Порочное влечение

Сандра Бушар, 2017

История о том, как, решив помочь умирающему на улице мужчине, ты обречешь себя на участь рабыни без права голоса и возможности уйти.Для обложки использовано фото автора LightField Studios, Shutterstock.Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Полина. Три года назад…

День первокурсника, на котором я танцевала в ансамбле"Родина", подошел к концу намного позже, чем я могла бы подумать. А ведь завтра утром мне нужно было уже сдать практику!

— У тебя ведь уже все готово, — устало закатила глаза моя подруга Таня и, откинув назад длинные черные волосы, сверкнула на меня своими большими карими глазами. — Весь курс сейчас едет в"Барнсли"отмечать начало учебного года. Между прочим, не только тебе завтра практику сдавать, а у многих она даже не дописана…

— Нужно еще раз все проверить. Я хотела переписать теоретическую часть, там во втором абзаце… — начала было объяснять ей я, но тут же себя прервала, понимая, что она все равно не поймет. — Забей, я не иду, и точка.

Так получилось, что с первого дня я сдружилась с девочкой, которая постоянно подбивала меня на прогулы, но, отдаю себе должное, страх потерять бюджет не позволял мне это делать. Позже к нам в группу перевелась Фаина, такая же бюджетница, как я, трясущаяся из-за каждой галочки и отметки. Как бы ни было это странно, но сблизило нас именно ревностное отношение к учебе. Девушка была довольно полная, но, так как прибыла с востока, очень красивая, с чарующими чертами лица. Ее черные глаза с медными волосами украшали многие студенческие баннеры и вывески, зазывая студентов на мероприятия, дискотеки и даже конференции.

— Красивый студент — умный студент! — пояснял нам тайно влюбленный в подругу глава профкома.

Вероника же больше тянулась к Тане, так как обе девочки были из обеспеченных семей и могли позволить себе прогулку по бутикам, пока мы с Фаиной корпели над учебниками. Кстати, среди всех нас у Вероники были самые длинные, каштановые с рыжим оттенком, достающие до самой попы волосы и самая тонкая талия. Даже не спрашивайте, откуда я это знаю…

— Нет, Танюша… Мы с Фаиной пойдем домой, — снова повторила я ей и в этот момент развернулась вправо, где всего минуту назад стояла Фаина, но ее уже и след простыл.

— Видимо, Фаина тоже едет с нами, — Таня заговорщицки подмигнула и, не стесняясь, указала пальцем на девушку, которая вовсю флиртовала с Костей из профкома. — Вероника пошла за нашей одеждой, так что ты тоже едешь с нами. И не спорь!

Я бросила презрительный взгляд на короткие красные платья с аккуратной золотистой вышивкой по подолу, в которых нас заставили танцевать, и на белые сапоги, достающие до колена, обутые поверх колготок в крупную сетку. Последнее уже было идеей Тани, которую все поддержали, и мне ничего не оставалось, как тоже вырядиться дешевой шлюхой.

–"Барнсли"ждет нас, — хитро улыбнулась мне Вероника, вернувшись из раздевалки без вещей. — Твои шмотки у меня в машине, и если ты не хочешь ночью разгуливать в таком виде по улицам, то все же поедешь с нами.

Не знаю, чего она хотела этим добиться, но звучало это как вызов, поэтому, криво ей улыбнувшись и развернувшись на небольших белых каблучках, я гордо пошагала к выходу.

— У тебя нет ключей! — крикнула мне вслед Вероника.

— Зато я знаю, где лежат запасные! — сделала я ее.

— Ты не можешь ходить в таком виде по улице! Это… вульгарно! — не сдавалась она. Я же только усмехнулась, услышав из уст девушки, ходившей летом в шортах, прикрывавших едва ли ползадницы и надевавшей под одежду соски на присосках, чтобы привлечь побольше парней, слово"вульгарно". — У тебя нет телефона и денег!

