, лютым ознобом. И тут же капли пота стекали по лбу от внутреннего обжигающего до самых костей жара.

Но больше всего пугало другое: я не выглядела как человек, признающийся в ненависти. Наоборот. Темный, похотливый, замыленный, расфокусированный взгляд, так и просящий еще, глубже, больше… Распахнутые губы, жадно хватающие кислород. Красные щеки, мокрые волосы.

— Ну же! — прорычал мужчина, ускоряясь до потери сознания. Я закатила глаза от ощущения того, как его член становится больше внутри меня, горячее. Будто все нервы расплавились в одно время, скопились в одном месте, приготовившись выплеснуться наружу одним большим фонтаном. — Либо ты говоришь это сейчас, либо я запрещаю тебе говорить то, в чем ты не уверена, Эмми!

— Иди… На… Хрен… — с трудом выдавила их себя я, проследив за тем, как из глаз брызнули слезы. От полноты ощущений. От невозможности озвучить то, что он простит. От желания убить Конрада и в тот же миг умолять не останавливаться.

Конрад Шульц был настоящим наркотиком. Убивал меня изнутри, с каждым днем разрушая все больше и больше. И все же я ловила свой кайф, тая на волнах медленного вайба.

Он повалился на меня от глубокого последнего толчка, содрогаясь всем телом. Вслед за мной. Конрад отпустил мои волосы, позволяя мне распластаться на раковине, закрывая лицо ладонями. Его губы обрушились мне на висок, затем щеку, усыпая кожу лица мелкими поцелуями.

— Ты должна быть готова к пяти вечера. Форма одежды — коктейльное платье, — хрипло прошептал он, а затем отстранился. Какое-то время за спиной ничего не происходило, он словно рассматривал мое уставшее после оргазма тело. А затем на ягодицу прилетел мощный шлепок, заставляющий вздрогнуть. — Постарайся одеться поскромнее. Я хочу пробыть в гостях хотя бы полчаса.

Больше всего в пентхаусе Шульца мне нравился душ. Именно в нем я провела большую часть свободного времени и именно по нему я буду скучать. Огромный, просторный, затемненный. С широкими стеклянными дверьми, открывающими вид на остальную часть ванной комнаты. В моей съёмной квартире весь санузел занимал меньше места, чем мраморная кабина.

Удивительно, как умело теплая вода смывала лишние эмоции, приносила покой и ясность мысли. Расставив приоритеты, я вышла из душа спокойная и практически умиротворенная. И почти убедила себя рассказать Шульцу про звонок Майера… До того момента, пока на глаза мне не попались принесенные Шульцем документы.

— Нет, — листая бумаги, я ощущала бешеное сердцебиение в груди и то, как дрожат конечности. Из груди вырвался нервный смех, заставляющий осесть прямо на пол. — Не может быть. Это, верно, какая-то злая шутка… Или недоразумение.

Я была уверена, что Конрад принес мне новый контракт на пятигодичное сотрудничество с «Шульц Индастрис». Но эти бумаги требовали чего-то другого. Мою душу в коробочке.

— Брачный контракт?! — воскликнула я, оглушая саму себя. Протирая глаза руками, мне хотелось смыть это нелепое наваждение и вернуться к реальности. Да, Шульц говорил что-то во время нашей заварушки у него в кабинете… Но что только не говорят во время секса, верно? К тому же я почти убедила себя, что мне послышалось. И вот теперь на коленях лежал чертовски продуманный, составленный лучшей юридической фирмой брачный контракт. И, если быть совсем уж честной, в истекающем договоре было меньше условий и провокаций. Каждый новый пункт округлял мои глаза все больше и больше. — За измены жены штраф миллион долларов, ха! А мужа… Не прописано, естественно! Все электронные устройства под полным контролем! Охрана Шульца со мной повсюду… Черт, мы даже обязаны спать в одной спальне. Обязаны, черт его дери!

Я с раздражением отшвырнула контракт, но тут же вернула его обратно, ища все новые и новые лазейки. Если говорить простым языком, то поставить подпись здесь можно было только кровью, потому как пахло откровенным рабством. Всегда рядом, всегда вместе, всегда под контролем. Но! Если хозяин так решит и пока хозяин не даст вольную. Потому как бросить Конрада я не могла в течение десяти лет от даты заключения, а он меня — в любой момент, без ничего и каких-либо претензий.

