Воровка

Сандра Блекмур

Маленький циркачке Тее приходится промышлять воровством. Но однажды она обретает магический Дар и встречается с эльфами. Ей предстоит сразиться с зловещим хозяином Чёрного замка и обрести любовь.

Часть I

Циркачка, воровка и маг

Глава 1

Мое имя — Тея. Я не знала своих родителей. Поэтому считала, что я — цыганка. К тому же я была смуглой, глаза каре — зеленые, а волосы каштановые с рыжинкой, чуть завивались. Мне сказали, что я была подкидышем. Какое это имело значение? Своей семьей я считала цирковую труппу. Фургон и пара лошадей. Фокусник Эмер. Акробат Памел, глава нашего циркового семейства… Он научил меня всему. Ходить по канату, танцевать на нем, делать сальто, жонглировать. Я была легкой и гибкой, и кто тому же бесстрашной. Когда Памел перестал работать из-за артрита, поразившего его суставы, я стала выполнять акробатические номера сама.

Дородная матушка Римма готовила и стирала на всю труппу. Клоун Гарди, ее муж, развлекал зрителей в антракте. Он был уже стар и много пил, и его запас шуточек тоже износился. Но мы все время меняли города, а иногда и страны. Это выручало.

Мы кочевали из города в город. Я привыкла к бродячей жизни. Бывало, что мы мерзли, бывало, что и голодали. Но дух странствий гнал нас дальше и дальше. Когда удавалось хорошо подзаработать, набивали животы, кормили лошадей досыта. Памел покупал материалы и мастерил нехитрый цирковой реквизит. Римма обновляла костюмы, когда они совсем изнашивались. Я не знала другой жизни. Не представляла, как это можно жить в своем доме, просыпаться в своей кровати на чистых простынях, не страдать от холода. Все это было частью моей жизни.

На стоянках в свободное время мы тренировались. Эмер тоже научил меня своим премудростям фокусника. У меня получалось неплохо. Я с легкостью могла незаметно что-то вытащить из одежды, или подложить туда. Эмер обещал, что, когда я вырасту и стану красивой, я буду ему ассистировать.

Мы выступали в одном из городков графства Кронин. Сеет, может быть. Или какой-то другой. Вечером после представления к нам подошел парень лет четырнадцати-пятнадцати. Он был настолько красив, что я потеряла дух на мгновение. Хотя мне было только девять лет. Он был похож на ангела, изображение которого я видела в соборе. Прекрасные светлые волосы, голубые глаза, длинные темные ресницы. Нежная бело-розовая кожа. Сложен он был тоже как бог. Худощавый, но мускулистый. Он сказал, что его зовут Рашид, что он акробат и тоже работал в бродячем цирке. Потом его труппа распалась, и теперь он выступает один по выходным на ярмарках. Он хотел бы присоединиться к нам.

Памел был в восторге. Рашид тут же продемонстрировал свое умение делать сальто, ходить на руках, жонглировать. Он все умел. Памел просто лучился от счастья. Он сказал, что я буду работать вдвоем с Рашидом, и мы вместе сможем выполнять более эффектные номера и трюки.

И я радовалась. Мне было всего девять лет и других детей в труппе не было. Может быть, у меня будет старший брат?

Но во время первой же совместной тренировки, когда я сделала ошибку, Рашид больно толкнул меня так, что я отлетела. А когда заплакала, ударил по щеке.

«Не ныть!» — приказал он. Я повернулась к Памелу. А он сделал вид, будто ничего не заметил.

Я была в шоке. Я часто получала какие-то ушибы и травмы при занятиях акробатикой, но никто никогда не бил меня специально!

И Памел… Впрочем, скоро все стало ясно. Ни для кого, и даже для меня, не было секретом, что Памел из тех, кто предпочитает юношей. И Рашид, как оказалось, был одним из таких юношей. Вскоре они спали вместе под одним одеялом.