В этот момент я просунула руку под платье в лиф, достав оттуда телефон и все деньги из кошелька. Урок из детского дома номер два — никогда не оставляйте ценные вещи без присмотра.

Услышав, как девушка громко выругалась, я победно улыбнулась, поняв, что победила.

— Береги обувь! — вставила свои пять копеек Таня. — Мне нужно ее завтра обратно к маме в бутик сдать.

Радостная, я выбежала из основного холла на улицу и буквально замерла на пороге. Мало того, что уже стемнело, так еще и здорово похолодало! Но назад пути не было — девичья гордость не давала признать себя неправой и тем более поддаться чьему-то дурному влиянию. Так что шаг за шагом я дотряслась до остановки автобуса. Просидев около часа впустую, решила пройтись до следующей остановки пешком, но стоило мне очутиться на приличном расстоянии, как нужный автобус приехал, набился до отвала и не стал реагировать на мои отчаянные попытки его остановить.

— Черт… Неужели 145-й уже уехал?! — простонала задыхающаяся девушка прямо мне в лицо, видимо, так же, как и я, не успела вовремя добежать. — Эти частники появляются тут раз в час!

Решив не ждать у моря погоды, пошла пешком, так как на автобусе мне было ехать тридцать пять минут, за полтора часа я бы прекрасно доковыляла своим ходом, еще и деньги сэкономила. По пути я ловила на себе изучающие взгляды, которые больше пугали, чем нравились. Только услышав громкую и нецензурную ругань на одной из улиц, я замедлила шаг потому, что хотела измерить масштабы катастрофы, и если там летят перья, то просто обойду через другую улицу.

— Блядь… Ну я же извинился! — худой рослый парень ударил каменную стену кулаком и заматерился с новой силой. Я выглянула из проулка и заметила для себя, что место, где ругались пожилой мужчина и парень, является черным выходом из самого крутого и пафосного клуба города, «Кашемира». Мне было не видно лица парня, но пожилого мужчину я могла разглядеть хорошо: полный, в черном костюме, который наверняка стоил целое состояние, его русые волосы были настолько короткими, что небольшая лысина на темечке почти не бросалась в глаза, а вот большие складки на шее — пожалуйста. — Какого хуя ты от меня хочешь? Думаешь, я тут на колени перед тобой встану?

Освещение в проулке дало мне возможность увидеть, как пожилой мужчина довольно усмехнулся, оценивающе осматривая парня, словно перед ним товар, мебель, стена, но никак не человек. Его лицо было мертвым, холодным, пугающим… Потому что не может живой человек иметь такое каменное, ничего не выражающее лицо. Даже улыбка показалась мне какой-то искусственной.

— Надо будет — встанешь на колени! — так же беэмоционально заметил он. В его голосе было столько стали и власти, что я сама уже была готова стать перед ним на колени и сделать все, что он скажет, лишь бы тот не обращал свой гнев на меня… Тогда я еще подумала, что быть врагом такого человека не только плохо и неприятно, но еще и опасно! — А пока поживи своим умом и пойми, что деньги не растут на дереве, а папа не вечно будет твоей кормушкой.

— Батя, ну ты че… Мы же все уже порешали… — пытался перевести все в шутку парень и, засунув руки в карманы джинсов, неловко пожал худощавыми плечами. Видно было, что этот сын не испытывает никаких угрызений совести, и это сразу вызвало у меня к нему лютую неприязнь. — Я обещаю тебе вернуться в Вашингтонский университет…

— Нет! — жестко прервал мужчина и сделал выпад в его сторону, гневно вытянув палец вперед. — Мне надоело быть спонсором твоего универа! Ты обещаешь мне снова и снова, а потом я трачу кучу бабла, чтобы вытянуть тебя из этого говна. Я устал. Мне надоело. Я не буду больше уважать тебя только за то, что ты мой сын. Докажи мне, что ты достоин этого. Перестань быть ничтожным существом!