— Мне даже запрещено находиться с другим мужчиной наедине в кофейне?! Серьезно? — воскликнула я, удивленная проницательностью Шульца. Возможные варианты «измены» были четко прописаны, будто особо его беспокоили. Как и моя безопасность. Потому как единственное, по всей видимости, что я могла делать самостоятельно после заключения контракта — передвигаться из кровати до душа и обратно. Все.

В памяти всплыла Аврора, высокая статная модель. Ей был выгоден подобный союз ради карьеры, а мне-то к чему? Именно для этого всю жизнь я и копала землю носом, чтобы не добиваться продвижения по службе пятой точкой. Зависеть только от себя!

— Вот урод… — не в силах унять ярость, я отшвырнула маленький пустой цветочный горшок в другой конец комнаты. — Это степень твоего доверия ко мне, Конрад Шульц?! Сделать из меня послушную домашнюю собачку?? Пошел к черту!

Каждая девушка мечтает однажды получить предложение руки и сердца от любимого мужчины. И неважно, романтично оно будет сделано или нет, главное, чтобы прозвучали основополагающие слова: я тебя люблю. Но это не наш вариант с Конрадом. Я не ждала от него признания и вообще не хотела иметь ничего общего! Отныне и навеки.

Поднявшись на ноги, не без труда натянула на себя халат. Тело потряхивало от нервозности, в голове эхом звучали его пугающие слова: «Пока не подпишешь — из пентхауса не выйдешь. Поняла?»

«Это Конрад, — совершенно не помогал внутренний голос. — Он не отпустит тебя, пока не будет по его».

На нервной почве я совершенно забыла надеть обувь или тапочки, передвигаясь по дому босиком. В этом были и свои плюсы: ни единого лишнего звука, словно приведение.

Путь мой лежал в кабинет, и, когда я подходила к нему, то увидела выходящую Барбару с опустошенным подносом. Женщина многозначительно мне подмигнула, видимо, восприняв мой внешний вид по-своему, и оставила дверь слегка открытой.

— Мистер Шульц пока немного занят, — прошептала она, когда мы сровнялись. — Но… Думаю, для вас он отвлечётся.

— Придется, — натянув благодарную улыбку, я подождала, пока женщина скроется за поворотом, а затем подошла вплотную к кабинету.

Сердце билось в груди, будто ненормальное, и я долго приводила дыхание в норму, чтобы не выглядеть рядом с мужчиной, как глупая истеричка, говорить по делу и существу. Сквозь дверную щель мне четко виделось, как Конрад старательно отжимался от пола ко мне спиной. Видимо, продолжалось это довольно давно, потому как белая майка была насквозь мокрая, а черные домашние брюки облепили мощные ноги.

— И все же, — нервный голос доктора Грина одернул меня от потусторонних, лишних мыслей, возвращая в реальность. — Я категорически запрещаю вам занятия спортом, Конрад. Все может закончиться госпитализацией! Вы совершенно не беспокоитесь о своем здоровье. Благо, взяли отпуск… Но тратить его на СПОРТ! Вы в своем уме? Умерьте пыл, если хотите прожить еще двадцать здоровых лет.

— Я учту, — холодно отчеканил Шульц, тут же уводя тему в другое русло: — Есть какие-то новости по интересующей меня теме?

Грин тяжко вздохнул и, скрипя душой, будто нехотя, протянул:

— Есть. Провели дополнительные анализы крови. Все так, как я и предполагал. С вероятностью семьдесят процентов девушка не сможет иметь детей. Вы даете ей тот препарат, что я вам прислал? Это важно, Конрад. Он поможет мисс Браун выровнять гормональную систему по моей авторской методике, и уже через несколько месяцев приема можно будет попробовать завести ребенка.

— Даю. Все, как вы сказали, — кратко кивнул Шульц, остановившись лишь на минуту.

Я зажала рот рукой, чтобы не издать и звука. Тело мое заметно повело, ноги предательски подкосились. Каким-то неведомым чудом удалось не выронить ни единой бумаги, сжав их до посинения пальцев. Только вот из-за шума в ушах дальнейший разговор расслышать не удалось.

Добравшись до кухни, я забралась на барный стул и уставилась в стену. Все это время Конрад давал мне какие-то препараты, называя их противозачаточными. От своей же глупости стало неловко и досадно — мне ведь даже в голову не пришло проверить назначение. Верила каждому его слову!

«Он решил завести от тебя ребенка без твоего на то согласия?! — раздалось в голове неоновой вспышкой. — Брак без согласия. Ребенок без согласия… Ты должна бежать, Эмми. При первой же возможности!»