Теперь на каждой тренировке Рашид бил меня. В другое время тоже мог пнуть или ударить, просто проходя мимо. Я дралась, кусалась, царапалась, но он был гораздо старше и сильнее. Матушка Римма только вздыхала, прикладывая травы к моим особо заметным синякам и ссадинам. Гарди тоже вздыхал. Но никто не мог защитить меня. Мы все зависели от Памела… Старый нищий клоун и его жена вряд ли могли рассчитывать на кусок хлеба вне труппы. А Памел теперь зависел от Рашида, все больше и больше.

Я не могла понять, почему Рашид так поступает со мной. Я просто не знала, что есть злые люди, которым доставляет удовольствие мучить других, и словом, и делом.

«Растяпа! Бездарность! Идиотка! Маленькая дрянь!» — награждал меня эпитетами Рашид, хлестая по щекам. Я старалась не плакать. Слезы еще больше распаляли его. Обычно я куда-нибудь уходила и плакала в одиночестве, сжавшись в комок.

Мы действительно разучили вдвоем много сложных и красивых номеров. Кульминацией вечерних представлений было то, как Рашид шел по канату, а я стояла у него на плечах, и мы оба жонглировали горящими факелами. Представления, в отличие от тренировок, проходили идеально. Рашид лучезарно улыбался, кланяясь и представляя меня, как будто я была ему полноправным партнером.

Порой Рашид после представлений исчезал на всю ночь. Какой-нибудь богатый или знатный человек с определенными потребностями приглашал его к себе. На Памела было жалко смотреть в это время, у него глаза были, как у побитой собаки. Я очень надеялась, что Рашид приглянется кому-то из вельмож, и останется у него в любовниках насовсем. Но Рашид возвращался каждое утро, к облегчению Памела, и к моему ужасу.

Мы действительно стали больше зарабатывать, ели теперь досыта, обновили наряды и реквизит. Но стали ли мы от этого более счастливы?

Однажды, на очередной тренировке Рашид особенно больно ударил меня под ребра. Я извернулась и врезала ему кулаком в глаз. Рашид взвыл: «Ах ты маленькая сучка! Что ты наделала?!» На его прекрасном лице под глазом наливался синяк. Он попытался кинуться на меня, но я убежала. Я была довольна. Мне наконец-то удалось хоть немного отомстить ему за себя. Пусть теперь красуется! Но я не знала, что Рашид мне уготовил.

К вечернему представлению решили, что Рашид будет выступать в черной маске. Тогда никто не заметит, что его идеальная внешность подпорчена. Рашид меня не трогал, но мне отчего-то было не по себе.

Мы прекрасно отработали программу. Но на финальном номере, когда Рашид нес меня на плечах, идя по канату, он просто стряхнул меня с плеч и я полетела вниз с восьмиметровой высоты. Я успела сгруппироваться, но почувствовала резкую боль в руке. Все кружилось перед глазами. Подбежали Памел, Эмер и Рашид. «Жива?» — казалось, Рашид был разочарован. Матушка Римма сказала, что у меня сломана ключица, и накладывала мне повязку. Старик Гарди, глотая слезы, развлекал и успокаивал публику, стараясь отвлечь людей от этого происшествия.

А вечером я слушала, как решалась моя судьба. Рашид с пеной у рта доказывал, что меня надо бросить здесь, в этом городе. Матушка Римма кинулась на мою защиту. Гарди плакал и тоже пытался защитить. Эмер молчал. Памел принял решение. Еще неизвестно, как срастется перелом и сколько меня нужно будет таскать в фургоне, пока я смогу начать выступать. Меня было решено оставить. И мне еще крупно повезло, что меня не выкинули просто так на улицу, а нашли пожилую женщину, которая согласилась оставить меня у себя лечиться за небольшую плату.

Меня перенесли в низенький домик на окраине города на низкую лежанку. Все зашли попрощаться, кроме Рашида. Памел отводил глаза. Матушка Римма осторожно обняла меня и поцеловала в макушку. Гарди тоже поцеловал меня, обливаясь слезами. Он говорил, что, возможно, они будут проезжать через этот город на обратном пути, и заберут меня. Лучше бы не говорил. Мне было жалко Гарди. Он сам себе не верил. Эмер подошел и шепнул мне: «Так будет лучше. Иначе он убьет тебя. Это тебе.». И незаметно сунул что-то под одеяло. И подмигнул на прощание.