— Батя, я обещаю тебе исправиться! — сказал парень, и, видимо, не только мне эти слова показались лживыми до мозга костей. Кажется, он принимал своего папу за круглого идиота.

"Никогда не верь парням с длинными волосами!" — как мантру повторяла мне Таня, но я только посмеивалась, даже не представляя, как сильно она права… Волосы парня были настолько длинными, что легко собирались в косу.

Сперва пожилой мужчина обессилено опустил руку, словно понимая, что тут дело пустое, а затем резко ее поднял и вмазал сыну по лицу с такой силой, что парень отлетел и, ударившись о бетонную стену, повалился на землю.

Мужчина снова вытянул руку вперед, но, не успев ничего сделать и сказать, потянулся к телефону, который зазвонил в самый"подходящий"момент:

— Шаворский! — холодно и по-деловому уведомил он собеседника, а затем кивнул каким-то своим мыслям и быстро засеменил к двери, видимо, ведущей в клуб. — Скажи"Privat", чтобы не смели начинать совещание без меня. Пока у меня полный пакет акций, пусть засунут свой договор себе…

Дальше я не услышала, так как дверь с грохотом захлопнулась, а парень, все еще сидевший на земле, громко застонал то ли от душевной, то ли от физической боли. Внутри началась борьба: подойти и помочь или бежать, пока меня никто не увидел. Эти сумбурные мысли так сильно захлестнули сознание, что я буквально пропустила, как дверь «Кашемира» открылась, выпустив на свет миловидную блондиночку с хищным взглядом. Она прекрасно знала, что парень сидит тут, более того, я видела, как она обрадовалась его немощному состоянию.

— Роберт! Зайка, что с тобой? — вмиг сменив улыбку на обеспокоенность, она обратила внимание парня на себя.

— Жанна, что ты тут делаешь? — понуро спросил он и повернулся так, что мне стало видно его лицо, оно не было хищным и отталкивающим, как у отца, а скорее слишком красивым и ухоженным для мужчины. Еще мне показалось, что его брови слишком черные, а контур густой бороды слишком четкий — он наверняка в салоны ходит чаще, чем Таня с Вероникой на дискотеки. — Проваливай. Я тебе все сказал еще в машине.

Мне было не видно лица девушки, но, судя по тому, как она передернулась, эти слова ее задели. Тем не менее она помогла ему встать, а потом так резко, что ни я, ни Роберт не успели среагировать, прижала его к стене и что-то тихо прошептала на ухо.

Роберт сначала презрительно закатил глаза, но, когда рука Жанны медленно поползла вниз по его рубашке и крепко схватила бугорок в джинсах, он, сдаваясь, простонал и кивнул ей. Оглянувшись по сторонам и не увидев ничего и никого (так как я пригнулась, спрятавшись за мусорным баком), девушка тут же встала на колени. Мне было не видно, что она делает, но то, как Роберт вцепился в ее волосы и принялся насаживать ее голову на себя, давало четко понять. Его глаза были закрыты, казалось, что сейчас он уязвимее всего. И самое ужасное, что я для себя отметила — между этими людьми не было никакой химии.

Не зная, что хуже, препирательства с отцом или минеты на улице, я гордо развернулась, повторив свой выход из актового зала в Бауманке, решив уже идти домой и не мешать людям развлекаться. Практику еще никто не отменял…

Стоило мне отойти на десять или пятнадцать шагов, как Роберт громко закричал. Сперва я усмехнулась, мол, слишком быстро он кончил. Но, услышав, как женские каблуки быстро застучали, а потом дверь в клуб закрылась, я заподозрила неладное… Задумавшись на секунду, услышала тихое и протяжное:

— Помогите… Кто-нибудь…

Моя совесть окончательно сдалась, и я сделала то, за что буду потом расплачиваться всю оставшуюся жизнь — пошла его спасать.