И я была согласна с этой идеей, как никогда ранее. Она не казалась мне авантюрной. Наоборот, единственной способной спастись из тисков.

«Девушка не может иметь детей», — голосом доктора Грина пронеслось в голове, пропуская удар сердца. Я будто задохнулась в тот момент, лишаясь шанса на то будущее, о котором мечтала. Мысль, что я проведу остаток жизни в одиночестве, была мучительной и гадкой.

— Вы не остались у Конрада? — голос Барбары за спиной заставил вздрогнуть. Я резко обернулась с натянутой улыбкой и незаметно, как мне показалось, стерла слезы.

— Нет, он занят. Не стала тревожить… Вы тоже не говорите Конраду, что я приходила. Прошу, — я указала подбородком на гору бумаг, изрядно помятых и вымокших в моих слезах. — У вас есть шредер? — Барбара кивнула, а я без капли стеснения всучила ей контракт. Было чертовски плевать, прочитает она его или нет. Меня это больше не касалось. — Пропустите это, пожалуйста.

— Что-то еще? — женщина старательно сохраняла беззаботное выражение лица, но глаза оставались встревоженными. Казалось, она за меня переживает, и от этого было еще хуже.

«Нет более убогого человека, чем тот, кого все жалеют», — пронесся в голове девиз моей жизни.

— Противозачаточное, — вдруг прошептала я. Внутри будто горела какая-то глупая, призрачная надежда. — В этом доме есть противозачаточное?

— Нет, мисс Браун. Абсолютно точно не может быть. Раз в неделю я сортирую аптечку и… — она вдруг запнулась, увидев что-то ее насторожившее в моем лице. — Простите, я, видимо, сказала какую-то глупость? Может, я просто не в курсе. Вы ведь могли принести противозачаточные в своей сумке. Верно?

— Верно, — солгала я, такого произойти просто не могло.

— В любом случае, — поспешно затараторила она. — Имейте в виду, что таблетка экстренных противозачаточных вызовет у вас женские дни. Именно так она и работает.

Резко отвернувшись, от шока я зажала рот рукой. «Ты настолько глупа, что не знала этого! — накричал на меня издевательский внутренний голос. — И настолько глупа, что даже не поинтересовалась данной темой! Ты заслуживаешь подобного отношения, Эмми Браун, как никто другой!»

— Артур спрашивал про вас, и даже Сабина приготовила какой-то десерт… — вдруг с надеждой протянула Барбара после минутной паузы. — Подниметесь к ним?

Стиснув зубы, я сжала кулаки от досады и разливающейся по телу физической боли. Затем взяла себя в руки и, отряхнувшись, поднялась на ноги. С трудом, почему-то конечности отказывались меня слушаться.

— Нет, не думаю, — не глядя на женщину, я отправилась обратно в свою комнату.

Конрад старательно расслаблял мне мозг последние дни, пытаясь сделать горькую пилюлю сладкой. Но я больше не собиралась идти по его сценарию, вестись на глупые уловки. А значит, не стоило общаться с детьми, с которыми вскоре придется расстаться.

Распахнув шкаф, я уставилась на сотни брендированных вещей, выбирая что-то коктейльное и, между тем, сдержанное и незаметное. Нечто, что поможет мне этим вечером стать серой неприглядной мышкой.

— Что же, Конрад… — провела ладонью по черному бархатному длинному платью, меняющему цвет на темно-бардовый в бликах яркого света. — Ты хотел, чтобы бы я сопроводила тебя к другу, и я это сделаю.

«А затем сбегу!» — добавила уже про себя, не решаясь озвучить то, что могли услышать дежурные около камер и доложить своему боссу. Потому как больше меня не пугал вышедший из тюрьмы отец и убийца Натали, кем бы он ни был… Меня пугал Конрад Шульц. И я сама.

Он ждал меня около лифта.

Красивый, высокий, поджарый. В черном бархатном пиджаке, будто специально подбирал под мое наглухо закрытое от пят до шеи платье. А может, и вправду подбирал, ведь камеры наблюдения никто не отменял.

Конрад держал руки в карманах, отчего лацканы пиджака оттопыривались, показывая кристально белую рубашку с пуговицами в два ряда. Тонкий красный галстук доставал до массивной бляшки ремня. Узкие черные брюки подчеркивали его ровные ноги, на ногах были лакированные туфли эксклюзивной модели. Те самые, стоящие дороже его последней иномарки. Но явно более дешевые, чем бриллиантовые запонки.