Так я рассталась со своей цирковой семьей.

Глава 2

Первые дни я либо плакала, либо спала. Рука болела, но старушка Лой давала мне какие-то травки и черный горький порошок, и боль становилась терпимой. Я была в шоке. Люди, которых я любила и которые любили меня, оставили меня. И все по вине Рашида. Я просто отказывалась принимать эту реальность и захлебывалась слезами. Старушка Лой была странной. Очень молчаливой. Но когда я рыдала, она подошла ко мне и сказала: «Плачь. Со слезами уходит горе». И я плакала, пока, наконец, слезы не закончились. Мне было непривычно спать на кровати, которая не трясется и никуда не едет. Я просыпалась, и сначала в недоумении крутила головой, пытаясь понять, где я.

Под одеялом я нашла кулон из темного гладкого блестящего камня на кожаном ремешке. Подарок Эмера. Он не выглядел, как драгоценность, но на него было приятно смотреть, гладить, греть его в руках. Он давал спокойствие. Пожав плечами, я надела кулон на шею.

Старушка Лой была маленькой, сухонькой, верткой. Она курила длинную трубку по вечерам, и по комнате расползался странный сладковатый запах. Он не был похож на запах того табака, который все курили. Я забывала свое горе и засыпала странным сном.

Мне снилось, что я смотрюсь в зеркало. Я взрослая, молодая девушка. Очень красивая. Мои волосы уложены. На голове жемчужная сетка. На мне очень красивое зеленое бархатное платье, расшитое жемчугом и отделанное драгоценным кружевом. Даже у богатых горожанок и жен вельмож я никогда такого не видела. На шее переливается ожерелье с зелеными и белыми яркими камнями. В ушах серьги под стать ожерелью. Я смотрю в зеркало и спрашиваю себя:” Кто я?». И приходит ответ:” Тея».

Через несколько дней я стала вставать и ходить по дому. Старалась управляться одной рукой. Бабушка Лой была очень терпеливой, и пара разбитых горшков и мисок остались без внимания. Я чувствовала, что поправляюсь.

Еда была непохожей на то, что я ела раньше. Мы вообще не ели мяса, бабушка варила похлебку из овощей, бобов, гороха или фасоли с какими-то кореньями. Было вкусно и сытно.

Также было козье молоко, Лой делала простоквашу и сыр, излишки даже продавала.

Коз было несколько. С утра их кормили, доили и отгоняли пастись на лужайке у дома. Странно, Лой не привязывала коз, но они никуда не убегали. И не подпускали к себе чужих, выставляя рога. Меня они признали, и не бодались. А я гладила их и чесала им рожки. Помимо коз были еще куры в курятнике. Огород, кусты смородины, вишня, слива, груша и две яблони во дворе. Вообще, забот хватало.

Я постепенно привыкала к оседлой жизни. Научилась вести хозяйство, варить похлебку, ходить на рынок, чтобы продавать молоко и сыр, делать покупки, считать деньги. Месить тесто, печь небольшие хлебцы. Моя рука срослась и работала нормально. Я потихоньку тренировалась на заднем дворе, когда никто не видел. Жонглировала сырыми яйцами, так было труднее, но скоро мне удавалось не разбить ни одного. Делала кувырки и сальто. Тренированное тело требовало привычной нагрузки.

Бабушка часто отправляла меня в лес за грибами и ягодами. Это разнообразило наш рацион. Или нужно было набрать хвороста. Мне нравилось ходить в лес. Там было так хорошо, спокойно, зелено, пели птицы. Я валялась в высокой траве или кувыркалась. Этот лес был добрым. Весь, кроме Черного озера.

Бабушка Лой строго-настрого запретила мне приближаться к этому озеру. Говорят, там водились русалки, кикиморы, водяные и прочая нечисть. Охотники и другие люди, живущие лесом, носили специальные амулеты. Но и они не заходили на эту территорию без крайней необходимости. Люди там пропадали, исчезали бесследно.

Но я хотела увидеть русалок, единорогов и любую нечисть, которая там могла водиться. Я была очень любопытной. И однажды, отправившись в лес, я завернула на еле заметную тропу к Черному озеру.