— Не плохо, — холодно хмыкнула я, просканировав босса от пят до макушки. Злость во мне бурлила с такой силой, что сдерживать ее было все сложнее.

— Великолепно, — вторя моему тону, Конрад прошелся взглядом от моих распущенных волос до туфель на шпильках.

Платье на мне напоминало камзол, закрывающий руки, ноги, грудь, спину, но все равно обтягивающий каждый участок кожи. Я не стала укладывать волосы, слишком много чести для того, кто принимает меня за полную беспросветную тупицу. Благо, волосы и так вились. Так что в макияже я ограничилась едва заметными стрелками и темно-каштановой помадой.

— Тебе нужно выпить, — Шульц достал из кармана знакомую таблетку, и я стиснула зубы, перестав дышать.

«Вечер предстоит намного сложнее, чем ты могла себе представить…» — «подбодрил» внутренний голос.

— Противозачаточное? Снова? — наивно моргнув ресницами, я театрально прижала руку к груди, уставившись на Конрада, как настоящая идиотка. Все, как он любит. — Я больше не боюсь забеременеть. Зачем? Мы ведь почти что в браке, дорогой муж!

Лицо Конрада побелело и вытянулось, расслабленность мгновенно улетучилась. Видимо, мужчина был слишком занят подбором образа на вечер, что так и не узнал о моем нахождении около его кабинета, так что моя последняя фраза произвела фурор не хуже ушата ледяной воды, вылитой на его голову.

— Ты подписала договор? — Я почти сравнялась с мужчиной, когда он вдруг сжал мою кисть и потянул на себя, заставляя буквально упасть к нему в объятия. Его губы оказались так близко от моих, а дыхание казалось сбивчивым и нервным.

— Если ты сейчас сотрешь мою помаду, я продавлю дыру в твоих туфлях свои острым каблуком, — отчеканила я по слогам шепотом, путанно, с придыханием. Вырывая из груди мужчины неожиданный рык. Руки его на моем платье сомкнулись, прижимая к себе все крепче и жесте. Казалось, надави он чуть сильнее, и просто раздавит меня в труху, но я все равно не могла скрыть откровенного ехидства: — В своей постели содрогнётся один именитый дизайнер.

— Два, — не своим голосом, хрипло прошептал он. Я посмела поднять на Конрада взгляд и тут же опустила, он казался слишком развратным и жадным. — Твои туфли тоже стоят целое состояние, дорогая жена.

Два последних слова он произнес сквозь зубы, с явной издевкой. Будто подключаясь к моей игре, принимая ее правила. Я затаила дыхания, уперевшись ладонями в его бешено вздымающуюся грудь. Шульц выглядел как мужчина, который сейчас наплюет на свои планы и останется дома, несмотря ни на что.

«Жена», — эхом снова и снова повторялось в моей голове, будто заезженная пластинка. Во рту снова и снова пересыхало, сердце выпрыгивало из груди, а ноги предательски подкашивались. «Жена».

А затем звук открывающихся дверей лифта отрезвил его вместе с топотом ног по мраморному полу десяти охранников. Он резко выровнялся по струнке, натягивая беспристрастное выражение лица, холодное и безучастное.

— Все готово? — снова Конрад казался собранным и холодным, как непробивная скала. — Мы должны быть на месте через пятнадцать минут. Не позже.

— Все чисто, босс, — отозвался один из них, поздоровавшись кивком. Одной лишь своей энергетикой Шульц заставлял каждого из охранников чувствовать себя неуютно и напряженно. Огромные необъятные амбалы старательно отводили взгляд и едва заметно морщились, стоило встретиться тет-а-тет с Конрадом.

Я вздрогнула от мысли, что собиралась сбегать от этого человека. В глазах моих отразился ужас, и Конрад поймал его через стеклянную панель дверцы лифта. На какой-то момент мне даже показалось, что он знает о моих планах, и я в испуге сжала пальцы, удерживаемые мужчиной цепкой хваткой. Это его будто еще больше ожесточило, подобрало.

— Ты готова, Эмми? — обманчиво спокойно произнес он, а я с трудом натянула легкую улыбку.

— У меня есть выбор? — голос предательски дрогнул, глаза стали стеклянными от того, как напирал на меня Шульц. Будто танк, поставивший себе за цель протаранить меня со всех флангов.

— Нет, — протянул босс, и в голосе послышались властные рычащие нотки. Будто он говорил не только про сегодняшний вечер, а про брачный контракт и про возможность завести ребенка… Про всю мою жизнь в целом. — Его у тебя нет, Эмми.

Всю дорогу в лифте стояла гробовая тишина, прочертившая между нами невидимую толстую стену. Но когда на парковке мы отправились в противоположную от машины Шульца сторону, я нахмурилась и напряглась.

— Дома связаны подземным туннелем, что помогает избежать пробок, — не на шутку удивил меня Конрад. Я не имела никакого представления о плане элитных домов, хотя частично косвенно принимала участие в их строительстве. — Через пять минут мы будет уже около нужно лифта.

— Но… — я растеряно опустила взгляд на ноги, где красовались шикарные туфли на тонких шпильках. После недели ношения обуви на ровной подошве, теперь ноги непривычно ныли от нагрузки, а пять минут ходьбы в гору явно могли сделать из меня под конец пути вялого тюленя. Отряхнувшись, выпрямилась и последовала вперед. — Не важно, идем.

Только вот Конрад продолжал стоять на месте, все еще удерживая меня за руку. Я обернулась, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, и споткнулась об его внимательный цепкий взгляд.

— Подойди, — скомандовал он, притягивая обратно. А затем снял свой выглаженный идеальный пиджак, заставляя продеть руки в рукава. Конрад был значительно выше меня и больше, а его вещь повисла на моих плечах, будто на маленьком ребенке. — Здесь холодно.

Я покраснела и краем глаза посмотрела на охрану. Они казались неживыми роботами и вряд ли могли оценить этот жест. Какая-то часть меня робела увидеть в их глазах подобие осуждения или насмешки.

— Не думаю, что это хороший… — я запнулась на полуслове, когда мужчина без единого предупреждения подхватил меня на руки, фиксируя крепко, не давая возможности вернуться на землю. От неожиданности мир вокруг пошатнулся, а непроглядная ярость растаяла за моим полным недоумением. — Что ты делаешь?

— Помогаю тебе не сломать ноги, — прошептал мне в самое ухо, утыкаясь губами в щеку. И это было бы достаточно мило, не граничь его голос с приказными басом. — Уверен, доктор Грин не обрадуется, узнав, что ты уже щеголяешь на шпильках.

«Говорит человек, отжимающийся с сотрясением мозга?!» — хмыкнула я про себя, но мысли были совершенно в другом месте. Там, где все жгло и покалывало.

— А это тогда зачем? — я пошевелила челюстью, имея в виду его губы на моей коже. А затем он сделал нечто невероятное и совершенно безумное: сомкнул свои зубы на моей чувствительной щеке. Немного, едва ощутимо. Но и этого прикосновения хватило, чтобы судорога с сильнейшим электрическим импульсом прошлась по позвоночнику, делая из меня пареный овощ. Прочистив горло, я едва слышно ахнула: — Ты сумасшедший, знаешь? Совершенный и абсолютный псих.

— Возможно, — пожал плечами Конрад, и я была благодарна ему за то, что хотя бы здесь не соврал.

Шульц не поставил меня на ноги у лифта, несмотря на все мои просьбы и даже мольбы. Лишь на сороковом этаже около двери пентхауса его друзей он, наконец, позволил мне почувствовать землю под ногами. Удивительно, но за такой длинный и извилистый путь он ни разу не поморщился от тяжести и ничем не показал усталость, которой не могло не быть.

Я подобралась и напряглась, когда дверь поддалась, но в разрез моим ожиданиям на пороге появилась широко улыбающаяся блондинка в белой униформе.

— Добрый день, мистер и миссис Шульц, — громко и четко протянула она с явным мексиканским акцентом. — Вас ожидают в гостиной!

Я больно одернула Конрада за рукав рубашки, но тот и глазом не повел. Хотя… Я могла положить руку на отсечение, данное приветствие было обсуждено с ним заранее. Он выбрал его сам, решив испробовать на прочность мою нервную систему.

— Не хрипи, как ежик, — подтверждая мои догадки, по пути в гостиную шепнул мне явно веселый мужчина. «Он так развлекается! РАЗВЛЕКАЕТСЯ!» — шипела я про себя. — Привыкай. К тому же, это выглядит больше забавно, чем злобно.

Посмотрев на него с удивлением, я подметила все то же собранное холодное выражение лица.

— Я буду практиковаться, — выдавила я сквозь стиснутые зубы, впиваясь ноготками поглубже в его мягкую ладонь. — Благо, ты даешь мне много поводов!

Конрад сжал руку сильнее, сжимая мои пальцы почти до боли. Его губы распахнулись, будто он собирался что-то сказать, но мысль явно перебил вышедший из-за угла высокий кареглазый блондин.