Озеро не было таким уж страшным на вид. Озеро как озеро. Противоположный берег терялся в тумане. Я подошла поближе, осмотрелась. Камыши, кувшинки, ничего необычного.

Правда, было очень тихо. Я не слышала птиц, только стрекозы кружили над водой. В воду лезть мне не хотелось. Я присела на камень на берегу. И вдруг услышала звонкий девичий смех.

На соседней полянке резвились несколько девушек в венках и длинных рубашках, с длинными распущенными волосами. Они гонялись друг за другом, смеялись. Все они были красивы, но немного бледны.

Одна из них посмотрела на меня и поманила меня пальцем:

— Иди к нам играть, сестренка! Будешь нашей сестричкой?

И я пошла. Мыслей не было в голове. Весело и беззаботно я шла на зов.

Девушки, смеясь, приветствовали меня. Они танцевали, водили хороводы, у меня кружилась голова.

И тут они закричали: “ Купаться, купаться!»

Та, которая поманила меня, подошла ко мне:

— Пойдем купаться, сестренка.

И тут я испугалась. Что-то во мне сбросило чары, и я поняла, что я в опасности. Ноги приросли к земле. Я замотала головой.

— Не пойдешь? — спросила меня русалка, глядя на меня глазами, зелеными как болотная тина. — Тогда я поведу тебя.

Она схватила меня за руку и тут же дико завизжала, отдернув руку и тряся ей в воздухе. Я увидела, что на руке у нее ожег, хотя моя рука оставалась холодной.

Я почувствовала, что амулет на моей шее нагрелся. Я распахнула воротник, и увидела, что камень светится красным. Русалки злобно завизжали хором. Черты их исказились и уже не казались добрыми и прекрасными. Страшные оскаленные рты, глаза, сверкающие дикой злобой, когти на руках…

Одна за другой русалки попрыгали в воду.

Я побежала домой и честно рассказала все бабушке Лой.

— Покажи, — потребовала она.

Я расстегнула пуговицы и предъявила амулет. Он был черным, как обычно.

Бабушка нахмурилась, пожевала губами удивленно, трогать не стала.

— Хорошо, спрячь. Никогда не снимай. Никому не показывай. Ни на что не меняй и не продавай. Это то, что убережет тебя от глупости. Когда-нибудь…

В целом, я привыкла к новой жизни. С бабушкой Лой мне жилось совсем неплохо.

Так я прожила год.

Но однажды бабушка перестала вставать с кровати. Я думала, что она заболела, заботилась о ней, кормила, давала порошки и травы. Я взяла на себя все хозяйство, кур, коз, ходила на рынок. Но бабушка все слабела и слабела.

Однажды Лой взяла меня за руку, когда я ее кормила.

И тихо, спокойно произнесла.

— Тея, мне уже сто один год. Пришло мое время уходить. Мне жаль оставлять тебя одну, но придется. Ты знаешь, где у нас лежат деньги. Пять монет ты отдашь за мои похороны. Остальное спрячь под одежду. Собери все свои вещи в узел. Тебе придется уйти из этого дома.

Я плакала и кивала головой. Мне было так страшно. Опять близкий мне человек покидает меня.

Глава 3

На следующее утро бабушка Лой не проснулась.

Я сделала все, как она просила.

Гробовщик взял пять монет, привез скромный гроб. Гроб погрузили на телегу, я пошла за ней. По дороге нарвала полевых цветов и пристроила скромный букет на могилу. Я плакала. Надеюсь, добрая бабушка Лой нашла свое успокоение.

На следующее утро, когда я еще спала, в дом вошли двое. Мужчина и женщина. Женщина была очень неприятной, она рыскала глазами по сторонам все время. Мужчина тихо стоял в углу.

Женщина сказали, что они родственники бабушки. Никогда раньше, ни во время болезни бабушки, ни на похоронах никто из них не появлялся.

Эти люди сунули мне в нос какую-то бумагу, сказали, что она от законника этого города. Я все равно не успела ее прочитать. Женщина сказала мне, что они являются наследниками домика и всего хозяйства. А я, оборванка и нищенка, могу убираться на все четыре стороны.

Глотая слезы, я оделась.