— Конрад, я так рад! — голос незнакомца был звонким и непривычно громким, режущим слух. Глаза блестели искренним восторгом и воодушевленностью. Он протянул Конраду руку для пожатия, и мужчина наконец-то отпустил меня, переключившись на хозяина пентхауса. — Оу, это, как я могу предположить… Эмми Браун? Наслышан!

— Надеюсь, только с хорошей стороны, — он выхватил мою руку, оставляя на запястье краткий поцелуй. Мне же оставалось только надеяться, что речь идет о работе.

— Несомненно, — хмыкнул он, переводя смеющийся взгляд на Шульца. — О, смотрите, Эмми! Он ревнует меня к вам, представляете? А я между прочим счастливо женат! Что же говорить о свободных мужчинах, а? Вы, верно, как в тюрьму попали? Ха-ха…

Я резко посмотрела на Конрада и с удивлением заметила очаги зарождающейся злости. Только вот отделить их от привычной стальной маски мог лишь человек знающий Шульца «от» и «до». Еще несколько минут назад я была наивно убеждена, что только я так умею.

— Ты заставляешь меня раздумывать над тем, чтобы уйти прямо сейчас, Геб. — Конрад многозначительно приподнял бровь, а затем улыбнулся краешками губ. — Эмми, это Габриель Файкер. Мой хороший давний друг.

— Настолько давний, что я помню, как этот человек улыбался… — театрально ахнул Геб, повернувшись ко мне и комично быстро кивая. — Поверьте на слово. Конрад Шульц на самом деле когда-то улыбался. Это было давно, и теперь больше походит на миф.

Я усмехнулась, промолчав о том, что буквально сегодня утром удостоилась чести лицезреть эту редкую улыбку. Только теперь я сомневалась, что в ней было что-то искреннее и настоящее. Теперь я ни в чем не была уверена…

— Познакомьтесь с моей женой Флорой! — Геб повернулся и кивнул на подходящую к нам платиновую блондинку лет сорока, в коротком красном обтягивающем платье. В руках ее был полупустой бокал вина, а походка больше напоминала маятник, с трудом находящий равновесие и удерживающийся на ногах. — Наши четверо детей гостят у бабушки в Сан-Тропе, так что не имеем возможности представить их лично, Эмми.

Мы прошли к широкому стеклянном столу, украшенному живыми бело-лиловыми цветами, где под бутылку вина Геб рассказал, что в браке уже двадцать лет. Что Флора его первая и последняя любовь на этом свете. Они не стеснялись целоваться при нас, обмениваясь интимными нежными фразочками, заставляя меня ощущать себя неуютно.

— Что же, Конрад… — Флора повернулась к мужчине, недобро сверкнув своими ярко-зелеными глазами. Если Геб производил впечатление открытого миру простого парня, то жена его очень сильно смахивала на наглую и беспардонную светскую сплетницу, выискивающую повод для новых сенсаций и красных заголовков. — Сорок лет и холост. Хм! Когда же ты собираешься, наконец, обзавестись потомством и женой? Это становится уже неприличным!

— Неприличным для кого? — в стальном голосе Шульца читалась едва уловимая насмешка.

Я поморщилась от того, насколько неприятно звучали слова жены Геба. Будто Флора ступила ногой на что-то личное и приватное. Геб поперхнулся и, кажется, похлопал жену по ноге под столом, но та сделала вид, будто не заметила. И повернулась ко мне.

— Эмми, вам пора как-то на это повлиять! Неужели вы не знаете, как затащить мужчину под венец? — слова застали меня в тот момент, когда я опрометчиво решила отхлебнуть вина. — Поверьте, такой лакомый кусочек, как Шульц, с радостью приберут к рукам… Вам стоит только расслабиться — и рыбка поймана другим рыбаком! Ам — и все.

Я закашлялась, прикрываясь салфеткой. Лица Шульца мне не было видно из-за разделяющей нас икебаны, только вот взглянувший на него Геб тут же побелел и злобно воскликнул:

— Флора, закрой, наконец, рот! — Женщина тут же прикусила язык, тогда Геб спокойно продолжил, пряча нервозность за нелепым смехом. — Они сами разберутся. Лучше расскажи, какую чудесную поездку мы совершили в этом году. В особенности про то, как ты умудрилась перепутать Эйфелеву башню с Пизанской…

Отодвинув салфетку, я с ужасом заметила несколько красных капель вина на платье. И пусть на черном бархате разглядеть их было практически невозможно, но это была вполне себе объективная причина, чтобы сбежать вон из-за стола, как можно дальше.

— Простите, мне следует срочно припудрить носик, — вежливо улыбнувшись, я поспешно встала и поймала на себе недовольный мечущийся взгляд Шульца. Естественно, при посторонних он не стал бы демонстрировать свое истинное нутро, потому я была в выигрыше.

В пентхаусе Файкеров гостиная находилась в конце коридора первого этажа. Сперва я действительно шла в уборную, а затем вдруг увидела неизвестную входную дверь. Она так и манила меня своим соблазнительным пальчиком.

«Это твой шанс, Браун! Ну же, смелее! — подбадривал внутренний голос, когда я застыла в десяти шагах от возможной свободы, неуверенно кусая губы в кровь. — Ты сможешь. Просто открой ее и беги».

Только вот, как и ожидалось, за дверью стояла целая орава охранников: десять — Шульца и десять — Файкеров. И это, не считая выделенных элитным домом.

— Оу! Кажется, я ошиблась дверью… — театрально пьяно рассмеявшись, я осторожно захлопнула дверь, тяжело дыша. Оправдаться получилось за секунду до того, как глава охраны Конрада поднес рацию к губам. Оставалось надеяться, что он не станет делать этого после, ведь по факту просто «без причины» потревожит своего хозяина за дружеским ужином. Мы оба понимали — Конрад такого не простит.

— Вряд ли ты могла так опьянеть от одного глотка вина, что перепутала входную дверь с туалетом, — голос Геба прямо за спиной заставил вздрогнуть. Я перестала дышать, попятившись к стене, мужчина тут же перестал улыбаться, растерянно хмурясь. — Что с тобой, Эмми? Почему ты хотела уйти? Неужели моя жена так сильно тебя задела? Поверь, она беспардонная, но очень безобидная. Ты ей понравилась… Она сожалеет, что сказала такое…

«Наверняка пришел, чтобы извинится за пьяную выходку Флоры. В отличие от меня она-то успела опустошить целую бутылку в одиночку!» — хмыкнул внутренний голос.

Немного подумав, я ответила так лаконично, как только могла в подобной экстренной ситуации:

— Не уверена, что хочу сейчас находиться здесь. Прости, дело не в тебе или Флоре.

Мужчина понимающе кивнул, испустив тяжелый вздох. Сложив руки за спиной, он отвел взгляд в сторону, пространно протянув:

— Конрад любит все контролировать, и он убьет меня, если узнает. Ты умеешь хранить секреты?

Я моментально кивнула, совершенно не понимая, о чем он. Сердце мое все еще безумно вырывалось из груди от мысли, что хозяин дома застал меня за позорной попыткой побега.

— Мой друг считает, что репутация должна быть идеальная, сверкающая, словно бриллиант. Я не согласен с этим, потому как именно недостатки делают нас людьми, привязывают друг к другу. Никто не хочет себе в пару идеального робота, согласна? — Я снова кивнула, и Геб склонил голову набок, изучая мою реакцию: — Ты уже видела его туловище? То есть, все эти порезы, ожоги, штопаные раны…

— Видела, — произнеся это, я моментально покраснела, понимая, как осеклась. Это буквально письменно подтверждало мой статус любовницы босса, но Геба это явно мало интересовало. С женой Флорой они были полными противоположностями.

— Он не мог стать другим, понимаешь? Просто не мог. Иначе… Иначе просто сошел бы с ума, — мужчина засмотрелся куда-то мимо меня, явно вспоминая что-то ужасное, потому как в приглушенном свете коридора блеснула испарина на его покрывшимся морщинами лбу. — Конрад защищал меня тогда и сейчас. Если бы не он, я бы не был здесь. Не жил бы этой жизнью, не имел бы этих прекрасных детей и свою очаровательную жену… Он всегда стоял за друзей до последнего. Даже когда это оборачивалось против него самого. Конрад отчаянный, знаешь?

— Прости… Совершенно не понимаю, о чем идет речь, — спутанно протараторила я, так отчаянно размышляя над каждой фразой Геба, что в голове взорвалась вспышка резкой мигрени.

— Прямо по коридору. Первая дверь. Мой кабинет. Ноутбук без блокировки. Набери в поисковике: «немецкий дом сирот «Глухтлихтаунхауз», — торопливо проговорил он, поглядывая в сторону гостиной. — Я задержу его так долго, как только смогу, но у тебя не более пяти минут, понимаешь? Мой друг без тебя не может найти себе место.