Женщина начала бесцеремонно лазить по шкафам, по полкам, не пропуская ни одного сантиметра.

Я взяла свой узелок и пошла к выходу. Но женщина преградила мне путь и схватилась за узел.

Она начала копаться в моих вещах, перерывая их.

— Отдай! — я дернула узел к себе, — это моя одежда.

— Да оставь ты ее, — пробурчал мужчина, — пусть уходит.

И тут женщина ударила меня по щеке.

— Где деньги? Где деньги, маленькая дрянь?! — завизжала она. Я оттолкнула ее и побежала прочь.

— Воровка! — неслось мне вслед.

Идти мне было некуда.

Я отправилась в путешествие, надеясь найти свою цирковую труппу. Или другую — мне было все равно. Но циркачей не попадалось.

Из города в город я бродила по ярмаркам. Деньги быстро закончились.

В ближайшем городе я стала стучаться и просить работу — любую. Мыть полы, ухаживать за животными, хотя бы за кусок хлеба. Но меня везде прогоняли.

Я пошла на ярмарку по привычке. И вдруг увидела кошелек горожанина на поясе. Руки сами взяли кошелек и сунули под юбку. Все произошло автоматически, как учил меня Эмер.

Но тут я почувствовала совершенно одуряющий запах хлеба. Я увидела перед собой лоток со свежими булками. У меня помутился рассудок. Не помня себя, я схватила булку и вонзила в нее зубы. И тут же меня схватили за руку.

— Ах ты, воровка маленькая! Надо же! — я попыталась вырваться, но не смогла. Меня держали крепко. Собралась небольшая толпа, все шумели и переговаривались. Потом подошел стражник и отвел меня за руку в участок. Там меня обыскали и нашли кошелек.

Меня бросили за решетку и потеряли ко мне всякий интерес.

За решеткой сидели в основном нищие, такие же оборванцы, как я.

Я забилась в угол. В животе урчало от голода, голова кружилась.

Но вечером пришел седой сутулый старик. Без бороды, но с лохматыми седыми бровями. Он дал стражнику несколько монет.

Меня вытолкнули из клетки и подтолкнули к старику.

Он повел меня за руку. У меня уже не было сил ни сопротивляться, ни думать.

Мы подошли к окраине города к низкому дому. Бедному, но довольно большому.

Старик завел меня внутрь.

Там было светло. Горели свечи. Старушка суетилась у печки. Несколько грязных мальчишек за столом хлебали похлебку.

— О! Да вот она, — засмеялись они.

— Цыц, — прикрикнул старик и усадил меня на лавку к столу. — Ешь!

Передо мной появилась миска похлебки и кукурузная лепешка. Наверное, никогда ничего вкуснее я не ела. Я думала, что никогда не наемся. Но, когда похлебка закончилась, живот был приятно полон.

Потом старик развернул меня к себе и посмотрел прямо в глаза. Взгляд у него был не по-старчески пронзительным.

— Рассказывай, — сказал он мне, — кто ты и откуда? Мои ребята видели, как ты мастерски подрезала кошелек, а потом зачем-то украла хлеб на глазах у всех. И так глупо попалась.

Я рассказала все. Мне нечего было скрывать. И потом, взгляд у старика был такой, что мне было ясно — с ним шутки плохи.

В глазах его зажегся интерес.

— Циркачка, значит? И фокусы? Ну что же! Завтра покажешь, что ты умеешь. А теперь — спать.

Спали на полу, вповалку, накрывшись рваными одеялами. С одной стороны дома — мальчишки, а с другой — я и еще три девочки. Они вели себя так тихо, что я не сразу заметила их. Но вместе было теплее. Я быстро уснула.

На следующее утро старый Герман устроил мне целый экзамен во дворе. Я ходила на руках, делала сальто, лазила по деревьям и по высокому забору. Дети радовались и хлопали в ладоши. Как учил меня Эмер, я доставала вещи из карманов и подкладывала обратно.

— Ну что же, неплохо, — заключил Герман. — Ты нам пригодишься. Сначала будешь работать со всеми, а там посмотрим.

Так я стала членом маленькой детской воровской банды.