— Окей, — поспешно кивнув, я тут же направилась туда, куда указал Геб.

Он словно дал мне ниточку, ведущую к чему-то важному. Ключ от тайной комнаты. Я не должна была верить ему на слово, но по факту ничего не теряла при посещении кабинета. Это не менее охраняемый дом, чем пентхаус Шульца. И если Файкер задумал что-то недоброе, то Конрад и вправду найдет меня в течение пяти минут, не более того.

— Эмми, — окликнул Геб, заставляя испуганно обернуться. — Конрад… Кажется таким бесчувственным, но на самом деле он не такой. Я же вижу. И ты тоже наверняка должна это видеть.

— Что «это»? — хмуро переспросила я, дергая ручку кабинета.

«Если ты не посмотришь сейчас, то уже никогда не посмотришь, Эмми. У Конрада вся техника под надзором охраны», — торопил меня внутренний голос, а Геб будто нарочно выдержал паузу в полминуты.

— То, как мой дорогой друг смотрит на тебя, — он усмехнулся каким-то своим мыслям. — Когда ты отворачиваешься, он не сводит с тебя глаз и, о чудо, улыбается. Впервые вижу его таким. Будто это и не Шульц вовсе…

— Если я не зайду в кабинет сейчас, то уже не успею, Геб… — поторопила его я, заходя в комнату и тихо захлопывая за собой дверь. У меня не было времени и желания объяснять ситуацию Гебу, что это лишь игра со стороны его дорогого друга. Умелая и продуманная. Та, в которой я глупый маленький кролик, а он — голодный удав.

Ноутбук Файкера включился почти мгновенно, но даже секундное ожидание давалось с трудом. На нервной почве нога снова и снова топала по полу. Благо, его устилал мягкий ковер. Годы работы за техникой научили меня печатать со скоростью света, и уже через считанные мгновения я с головой зарылась в бесчисленные статьи о доме сирот в маленьком городке около Берлина — Анхальтах.

«Дом сирот «Глухтлихтаунхауз» закрыт после судебных разбирательств: что хранят его стены?»

«Детские трупы, комната для пыток, ящик наказаний — какие еще ужасы прячет в себе «Глухтлихтаунхауз»?»

«Для чего в «Глухтлихтаунхауз» воровали и сбывали детей?»

«Куда пропал глава дома сирот «Глухтлихтаунхауз» и жив ли он? Сколько детей спасено из ада на земле? Сколько неуспокоенных душ осталось внутри?»

Каждый новый заголовок заставлял мои глаза округляться все больше и больше. От доступных в интернете фотографий, волосы на голове становились дыбом, в голове возникал лишь один вопрос: «Как такое возможно в нашем мире?»

«Возможно, Эмми. Потому что всем плевать на чужие судьбы. Как и всем было плевать на твою, — подсказал внутренний голос, и я до боли прикусила губу, закидывая голову назад, чтобы ни одна слезинка не стекла из глаз, размазывая макияж. Все сходилось: уголовное дело возбудили против дома сирот лишь тогда, когда на бизнес-арену вышел такой персонаж, как Конрад Шульц.

Теперь, зная это, страшно было представить, каким образом на теле Конрада появились все эти бесчисленные раны. Штампы прошлого. Через какие круги ада прошел этот мужчина в детстве и каким чудом вообще выжил. Уверена, он потрудился, чтобы никто и никогда не связал его имя с этим жутким местом. Это не просто компромат, это — повод для жалости. А подобное Конрад на дух не переносил.

Мне хотелось вжаться в кресло и отдаться эмоциям, но я не желала подводить Геба и его слепое ко мне доверие, потому поспешно закрыла вкладки и выбежала прочь. Но не успела я сделать десять шагов, как из-за угла с обеспокоенным видом показался Конрад, явно направляющийся искать меня.

— Эмми?.. — настороженно протянул он, осматривая меня с ног до головы. Особое его внимание привлекли мои стеклянные от слез глаза. Он даже представить не мог их причину и, возможно, это было к лучшему. «Пусть думает, что тебя задели слова Флоры».

— Конрад, — глухо отозвалась я, страшась делать шаг вперед. Страшась быть рядом. Будто он мог проникнуть в мои мысли, запустить туда корни… А я уже сама не понимала, что чувствую, чего именно хочу.

Он немного помолчал, будто переваривая в голове что-то ему неприятное, а затем сглотнул досаду и протянул мне руку:

— Идем. Я поговорил с Флорой. Впредь она будет осмотрительнее в том, что выходит из ее рта.