Это была целая продуманная система. Девчонки поднимали визг, а мальчишки в это время щипали кошелки на рынке. Или мальчик что-то хватал и отвлекал на себя погоню, а в это время остальные чистили прилавки.

Четверо мальчишек. Гай, Рей, Али и Крыса. Девчонки Молли, Ада и Вин.

Всю выручку мы отдавали Герману. Ничего нельзя было утаивать — за это били нещадно. Мы работали за еду и ночлег. Иногда получали по монетке на конфеты после особо удачного дня.

Не всегда все было гладко. Порой нас ловили и били, или оттаскивали в участок. Но я заметила, что когда кого-то из наших воришек ловили, то, как из-под земли вырастали какие-то ловкие парни. Они оттирали толпу и говорили, что сами отдадут преступника городской страже.

Отводили за угол, давали пинка и исчезали.

Это были взрослые воры, бывшие воспитанники Германа. Они состояли в разных бандах, или работали на себя, но десятую часть выручки отдавали своему бывшему учителю воровского дела.

Вообще, Герман пользовался уважением. Стража нас задерживала для вида, и возвращала Герману за небольшое количество монет. На следующий день мы опять промышляли на рынке.

В свободное время, по вечерам, мы играли. Все же мы были просто дети. Наконец-то у меня появилась компания для игр и разговоров. Я подружилась со всеми детьми. Но ближе всего с ловкими Гаем и Реем, которые просили меня научить их цирковым трюкам. И с маленькой Молли.

Герман учил нас грамоте и счету — необходимые вещи в воровском деле.

Глава 4

Однажды вечером к Герману пришел человек, с ног до головы закутанный в плащ так, что лица его было не видно. У нас иногда бывали странные посетители. Мы знали, что это богатые люди, и, значит, будет особое задание.

Богачам тоже нужны были услуги воров. Украсть фамильные драгоценности, документы на наследство, и еще много всякой работы. На такие дела приглашали обычно уже взрослых воров.

Но тут Герман открыл дверь и позвал меня в кабинет.

На стуле сидела темная фигура в плаще с капюшоном. В меня вперились два глаза.

— Она сможет? — недоверчиво спросил посетитель.

— Только она и сможет, — ответил Герман, — но она сильно рискует. Я вынужден попросить тройную плату, потому что могу лишиться своей лучшей воровки.

Я не была лучшей воровкой, но промолчала. Герман набивал цену. Я поняла, что предстоит что-то опасное, но и более интересное, чем просто шарить по карманам.

— Но только после того, как мы осмотрим место, — сказал Герман.

Посетитель вынужден был согласиться.

На следующий день утром мы с Германом отправились осмотреться. Когда мы отошли от города и поднялись на холм, я ахнула. Перед нами стоял старинный замок из серого камня. Я знала, что он называется замок Маре и принадлежит какому-то герцогу. Иногда вдела издалека, но никогда не подходила близко. Справа над замком высилась башня. Очень, очень высоко. Она была тоже выложена из крупного серого камня. И несколько окон почти на самом верху, с небольшими балкончиками. Замок выглядел довольно мрачным.

— Смотри, Тея, — сказал Герман, — сможешь, или откажемся? Третье окно.

Замок был окружен высокой оградой, но это не было проблемой для меня. Я преодолею ее с легкостью. А вот стена… Снизу вился плющ, дальше был голый камень. Но на мое счастье, кладка была старой, выщербленной. Это значило, что я смогу залезть. Хоть и очень высоко. Но страха высоты у меня не было.

— Я смогу, — сказала я.

— Хорошо, — ответил Герман, — но, если что не так, сразу беги. Не попадайся. Это не городская стража, тебя могут убить. Знаю я этих богачей…

И тогда мне рассказали задание. Я должна была похитить старинный запечатанный свиток из комнаты. Мне нарисовали план, где в комнате постамент, на котором лежит свиток. Он должен был светиться зеленым…

Через два дня я была готова.

Мне раздобыли одежду ночного вора. Трико, похожее на мое цирковое, только черное. Шапочка с прорезью для глаз. Специальную сумку для похищенного, чтобы прятать под одеждой.

Конец ознакомительного фрагмента.